Слова поразили меня, подобно молнии, я сразу задумалась, не надо ли мне уйти. Я не часть их семьи.

– Э-э, я тогда пойду, – наконец сказала я, немного паникуя.

Я отставила стул и быстро поднялась.

– Сядь, Белла, – сказал Эдвард, вставая и глядя на меня. – Это и тебя касается.

Я застыла и смотрела на него, неуверенная, что мне делать или говорить.

– Да, ты такая же часть нашей семьи, как и остальные, – сказал Эммет. – Ты теперь мне как младшая сестренка, так что опусти свою попку назад.

Я в шоке уставилась на Эммета, прежде чем повернуться к доктору Каллену. Он смотрел на сына и выглядел удивленным. Очевидно, по его выражению, он не считал, что я должна быть на их семейном совете. Он повернулся ко мне через секунду, взгляд был напряженным.

– Сядь, Изабелла, – наконец, сказал он.

Я коротко глянула на него и кивнула, осторожно опускаясь на стул. Я положила руки на колени и потупилась, нервничая из-за того, что надвигалось. После всего, что я слышала прошлой ночью, и всего, что говорил мне доктор Каллен, я не уверена, что хочу слышать вещи, касающиеся меня.

– Хорошо. Займемся делом. Мы все тут взрослые люди. Я имею в виду, Эдвард и Изабелла – несовершеннолетние, но, думаю, все мы согласимся, что они прошли через достаточное количество дерьма и способны принимать решения. Значит, мы зададим вопросы и поговорим об этом дерьме, как мужчины, – сказал Эммет, осматривая всех нас.

Он застыл, когда наши глаза встретились и ухмыльнулся.

– Хорошо, четверо мужчин и цыпленок. Ты знаешь, блядь, что я это и имел в виду.

Я слегка улыбнулась, но не произнесла ни слова. Я не хотела влезать во все это. Все и так уже достаточно плохо.

– Справедливо, – сказал доктор Каллен.

Джаспер и Эдвард, оба пробормотали, что согласны, и глянули на меня, очевидно, ожидая и моего согласия.

– Хорошо, – промямлила я, заливаясь краской от их внимания.

Мне было некомфортно.

– Хорошо. Я начну, – сказал Эммет. – В чем твоя проблема с Изабеллой?

От вопроса Эммета мои глаза распахнулись, и я быстро перевела взгляд на доктора Каллена, боясь его ответа. Я заметила, что он пристально смотрит на Эдварда по-прежнему без эмоций.

– Что заставляет тебя думать, что у меня с ней проблема? – спросил он.

Эммет вздохнул, а Эдвард сухо засмеялся.

– Может, потому, что ты, блядь, мучаешь ее? – сорвался Эдвард.

– Эй, разве я только что не сказал, черт возьми, что мы будем вести себя как мужчины? – оборвал его Эммет. – Сбрось обороты. На моих гребаных собраниях никаких криков, брат.

Эдвард еле слышно заворчал, но говорить перестал, скрестив руки на груди и откидываясь на спинку стула.

– Так-то лучше, – сказал Эммет, снова поворачиваясь к отцу. – Может, потому, что ты, нахер, мучаешь ее? – повторил он, но не таким угрожающим тоном, как Эдвард.

Доктор Каллен вздохнул и покачал головой.

– Слушай, у меня нет личных проблем с ребенком, и я уже говорил это Эдварду. Впервые, когда мы встретились, она едва доставала мне до колена и умудрилась очаровать и твою мать, и меня. Она хорошая девочка, – сказал он, пожимая плечами.
Я нахмурилась от удивления, меня поразили его слова, что у него нет личных проблем со мной.

– Но вы сказали… – начала я, прежде чем сообразила, что делаю.

Я быстро закрыла рот и оглянулась вокруг, нервничая, ведь я только что встряла в семейное собрание. Все вокруг, казалось, были удивлены моей вспышкой, очевидно, не ожидая, что я наберусь храбрости, чтобы присоединиться. Но сознание снова затуманилось, все вокруг казалось почти нереальным, и я не могла рассуждать здраво.

– Я сказал – что? – спросил доктор Каллен, вопросительно приподнимая бровь.

Я повернула к нему голову, неуверенная, стоит ли продолжать. Я не хочу, чтобы он думал, будто я пытаюсь поймать его на лжи, я просто удивилась.

– Давай, просто выложи это, дитя.

Я вздохнула.

– Когда здесь были с визитом люди из Чикаго, тот мужчина, ваш босс, спросил, стоила ли я всего этого как личность, и вы ответили "нет".

Казалось, он удивился моим словам и смотрел на меня пару секунд, прежде чем кивнуть.

– Ты права, я так и сказал, – ответил он. – И я не заберу слова назад, потому что на уровне личности ты того не стоила. Но это не значит, что я презираю тебя. Если ты помнишь это, ты должна также помнить, как я хвалил тебя после.

Я нерешительно кивнула.

– Вы сказали, что я хорошая рабыня, – пробормотала я.

Он кивнул.

– Значит, если ты не ненавидишь ее, в чем тогда загвоздка, почему они с Эдвардом не могут быть вместе? Если они любят друг друга и счастливы, почему просто не позволить им? – спросил Джаспер.

Доктор Каллен покачал головой.

– Потому что есть сложности, которых они не понимают. Да, они любят друг друга, и это здорово. Я не понимал, пока мой сын наглядно не показал мне, насколько глубока эта любовь, если быть честным, но любовь никогда не бывает плохой. Я хочу им обоим счастья, я не бессердечен. Но есть вещи, которых они не знают, и которые могут ранить их обоих, если они не научатся думать головой и не перестанут вести себя опрометчиво и привлекать к себе внимание, – сказал он. – Я сказал обоим, что они пока могут быть вместе, если захотят, им нужно только следить за собой.

– Ты хоть видишь, насколько это несправедливо? – спросил Эдвард. – Мы "пока" можем быть вместе? Что это, во имя всего святого, должно означать, а?

– Это значит, до тех пор, пока я не решу определенные вещи, я не могу дать вам гарантий на будущее, – просто ответил он.
Эдвард застонал.

– Какие вещи? – спросил он, приподнимая бровь.

Доктор Каллен просто смотрел на него, не отвечая.

– Хорошо, не отвечай, я сам узнаю. Просто скажи, кому, черт возьми, она родственница?

Я сконфуженно нахмурилась от такого вопроса.

– Я не могу… – начал доктор Каллен, покачивая головой и замолкая. – Я не могу сказать вам это, потому что, если они узнают, вы пострадаете. Вы должны понять – все вы. Я знаю, что ты видел бумагу, Эдвард, но ты должен забыть о ней. Мне надо было думать лучше и не оставлять ее там, но я не знал, что еще делать. Я не мог носить ее с собой и не хотел, чтобы она валялась повсюду, поэтому положил бумагу в личный сейф, ведь я считал, что у тебя нет ни одной треклятой причины лезть в него, и также ты знал, что возле него есть камеры. Я посчитал, что ты достаточно умен, чтобы даже не пытаться в него заглянуть. Мне стоило сжечь бумагу или измельчить ее – что угодно, но я настолько был поглощен работой и всем этим сверхурочным дерьмом, что наделал ошибок, которых обычно не совершаю. Я занимаюсь этим делом, и оно опасное, а ты, ввязываясь, только делаешь все еще опаснее.

Он замолчал и сжал переносицу.

– Ее отец – не тайна, все знают, что это Чарльз Свон, и все знают, что Чарльз-старший был ее дедом. Но никто не знает остальных двух линий, и не может знать. Один из ее родственников мертв, но другой еще жив, и он уберет меня, не колеблясь, если узнает, что я был в курсе и не сказал ему. И если ты узнаешь, и на тебя донесут, он убьет и тебя.

Я уставилась на него, полностью ошеломленная.

У меня есть родня? Не только родня, но и те, кто может убить за меня? И как, во имя всего святого, Эдвард это узнал, что за бумагу из сейфа он прочитал? Именно это разозлило доктора Каллена прошлой ночью, поэтому Эдвард искал что-то? Не могу поверить, что у него хватило решимости ввязаться в такое, что на него нашло? Он лгал мне, он рыскал повсюду, зная, что отец его поймает?

Это нерационально, он вел себя крайне беспечно.

– Почему ты просто не сказал ему? – спросил Джаспер, хмуря брови.

Доктор Каллен вздохнул, покачивая головой.

– Он захочет ее. Он будет ждать, что ее ему отдадут, и она не будет в безопасности, именно поэтому я молчу. Несмотря на то, что вы обо мне думаете, я пытаюсь помочь ей, – сказал доктор Каллен.

Я просто сидела на месте, сознание работало в бешеном темпе, пытаясь понять его слова. Я не хотела, чтобы меня кому-то передавали, Эдвард тут, и Эдвард дарит мне счастье.

– Никто, блядь, не заберет ее, – с нажимом сказал Эдвард, гнев в его голосе послал мурашки вдоль моего позвоночника, но умерил панику. – Ты не отдаешь ее никому. Я не позволю этого.

– Знаю. Ты думаешь, я не брал это в расчет? Отдай я ее кому-то, ты последуешь за ней и попадешь в неприятности. Не хочу, чтобы вы оба через такое проходили. Я пытаюсь найти выход, где никто не пострадает, где вы оба будете в безопасности, но вы все усложняете.

– Мы его знаем? – спросил Эдвард, вопросительно приподнимая брови. – Этот человек, кому она родственница, мы знаем его лично?

Доктор Каллен смотрел на Эдварда какое-то время.

– Не могу ответить, – наконец сказал он.

Эдвард засмеялся.

– Принимаю это как "да", – сказал он.

Доктор Каллен застонал, покачивая головой.

– Прекрати это, Эдвард. Занимайся своими делами и забудь о ДНК-тесте, – с раздражением сказал он.

– Почему ты не можешь? – спросил Джаспер. – Я имею в виду: да, ты знаешь, что у нее есть где-то там родня. И это, очевидно, не тот, кого бы она хотела знать. Так почему ты сам не можешь просто забыть об этом тесте, сжечь результаты, и пусть информация будет похоронена?

– Потому что настоящие секреты – только те, которые ты ни с кем не делишь, они между человеком и Богом. А этот не один из них. Люди знают, – сказал он.

Эдвард вздохнул.

– Эсме знает, – пробормотал Эдвард, покачав головой.

Доктор Каллен кивнул.

– Да, знает. Но я не о ней говорю. Я не переживаю, что твоя тетя проговорится, она заберет тайну с собой в могилу. Я переживаю за врача, который проводил тест в первый раз, оттуда кто угодно мог достать результаты. Пока они держат рты на замке, но я не знаю, как долго это будет продолжаться, – сказал он. – Ты понятия не имеешь, какая у меня дилемма. В первую очередь, я должен был представить это Боргате, я должен ставить их превыше всего. И сейчас я этого не делаю. Сейчас я ставлю превыше всего семью. Я фактически балансирую на краю нарушения клятвы, и, я думаю, каждый из вас знает, чем это для меня закончится, если они узнают. Я пытаюсь скрыть от них кое-что, чтобы мой сын и его девушка были в безопасности, а сын продолжает совать нос в мои секреты, тем самым ставя все под угрозу.

Мы сидели тихо какое-то время. Меня сбили с толку эти слова, я перестала понимать, что происходит, а мальчики, казалось, обдумывали информацию.

– Если ты пытаешься помочь ей, то почему мучаешь ее? – спросил, наконец, Джаспер.

Доктор Каллен вздохнул.

– Потому, что именно так и получается, если имеешь дело с людьми, которым все равно. Единственное, о чем заботятся люди – это остаться в живых, только это держит их. А Эдварду все равно, что будет с его жизнью, он показал мне это прошлой ночью, когда, не колеблясь, заявил, что умрет за нее. Потеря собственной жизни его не пугает. Его пугает только ее утрата, – сказал он. – И это не блеф. Если до этого дойдет, и я не смогу спасти обоих, я выберу свою кровь. Если не будет другого выбора, пусть пострадает она, если только Эдвард останется в безопасности.

От слов о смерти сердце подпрыгнуло в груди, а по венам побежал холод. Не могу ненавидеть доктора Каллена за такое, если мои муки будет означать безопасность Эдварда, я с радостью буду страдать, но не это я хотела услышать из уст хозяина.

– Это херня, – вырвалось у Эдварда. – Ты намного тупее, чем я думал, если ты всерьез считаешь, что я продолжу жить без нее. Она вернула меня к жизни, и мне плевать, что со мной будет, если она уйдет.

Я оглянулась на Эдварда, пораженная его вспышкой. Он не впервые это говорил, но слышать его слова, обращенные к отцу, было тяжело.

– Я знаю, ты думаешь, что…,– начал доктор Каллен.

Эдвард издал звук, похожий на рычание, и ударил кулаком по столу, отчего наши тарелки затряслись.

– Не смей, блядь, относиться ко мне снисходительно и делать вид, что знаешь мои чувства лучше меня. Я, нахер, люблю ее, и это ничто не изменит! Не надо относиться ко мне, как к ребенку, словно я ничего не понимаю, – сорвался Эдвард.

Доктор Каллен со стуком опустил руки на стол.

– Тогда приглуши звук, наконец! Прекращай вести себя, как подросток! Я и не претендую на знание твоих чувств лучше тебя, но я не тупой, сын, я знаю, что ты чувствуешь! Знаю, потому что я пережил это, блядь, в твоем возрасте! Я знаю, что ты любишь ее, и будешь рисковать, но прямо сейчас я заявляю, что должен попытаться, черт побери! Я не могу позволить вам обоим погибнуть, я должен пытаться! И если не ради вас, то ради вашей треклятой матери!

Эдвард прищурился и, могу сказать, он уже закипал. Я вцепилась в стул, готовясь к вспышке. Оглянувшись, я поняла, что Джасперу и Эммету так же некомфортно, ситуация выходила из-под контроля. Призыв Эммета быть взрослыми мужчинами теперь уже растворился в дымке гнева.

– Моя мать не имеет к этому отношения, прекрати, блядь, приплетать сюда ее память! – выплюнул Эдвард.

– Ты не знаешь, о чем говоришь. Твоя мать имеет к этому самое прямое отношение! – в ответ сорвался доктор Каллен.

– Как? – резко спросил Эдвард, приподнимая бровь.

– Она любила эту девочку! С первой минуты, как посмотрела на нее, она ее любила! Она не хотела бы, чтобы вы оба попали в разгар сражения, она бы велела мне спасти хотя бы одного из вас! – резко ответил доктор Каллен.

Мои глаза расширились от шока, а Эдвард прищурился еще сильнее, снова закипая.

– Если она, нахер, так ее любила, она бы не позволила ей страдать! – парировал Эдвард.

Доктор Каллен покачал головой.

– Может, и нет, но твоя мать была слишком наивна иногда, к своему же счастью. Она бы настаивала, что есть выход, где никто не пострадает, но это неправда. Кто-то пострадает. И я просто надеюсь, что не один из вас, – со злостью ответил доктор Каллен. – Можете все меня ненавидеть, Эдвард. Проклятье, и ты, Изабелла. Но я знаю, черт побери, о чем говорю, я знаю намного больше, чем вы. Я делаю то, что необходимо, и я ваш единственный шанс быть счастливыми в будущем, и в ваших интересах быть за моей спиной и позволить мне делать то, что необходимо!

Я напряглась еще больше от его тона. Он снова был зол, в его глазах горел огонь, который вынуждал его потерять контроль и сорваться на нас с Эдвардом. Я тихо молила, чтобы Эдвард успокоился и не подталкивал его к худшему, я боялась этой реакции.

Все молчали, ошеломленные поворотом в разговоре. Меня все еще смущали слова доктора Каллена, и я хотела ему верить – верить, что его действия необходимы.

– Кто это сделал? – спросил Эдвард через минуту низким голосом.

Мы все повернулись к нему, и я увидела, как он, хмурясь, смотрит прямо на отца. Не уверена, о чем он говорит, но могу смело утверждать, что о чем-то серьезном.

– Кто сделал что? – безразлично спросил доктор Каллен, даже не глядя на Эдварда.

У меня появилось чувство, что он знал ответ и просто играл в непонимание.

– Ты знаешь. Кто убил ее? – спросил он. – Мы выясняем все, и я хочу знать. Кто подстрелил меня?

Доктор Каллен молчал, глядя в тарелку.

– Их имена не имеют значения. Все они уже мертвы, – сказал он, наконец.

– Почему они это сделали? – спросил Эдвард. – Если ты не хочешь называть имена – пожалуйста. Но хотя бы скажи, почему, во имя всего святого, я заслужил выстрел, мне было всего восемь?

– Какая разница, Эдвард? Что было, то было, – ответил он.

Эдвард горько засмеялся, ее гнев возрастал.

– Не корми меня этим дерьмом. У меня есть право знать. Моя жизнь, нахер, перевернулась в тот день, и я заслуживаю узнать, кто виноват, – сказал Эдвард. – Ты всегда брал вину на себя, повторяя, что повинен в этом дерьме, но прошлой ночью ты заявил, что вина на маме. Так кто виноват? Чья была гребаная ошибка?

Доктор Каллен смотрел на Эдварда какое-то время.

– Я не знаю, – наконец, сказал он.

Эдвард застонал, покачивая головой.

– Что значит, блядь, – "ты не знаешь"? – сорвался он.

– Это значит, что я не знаю, кто виноват! – крикнул доктор Каллен в ответ. – Твоя мать… Господи, я, блядь, любил твою мать! Но она действовала у меня за спиной и делала дерьмо, которая, она знала, делать не должна! Она искала и задавала вопросы, привлекая ненужное внимание. Я был наивен и не осознавал, что происходит, пока ее не убили!

Я осмотрела стол, замечая шок у всех на лицах. Всем им было больно, каждому из них, и я чувствовала себя лишней в такой момент. Я недолго знала миссис Каллен. Я едва ее помнила, поэтому часть меня ощущала, что нет у меня права присутствовать во время этого разговора. Но я не хотела уходить, такой поступок будет грубее, чем просто остаться.

– Почему она искала? – спросил Эдвард.

Доктор Каллен вздохнул, покачивая головой.

– А почему твоя мать вообще что-то делала? Она пыталась, блядь, помочь людям, как всегда. Пыталась спасти чью-то жизнь, и закончила тем, что потеряла свою.

Эдвард покачал головой.

– Кому? – спросил он.

Доктор Каллен глянул на него, приподнимая брови.

– Кому она пыталась помочь?

Доктор Каллен вздохнул.

– Это важно? – спросил он.

– Да! – сорвался Эдвард. – Я хочу знать, кто, нахер, был таким важным, что она рискнула для него всем? Кто, нахер, был таким важным, что ее из-за него убили? Кого, нахер, она пыталась спасти, и в итоге чуть не убили ее сына? Я хочу знать, кого, нахер, она предпочла мне, своей родной гребаной плоти и крови? Ради кого она так охотно умерла?

Я напряглась, его гнев пугал меня. Доктор Каллен просто смотрел на сына с пустым выражением лица, но взгляд был напряженным. Эдвард не отводил глаз, это было странно, как будто они вели немую беседу. Гневное выражение лица Эдварда смягчилось через минуту, брови нахмурились, глаза подозрительно прищурились. Он разорвал зрительный контакт и уставился в стол, запуская руку в волосы. На его лице было выражение крайней сосредоточенности, будто он разгадывал загадку, его мозг в бешеном темпе складывал кусочки воедино. Наконец его лицо смягчилось, и он несколько раз моргнул, издавая еле слышный выдох.

Он поднял на меня глаза, и я застыла, пораженная опустошенностью в его взгляде. Ему было больно, и у меня тут же возникло желание сказать что-то, чтобы прогнать эту боль, но я не знала, что ее облегчит, ведь я понятия не имела, что происходит. Он смотрел на меня с минуту, и я не отводила взгляд, беспокоясь за него. Я знала, что все, что касается матери – для него очень деликатный вопрос, и не хотела, чтобы он вновь вернулся в ту тьму, в которую был погружен долгие годы после ее гибели. Я услышала вздох доктора Каллена, и Эдвард разорвал наш контакт, грубо отталкивая стул назад и бросая салфетку на стол. Он практически вылетел из комнаты, и я услышала, как он поднимается по лестнице.

Я нахмурилась в замешательстве. Похоже, я что-то упускаю, есть кое-что, чего я не понимаю. Оглянувшись, я увидела на лицах Эммета и Джаспера похожее выражение – они тоже были сконфужены. Глянув на доктора Каллена, я застыла – он пытливо смотрел на меня с сочувствием в глазах и толикой грусти, но там не было гнева. Это больше походило на… жалость?
Он оторвал от меня взгляд и покачал головой.

– Заседание закрыто, Эммет? Не хочу уйти с середины, в настоящих собраниях это гарантирует смерть.

Эммет застонал.

– Проклятье, отец, я что, не говорил, что не хочу знать, как это выглядит на самом деле? Но да, по-любому, мы закончили. Полная неудача.

Доктор отбросил в сторону салфетку и поднялся, приближаясь и похлопывая Эммета по спине.

– Нет, не так. Мы подняли вопросы, волнующие нас, и выжили. Это не неудача. На настоящих собраниях не всегда такой хороший исход.

Эммет снова издал стон, и доктор Каллен, еще раз хлопнув его по спине, удалился. Я немного посидела с Джаспером и Эмметом в тишине.

– Что, черт побери, только что произошло? – наконец, спросил Эммет.

– Понятия не имею, – сказали мы с Джаспером одновременно.

Я удивленно посмотрела на него, а Эммет хрюкнул.

– Jinx! – закричал он.

Я выдавила улыбку, Джаспер последовал моему примеру.

– Постоянно кричишь Jinx, когда тебя это не касается, – сказал Джаспер, отодвигая стул и вставая. – Все равно, спасибо за ужин, Изабелла. Прости, что мы так плохо поели.

Я пожала плечами.

– Ничего страшного, – сказала я.

В Финиксе я привыкла, что прием пищи иногда превращается в катастрофу. Нередко во время еды начиналась драка, или Джейн кричала и ломала вещи. Я не переводила это на личности, я знала, что с моей готовкой все в порядке.
Вскоре я поднялась и начала убирать стол. Эммет вскочил, чтобы помочь мне онести все на кухню, а потом пошел наверх, говоря, что должен позвонить Розали. Я выложила остатки еды и все убрала, помыв посуду и приведя все в порядок. Закончив, я пошла наверх, раздумывая, идти ли мне на третий этаж, когда раздался голос доктора Каллена.

– Изабелла? – позвал он.

Я напряглась и медленно повернулась, осторожно глядя на него.

– Да, сэр? – нерешительно спросила я.

Он вздохнул и смотрел на меня с любопытством на лице, словно пытаясь что-то сказать. Я нервничала, сердце ускоренно билось, а коленки дрожали, выдавая мой страх перед ним.

– Дай Эдварду время, – просто сказал он через минуту.

Я осторожно кивнула, не понимая, что это означает.

– Да, сэр, – снова промямлила я, просто соглашаясь.

Он внимательно посмотрел на меня, прежде чем кивнуть. Потом развернулся и пошел в кабинет, закрывая за собой дверь. Я повернулась и медленно пошла по ступенькам. На третьем этаже я пошла к двери Эдварда, колеблясь, прежде чем увидела, что она закрыта. Я подошла и дернула за ручку, но бесполезно. Нахмурившись, я смотрела на дверь.

Закрыто. Он закрыл спальню, не давая мне войти. Озадаченность и боль пронзили меня, он никогда раньше так не поступал. Никогда не закрывался, как сейчас. Я заволновалась и часть меня требовала начать тарабанить в дверь, требуя открыть ее, чтобы убедиться, что Эдвард в порядке, но другая часть вспомнила слова доктора Каллена. Дать Эдварду время. Не знаю, что происходит, но, видимо, это правильно. Эдварду нужно время. Он хочет побыть один.

Я отпустила ручку и, постояв на месте, развернулась и пошла к себе. Открыв дверь, я скользнула внутрь. Я разделась и натянула футболку Эдварда. Она была грязной, я носила ее прошлой ночью, но это его вещь, мне это нужно. Его одежда, с его именем, его запахом. Она пахла лилиями и медом, и солнечным светом, и всей смесью ароматов Эдварда Каллена. Я поднесла ее к носу, закрыла глаза и глубоко вдохнула. Это успокаивало… мое счастье.

Я подошла к кровати и залезла под одеяло, зарываясь в подушку. Я словно опять была в тумане, все, казалось, было в дымке и за пределами моего понимания. Я беспокоилась за Эдварда, беспокоилась о том, что он сейчас делает. Беспокоилась, что ему больно, и я ничем не могу помочь. И я боялась, так боялась! Он закрылся от меня, он никогда так не делал. Никогда сознательно не разлучал нас, но сейчас это так, и мне было больно. Эта боль оказалась сильнее, чем я могла представить.

Слезы закапали на подушку, пропитывая ее моей болью и грустью, непониманием и усталостью. Я свернулась в клубочек, пытаясь согреться, пока лицо заливали слезы, а тело содрогалось от рыданий. Все потеряно, он потерян. Тепло ушло, ушли комфорт и безопасность, которые дарило его присутствие. И я не знаю, в чем причина. Не знаю, почему он не со мной, что произошло, почему он захотел отдалиться.

Я сделала что-то неверно? Он все еще любит меня? Прошлой ночью он говорил, что любит, и никто не сможет разлучить нас, но теперь он сам отдалился от меня. Почему? Что происходит?

Впервые за долгие месяцы я заснула без него. Сон был беспокойным и рваным, я, то погружалась, то выныривала из кошмаров, которые больше не сдерживал кусочек мира, найденный мной в этом доме.

Я внезапно вынырнула из дремоты и открыла глаза. Было темно. Я ощутила, как прогнулась рядом кровать и напряглась, когда одеяло приподнялось, и кто-то скользнул рядом. Я ощутила тепло, безопасность и комфорт. Снова…

Любовь. Я не видела ее, но ощущала. Эдвард снова рядом.

Он крепко обнял меня, прижимая к себе. Уткнувшись мне в шею, он нежно поцеловал ее, отчего по коже побежали мурашки.

– Я люблю тебя, – прошептал он надломленным голосом.

Я ощущала его боль и агонию, они поглотили его. Я не знала, чем они вызваны, но хотела избавить его от них.

Он крепко обнимал меня, так сильно, почти до боли, но я не хотела ничего другого. Не хотела его отпускать, никогда. По щеке скользнула слеза, меня снова захватили эмоции.

– И я люблю тебя, Эдвард.

Редактура: Lersha

Источник: http://robsten.ru/forum/19-1061-1