10
Омывая обеими руками лицо, я вхожу по колено в воду, надеясь, что после плавания в океане перестану так тревожиться и освежусь. По крайней мере… мне нужно конкретно выспаться. Но не получается, поэтому я отплываю к берегу, шорты для плавания прилипают к моим ногам. Солнце высоко в зените, влажность сегодня не такая высокая, но чертовски жарко, и я рад тому, что Белла в безопасности нежится в тени на террасе. Там же с ней несколько бутылок холодной родниковой воды и вентилятор, работающий на батарейках.
Я подхватываю полотенце, оставленное мною на песке, и набрасываю его себе на плечо, не в силах отрицать, что теперь терраса кажется намного привлекательнее. Прекрасно подходящей для… легкого сна. От вентилятора дует легкий ветерок, а Белла обосновалась на одном из диванчиков, держа подле себя миску с фруктами и несколько книжек по беременности. На ней лишь белые плавки и моя футболка. Она свободно свисает с ее плеча, позволяя мне видеть золотистый загар ее тела. Когда я опускаюсь на пустующий диван, следующая волна изнеможения накидывается на меня, но это логично, учитывая, что я отказывался спать последние два дня.
Два дня. Именно два дня назад я с криками проснулся, боясь обнаружить, что потерял Беллу при родах. Два дня назад меня обуял дикий ужас. Два дня, как я не чувствую ничего, кроме агонии.
Я боюсь уснуть. И боюсь не увидеть Беллу.
Всякий раз, когда она пропадает из моего поля зрения, я начинаю паниковать.
Как это мерзко.
- Хорошо поплавал? – Она слабо мне улыбается.
Зная, что ее что-то беспокоит, я встаю с дивана, присев возле нее, и кладу на колени полотенце.
- Хорошо. Протяни ножки, милая. – Сделаю ей массаж. Думаю, это меньшее, чем я могу ей помочь. Как говорится в книгах: отекшие ноги и боль в пояснице идут рука об руку с беременностью, но большинство настаивает на том, что обычно эти проблемы возникают на тридцать седьмой-сороковой неделе. А Белла даже не растолстела. У нее просто животик размером с баскетбольный мячик и округлившиеся бедра, но она по-прежнему такая же… не знаю, худенькая?
- О, как приятно. – Она издает тихий стон, когда я начинаю растирать ей ноги. Но вместо того, чтобы откинуться назад и просто насладиться моментом, она возвращается к книге с еще более решительным взглядом.
- Ты уже прочитала ее, да? – спрашиваю я.
Она кивает, наморщив лоб. Не отрывает взгляда от страниц.
- Но должна прочитать сначала. – Могу сказать, она действительно полностью погружена в книгу, сосредоточившись и сконцентрировавшись на ней. – В прошлый раз… - бормочет она, перевернув страницу, – со всеми этими осложнениями и… – Я, нахмурившись, гляжу на нее. В прошлый раз? – Частые головокружения возникали.
Стоп. Я резко выпрямляюсь.
- Что? – Стальной кулак вокруг моего сердца напоминает о себе, снова сжимаясь. – Головокружения?
Она еле заметно кивает, но на секунду я замечаю испуг в ее глазах.
- И головные боли. Я слежу за своим питанием, принимаю все витамины, но боюсь, что организму не хватает железа.
О Боже.
- И что это значит? – Сглатываю комок в горле.
- Анемия, – объясняет она. – Во время беременности частенько возникает дефицит железа, но если наступает анемия, то ситуация может усугубиться. Анемия может привести к гипоксии – нехватке кислорода в организме и… – Она вздрагивает. – На ребенке это тоже скажется. – Она вздыхает и закрывает книгу. – Я не врач, и спросить даже не у кого. – Ой. –Я читала, что легкие ребенка формируются на последних сроках. Кислород жизненно необходим – это само собой разумеется. – Бросив книгу на пол, она резко падает на подлокотник дивана и накрывает лицо рукой. – Гребаный дерьмовый остров, – бормочет она.
- Сожалею, – хриплым голосом выдавливаю я. Не уверен, нужны ли ей мои прикосновения, посему мои руки виснут, как плети. Боюсь сместиться даже на хренов дюйм. Господи, неужели я настоящий монстр?
- Недостаточно, – категорично заявляет она.
Я киваю и опускаю взгляд на колени. Она права.
Она словно тот голос у меня в голове. Он частенько напоминает, что я недостаточно жалею о содеянном.
- Знаешь что, Эдвард? – Она снова садится, и в ее глазах вспыхивает гнев. – Мне насрать на то дерьмо между нами – мы оба конкретно налажали. Мы совершали ошибки, поступали ужасно по отношению друг к другу, но… – Ее челюсти клацают от напряжения, а руки, лежащие на бедрах, свиваются в кулаки. – Это наш ребенок, – умоляюще и стиснув зубы, говорит она. – Невинное дитя, черт возьми. – Ее глаза наполняются сердитыми слезами.
Я ощущаю себя настоящей мразью – как тогда, когда предал всю нашу организацию, но то ощущение ничтожно мало по сравнению с настоящим.
- Мне жаль…
- Прекрати это повторять! – кричит она.
От шока я таращу глаза.
- Господи, просто… – Она замолкает, вероятно, слишком сердитая, чтобы продолжить. Затем самостоятельно встает с дивана. – С тобой невозможно разговаривать. Тебе все равно.
- Ты куда? – Слышу в своем голове беспокойство, лишение, панику. Но мне насрать. Она уходит от меня, идет к дверям, и мне ни хрена это не нравится.
- К роднику за водой. Не иди за мной, – выпаливает она и с тем уходит.
~xXx ~
Позднее тем же вечером окутанные неприветливой тишиной, мы ужинаем, а по завершении Белла без слов идет спать.
Я сажусь в кресло возле ее постели, положив себе на колени книги со списком детских имен. Некоторые нравятся мне своим значением, и я обвожу их ручкой. Некоторые просто ужасны. Некоторые милые. Некоторые неплохие. Но ни одно из них не привлекает меня полностью.
Я не собираюсь спать, но…
Приготовившись к очередному кошмару, я оборачиваюсь и ожидаю увидеть ту же самую комнату для допросов, в которой всегда нахожусь в своих снах. Но я не там. Наконец-то. Я нахожусь на острове – на пляже, если быть точным. И я не один. Вдалеке замечаю Беллу – нет, постойте-ка. Я хмурюсь, и ноги несут меня вперед против воли.
По берегу идет молодая женщина, мирные волны омывают ее ноги, а длинные волосы развеваются на ветру. Она выглядит потерянной… Хоть она и стоит спиной ко мне, я вижу, что она что-то ищет. Не то, что потеряла, а нечто иное.
Приближаясь к ней, я машинально оглядываю окрестности. Я собирался увидеть дом, и я его вижу… но он кажется другим. Обветшалым. Старым. Нуждающимся в серьезной реставрации. Одно окно разбито. Кое-где стерлась белая краска. Между половицами на террасе растут дикие сорняки.
Жуть.
Солнца нет. На горизонте вырисовываются дождевые облака: широкие, зловещие и темные.
Затишье перед бурей.
Когда между мной и женщиной остается десять футов, она разворачивается и печально мне улыбается.
Я замираю. Даже сердце мое замирает. Я бледнею.
- Здравствуй, папа, – нежно говорит она.
- Нет, – задыхаюсь я, прижав ко рту кулак. Этого не может быть, но увы. Боже. Эмоции вот-вот вырвутся из меня, и скрыть их никак не удастся. Это она, и как же она прекрасна. – О Боже. – Она похожа на Беллу. Ей… примерно пятнадцать или шестнадцать лет. Кошмарное сновидение отца с внешностью своей матери. Все, кроме глаз. Большие зеленые глаза смотрят на меня, но остальное…
- Я скучаю по тебе. – Меня убивает печаль в ее голосе, взгляде и улыбке. – Я скучаю по вам обоим.
- Что… – Я даже не знаю, что сказать.
- Не хочешь прогуляться со мной? – Она склоняет голову. – Как прежде?
Прежде?..
Ничего так и не сказав, потому что я, блядь, не в силах, просто киваю и присоединяюсь к ней.
Не могу отвести от нее взгляда.
- Как тебя зовут? – внезапно выпаливаю я. Неловко чувствуя себя, просовываю руки в карманы баскетбольных шорт. Она так красива в этом белом хлопковом платье, а я одет в рваные шорты и дырявую футболку. Какого черта?
- Ты назвал меня Нова. – Она усмехается мне. На щечке появляется ямочка. Белла говорит: когда я улыбаюсь, у меня тоже есть ямочки. – Это значит «новое начало», а ты хотел, чтобы я стала твоим. Твоим и маминым – здесь, на острове.
Нова. Я неуверенно улыбаюсь.
- Великолепное имя. – Новое начало… мне нравится, и я сообщаю ей об этом.
Она задумчиво кивает, поджав губы, а взгляд ее устремлен вперед.
- Но как же я, папа?
Ошеломленный, я вижу, как она изменяется у меня на глазах. Подростка больше нет – теперь я стою с девочкой не старше семи лет.
- Ох, - с содроганием вырывается у меня.
От слез появляется пелена перед глазами, и я моргаю: как же она очаровательна, эта маленькая девочка.
- Как же я, папа? – снова спрашивает она, и сейчас ее голос совсем детский. Но глядит она на меня с прежней скорбью. – Я совершенно одна.
Поддавшись инстинкту, становлюсь перед ней на колени и беру ее руки в свои.
- Мы с мамой никогда бы не оставили тебя. Мы тебя любим. – Черт меня забери, не могу в это поверить. Она действительно здесь. Моя дочь. Наша. Сдерживая рыдания, я спешно оглядываюсь, надеясь, что Белла где-нибудь поблизости и сможет увидеть нашу девочку.
Нова.
Но когда я поворачиваюсь к ней, вижу, что маленькой девочки больше нет. Зато вновь появляется ее взрослая версия, и радость ко мне возвращается быстрее, чем успела бы померкнуть.
- Но все же вы бросили меня. – Она смотрит на меня, я встаю. Ее голос ласковый, но в чертах лица вижу горе. Кто-то огорчил ее. И когда мы снова начинаем идти, понимание бьет меня с разрушительной силой. Это я. Я причинил ей боль.
- Папа, я чувствую себя осужденной… Этот остров… все, что я знала, а когда вы с мамой умерли…
- Что? – Я резко останавливаюсь и кладу ладонь на ее руку. – Я же здесь, родная. Я не умер.
Она пожимает плечами.
- Это сон. Но таковой может стать моя реальность, и ты это знаешь. – Ее голос сквозит мудростью: она так похожа на Беллу. – Вы с мамой не сможете жить вечно. А что потом? – Она смотрит на меня. – Что останется у меня? Кто будет со мной?
Ох…
- Неужели мне суждено жить в одиночестве? – тихо вопрошает она. – Ты утверждаешь, что любишь и меня, и маму, но…
- Я люблю! – Обидно, что она сомневается в этом. – Вы с Беллой – всё для меня.
- А как же наше счастье?
Я не отвечаю. Да и могу ли я? Мне нечего сказать ей.
- Я не хочу жить без Беллы, – признаюсь я.
Главенствующий мой страх – она оставит меня и забудет.
Я не хочу жить в одиночестве.
Как придется жить и твоей дочери?
О, мать моя женщина.
- Возможно, тебе стоит больше верить в нее.
Уголки моих губ приподнимаются в улыбке, но не веселой. Я признаю поражение. Не победу.
- Мы причинили друг другу слишком много боли, – тихо говорю я, смотря на белый песок. – Как я могу доверять ей? Она – мне? – Это немыслимо. – Однажды я доверился ей… – И посмотрите, где очутился. Она не была Беллой Кроули. Она была агентом Изабеллой Свон.
- И она предала твое сердце. – Моя дочка кивает. – Могу лишь представить, как это больно. Пап, но и ты не был честен с самого начала – в точности, как и она.
- Ты говоришь не о мафии, – моя непроизвольная реакция.
- Федеральные агенты не говорят о миссиях.
Блядь. Она слишком умна.
- Ты похожа на свою мать, – шепчу я.
Она сияет от гордости.
- И тебе это нравится, правда? – Риторический вопрос.
- Безусловно. – Я – сама честность.
- И о чем это говорит? – Она смотрит на меня своими мудрыми глазами. – Ты не перестаешь говорить об этом. Хочешь, чтобы я была похожа на маму. Что это для тебя значит?
Я хмурюсь, задумываясь над ее вопросом, но у меня чувство, что она ответит за меня сама.
- Ты любишь маму такой, какая она есть, папа, – шепчет она. – Ты не хочешь, чтобы она изменилась. Тебе не нужна покорная спутница. Тебе нужна та сильная женщина, в которую ты влюбился. Тебе нужна та, кто кинет вызов твоему вранью. Та, кто сможет подавить тебя, даровать тебе стабильность и… – Она вздыхает и качает головой.
Шумно вздохнув, я всматриваюсь в серое небо, понимая, что эта девушка – не сколько моя дочь, сколько моя совесть. Но как ее образ может казаться убедительнее моей любимой? Это шокирует меня, потому что… потому что выходит, что дочь для меня важнее Беллы.
Я вспоминаю, как о том же говорила Белла.
Любовь, которую вы испытываете к своему ребенку, - самая сильная в мире. Эту связь невозможно разорвать. По крайней мере, так должно быть. Конечно, эти слова не про моего отца, и Белла, говоря, знала об этом. Она называла моего прародителя куском дерьма и, думаю, была права.
- Я должен отпустить вас, так? – Я поворачиваюсь к Нова, чувствуя, как разлетается мое сердце на миллион осколков. – Я должен отпустить Беллу с острова.
Призрак нашей дочери так похож на Беллу, и, несмотря на то что она ни слова не говорит, в ее взгляде виднеется ответ.
Я хлюпаю носом и горько смеюсь, испытывая к себе презрение.
- Почему меня ей недостаточно? Вам обеим?
- А нас с мамой тебе достаточно?
- Да, – без колебаний отвечаю я. – Пока ты и твоя мать в безопасности, я удовлетворен. Большего я и не хочу. Мне нужно, чтобы вы были счаст… – Остаток моей речи заглушается, а я округляю глаза от того, что собирался сказать.
Нова мягко улыбается, чуть ухмыляясь. Снова вижу ямочки на ее щечках. А глаза сияют.
Я четко выразил свое мнение.
- Хочешь для нас счастья? – с понимающей улыбкой спрашивает она.
Я киваю, устыдившись, что не был достаточно умен, чтобы понять раньше. Теперь я чувствую себя идиотом.
- Возможно, мы с мамой хотим того же и для тебя. – Она делает паузу. – И, возможно, остров не может нам того предложить. Как ты не поймешь, пап? Ты не хотел бы одного лишь этого? Это просто остров. Здесь мы не получим желаемое.
- Но если… когда… – вздыхаю я. – Отпустив Беллу, я потеряю ее.
- Ты уверен в том?
- Да. – Абсолютно. Белла не захочет быть со мной. Сейчас у нее просто нет выбора, но если ей его предоставят… Да, она уедет отсюда.
- А вместе с тем ты готов отпустить ее? Несмотря на то, что потеряешь маму, ты отпустишь ее?
Легкие сжимаются. Каждый последующий вдох причиняет боль и душит меня.
- У меня нет выбора. – Колени почти подкашиваются. Боль усиливается.
- На самом деле есть. – Она обхватывает себя руками и печально улыбается. – Ты можешь удерживать ее здесь до самой вашей смерти.
Но вдруг эта мысль становится мне омерзительной. Отвращение пробегает по моему телу, принося вместе с собой тошноту.
И когда я просыпаюсь, мокрый от пота, эта тошнота никуда не девается.
Не девается, и когда я с отчаянием начинаю паковать сумку для Беллы.
Она спит, а потому не видит моих слез, не слышит мои отвратительные, блядски трусливые рыдания и не задается вопросом, чем я занимаюсь.
Но скоро она узнает.
И идя к тайнику за домом, я думаю обо всем, что теряю. Рождение моего ребенка. Выхватываю один из пистолетов и запихиваю в сумку. Воспоминания. Кладу три пачки денег – здесь почти семь тысяч баксов. Ей хватит, чтобы живой и здоровой добраться до дома. Больше не услышу ее смех. Хотя меня утешает мысль, что, оказавшись дома, она будет смеяться для другого. С другим. Ладно, не утешает, но… она того заслуживает. Счастья. Перед тем, как закопать металлическую коробку обратно в землю, я достаю поддельный паспорт для Беллы. Затем возвращаюсь в дом и бреду на второй этаж, куда мы редко захаживаем. Больше никаких занятий любовью. В одной из комнат подхожу к шкафу и нахожу детскую одежду, заказанную мною до отъезда. Просто на всякий случай. Подгузники, соски и бутылочки. Я пропущу первые шажки Нова…
Я качаю головой. Я действительно сошел с ума. Кто знает… может, у нас родится мальчик. Ради бога, я не могу предсказывать будущее. Или, возможно, у нас родится девочка, и Белла назовет ее в честь одного из самых главных в ее жизни людей – там, в Чикаго.
Вытерев глаза, я упаковываю одежду и для Беллы.
На кухне достаю все, что ей понадобится в ближайшие часы: витамины, бутылки с водой, болеутоляющие, шоколадные батончики, фрукты.
Закончив, иду на улицу и ставлю почти полную сумку на террасу, после чего отсчитываю определенное количество шагов до одного определенного места на песке.
Краем глаза вижу Беллу. Она выходит из дома, протирая глаза, и хмурится в смятении.
- Чем ты занимаешься? – сонно окликает меня.
Я хочу сказать, что отпускаю ее, но слова застревают в горле. Никогда прежде я не испытывал подобной боли – как будто меня охватило пламя.
В голове только одна мысль… я теряю ее. Я теряю ее. Я теряю ее.
Со лба сочится пот, смешиваясь с унылыми слезами, но я рою песок, пока не нахожу последнюю заначку. Еще одну металлическую коробку. В ней четыре предмета: ключи от вертолета, карта с нашими координатами, запасные батареи для устройства связи, что спрятано в коробке между сиденьями в вертолете и… последнее. Карта с точным местоположением вертолета на другом конце острова. Как только она доберется до него, то найдет все руководства и инструкции, с помощью которых сможет управлять им.
Но я знаю, что они ей не понадобятся.
- Эдвард! – снова зовет она.
Я встаю, чувствуя, как дрожат руки.
Готовлюсь даровать ей спасение, которого она так отчаянно жаждет.
Страх сковывает позвоночник, но я иду на террасу и молча роняю коробку на диван возле упакованной сумки.
Она с трепетом следит за моими действиями, в ее взгляде читается неопровержимая догадка. Она слишком умна, чтобы спрашивать: «Что это?». Она знает. Точно знает. И как только до нее доходит, она сглатывает и поворачивается ко мне.
- Я… не стану тебя останавливать. – Я скрещиваю на груди руки и отвожу взгляд, пытаясь совладать с дыханием. Я теряю ее. Я теряю ее. – Я должен был бежать с тобой. – Откашлявшись, снова поворачиваюсь к ней. – Я должен был бежать. – Видя, что нижняя губа Беллы подрагивает, я заставляю в миллионный раз взять себя в руки. – И я… – Я скрежещу зубами, жалея, что не могу подобрать подходящих слов. Слов, которыми можно было бы описать ту вину… как я сожалею обо всем содеянном… – Мне очень жаль, Белла… – Блядь. Не хочу сломаться у нее на глазах. Ей не нужна эта поебень. Все, что ей нужно, – это свобода. – Прости, что подвел тебя и… что любил тебя не так, как следовало.
- Ты отпускаешь меня, – шепотом констатирует она. Я киваю, опустив подбородок, а затем наклоняю голову и вытираю щеку рукавом футболки. – Я не… то есть… а как же ты? Ты о-остаешься?
- Да. – Не желая продлевать агонию, заимствую слова Беллы из недавнего кошмара. – Люби ее за меня? – хрипло говорю я, глотая слезы.
Ее подбородок напрягается, а из глаз текут слезы, покатившись по щекам.
- Я хотела попрощаться с безумным человеком, похитившим меня, – отчаянно шепчет она с неистовым взглядом. – А не с тем человеком, которого люблю на самом деле.
Я жмурюсь, уверенный, что никогда не чувствовал подобного горя.
Я теряю ее.
- Ты действительно остаешься?
- Да. – Я сжимаю зубы и быстро киваю головой. Я не могу покинуть остров. Меня ничто не ждет. Я… я гребаный монстр, я должен остаться здесь.
- Эдвард… – Ее голос дрожит.
Смотря вниз, заставляю себя произнести следующее:
- Беги, Белла. Пока я снова не передумал. – Горло так пересохло. – Это лишь вопрос времени.
Она сомневается, и это последнее, что мне нужно. Муки разрывают меня на клочки, но я должен держаться. Пока не отпущу ее.
Сделав глубокий дрожащий вздох, напоминаю ей о том, что ее ждет в Чикаго.
- Возвращайся домой – к своей работе, в свою жизнь, которую я у тебя отнял. – Приходится остановиться, чтобы продолжить напряженным шепотом: – К… своей семье.
Получается.
Она поднимает сумку и коробку.
Но замирает, и я вижу, что она собирается обнять, поцеловать меня. Я не смогу с этим справиться, потому качаю головой и отступаю назад, не в силах стоять рядом с ней.
- Беги.
Она повинуется.
И в то время, как мысленно я кричу на себя, побуждая бежать за ней вслед, оцепенело замираю на месте. Стиснув руки в кулаки. Дыхание изменчиво и напряжено. И слезы, проклятые слезы.
Я теряю ее.
Проходит несколько минут, а я не смещаюсь ни на дюйм. Ни на один гребаный дюйм. Если я сделаю это, то сорвусь и примусь преследовать ее словно добычу. Как сделал год назад, похитив ее.
Я знаю, что путь на другую сторону острова займет около двух часов, и пытаюсь вычислить, за сколько же Белла пересечет его. Она делала это прежде, и она здорова. Она борец. Она умеет выживать. Но сейчас она на седьмом месяце беременности.
Резко выдохнув, я делаю один шаг к дому. Другой. Следующий. К ногам словно прикованы тяжелые кандалы. Фиаско поглощает меня. И вина. Физически опустошает. Резко осев на пляже, у меня такое чувство, будто я пробежал десяток миль.
Не знаю, сколько я сижу на песке. Руки лежат на коленях. Смотрю на горизонт. Перед глазами вспыхивают воспоминания. Должно быть, прошло немало времени, потому что следующее, что я слышу, – это шум вертолета.
Всматриваясь назад, через плечо, с содроганием смотрю, как над покрытым деревьями холмом в джунглях появляется вертолет. И хотя я не вижу, но не сомневаюсь: она уверенно им управляет.
Она делала это раньше. Это видно. И когда она делает крутой поворот, пролетая над океаном, я умираю от мысли, что больше никогда ее не увижу. Наверное, она даже не оглянулась назад, на остров. Быстро она летит над водой к свободе и подальше от меня.
Затем вскоре меркнет звук пропеллера.
И из поля моего зрения она пропадает.
Я потерял ее.
А голос у меня в голове шепчет кое-что новенькое:
Теперь ты достаточно сожалеешь.
Спасибо Наташеньке за редакцию этой грустной главы!
Даже не знаю, что и сказать...
Источник: http://robsten.ru/forum/19-1442
0
