Фанфики
Главная » Статьи » Переводы фанфиков 18+

Уважаемый Читатель! Материалы, обозначенные рейтингом 18+, предназначены для чтения исключительно совершеннолетними пользователями. Обращайте внимание на категорию материала, указанную в верхнем левом углу страницы.


Декларация независимости ИЛИ Чувства без названия. Глава 44
Глава 44. Бес(смыслица)

"Маятник разума колеблется между смыслом и бессмыслицей,
а не между правильным и неправильным".

- Карл Джанг-

Эдвард Каллен

Я перекатился и протянул руку в поисках изгибов Изабеллы, чтобы подвинуть ее к себе и обнять, как мы обычно спали. Похлопав по кровати, я не нашел ее и быстро открыл глаза. Я нахмурился от удивления, когда понял, что кровать пуста, на том месте, где должна спать Белла, нет ничего, кроме одеяла, простыней и подушки. Я глянул на дверь ванной комнаты, но та была открыта, а свет выключен, значит, очевидно, ее там нет. Быстро сев, я услышал шарканье позади себя. Резко повернув голову, я увидел, что Изабелла идет с другого конца комнаты. Она быстро скользнула в кровать и перелезла через меня, укладываясь ко мне спиной. Я несколько секунд смотрел на нее в полном удивлении, прежде чем лечь и обнять ее.

– Иди сюда, детка, – прошептал я хриплым после сна голосом. – Ложись со мной, – я притянул ее ближе, и она не сопротивлялась, развернувшись ко мне лицом и устраиваясь поудобнее.

Она положила голову мне на грудь и обняла меня рукой. Я склонил голову и поцеловал ее в макушку, вздыхая.

– Что ты делала? – с любопытством спросил я.

Она вздохнула и слегка пожала плечами.

– Не могла уснуть, – промямлила она.

Я подозрительно глянул на нее и не купился на эту чушь, потому что вчера она быстро вырубилась и даже крепко проспала весь дурацкий фильм. Можно не сомневаться, бессонницей она не страдала.

– Что не так? – спросил я.

– Ничего, – пробормотала она.

Я сердито выдохнул, снова не веря в этот бред.

– Как насчет того, что я снова задам этот вопрос, и ты, наконец, расскажешь мне правду? – раздраженно спросил я.

Она знала, что я ненавидел ее паршивые секреты, и это терзало меня всю ночь напролет, ведь я еще вчера, блядь, знал, что она что-то скрывает. Даже когда я забирал ее из госпиталя, она вела себя странно, она не делала что-то особенное, просто у меня был нюх на подобную хренотень. Я надеялся, что она, черт возьми, расслабится, и это уйдет, что я просто вообразил себе что-то, и это всего лишь напряжение после дня взаперти с моим невыносимым отцом. На короткое время я позволил себя отвлечься, но теперь ясно, что она скрывала от меня тайну, и это дерьмо мне не нравилось. Ни капли, блядь.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спросила она ровным голосом.

Я вздохнул и покачал головой.

– Я имею в виду, что я, черт побери, прекрасно знаю и ясно вижу, Изабелла, что у тебя что-то на уме. Ранее ты говорила, что знаешь – ты можешь говорить мне все, так что, нахер, выплесни это, – с раздражением сказал я, потому что мои глаза горели от усталости и я хотел только одного: быстрее решить эту гребаную проблему и заснуть, но я не мог сделать это дерьмо, пока ее что-то тревожило.

Она целую вечность лежала тихо, молча, без эмоций, поэтому я заинтересовался – может, она, нахер, заснула? Рукой я потер глаза и слегка застонал, злясь. Наконец она вздохнула и сдвинула тело.

– Наверное, сейчас не время, – тихо сказала она.

Я снова застонал, на этот раз громче, и начал переворачиваться на бок, чтобы увидеть ее. Она сдвинулась с моей груди и отвернулась, чтобы спрятать от меня лицо, но я придержал ее рукой, не позволяя этого. Я горел желанием выяснить все и вернуться к долбаному сну. Не имеет значения, насколько я устал, мое сознание просто, блядь, не успокоится и не уснет, если она продолжит свое проклятое странное поведение по неизвестной мне причине.

Она подняла на меня взгляд, и я застыл, ошеломленный выражением ее лица. Она выглядела практически опустошенной, грусть проступила в ее чертах сильнее, чем когда-либо. Будто она только что увидела, как кто-то пнул ее говенную собачку. Я видел скорбь, словно кто-нибудь, блядь, умер, и ее мир покачнулся.

– Нет, время. Что не так, что произошло? И не надо мне отвечать, что ничего, или, что ты в порядке, потому что я не собираюсь верить в эту хрень. Поэтому, если ты, черт возьми, любишь меня, как говоришь, то расскажешь мне, что, во имя преисподней, терзает тебя, – сказал я, отчаянно желая знать, что ее расстраивает.

Она уставилась на меня, на долю секунды в ее глазах промелькнула паника, и я почти почувствовал себя плохо от такого эмоционального шантажа, но сейчас у меня была другая причина для волнения. Неправильно упоминать нашу любовь лишь для того, чтобы заставить ее, нахер, выложить все, что у нее на уме, но в то же время неправильно с ее стороны, блядь, не говорить мне о происходящем.

Она не отрывала от меня взгляда и выглядела паникующей, поэтому, могу сказать, ее голова работала быстро. Она, блядь, пыталась придумать, как выбраться из этого, как найти лазейку в моем шантаже. Что бы это ни было, она явно не хотела говорить, но у нее не было иного выхода.

– Я что, должен сыграть в 21 вопрос, чтобы вытянуть из тебя эту ерунду? Я думал, мы уже прошли этот этап, но, похоже, что нет, – с раздражением сказал я, поднимая руку и сжимая переносицу.

Я пытался держать свой темперамент под контролем, чтобы не расстроить ее еще больше. Но я намеревался расколоть ее и потребовать, чтобы она поведала мне каждую мысль из своей головки.

Она быстро отрицательно покачала головой.

– Мы прошли этот этап, – сказала она.

Я вздохнул.

– Тогда почему ты скрываешь от меня разное дерьмо? Ты странно себя ведешь, как вернулась из госпиталя. Там что-то произошло? Отец тебе что-то сказал? – спрашивал я, пытаясь найти сраную зацепку.

Она уставилась на меня, и я снова заметил вспышку паники, стоило мне упомянуть отца. Я кивнул, внутри закипел гнев, когда я понял, что я на правильном пути.

– Что он сказал? Он, блядь, угрожал тебе? – резко спросил я.

Она опять быстро покачала головой с испуганным видом, но не стала ничего уточнять, так что мой гнев от этого не утих. Она по-прежнему умалчивала эту хрень.

Сделав глубокий вдох, я пробежался рукой по волосам и закрыл глаза, стараясь успокоиться, потому что срыв и крики ничего не решат. Она только замкнется еще больше, расстроится, а я этого не хотел. Я хотел, чтобы она открылась мне, и мое мудацкое поведение проблему не решит. Я собирался использовать все свое обаяние, чтобы вытянуть это из нее, что было, нахер, смешно, учитывая, что она моя девушка и пообещала верить мне, поэтому мы не должны играть в эти поганые интеллектуальные игры. Но по какой-то причине она хотела играть, поэтому я должен был предвидеть ее ходы и использовать возможность манипулировать ей.

Я моргнул и глянул на нее, замечая, как выжидающе она смотрит на меня. Я вздохнул, потянувшись к ней и убрав непослушные прядки волос с лица. Кончиками пальцев я легонько коснулся ее кожи, и ее веки с трепетом закрылись.

La mia bella ragazza, – пробормотал я. – Non capisco (Я не понимаю).

Она снова открыла глаза и вернулась ко мне взглядом, выражение ее лица было удивленным. Я убедился, что мой голос по-прежнему нежный и чарующий, делая ставку на итальянский. Я понял, что эта байда не причинит ей боли. Мой итальянский был глубоко американизированным, иногда так сильно, что сами итальянцы не понимали, что, нахер, я говорю. Но мафия его использовала, они тоже говорили на американском наречии этого дерьма. Это была сумасшедшая смесь диалектов, большинство из которых пришли из южной Италии, грамматически искаженные, а ударения и вовсе были хреновыми, ведь я родился и вырос в Америке. Но я могу очень успешно применять эту лажу, когда хочу, когда я особенно стараюсь, как, например, сейчас. Я улыбнулся выражению ее лица, довольный, что паника на нем исчезла.

Tanto gentile e tanto onesta pare la donna mia, – сказал я, стараясь произносить серьезно.

Ее губы дрогнули в улыбке.

– Что это значит? – с любопытством спросила она.

Я не отрывал от нее глаз с минуту, улыбаясь.

– Это значит: "Моя леди так добра и честна", – сказал я. – Это диалог из "La Vita Nuova" Данте. Поэзия, как я понимаю.

Мои брови сконфуженно нахмурились, когда я произнес эти слова – с каких, нахер, пор я начал цитировать стишки? Что, блядь, со мной случилось? Я превращаюсь в настоящую киску.

Она кивнула, улыбаясь.

– Так мило, – сказала она. – А ты знаешь еще?

Я вздохнул и нерешительно кивнул, я вспомнил эти строки, чтобы, черт возьми, очаровать ее, но мне совсем не улыбалось цитировать всю это говно целиком. Но она ожидающе смотрела на меня, очевидно, желая услышать больше, и коль скоро я люблю ее, то дам любую долбаную вещь, которую она пожелает, даже, если это значит рассказывать наизусть любовную поэму какого-то педика в три часа ночи на итальянском языке.

Quand'ella altrui saluta, ch'ogne lingua deven… uh… (Когда она проходила мимо, многие говорили…), – c запинкой произнес я, внезапно замолкая, запнувшись на полуслове и, нахер, не в силах вспомнить остальное. – Иисусе, слишком рано для этой фигни. Или слишком поздно, без разницы. Спроси меня завтра, когда я смогу связно мыслить.

Она улыбнулась и кивнула.

– Хорошо. Тогда нам лучше лечь спать, – пробормотала она.

Я быстро покачал головой.

– Скажи мне, что сделал отец, tesoro, – сказал я.

Она глянула на меня, ее улыбка сползла с лица.

– Не надо так переживать. Я не выйду из себя, обещаю. Если до этого дойдет, мы просто убежим. Я же говорил.

Ее глаза слегка расширились, вернулась эта адская паника.

– Мы же решили, что остаемся, помнишь? – спросила она. – Никакого бегства.

Я вздохнул, все еще раздраженный и совершенно не понимающий ее настроя торчать здесь, если мы можем найти способ свалить. Понимаю, она не хочет, чтобы я уходил от своей семьи, но она должна понимать, что значит для меня больше. Я люблю свою семью, но это моя жизнь, и я должен жить для себя. Я оставлю все это и уйду, начну новую жизнь с ней, где-нибудь далеко. Она будет заниматься уборкой, все равно она не умеет ничего другого, так почему бы мне тоже не подвизаться в этой сфере?

Должен признать, она ошеломила меня еще раньше, когда я заявил, что хочу убить ее отца. Дело в том, что этот ублюдок не заслуживал того, чтобы дышать после всех ее мук, и я фактически чувствовал это своим долгом – обеспечить, чтобы его поставили на место. Она моя девочка, и я говорю это не как собственник (хоть иногда я бываю жутким собственником). Я говорю это относительно. Мы принадлежим друг другу, и это неизменно. Она сказала мне, что я не могу так поступить, и я разозлился, поначалу думая, что она собирается выгораживать этого чокнутого мудака, но потом оказалось, что она, блядь, имеет в виду меня. Она сказала, что я не могу это сделать, не могу его убить, потому что я буду убийцей. И даже звук этого слова – "убийца" – пошатнул меня.

Иисусе, я не хочу быть проклятым убийцей.

Слышать, как она говорит это вслух, было достаточно, чтобы поставить меня на место. Изабелла хорошая и невинная, несмотря на то дерьмо, через которое она прошла. И я хочу быть достаточно хорошим для нее – разве я буду ее достоин, если ступлю на этот путь? Не уверен. Сможет ли она принять такую погань, если до такого дойдет? Предпочитаю думать, что сможет, но это не наверняка. Я не говорю, что не наступит момент, когда я буду решать – идти ли мне по этому пути; но я понял, что не хочу заставлять ее принимать такое решение и сознательно выбирать убийцу. Моя мать сделала этот выбор, моя тетя Эсме сделала этот выбор, и обе нашли равновесие между добром и злом. Я имею в виду, большую часть времени им хорошо это удавалось, они казались довольно счастливыми, будто верили, что мой отец и Алек заслуживали этого. Но факт остается фактом – они должны были выбирать это дерьмо, притом, что обе были хорошими, нравственными женщинами. Им пришлось отказаться от своих принципов и убеждений и принять проклятого убийцу в свою жизнь во имя любви.

Хочу ли я, чтобы Белла делала такой выбор? Она достойна лучшего, чем эта гнусность.

– Если ты хочешь остаться на месте, мы останемся. Без разницы. Хочешь убежать – мы убежим. Тебе выбирать, – сказал я.

Ее глаза расширились от удивления, и я пожал плечами.

– Все, что я знаю: где бы ты ни была, там буду и я. Мы принадлежим друг другу. Мы как… две горошины в горшке, детка. Как ореховое масло и желе, как макароны и сыр. Эта ерунда может быть хорошим и само по себе – одно, но если ты смешаешь их вместе, будет просто, нахер, лучше. Понимаешь?

Полусонный, я был на грани безумия от истощения, но в голове все еще ощущалась водка, поэтому я не был уверен, что в моих словах, блядь, есть смысл. Она, наверное, решит, что я идиот, подумает, что, мать вашу, со мной не так, но для меня все было логично. Через секунду она улыбнулась.

– Ты имеешь в виду, как спагетти и фрикадельки? – спросила она. – Или хлеб и масло?

Я криво улыбнулся.

– Да, видишь, ты меня поняла. Мы как гребаное молоко и печенье, детка.

Она засмеялась.

– Соль и перец, – сказала она. – Чипсы и крем-соус.

Я кивнул.

– Черт, да. Это должны быть охеренные волнистые картофельные чипсы и соус "Французский лук", – сказал я. – Без вариантов.

Она засмеялась, покачивая головой.

– Привередливый, – прошептала она.

Я игриво закатил глаза, усмехаясь.

– Какая разница, это просто правда жизни, – пробормотал я. – Хммм… мы как пюре и подливка. О, нет! Мы как вопросы и ответы. Как может быть паршивый вопрос без ответа?

Она громко захохотала, покачивая головой.

– Ты мой потерявшийся парный носок! – заявила она.

Я засмеялся, тряся головой, потому что только Изабелла, черт побери, может включить стирку в этот бред.

– Хорошо, пусть будет так. Это даже, блядь, хорошо. Я ничто без тебя, и носки бесполезны без пары, ты просто пустое место, если у тебя нет партнера, – с улыбкой сказал я. – Ладно, не бесполезен, если у тебя только одна нога и один носок.

Она начала хихикать, и я тихо засмеялся. Мы ведем себя, как гребаные дети, но это хорошо, если смешит ее.

– А что насчет "Kool-Aide" (Кулэйд – товарный знак растворимого порошка для приготовления фруктовых прохладительных напитков, выпускается в нескольких вариантах) и сахара? – спросила она.

Я покачал головой, фыркая.

– Нахер. "Kool-Aide", "Sunkist" (вид апельсинового или лимонного слабоалкогольного напитка, начал выпускаться в 1979 году) и "Everclear" (напиток с наибольшим содержанием алкоголя, занесен в Книгу рекордов Гиннеса, процент алкоголя может составлять 75,5% или 95%), – сказал я.

Ее брови нахмурились, и она уставилась на меня, как будто я, блядь, тупой.

– Это не считается, там их три, а нас только двое, – серьезно заявила она, как будто ее это действительно, блядь, смутило.

Я громко захохотал, покачивая головой.

– Хорошо, tesoro, один забираю. Мы можем быть просто "Kool-Aide" и сахар, – сказал я. – Но мы также можем быть ромом и содой. Или водкой и апельсиновым соком. Кстати, блядь, водка идет со всем.

Она улыбнулась.

– Вишня и кола? – спросила она.

Я криво улыбнулся.

– Да, правильно. Мы может быть сраной вишневой колой.

Мы оба расхохотались.

– Берт и Эрни? – спросила она через секунду.

Мои глаза расширились от удивления.

– Черт, отличный пример. Ты смотрела "Улицу Сезам"? (популярная детская учебно-развлекательная телепередача, героями которой являются куклы-маппетс Дж. Хенсона, идет с 1969 года по каналам "Паблик бродкастинг сервис" [Public Broadcasting Service ]. Существуют также многочисленные варианты, разработанные для детей разных стран.)– спросил я.

Она робко улыбнулась, пожимая плечами.

– Вот видишь, у тебя все получается, мы Берт и Эрни. Проклятье, мы можем быть даже Старски и Хатчем (Старски и Хатч" (англ. "Starsky & Hutch") — комедийный боевик режиссера Тодда Филлипса. Является пародийной киноадаптацией одноименного сериала 70-х годов. Главные персонажи – двое непутевых полицейских, которых случайно поставили в пару). Лоис и Кларк. Бэтмен и Робин. Скуби и Снагги ("Снагги" Роджерс – вымышленный персонаж и один из пяти главных действующих лиц в американском анимированном сериале Скуби-Ду, который рассказывает о приключении четырех раскрывающих преступления подростках и домашнем животном Снагги – собаке Скуби-Ду). Оби-Ван и Хэн Соло. Но только не этот Ромео и сраная Джульетта.

Она сконфуженно уставилась на меня, очевидно, не зная и половины из этих мудаков.

– Бонни и Клайд? – наконец, спросила она чуть погодя.

Я кивнул, немного удивленный ее выбором.

– Да, Бонни и Клайд. Это я и ты, детка. Черт, мы как Бен и Джерри (Бен & Джерри – американская компания, изготовитель мороженого). Птицы и пчелы. Блядь, пчелы и мед. Нет! Понял! Ты и я – мы как крестьянин и морковка! – я замер и посмотрел на нее, наблюдая, как сошлись ее брови, и на лице отразилось полное непонимание.

Она, черт побери, понятия не имела, о чем я говорю, она никогда не видела "Форрест Гамп". Я тихо засмеялся, покачивая головой.

– Что, нахер, мы опять делаем? – спросил я через секунду. Она начала смеяться, и я засмеялся вместе с ней. Мы зашли слишком далеко, конечно, это смешно.

Спустя некоторое время мы оба успокоились, и она просто лежала, глядя на меня добросердечно. Я наклонился и запечатлел на ее губах легкий поцелуй, она вздохнула и прикрыла глаза. Оторвавшись от ее рта, я начал нежно поглаживать мягкую кожу на щеке, желая только одного – чтобы она, наконец, нахер, выложила мне все, и мы про это забыли. Могу сказать по ее лицу, что она знала о моем ожидании. Я накричал на нее, пытался дразнить ее, даже, блядь, заставил ее рассмеяться – и по-прежнему ничего. Поэтому я просто наберусь терпения и подожду, хотя, несомненно, мне это дерьмо тяжело дается.

– Он, э-э… – начала она, замолкая и снова вздыхая. – Он спросил меня, люблю ли я тебя.

Я застыл, уставившись на нее, моя рука замерла у ее подбородка. Не знаю, что я ожидал услышать, что мог сказать мой отец, но, очевидно, не это. Она открыла глаза через пару секунд и нерешительно посмотрела на меня.

– И что ты сказала? – спросил я, колеблясь, не будучи уверен, хочу ли знать ответ.

Я понимал, что непроизвольно она причинит мне боль, отрицая это дерьмо, но нельзя ее за это винить.

– Я сказала "да", – тихо ответила она.

Меня пронзило сильнейшее чувство – смесь гордости и страха. И я был шокирован. Да, глубоко внутри я знал это фуфло, но услышать вслух – совсем другое дело. Подтверждение ошеломляло.

– И что он ответил? – спросил я.

Она вздохнула, пожимая плечами. Потом, поколебавшись, заговорила, осторожно подбирая слова.

– Он сказал, что мы были идиотами, если думали, что можем его обмануть, – неуверенно сказала она.

Я кивнул, не слишком удивленный.

– Что еще он сказал? У него должно быть свое мнение, – сказал я.

Она начала покусывать нижнюю губу и выглядела нервной.

– Он, э-э… Он сказал, что пока мы не демонстрируем ему это, и он не видит больше, чем сейчас, он оставит нас в покое, – сказала она.

Я вздохнул, глядя на нее, вспоминая, что говорили другие об этой ситуации. Эсме сказала, что отец в затруднении, и если я немного постараюсь, все можно решить. Аро говорил, что я, в принципе, могу ее любить, если хочу, но нужно подходить к делу с умом и не демонстрировать чувства перед отцом, не провоцировать его. И мой отец заявил почти то же самое Изабелле. Не могу до конца понять, почему, в чем тут мудацкое дело, и почему мы не можем просто быть вместе, как все нормальные люди, но я, мать вашу, был намерен вскоре это узнать.

– Почему ты не сказала мне это раньше? – спросил я. – Ты не должна была скрывать это. Черт, да ты могла сказать мне сразу в госпитале, когда я думал, что у нас неприятности, вместо того, чтобы мучительно обдумывать это целый день.

Она пожала плечами.

– Думаю, я не хотела, чтобы ты принимал это слишком близко к сердцу, – тихо сказала она.

Я засмеялся, покачивая головой.

– Если ты боишься, что я сорвусь и пойду против его пожеланий, то не волнуйся. Если он собирается вести себя цивилизованно с этим дерьмом, я не буду давить, – сказал я.

Она кивнула, хмурясь.

– Прости, – прошептала она. – За то, что скрывала.

Я вздохнул, пододвигаясь и обнимая ее. Я перекатился на спину и притянул ее к себе так, что мы прижались друг к другу. Она вздохнула и положила голову мне на грудь, я накрыл нас одеялом.

– Все хорошо, это ерунда. Просто больше так не делай, хорошо? Нет ничего хуже, чем когда ты что-то скрываешь, – сказал я, чувствуя себя чертовым лицемером, когда слова слетели с моих губ.

Я тоже хранил разные гадости, и это было нехорошо с моей стороны, но я просто старался ее защитить. Я начал копать, и пока ничего не нашел, но я знал, что, поймай меня отец, он взорвется. Я не хотел говорить ей, чтобы не вовлекать в это, я сам смогу пережить отцовский гнев. Он не причинит мне вреда, я знал. Но Изабелла – это другая история, и я не могу позволить ей пострадать из-за меня. Поэтому я скрывал от нее это, ради ее безопасности.

– Хорошо, – просто ответила она, сильнее прижимаясь ко мне.

Я сжал ее крепче, прикрывая глаза. После всего они по-прежнему горели, но я быстро заснул.

Проснулся я намного позже, в комнате, залитой светом. Спасибо, шторы, по большей части, защищали от лучей. Голова гудела, глаза пекло. Я несколько раз моргнул и, оторвавшись от подушки, сел, протирая руками лицо. Все тело затекло. Прошлой ночью я выпил не больше, чем пил в прошлом, но я долгое время отказывался от спиртного и явно стремительно терял к нему устойчивость. Оглянувшись на будильник, я был поражен, увидев время – одиннадцать утра. Глянув на кровать рядом со мной, я застонал, когда понял, что снова проснулся один. Комната была пуста, ванная тоже – ясно, что ее здесь не было.

Я сполз с кровати и потянулся. Подойдя к шкафу, я натянул пару баскетбольных шорт, не особо обращая внимание на эту хуйню, просто надо было прикрыть чем-то задницу – и не только боксерами – на случай, если Изабелла внизу.

Я пошел в ванную и нашел банку с Талейнолом, достал две таблетки и запил их водой из-под крана. Пробежавшись рукой по волосам, я посмотрел в зеркало и вернулся в комнату. Там я не задерживался и пошел сразу вниз. На втором этаже я застыл, когда из кабинета раздался голос отца, сообщая, что он вернулся домой. Я пошел вниз на кухню и схватил содовую из холодильника. Открыв ее, я сделал глоток и осмотрелся вокруг.

Первый этаж был погружен в тишину, и, когда я выглянул в окно, то не обнаружил джип Эммета. Я быстро прошелся по комнатам, но нигде не нашел Изабеллу, потом я пошел наверх. Я искал ее в спальне и в библиотеке, меня ошарашил тот факт, что ее нигде не было. Я уже было спустился вниз, думая, что она уехала с братьями, как вдруг меня задержали открывшиеся двери кабинета отца.

– Будет хорошо, если ты это запомнишь, – услышал я его голос. Я сконфуженно повернулся к двери, интересуясь, какого черта он там рассказывал, и тут мои глаза расширились от удивления, стоило Изабелле выйти в коридор. Она подняла голову, и наши взгляды встретились, на ее лице промелькнул испуг. Отец увидел выражение ее лица и повернулся ко мне.

– Тебе нужно постирать вещи, Эдвард? – спросил он через пару секунд, внезапно нарушая тишину, его брови вопросительно приподнялись. Я нахмурился от удивления и покачал головой, думая, зачем, нахер, он это спрашивает. Он что, хочет найти ей работу? Мне эта идея точно не понравилась, она не должна делать эту хрень, но я не был настроен высказывать ему это, будучи в состоянии похмелья.

– Почему? – спросил я.

Он пожал плечами.

– Не знаю. Просто два дня подряд ты разгуливаешь по дому полуголым. Я просто подумал, может, у тебя закончилась чистая одежда, или что-то в этом роде, – сказал он.

Я осмотрел себя и закатил глаза.

– Иисусе, я не голый, отец. Мой член прикрыт, по крайней мере, ты научил меня этому дерьму, – ответил я, пожимая плечами.

Изабелла резко вдохнула и в шоке уставилась на меня, а отец тихо засмеялся, покачивая головой.

– Да, я рад, что хотя бы это проникло сквозь твой толстый череп. Всегда держи его прикрытым, – изумленно сказал он.

Я тихо хмыкнул, уловив двойной смысл слов, и покачал головой.

– Что, думаешь, ты чересчур молод, чтобы быть дедушкой? – шутливо спросил я.

Он вопросительно приподнял брови.

– Вообще-то, да. Брось, мне всего сорок один! И семнадцать – чересчур рано для больших решений, включая воспроизведение. Но, честно, я не меньше переживал, что ты подхватишь какую-то дрянь от этих городских девок, чем то, что ты сделаешь им ребенка. Именно поэтому каждый раз, когда ты говорил: "Эй, пап, что это?" – я боялся поворачиваться к тебе и смотреть на твои половые органы, когда ты показывал мне что-то подозрительное, – сказал он.

– Имей в виду, ребенок будет стоить тебе кучу денег, но это ты можешь себе позволить… Но не уверен, что ты можешь позволить своем члену упасть.

Изабелла громко выдохнула и повернулась к моему отцу, глядя на него расширившимися глазами, с явным изумлением. Я захохотал от выражения ее лица.

– Спасибо за участие, отец, но, могу тебя уверить, мой член в прекрасной форме, – шутливо заявил я, подходя ближе и хлопая его по спине.

Он засмеялся и покачал головой, а я оглянулся на Изабеллу и заметил, что она в возмущением смотрит на меня, а ее лицо стремительно краснеет. Отец тоже посмотрел на нее и вздохнул.

– Можешь идти, дитя, – тихо сказал он.

Она кивнула и, быстро развернувшись, практически взлетела по гребаным ступенькам. Мне стало почти плохо от того, что наш разговор ее обидел, но нельзя было отрицать юмор всей этой ситуации.

Я тихо засмеялся и покачал головой, взлохмачивая рукой волосы, пока она исчезала из поля зрения. Отец вздохнул, и я повернулся к нему и наткнулся на его взгляд.

– Иди оденься, – сказал он через секунду.

Я слегка прищурился.

– Мы что, только что не разобрались с этой лажей? Как будто это непристойно. У тебя проблемы с тем, чтобы видеть меня таким? Я выгляжу охренительно неплохо, люди бы платили за такое зрелище, – сказал я, потирая рукой грудь.

Он вздохнул и отрицательно покачал головой.

– Разве можно быть еще тщеславнее? – спросил он. – И – нет, у меня с этим проблем нет, если не считать тот факт, что я ненавижу смотреть на твои татуировки по всему телу. Ты слишком молод, чтобы иметь столько отметин.

Я закатил глаза.

– И что? Мне они нравятся, думаю об еще одной вот здесь, – ответил я, показывая, что на правой руке по-прежнему татуировок нет.

Он приподнял бровь и покачал головой.

– Не раньше, чем ты съедешь из моего дома, – сказал он. – И я именно это имею в виду. Никаких татуировок больше.

Я уставился на него на секунду, а потом ухмыльнулся.

– Как скажешь, отец, ты босс этой хреновины, – сказал я, пожимая плечами.

Он чертовски хорошо понимал, что, если я захочу, то сделаю другую татуировку, и с этим дерьмом он не сладит.

– Лучше бы тебе запомнить это, сын, – сказал он.

Я прищурился.

– А что лучше запомнить Изабелле? – спросил я, именно эти слова он сказал ей, когда они выходили из кабинета. Он просто смотрел на меня с минуту, а потом пожал плечами.

Chi s'occupa coi i suoi propri affari, va continuare per cent'anni (Тот, кто занимает все свои мысли собственными романами, проживет сотни лет), – сказал он.

Я уставился на него, а потом кивнул.

– Тот, чьи мысли заняты собственными страстями, проживет сотни лет? – спросил я, желая убедиться, что правильно понял эту чепуху, потому что раньше я от него подобного не слышал.

Он улыбнулся и кивнул, я вздохнул.

– Одним словом – не лезь не в свое дело.

– Да, – сказал он. – И прекрати ругаться так много. В этом нет необходимости, и звучит уродливо.

Я застонал.

– Ты тоже ругаешься, – сказал я, намекая на его лицемерие.

Он пожал плечами.

– И твоя мать это ненавидела. Она терпела мой грязный рот и специальность, но презирала и то, и другое. Что, думаешь, она бы почувствовала, услышав тебя сейчас? – спросил он.

Я сузил глаза, от упоминания мамы внутри закипал гнев.

– Ты что – серьезно собираешься стоять тут и говорить мне о том, как мама бы реагировала на мое поведение? – раздражено спросил я. – А как насчет того, что творишь ты?

Он пристально смотрел на меня, и я заметил, как его взгляд вспыхнул от гнева, но он справился с ним, пытаясь не сорваться.

– Она всегда во мне разочаровывалась, это было бы не в новинку. Но я подумал, что хоть ты можешь учиться на моих ошибках, чтобы история не повторялась. Думаю, она была бы разочарована в нас обоих, если бы это случилось.

Я просто стоял и не отрывал от него глаз – то, что он хотел сказать, сбивало меня с толку. Он вздохнул через пару мгновений и сжал переносицу.

– Так ты собираешься одеться или как? – спросил он с нотками раздражения.

– Мы опять возвращаемся к этой херне? Снова? – спросил я.

Он кивнул.

– Можешь разгуливать по дому в любом виде, Эдвард, но с тобой полуголым я на публику не выйду. К тому же, тебе может быть холодно. А ты не захочешь болеть, – сказал он.

Я сконфуженно нахмурился.

– И куда я иду? – спросил я, думая, что, может, нахер, забыл о каких-то своих планах.

– У меня свободный день, и я решил, что мы можем пойти пострелять и поговорить, – сказал он.

Мои глаза распахнулись от удивления, и я впился в него взглядом, чувствуя себя дьявольски ошеломленным.

– Карлайл Каллен действительно почистил свое сраное расписание? И оставил там для меня место? – саркастично спросил я.

Он закатил глаза.

– Иди оденься, – рассерженно сказал он.

Я засмеялся и кивнул, поворачиваясь и направляясь к лестнице. Я пошел в спальню и разделся, закидывая вещи в корзину. Потом я пошел в ванную и принял душ, тщательно намыливаясь и стараясь смыть сон и остатки моего похмелья. Слава Богу, голова больше не гудела, я просто чувствовал себя грязным.

Я вылез и схватил полотенце, вытираясь насухо. Потом я обвязал его вокруг талии и зашел в комнату, натягивая джинсы и коричневую футболку. Когда я вернулся в ванную, чтобы почистить зубы, дверь открылась. Я обернулся и послал Изабелле улыбку. Она улыбнулась в ответ и, подойдя ближе, встала в дверном проеме.

– Вы с доктором Калленом уходите? – она вопросительно приподняла брови.

Я кивнул и сплюнул, ополаскивая щетку и рот. Потом я взял дезодорант и быстро побрызгался, разворачиваясь к ней. Она сделала несколько шагов назад, намереваясь освободить мне дорогу, но я схватил ее за бедра и повел к кровати. Ее колени наткнулись на край постели, и она села, откинувшись затем на спину. Я ухмыльнулся и наклонился к ней, быстро приникая к ее губам в поцелуе. Я целовал ее глубоко, проникая ей в рот языком. Она застонала и подняла руки, запуская их в моих волосы и страстно целуя меня в ответ. Через минуту я оторвался и криво улыбнулся, пока она пыталась отдышаться.

– Мы хотим побаловаться с оружием, – сказал я. – Пострелять по мишеням.

Ее глаза слегка расширились, и я заметил вспышку паники.

– Ты будешь в безопасности, да? – спросила она.

Я нахмурился от удивления и кивнул.

– Да. Иисусе, Белла! Он не собирается, блядь, подстрелить меня или что-то в этом роде. Я слишком похож на маму, он никогда меня не тронет. Я уже несколько раз его проверял, он даже наставлял на меня пистолет и, наверное, хотел выбить мне мозги. Но не смог, – сказал я, пожимая плечами.

По глупости я подумал, что это улучшит ее самочувствие, но конечно, получилось наоборот. На ее лице появилось выражение неподдельной паники, и я застонал.

– Серьезно, это безопасно. Расслабься. Мы раньше все время так делали.

Она смотрела на меня с минуту, а потом кивнула и отодвинулась. Я пробежался рукой по волосам. Оглянувшись, я взял кепку Chicago White Sox ("Чикаго Уайт Сокс " – профессиональный бейсбольный клуб, выступающий в Главной лиге бейсбола. Команда была основана в 1893 году. Клуб базируется в городе Чикаго, Иллинойс) и натянул ее. Я вытянул пальто из шкафа и повернулся к Изабелле с улыбкой.

– Будешь скучать по мне, tesoro? – игриво спросил я, приподнимая бровь.

Она улыбнулась и кивнула, прикусывая нижнюю губу.

– Я всегда скучаю по тебе, когда ты не рядом, – тихо сказала она.

Я засмеялся и надел пальто.

– Дай мне несколько месяцев – ты еще устанешь от моей задницы, – сказал я.

Я похватал разные безделушки и рассовал их по карманам. Она отрицательно покачала головой.

– Никогда, – ответила она.

Я улыбнулся и, подойдя, снова ее поцеловал.

– Приятно слышать, потому что я, черт возьми, безумно скучаю, когда не с тобой. Но знаешь, как говорят об этом дерьме? От разлуки нежные чувства растут, или как там? – сказал я, пожимая плечами. – Мое отсутствие означает только, что ты будешь любить меня еще больше, когда я вернусь.

Она легко засмеялась.

– Думаю, некоторые так считают, – сказала она.

Я кивнул.

– Нет худа без добра. И, кстати, о чем ты говорила с отцом? Я не люблю просыпаться, когда тебя нет рядом, – сказал я, глядя на нее.

Она улыбнулась.

– Ты так мирно спал, я не хотела тебя беспокоить, – просто ответила она.

Я уставился на нее, ожидая завершения, потому что задал ей паршивый вопрос. Но она продолжала молчать и смотрела на меня так, будто не слышала первую часть.

– Ты не собираешься рассказывать мне, о чем вы говорили? – спросил я.

Ее глаза немного расширились, и я несколько секунд ждал ответа. Но прежде чем она открыла рот, я услышал шаги на лестнице, и отец позвал меня по имени. Я застонал, быстро подошел к ней и еще раз поцеловал.

– Мы поговорим, когда я вернусь.

Я открыл дверь и выскользнул в коридор, как раз когда он поднялся на этаж. Отец глянул на меня и замер.

– Ты готов? – спросил он. Я кивнул, вздыхая и направляясь к нему. Он развернулся и пошел вниз по ступенькам, я шел следом. Мы спустились в фойе, и он остановился.

– Ты собираешься стрелять из своего оружия, или мне взять из подвала?

– Из своего. Давно хотел из него пострелять, – с улыбкой сказал я.

Он кивнул.

– Хорошо, возьмем твою машину, ты за рулем, – сказал он.

Мои глаза распахнулись от удивления, и я кивнул, ухмыляясь.

– Я возьму пистолет, и встретимся у машины.


ПРОДОЛЖЕНИЕ ГЛАВЫ >>>

Источник: http://robsten.ru/forum/19-1061-90
Категория: Переводы фанфиков 18+ | Добавил: LeaPles (05.10.2012)
Просмотров: 4391 | Комментарии: 14 | Рейтинг: 5.0/39
Всего комментариев: 141 2 »
0
14   [Материал]
  Эдвард ловко, искусно побудил Беллу, признаться как бы, она не избегала да игнорировала............................................ JC_flirt
Он настолько, бесстрашен и отважен отстаивая, их приоритеты ну Белла же, опасалась последствий................................................. 
Вот и поймались, а Эдвард умеет внезапно появится оу Карл, о другом заговорил ох, позвал на стрельбу с ним
да, а Белла переживает..........................................................     

0
13   [Материал]
  Спасибо за главу. good good good

12   [Материал]
  спасибо lovi06032

11   [Материал]
  Cитуация однако у Беллы..... ну и разговорчики получаются между Эдом Карлайлом при Белле. fund02002

10   [Материал]
  Опять Карлайл ведет непонятную мне игру girl_wacko

9   [Материал]
  Да уж.... Всё страшнее и страшнее за ребят.... girl_wacko girl_wacko girl_wacko

8   [Материал]
  Карлайл всё время сбивает с толку, непредсказуемый человек.

7   [Материал]
  Как Белле теперь выкручиваться? И врать не может . и правду сказать нельзя...Классная глава, спасибо!

6   [Материал]
  Интересно,что же сказал Карлайл Белле? taktak

5   [Материал]
  good good good lovi06032

1-10 11-14
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]