Он сказал, что в этом хаосе целые семьи исчезали, и всякие контакты с ними терялись. Некоторых позже нашли живыми, но не всем повезло. Он сказал, что когда дым рассеялся, все снова успокоились, некоторых сочли мертвыми, просто посчитав общее число трупов. Я вопросительно глянул на него, думая, какое отношение это имеет к Изабелле.

- Мать Изабеллы – одна из тех, кого посчитали мертвыми, - наконец, сказал он.

- Значит, она родня правящим семьям мафии, - сказал я, совершенно не удивленный.
Он кивнул.

- Да, - подтвердил он. – Она была еще ребенком в то время и не помнила свою жизнь до того, как ее забрали Своны. Кто бы ни убил ее родителей, он продал ее Чарльзу, вместо того, чтобы уничтожить.

- И Чарльз убил мою мать, чтобы никто не узнал, что он предатель, а моя мама подобралась слишком близко, - сказал я, ощущая волну гнева.
Да, большинство из этого я уже понял, но слышать это произнесенным вслух было подобно удару молнии по нервам.

- Да, - подтвердил Алек. – Значит, ты понимаешь серьезность ситуации, в который мы оказались. В глазах организации, кстати, твоей отец делает то же самое с Изабеллой, что делал Чарльз с Рене. Он сознательно удерживает кровную родственницу одного из мафиози в своей власти, отказываясь признать ее и вернуть той семье, к которой она принадлежит. И я собираюсь сделать все, чтобы справиться с ситуацией и не дать ей выйти из-под контроля. Я хочу позаботиться обо всех, кто знает это, но всегда остается шанс, что правда случайно выплывет. Когда это случится, мы будем в опасности, особенно ты и Изабелла.

- А почему мы в особенности? – спросил я, немного сконфуженный этим фактом. Мне казалось, что проблемы отца серьезнее.

- Потому что мы уже будем мертвы, Эдвард, а вот вы с Изабеллой станете пешками. Вас будут использовать, как оружие друг против друга и против других, и вас будут контролировать, словно щенков, - сказал отец.
Я нахмурился.

- Как, черт побери, они будут использовать нас друг против друга? – спросил я, мне не понравилось, как звучали эти слова.

- Помнишь тот ответ, который ты дал мне всего несколько минут назад, когда я спросил тебя о посвящении? Могу заверить, они найдут способы заставить ее уговорить тебя изменить решение, - сказал Алек.
Он начал рассказывать, как ее будут использовать в роли наживки, а ее жизнь постоянно будет под прицелом. Он упомянул и о роли Джеймса, и о том, как тот попытается воспользоваться ею для обеспечения собственной безопасности, от чего я завелся, но Алек быстро поставил меня на место. Они подробно объясняли мне каждый будущий шаг, но разу не произнесли его имя. Не было необходимости. Я уже, на хер, знал, что это Аро. Я знал своего крестного, босса организации; мужчину, с которым у нее была общая ДНК.

Когда они закончили, я молчал с минуту, давая себе время поразмыслить.
- Один вопрос, я кое-чего не понимаю, - наконец, сказал я. – Какого черта Чарльз Свон купил этого ребенка, если знал, кто она? Зачем он приобретал кого-то, кто был родственником его хозяина? Какого хера он рисковал всем и знал, что может умереть?

- Мы не можем знать наверняка, но я вспоминаю историю, о которой шептались, когда их сын женился на моей сестре. Чарльз приобрел это дитя с намерением сделать ее своей дочерью, а не рабом. Он мог подделать документы, но никак не мог пройти через все государственные инстанции и удочерить ее легально. Как ты знаешь, родственные связи для нас важны. Они не могут сами по себе обеспечить власть, но старые семьи уважают. Если бы она стала его дочерью, он бы породнился с кровью, которую ценили и уважали. Я думаю, он просто пытался извлечь выгоду из этого несчастья, он верил, что сможет справиться, потому что везде бушевал хаос и никто бы не заподозрил измену. Младенцев трудно различить, а он жил очень далеко от сердца организации, поэтому там не было никого, кто мог бы опознать девочку, - сказал Алек.

- Плюс, дети-рабы крайне редки, - сказал мой отец. – Никто не покупает детей для труда, особенно младенцами. От них просто не будет пользы. Не получится заставить едва начинающего ходить ребенка мыть посуду, или готовить, или работать в поле, так что какой смысл их держать. Никто не подумает, что младенца могли продать и не убили бы за это. Дети рабов растут там, где родились, иногда их отпускают на волю, или убивают, но даже у этого есть границы.

- Именно поэтому рабам не разрешено иметь детей. Единственная причина, по которой приобрели Рене – чтобы сделать из нее дочь, а Изабелле позволили выжить только из-за ее кровного родства, - сказал Алек. – Кстати, Изабелла – единственный ребенок-рабыня, которого я видел воочию в своей жизни, и это меня поразило.

- Так кто, блядь, убил ее родителей и продал ее? Кто-то же это сделал. Или это совершил сам Чарльз? – спросил я.
Отец пожал плечами.

- Честно, мы не уверены. Не думаю, что Чарльз убивал лично, он не пачкал руки кровью. Я даже не знаю, совершил ли он сам хоть одно убийство. И я не знаю, кто мог помочь ему в этом, кто мог знать, как добраться до них, - сказал он.

- Хорошо, - просто сказал я.
Мы молчали с минуту, а потом Алек хихикнул, удивив нас с отцом.

- Еще сегодня я удивлялся, что она может быть чистокровной итальянской принцессой, но сейчас беру свои слова назад. Своей готовкой она доказала, что итальянские корни у нее глубокие. Это по-настоящему, - сказал он.
Я улыбнулся, кивая.

- Да, она чертовски хороша, - сказал я. – Кстати, это все? Я могу идти?
Они кивнули и я поднялся, пробормотав "пока", прежде чем выйти. Я направился на третий этаж и открыл дверь спальни, заметив Изабеллу. Войдя внутрь, я закрыл дверь, а она нежно улыбнулась.

- Все в порядке? – спросила она.
Я застонал, качая головой.

- Иисусе, только не ты, детка, - сказал я, устав от этого сраного вопроса.
Она сконфуженно глянула на меня, но я просто отмахнулся, прежде чем обнять ее и притянуть к себе.
- Мы можем просто отдохнуть, посмотреть фильм или что-нибудь вроде того?

- Конечно, - ответила она.
Оторвавшись от меня, она легла на кровать, а я поставил кино. Не могу даже сказать, о чем, на хер, оно было, потому что, стоило мне лечь рядом с Изабеллой, и она начала перебирать мои волосы, как я задремал.

Следующее утро уже с самого начала было трудным, Изабелла была крайне напряжена. Она тихонько сделала завтрак и сидела в сторонке, как обычно, наблюдая за нами. Иногда она становилась собой, смеялась, была игривой, но стоило поблизости появиться Алеку, как она менялась. Становилась сосредоточенной, наблюдала за каждым его шагом. Не будь это так охеренно грустно, я бы нашел это очаровательным, потому что она двигалась вокруг него, как будто там было сраное магнитное поле или что-то вроде. Она всегда соблюдала определенную дистанцию, и, как только он делал шаг в ее направлении, она тут же делала шаг назад. Все это было похоже на инстинкт, она даже не понимала, что делает. Я задумался, был ли это дурацкий защитный механизм, который она выработала в себе, чтобы уходить от линии огня, и он напомнил мне о матери. Именно так вела себя мама, когда Алек был поблизости, всегда в курсе, где он, что делает, всегда хранила дистанцию.

И да, тот факт, что она напоминала мне о матери, не улучшил мое настроение. Появлялась тоска, грусть, страстное желание ее вернуть. Я так хотел, чтобы она была тут, живая, видела нас, чтобы она застала тот день, когда двое ее старших детей заканчивают школу. Иисусе, это даже не мой гребаный выпускной, я чувствовал себя мошенником, я даже не мог представить, как ощущали себя братья.

Элис и Розали показались после полудня, девочки сразу пошли наверх, в мою комнату, заниматься какими-то своими гребаными девчачьими делами, а я с братьями и Эсме смотрели фильм. Отец с Алеком уехали еще до этого, понятия не имею, куда, но они сказали, что вернутся к выпускному.

Когда фильм закончился, я пошел наверх, громко стуча в дверь, потому что было закрыто. Через миг она отворилась, и я улыбнулся Элис, проскальзывая мимо нее.

- Эй, коротышка, - сказал я, подталкивая ее локтем. – Через год будет и наша очередь. – Она улыбнулась.

- Я знаю, что будет моя очередь. А вот насчет тебя я не уверена, - сказал она, в ее голосе скользнула серьезная нотка.
Я покачал головой, взлохмачивая волосы.

- Оу, я буду с тобой, буду выглядеть в своем долбаном ярко-голубом парадном наряде, как finocchio (унизительное название гея), - сказал я.
Она вопросительно приподняла брови.

- Обещаешь? – спросила она.
Я улыбнулся, кивая.

- Обещаю, коротышка, - ответил я. – Ты хорошо выглядишь, кстати.

Она осмотрела себя и ослепительно улыбнулась, ее лицо фактически, на хер, засветилось. Она была в коротком розовом платье и в розовых туфлях на высоких каблуках.
- Спасибо, - бодро поблагодарила она. – Я положила твою одежду на кровать.

Открылась дверь ванной, и я застыл, когда показалась Изабелла. На ней была черная юбка и серый верх с короткими рукавами, который подчеркивал ее грудь, оголяя ее. Мои глаза автоматически скользнули в декольте, я смотрел на нее с вожделением, словно сраный сексуальный извращенец, но не мог остановиться. Она была эффектной. Мои глаза спустились вниз по ее телу, наслаждаясь видом оголенных ног, кожи сливочного цвета, в сознании сразу замелькали картинки скрытых одеждой мест. Я тут же представил, как эти ноги будут у моей головы, пока я буду ласкать ее, или как они будут заброшены мне на плечи, а я буду погружаться в ее тугую киску. Как напрягутся ее бедра, когда приблизится оргазм, как ноги начнут дрожать, пока я буду возносить ее на пик блаженства. У нее чертовски красивые ноги, такие ровные, мягкие и женственные, но в то же время бледные.

Я услышал, как Изабелла прочистила горло, и поднял глаза. Она улыбалась мне, ее глаза искрились. Да, она, на хер, хорошо меня знала; она точно понимала, что сейчас у меня на уме. Я ухмыльнулся, пожимая плечами.

- Не могу сдержаться, - сказал я.
Она засмеялась, качая головой.

- Ты такой гребаный извращенец, Каллен, - сказал Розали, выходя из ванной.
На ней было желто-голубое платье, до неприличия короткое. Я покачал головой.

- Какая разница, распутница. Я просто ценю то совершенство, которое вижу, - сказал я. Изабелла покраснела, а Элис произнесла громкое "а-у-у" у меня за спиной. Я хихикнул, и Розали закатила глаза.

- Donnaiolo (бабник), - сказала Роуз, проходя мимо меня и нарочно толкая.
Я сухо хихикнул, развернувшись к ней и глядя вслед.

- Bagascia (сука/шлюха), - крикнул я.
Она показала средний палец и удалилась за дверью. Элис коротко улыбнулась нам, прежде чем исчезнуть вслед за Розали. Я повернулся к Изабелле, криво улыбаясь и снова путешествуя глазами по ее телу.

- Думаю, мне пора собираться, - сказал я.
Она кивнула, а я оглянулся на кровать, замечая штаны цвета хаки и наглаженную рубашку, которую положила туда Элис. Было чертовски нелепо и мило, что она взяла на себя обязанность готовить мне одежду для специальных случаев, как вот сейчас. В этом вся Элис; она делает это для всех нас.

Я пошел в ванную, быстро принял душ, чтобы освежиться, и вернулся в спальню с полотенцем вокруг талии. Изабелла лежала на кровати на животе, юбка задралась так высоко, что я почти видел ее трусики. Я ухмыльнулся и подошел ближе, садясь рядом. Я погладил ее бедро, приподнимая юбку еще выше. Она повернула голову и скосила на меня глаза, пока я сжимал ее ягодицы.

- Хочешь развлечься, tesoro? – спросил я, приподнимая бровь.
Ее глаза слегка расширились от моего вопроса.

- Сейчас? – уточнила она.
Я кивнул, скользнув рукой между ее ног, проникая пальцами под трусики. Она резко выдохнула, когда я пробежался рукой по ее складочкам к клитору. Она резко села. Я убрал руку и нахмурился.

- Эдвард, сейчас мы не можем, - тихо сказала она.

- Почему? – спросил я. – У нас есть немного времени.
У нас оставалось не менее двадцати минут, прежде чем нас начнут искать, а этого мне с лихвой достаточно, чтобы она кончила, и даже не раз.

- Но они будут знать, - нервно проговорила она. – Они поймут…

Я нахмурился и уставился на нее, раздумывая. Я наблюдал, как она покраснела и хихикнул.
- Да, на наших лицах все будет написано, - сказал я, поднимая руку и поглаживая ее по теплой щеке. – Тогда я пошел одеваться, - сказал я, поднимаясь с кровати.

- Хорошо, - тихо ответила она, не сводя с меня глаз.
Я снял полотенце и бросил на пол, подходя к ящику с бельем за боксерами. Когда я достал их, то повернулся к Изабелле, замечая, что она стала еще краснее, пока наблюдала за мной. Я захихикал, покачивая головой.

- Ты уже столько раз видела меня обнаженным, что должна привыкнуть, - сказал я. Каждый раз у нее была одна и та же стыдливая реакция.

- Я никогда не привыкну, - сказала она, не отрывая от меня глаз. – Как ты сказал? Я наслаждаюсь совершенством, когда смотрю?

Я засмеялся.
- Ну, да.
Я быстро натянул одежду – брюки и небесно-голубую рубашку на пуговицах. Потом я надел носки и, осмотревшись, заметил пару черных вечерних туфель. Я с минуту разглядывал этих ублюдков, боясь обуваться. Изабелла сползла с кровати, и я поднял туфли, собираясь их натянуть, когда внезапно передо мной упала пара "Найк". Я поднял глаза и увидел Изабеллу, на ее губах играла сладкая улыбка. Она не сказала ни слова, просто забрала у меня туфли и отнесла в ящик. Я тихо засмеялся и покачал головой, обувая кроссовки. Да, моя девочка знала меня офигенно неплохо.

Вскоре я закончил собираться и пробежался пальцами по волосам, чтобы они хотя бы равномерно торчали, а потом побрызгался одеколоном. Я наполнил огромную флягу водкой "Апельсиновый Грей Гус" и растолкал вещи по карманам, прежде чем взять Изабеллу за руку, переплетая наши пальцы, и повести ее вниз. Я завел ее в гостиную, где уже все собрались, там мы были до отъезда. Потом мы разделились по машинам, ведь позже все равно разойдемся – взрослые вернутся домой, а дети поедут праздновать.

Я подогнал "Вольво" на школьную парковку, вставая на привычное место, и вышел, подходя к пассажирскому сидению и помогая выйти Изабелле. Казалось, она нервничала, поэтому я приобнял ее, прижимая к себе.
- Расслабься, любимая. Мы тут, чтобы помочь братьям сказать старшей школе "прощай", а потом просто поедем туда, куда ты захочешь, хорошо?
Она улыбнулась и кивнула.

- Я в порядке. Просто… Я не хочу оплошать и смутить тебя, - сказала она.
Я покачал головой.

- Ты никогда меня не смутишь, - сказал я.
Она скептически глянула на меня.

- А если я упаду на ступеньках у всех на глазах? - сказала она совершенно серьезным тоном, бросая мне вызов.
Я рассмеялся.

- Ты не будешь спускаться ни по каким ступенькам, tesoro, - сказал я.
Она вздохнула.

- Хорошо, можно даже без лестницы. Я просто могу упасть, - сказала она.
Я пожал плечами.

- Не упадешь. Я буду держать тебя, - сказал я.
Она закатила глаза.

- А если я потяну тебя за собой на пол? – спросила она.

- Черт, думаешь, у тебя выйдет? – игриво спросил я.
Она кивнула, мягко улыбаясь.
– Ну, тогда я просто, на хер, упаду. Не хочу тебя разочаровывать, но падение меня не смутит.

Она тяжело вздохнула.
- А что, если я громко икну и прерву церемонию?
Я расхохотался, качая головой.

- Если это случится, Белла, я, наверное, буду чертовски смеяться. Успокойся, ты меня не смутишь, - сказал я.
Она вздохнула и кивнула, выглядела она так, словно смирилась. Это смешно, но я просто позволил ей пережить маленький приступ паники, у меня они тоже были. Сразу вспомнился пресловутый пикник на День Святого Валентина.

Я пропустил ее вперед в аудитории, и мы заняли сиденья сзади, через несколько минут к нам присоединилась Элис. Отец, Эсме и Алек приехали чуть позже, садясь за нами. Я положил руку на плечо Изабеллы, ощущая, какая она напряженная от их присутствия. Я легонько сжал ее, пытаясь заверить, что ей незачем, блядь, переживать.
Мы ждали, болтая на разные темы. Большинство школьников уже были тут, многие пытались поговорить со мной, когда замечали. Когда все расселись, началась церемония, зашел выпускной класс. Изабелла наблюдала за ними с широко открытыми глазами, и я понял, что, как бы смешно это ни выглядело для меня, для нее это охеренно важно. Она никогда не переживет такое событие, и мне тут же стало чертовски плохо, она никогда не будет выпускаться из старшей школы.

Я не знал, что могу сказать ей, поэтому сидел тихо, наблюдая, как директор несет всякую хрень о том, насколько он гордится, что выпускает класс. Обычно я блокировал всякое воодушевляющее фуфло, которым нас наставляли, но Изабелла слушала с такой страстью в глазах, что мне захотелось тоже, на хер, знать, что она слышит и находит таким потрясающим. На сцене стоял студент-выпускник и говорил о будущем.

- Я хочу, чтобы вы взяли за правило с этого момента строить свое будущее. Я хочу, чтобы вы представили себя через десять лет и представили каждый аспект вашей жизни. Вашу работу, вашего партнера, детей, даже друзей. Но не надо думать о будущем, которое, как вы думаете, у вас будет – будущем, которое логически ждет вас в данных обстоятельствах, лучше вообразите будущее, которое хотите больше всего на свете. Забудьте, что ждут от вас другие, и забудьте тех, для кого живете. Просто на секунду отстранитесь от всяких ожиданий, и сконцентрируйтесь на том, чего по-настоящему хотите от жизни. Я хочу, чтобы вы нарисовали дорогу, по которой хотите идти. Это ваш путь. Там вы должны быть, - сказал он.

Я глянул на Изабеллу и увидел слезы у нее на глазах, но она пыталась бороться с ними. Я вздохнул и сжал ее, прижимая к себе. Она положила голову мне на плечо, и я наклонился, целуя ее в макушку. Она сладко пахла, словно цветы и клубника.

- Нет ничего в мире более величественного, чем делать то, что вы чувствуете и хотите, даже когда кажется, что нет выбора. По-настоящему великие люди следовали за своими желаниями, а не за ожиданиями других. Если бы Моцарт стал учителем, или Эйнштейн стал электриком, мы бы их сегодня не знали. Но мы знаем и признаем их гениями, потому что они следовали по своему пути, пути, на который их привела их страсть. Путь, который они себе нарисовали.

Он закончил речь, Изабелла впитывала каждое слово. Они начали выдавать дипломы, и все мы громко кричали, когда позвали Эммета, а потом Джаспера. Эммет выкинул что-то типа странного танца на сцене, от чего все захохотали, но директор довольным не казался. Когда, наконец, всех назвали, их официально поздравили с выпуском, и они бросили шапки в воздух. Вскоре все мы оказались на улице, и Изабелла подошла к Розали с Элис, улыбаясь и выглядя довольно уверенно. Я отошел и сел на кирпичную стену возле школы, тихо за ней наблюдая, впитывая каждую ее улыбку или толику смеха. Я услышал кого-то позади себя и развернулся, замечая обоих братьев.

- Поздравления, ребята, - сказал я.
Они оба поблагодарили меня и сели рядом. Я залез в карман и достал флягу, открывая ее и делая большой глоток. Потом я протянул ее Эммету, и он тоже выпил, предлагая Джасперу. Я ожидал, что он по привычке откажется, он редко пьет, но он взял. Сделав большой глоток, он поежился, мы с Эмметом захохотали.

- Она выглядит счастливой, братец, - через минуту сказал Эммет.
Я с любопытством покосился на него.

- А? – спросил я.
Он кивнул в сторону Изабеллы и девочек.

- Говорю, что она выглядит счастливой. Она сильно изменилась за эти девять месяцев с нами. Она уже не та напуганная маленькая девочка, которая в первый свой день тут зашла в дом, боясь каждого из нас, - сказал он, наклоняясь и забирая флягу у Джаспера.

- И она смышленая, - сказал Джаспер. – Она лучше играет в "Джеопарди", чем я. Она даже иногда поправляет меня. Я сказал, что чувствую себя тошнотворным, а она заметила, что я хотел сказать "меня тошнит".

Я ухмыльнулся, потому что это было чертовски похоже на мою Беллу, она везде встревала со своей мудростью, чтобы помочь.
- И она больше не шарахается, - сказал Эммет.

Я кивнул.
- Я, блядь, терпеть не могу эти ее отскакивания.

- Я тоже, - сказали они одновременно.
Я засмеялся, когда они одновременно заорали "Jinx”, привлекая внимание девушек. Изабелла посмотрела на меня, и я легко кивнул ей. Она сладко улыбнулась, когда Элис что-то ей прошептала, снова завладевая ее вниманием.

Мы тихо сидели какое-то время, просто передавая друг другу фляжку.
- Это была она, да? – наконец спросил Эммет.
Я с любопытством глянул на него, замечая, что он на меня даже не смотрит. Уже по выражению его лица я знал, о чем он говорит. Он смотрел на Изабеллу. Я не ответил сразу, и он повернулся ко мне, мы встретились глазами. Я нерешительно кивнул, и он вздохнул, отдавая мне флягу.
- Мы поняли.

Мои глаза слегка расширились, и я посмотрел на Джаспера, замечая на его лице то же выражение.
- Как давно вы знаете? – спросил я, снова переводя взгляд на Изабеллу.
Она смеялась над чем-то, ее лицо светилось от радости. Я улыбнулся от такого зрелища, ее счастье передавалось и мне.

- С того момента, когда твоя ублюдочная задница соскочила со стула в тот вечер, - сказал Эммет. – Когда ты требовал от отца объяснений, что для мамы было таким важным, чтобы умереть за это, а потом на твоем лице появилось то гребаное выражение, братец. Ты перевел взгляд на Изабеллу, как будто она только что пнула твою сраную собачку или еще что-то.

Я сделал глубокий вдох, ощущая вину. Вину за то, что обманывал ее, за то, что мне до сих пор было больно от этой правды. Я часто думал, смогу ли я когда-то окончательно смириться, и очень сомневался. Наверное, болеть будет всегда, но с этой болью можно привыкнуть жить.

- Но до выпускного бала я не был уверен, - встрял Джаспер.
Эммет сухо засмеялся, вытягивая у меня из рук флягу.

- Да, когда ты вел себя, как невыносимый мудак. Я хотел повыдирать тебе яйца за такое обращение с ней, - сказал он.

Я вздохнул.
- Я не хотел, ты же понимаешь, - сказал я.
Эммет кивнул.

- Знаю, братец. Я знаю, что ты ее любишь, - сказал он, делая глоток.
Мы снова замолчали, потом заговорил Джаспер:

- Думаю, мама была бы рада видеть ее, - сказал он. – Видеть, насколько она выросла и изменилась за эти месяцы. И она бы хотела, чтобы для нее это сделал ты.
Я нахмурился и посмотрел на Джаспера.

- Я ничего не делал, - сказал я.
Эммет улыбнулся, покачивая головой.

- Конечно, блядь, не делал. Думаешь, это дело рук отца? Черт, нет. Отец привез ее сюда, но именно ты спас ее задницу, Эдвард, - сказал он, протягивая мне водку.
Я взял ее и он продолжил:
- Мама всегда повторяла, что ты будешь делать великие вещи в своей жизни и, должен признать, я си-ильно сомневался. Но теперь и сам вижу. Потому что, блядь, какая разница, что ты сделаешь завтра, Эдвард, главное, что ты делаешь сегодня. Ты сделал ее такой, - сказал он, кивая в сторону моей девочки.

Я снова понаблюдал за ней, как она говорит с Розали и Элис. Она казалась расслабленной, почти как нормальная девушка. Просто стоя тут и глядя на нее, смеющуюся, болтающую, ты никогда не подумаешь, что она проделала такой сложный путь. Неужели это моих рук дело?

- Все, что я делал, это любил ее, - сказал я через минуту.

- А ты не думал, что, может, именно в этом она нуждалась? В ком-то, кто увидит ее настоящую и, наконец, полюбит? Иногда не нужно делать что-то особенное, нужно просто быть рядом, - сказал Джаспер.

- Прозвучала настоящая гребаная правда, - сказал Эммет, громче, чем хотел, потому что девочки снова на нас оглянулись с любопытными выражениями лиц. – Извините, леди, тут ничего интересного, возвращайтесь к своим делам.

Розали закатила глаза, но вернулась к разговору. Я ухмыльнулся, когда Изабелла на миг задержалась на мне взглядом, выражение ее лица было мягким и наполненным любовью.

- Она знает? Почему умерла мама? – спросил Джаспер.
Я отрицательно покачал головой.

- Я не планирую ей говорить. Ее это убьет. Она знает, каким, блядь, я был из-за маминой смерти. И я не хочу наваливать это на нее. Она будет винить себя, и я не смогу нести этот груз. Она заслуживает лучшего, - сказал я.
Эммет вздохнул.
- Думаешь, ты в силах скрыть от нее это дерьмо? – спросил он.
Я пожал плечами.

- Уверен, что, черт побери, попытаюсь, - сказал я. – И если однажды она узнает, мы с этим справимся. Но я не планирую лично вываливать на нее эту новость.

- Удивлен, как она сама не поняла. Она умная, и все кусочки загадки на поверхности, - сказал Джаспер.

- Может, и на поверхности, Джаспер, но она не знает, что должна собирать этот гребаный паззл. Мама прекратила навещать Изабеллу задолго до гибели. У Изабеллы нет причин думать, что она имеет к этому отношение. Она не видит ситуацию четко, - сказал я.
Оба брата что-то пробормотали, соглашаясь, и мы снова замолчали, опять передавая друг другу флягу, пока не опустошили ее. Я снова засунул ее в карман, и Эммет встал.

- Ну что ж, я обещал Розали клевый вечер, пора действовать, - игриво сказал он, двигая бровями.
Я засмеялся, а Джаспер встал рядом с ним.

- А я пообещал Элис, что мы будем общаться сегодня. Вы планируете идти на вечеринки? – спросил он.
Я пожал плечами.

- Я сказал Изабелле, что этот вечер ее, не знаю, чем мы займемся, - сказал я.
Они оба кивнули.

- Знаешь, что чертовски смешно. Ну, может не смешно, но есть доля иронии? – спросил Эммет. – Она тут девять месяцев, и нужно девять месяцев, чтобы сотворить жизнь. У нее как будто второе рождение, да? И то, что завтра тебе исполняется восемнадцать, и ты становишься взрослым, тоже еще один фрагмент. Как будто прямо сейчас все начинается заново, мы стоим на старте, а не на финишной черте.

- Начало наших жизней, - одновременно сказали мы с Джаспером.
Эммет засмеялся, а мы закричали ‘Jinx’, взрываясь смехом. Девочки подошли ближе, спрашивая, что такого смешного, и Эммет попытался объяснить, но они не нашли это забавным.

Они все удалились, а Изабелла присела рядом со мной, положив голову мне на плечо. Я обнял ее, прижимая к себе. Так мы и сидели, в тишине, наслаждаясь обществом друг друга.

Весь вечер мы ходили по окрестностям, зашли на несколько вечеринок, но нигде долго не задерживались. Мы кое-что перехватили из еды, один раз столкнулись с Таней и Лорен в пиццерии в Форксе, но они на нас даже не смотрели. С того дня, когда я выложил их фотографии, они не сказали мне ни слова. Мне было плевать, и никто не смог доказать, что я причастен к этим событиям. Обе закончили тем, что заработали огромные неприятности с родителями, да и в школе были не слишком этому рады. Но мне плевать. Карма – жестокая сучка.

Где-то в десять тридцать вечера, пока весь народ в Форксе только начинал гулять, мы с Изабеллой поехали домой. Там никого не было, когда мы прибыли, я на минуту задумался, где, блядь, отец с Эсме и Алеком, но часть меня не хотела знать. Я уже начинал считать, что неведение – это просто, блядь, гребное блаженство. Я не мог забыть то, что уже знал, но не намеревался копать еще глубже.

Мы пошли наверх, в спальню, Изабелла сказала, что хочет принять душ, чтобы смыть лак для волос, который нанесла Элис. Я разделся, пока она мылась, оставаясь в боксерах и майке. Вскоре она вышла из ванной в моей футболке и шортах, ее влажные волосы рассыпались по спине. Она выглядела обычной и простой, но настолько охеренно красивой.

Она подошла и села на диван, пока я открывал ящик стола, доставая марихуану. Я спросил, не возражает ли она, я не хотел быть мудаком, который курит, даже если ее это раздражает, и она ответила, что я могу. Она не из тех, кто принимает наркотики или пьет, очень редко она пробовала и то, и другое со мной, но такое происходило скорее случайно. Еще одно ее качество, которое я любил вместе с ее новоприобретенной независимостью. Она не делал это дерьмо только потому, что это делал я. Она становилась настоящей женщиной.

Пока я курил, она выбрала фильм, один раз я вдохнул в нее дым, но сама она не захотела. Наконец, я выключил свет и сел рядом с ней, обнимая ее. Мы начали смотреть кино в тишине, просто прижимаясь друг к другу. Вскоре мне стало скучно, и я начал ласкать ее шею, целуя разгоряченную кожу. Она поежилась и повернулась ко мне лицом, прижимаясь к моим губам, ее рука запуталась в моих волосах. Так мы целовались какое-то время, пока я исследовал руками ее тело, лаская грудь через футболку и слегка поглаживая бедра.

Потом я нашел пуговичку на футболке и расстегнул ее, прося разрешения снять эту хрень. Она тут же подняла руки, и я стащил футболку. Опустив глаза, я ощутил, как перехватило дыхание, когда увидел черный прозрачный лифчик, ее идеальные гребаные соски натягивали материал. Я застонал и погладил пальцами ареолы.

- Это новый? – спросил я, зная, что никогда раньше не видел этого ублюдка, потому что такое не забывается.
Она подарила мне улыбку и кивнула.

- Подарок тебе от Элис, - сказала она.
Я тихо хихикнул, мысленно делая отметку поблагодарить коротышку позднее. Я снял лиф и откинул в сторону, потому что, как бы ни был он красив, обнаженная грудь намного лучше. Я положил ее на спину и снял шорты, замечая трусики в пару к лифчику. Я наклонился и поцеловал их, прежде чем снять, тоже бросая на пол. Она лежала передо мной, совершенно обнаженная, ее тело мерцало в свете телевизора, кожа сияла. Я наклонился и поцеловал ее пупок, она хихикнула, когда я погрузился языком в ямку.

Я целовал и ласкал каждый дюйм ее тела, не жалея времени, желая сделать все правильно. Она расслаблялась под моими касаниями, тяжело дыша и постанывая. Я убедился, что ни одна часть ее не осталась без внимания, прежде чем сфокусироваться на местечке между бедер. Я развел ее ноги пошире, и прижался ртом к клитору, нежно выводя круги языком. Она издала стон, руками вцепившись в мои волосы.

Я лизал ее, пробуя, прежде чем проникнуть языком. Она по-настоящему завелась, поэтому я погрузил в нее палец, возвращаясь ртом к клитору и с силой его посасывая. Я действовал рукой и ртом в унисон, и очень скоро ее настиг оргазм. Она напряглась, и в ее стоне я различил свое имя, она сжала ноги, пока ее тело выгибалось от удовольствия. Когда она расслабилась, я лег сверху, целуя ее в губы. Она схватилась за край моей майки и сняла ее, потом скользнув руками в боксеры. Она достала мой член и начал сжимать его, страстно целуя меня.

Через минуту она отпустила меня и подтолкнула в грудь, веля сесть. Я поколебался, сконфуженный, почему она остановилась, но подчинился – я не хотел заставлять ее делать то, что она не хочет. Я сел на диван и уже хотел спрятать член назад в боксеры, когда она схватила их за резинку и потянула вниз. Я не задавал вопросов, думая, что она хочет взять его в ротик.

Я стянул боксеры и сел на диван, чертовски удивляясь, когда она развела ноги и села мне на колени. Я пораженно смотрел на нее, взяв за бедра. Ее влага коснулась меня, член подрагивал и требовал внимания.

Не могу сказать, сколько раз у нас был секс, я, блядь, не считал; но одно я знал точно – она никогда еще не была сверху. Она не брала на себя такую инициативу.

Я прижался ртом к ее шее, облизывая и целуя, пока она вжималась в меня бедрами, потирая мой член. У меня вырывались стоны, это доводило меня до безумия, ожидание становилось невыносимым. Тут она приподнялась и, схватив меня, опустилась на мою эрекцию. Я застонал, когда ее киска обхватила меня, тепло и узкое пространство приветствовало мой член.

- Черт, Белла, - зашипел я, хватая ее бедра.
Я полностью наполнил ее, она замерла, ее закрытые веки подрагивали. Так она задержалась на секунду, прежде чем открыть глаза и посмотреть на меня, огонь в ее взгляде обжигал. Меня пронзила настоящая животная страсть, когда она начала двигать бедрами, медленно объезжая меня. Я наблюдал за ней какое-то время, поражаясь ее контролю и сосредоточенности; прежде чем позволить векам закрыться, я откинул голову на спину дивана. Я оставил руки у нее на бедрах, направляя ее, но позволяя ей делать все остальное, устанавливать свой темп. Я наслаждался каждым толчком, каждое гребаной секундой в этой тугой киске.

- М-мм, la mia bella ragazza, - шептал я, по телу бегали искры.
Она ускорилась.
- Principessa mia ti amo tanto (Моя принцесса, я так тебя люблю).

Она застонала, когда услышала итальянский, движения ее бедер стали более жесткими. В ее движениях появилась решительность, каждый новый толчок становился все сильнее, а ее стоны громче. Она крепко вцепилась мне в волосы, целуя с такой страстью, что я едва смог дышать, пока она объезжала меня.

- О, Господи, - промурлыкала она около моих губ. – Я люблю тебя, Эдвард.

Я зарычал, сильнее вжимаясь ладонями в ее бедра и ускоряя движения.
- И я люблю тебя, Белла. Так охеренно сильно, детка.

Она зашипела, ее тело напряглось. Могу сказать, что она была близко, ее толчки стали беспорядочными, контроль ускользал. Я поколебался с мгновение, прежде чем крепко взять ее за бедра и подтолкнуть назад.
- Подожди, - быстро сказал я, поднимая нас.
Она обхватила ногами мою талию, не разрывая контакт, я сделал несколько шагов к кровати. Я положил ее и опустился сверху, забрасывая ее ноги себе на плечи. Я начал сильно входить в нее, пронзая киску и потирая ее клитор, пока наша кожа соприкасалась во время движений. Это быстро подвело ее к краю. Она напряглась и вскрикнула, до боли впиваясь пальцами в мои руки. Я зарычал и продолжил свои резкие толчки, врезаясь в нее тазом, мы оба были покрыты ее влагой. Звуки нашего соития раздавались по комнате, заглушая телевизор на заднем плане.

Когда ее оргазм сошел на нет, я замедлил темп, позволяя ей успокоиться. Когда она снова пришла в себя, я перевернул нас, она опять была сверху. Сначала она выглядела шокированной и удивленно смотрела на меня, но я просто улыбнулся и, приподнявшись, нежно поцеловал ее.

Она снова начала двигать бедрами, устанавливая идеальный ритм. Я ощутил, как внутри все сжимается в предвкушении оргазма, и начал гладить руками все ее тело, ощущая мягкую и влажную кожу.
- Так хорошо, - застонал я, когда ощущения стали сильнее.
Обняв, я притянул ее ближе к себе, и начал двигать бедрами навстречу ее толчкам.

- Черт, я сейчас кончу, - захрипел я, удерживая ее, когда меня пронзило удовольствие.
Я закричал, волны оргазма прокатывались по телу, делая сильные толчки, я изливался в нее. Когда ощущения начали утихать, я замедлился.

Я просто лежал, она была сверху, мы тяжело дышали и крепко обнимали друг друга. Наконец, она начала двигаться, села рядом со мной и подняла на меня взгляд. Затем она обернулась к часам, которые стояли за кроватью, и снова глянула на меня. В ее глазах застыли любовь и преданность, от чего мое сердце бешено забилось, в груди стало тесно от острого чувства любви к ней. Моя девочка. Моя Белла.

- С днем рождения, Эдвард!

-----------------------------------

Редактура: Нотик


Источник: http://robsten.ru/forum/19-1061-98