В тот момент, когда я сидел в библиотеке и держал эту книгу, все приобрело сраный смысл. Какого хера она отдалялась от меня, почему не признавалась, что с ней творится. Почему она не могла отрыться мне, хотя ей явно было больно, почему была такой отстраненной и даже не могла смотреть мне в глаза. После всего, что я сделал, чтобы защитить ее от правды, от знания, она все равно, блядь, узнала.

В панике я начал тяжело и часто дышать, стоило мне подумать обо всем, что я наговорил ей в гневе о тех людях, кто повинен в смерти матери. Даже не могу представить, что она думала, когда узнала, кого пыталась спасти моя мать и ради кого погибла. Вина, которую она ощущала, стыд и бесполезность – все это она терпела. И в то мгновение я понял, что должен был, черт подери, сказать ей, должен был последовать отцовскому совету – было бы лучше, если бы она узнала это от меня. Я был убежден, что ее отстраненность вызвана смертью ее матери, но даже не думал, что она горевала по моей.

Сознание работало со скоростью сто миль в минуту, мысли проносились в голове, я едва успевал сортировать это дерьмо. В груди стало тесно, когда я вспомнил, что, блядь, наговорил ей на стадионе, прежде чем она убежала, те слова, которые я в гневе кинул ей в лицо.

"Ты не знаешь, что, блядь, я потерял из-за тебя".

Руки задрожали, и я окунулся в панику, понимая, почему она смотрела на меня с таким страхом. Почему она так отчаянно пыталась скрыться от меня и почему поехала в Ла Пуш. Она точно знала, черт подери, что я потерял из-за нее, и она чертовски боялась, что я узнаю. Она не бежала к Джейкобу, как я предполагал, она, нахер, бежала от меня. Она запаниковала из-за моих слов и того, что уже знала, и пошла в то единственное место, куда я, блядь, не мог за ней последовать.

Пошло все на хуй.

Подскочив, я вылетел из комнаты, на ходу доставая ключи из кармана, пока перепрыгивал через две ступени. Я ругался про себя, зная, что сделаю сейчас то, о чем, похоже, еще пожалею, но я должен был поехать к ней. Я должен увидеть ее, должен поговорить и объяснить. Она должна знать, что я не виню ее за произошедшее, что я люблю ее, и ей не нужно меня бояться.

Когда я домчался до второго этажа, отец как раз выходил из офиса, звук моих быстрых шагов привлек его внимание. Он сконфуженно глянул на меня, но я пробежал мимо, направляясь в фойе.

– Эдвард, подожди, – сказал он, следуя за мной, но я не остановился.
Я продолжал бежать, и он поспешил за мной, выкрикивая мое имя. Я игнорировал его. Распахнув входную дверь, я вылетел к машине. Я быстро открыл ее, отец как раз вышел на крыльцо с выражением настороженности на лице. Очевидно, он, нахер, понял, куда я собираюсь.
– Ты не посмеешь!

Я вздохнул и на секунду заколебался, решая, обращать ли внимание на его предупреждение, прежде чем сесть в машину и завести ее. Я развернул автомобиль и в спешке выехал на подъездную аллею, направляясь на главную дорогу, ведущую в Ла Пуш. Когда я подъехал к вымощенной дороге на пляж, то заметил позади себя свет фар. Глянув в зеркало заднего вида, я застонал, узнавая отцовский «Мерседес». Он так легко не сдавался.

Я сильнее нажал на педаль газа и помчался по шоссе в темноте, сердце колотилось, а руки тряслись. Я вцепился в руль. Я пытался, черт подери, успокоиться, но это не работало, грудь сжималась от боли. Я ощущал стыд за свое поведение, за то, как давил на нее и кричал. Она была расстроена, вина съедала ее живьем, я всегда, блядь, знал, что так будет, если она узнает правду, и я ничем не мог помочь. Я срывался и сомневался в ней, я зашел так далеко, что даже сказал, что она недостойна всего, хотя прекрасно знал, что это не так. Какая разница, что за хрень случится, она всегда будет того стоить, и мне даже тошно думать иначе. Кем, блядь, я был?

Я задержал дыхание, когда промчался мимо надписи "Добро пожаловать в Ла Пуш", зная, что достиг точки, откуда нет возврата. Я летел мимо резервации вдоль береговой линии, высматривая серебристую «Ауди» Беллы. Отец недалеко отстал от меня, он сохранял скорость. Понятия не имею, что скоро случится, что я найду там, но мне было насрать на последствия. Мне просто нужно ее найти, и какая разница, чего это будет стоить.

Я развернулся возле скал и вдавил тормоза, когда краем глаза заметил серебристый отблеск. «Вольво» занесло, и машина замерла у края дороги, едва не врезавшись в автомобиль Джейкоба. Я выскочил из машины, позади подъехал «Мерседес». Беспокойно оглядываясь по сторонам, я искал их. Перепрыгнув через ограду, я пробирался сквозь деревья и кусты к обрыву, сердце заходилось. Приблизившись, я застыл, когда за несколько шагов увидел их, Джейкоб тут же меня заметил. Я увидел вспышку страха в его глазах, и Изабелла, очевидно, тоже, ее голова дернулась в моем направлении. Когда она заметила меня, на ее лице появилось выражение паники. Я пошел к ним ближе, выкрикивая ее имя. Она бессознательно сделала шаг назад, я напрягся, когда она приблизилась к обрыву. Споткнувшись о камень, она едва не полетела вниз. Я закричал от ужаса, и Джейкоб успел схватить ее прежде, чем она упала, оттаскивая от края.

– Эй, что я тебе говорил? – с тревогой сказал он. – Я не собираюсь следовать за тобой, девчонка.

Изабелла мельком глянула на него, прежде чем повернуться ко мне. В ее глазах я видел страх, ее тело тряслось.
– Эдвард, – сказала она дрожащим голосом, вызвавшим вспышку боли во мне.
Было безумно мучительно слышать боль в ее голосе, и я боролся с гневом, закипевшим во мне, когда он ее коснулся.

Я поднял руки, пытаясь показать им, что не причиню чертова вреда, не зная, поверят ли они.
– Я здесь не для драки, – серьезно сказал я.
Джейкоб подозрительно посмотрел на меня, его глаза обшаривали территорию.

– Что ты тут делаешь, Каллен? – спросил он. – Серьезно, ты знаешь, что тебе сюда нельзя.

– Слушай, блядь, я знаю, – быстро ответил я, слыша позади себя шум.
Я быстро повернулся и заметил, что приближается отец, паника во мне выросла.
– Ты можешь выдвинуть потом обвинения, мне насрать. Отправь меня в долбанную тюрьму за это. Я просто… мне нужно поговорить с ней.

Джейкоб глянул на Изабеллу.
– А ты не думаешь, что, если бы она захотела говорить с тобой, то поехала бы к тебе? – спросил он. – Ты что, не можешь дать ей немного чертова пространства?

Я вздохнул, протирая ладонями лицо в расстройстве чувств.
– Это важно, понимаешь? Я, блядь, уеду, я просто должен сначала с ней поговорить, – ответил я, фокусируясь на Изабелле.
Она с предчувствием смотрела на меня, очевидно, не понимая ситуацию.
– Пожалуйста, Белла? Всего несколько минут.

Она нерешительно кивнула.
– Хорошо, – мягко сказала она, ее голос был едва слышен.

– Ты знаешь, что не должна. Ты не обязана что-то делать, если не хочешь, – встрял Джейкоб, отчего я закипел, но боролся с собой, насколько мог.

Какого хера он тут думает, вмешиваясь в мою проклятую жизнь?

– Я знаю, – просто ответила она.
Мой отец вышел из-за деревьев позади меня и раздраженно вздохнул. Я оглянулся на него, замечая на его лице нетерпение, он был зол, что ему пришлось сюда ехать.

– Джейкоб, – сказал он, кивая в знак приветствия. – Приятно вновь тебя видеть, несмотря на ситуацию.
Он раздраженно скосил на меня глаза.
– Надеюсь, мы сможем прийти к удовлетворительному решению, не привлекая силы закона.

Джейкоб безразлично пожал плечами, возвращаясь вниманием к Изабелле и мне.
– Нет крови – нет вины, думаю, – сказал он. – В этот раз, по крайней мере. И я не слишком удивлен. У меня было ощущение, что он нагрянет. Просто хочу убедиться, что вы заберете его с собой, когда будете уезжать, и он не приблизится к моему дому.

Я закатил глаза, когда отец согласился и поблагодарил Джейкоба за сотрудничество. Джейкоб посмотрел на Изабеллу и нежно погладил ее по плечу, от этого зрелища мой гнев стал еще сильнее, но я боролся. Я знал, что моя вспышка никому из нас не поможет.
– Береги себя, – сказал он. – Ты знаешь, как связаться со мной, если потребуется.

Она мягко улыбнулась и кивнула, ее глаза нервно метнулись в мою сторону, когда она прощалась с ним. Он повернулся и пошел в сторону деревьев, а мой отец задержался на минуту, явно недовольный.

– Мы еще поговорим об этом, – с нажимом сказал он, впиваясь в меня взглядом.
Я кивнул, но не ответил, зная, что ни один гребаный аргумент с ним не сработает, ему было насрать на мои объяснения. Он развернулся и пошел, оставляя нас с Изабеллой наедине. Я медленно подошел к ней, она внимательно за мной наблюдала, ее тело напряглось, когда я приблизился. Я замер перед ней и вздохнул, не зная, что говорить. Нужно действовать осторожно, чтобы она не паниковала – только в этом я был уверен, когда мы стояли там и в тишине смотрели друг на друга.

– Я, э-э… я знаю, – начал я, ее брови нахмурились от непонимания. – Я знаю, что ты узнала, что ты прочитала.

Потребовалась секунда, чтобы до нее дошли мои слова, на ее лице промелькнул ужас, и она инстинктивно сделала несколько шагов назад.
– О Господи, – с тревогой сказала она.
Ее глаза потемнели, и она выглядела так, как будто вот-вот снова сбежит от меня, я быстро покачал головой и подошел, чтобы остановить ее. Я схватил ее за руку, когда она развернулась, и она отскочила от меня, боль в моей груди стала сильнее.

– Блядь, прекрати, я уже знал, – быстро сказал я. – Я уже знал, что ты была той, кого она пыталась спасти, Белла.

Она шокировано посмотрела на меня.
– Ты… знал? – спросила она.
Я кивнул и отпустил ее руку, нервно пробегаясь по волосам.

– Да, знал. Знал уже несколько месяцев, – ответил я.

– И не сказал мне? – быстро спросила она, голос у нее был расстроенный. – Ты знал, что это была я, и скрывал от меня?
Она смотрела на меня с выражением непонимания и боли, я видел, как ее глаза наполняются слезами.

– Я пытался защитить тебя, – сказал я.

– Ты пытался защитить меня? – спросил она, повышая тон. – А ты не думал, что я должна знать?

– Я не хотел делать тебе больно, я знал, что ты будешь страдать, – сказал я, пытаясь объяснить. – Было неправильно так с тобой поступать, заставлять тебя проходить через это дерьмо. Я не видел смысла…

– Ты не видел смысла? – с недоверием спросила она. – Твоя мать умерла из-за меня, а ты не видел смысла говорить мне? Я уничтожила твою жизнь, Эдвард!

– Иисусе, Белла, тебе было всего четыре гребаных года, когда она сделала свой выбор, – сказал я. – Ты не сделала ничего неправильного.

Она покачала головой, по ее щекам бежали слезы.
– Я забрала у тебя маму, – сказала она, ее голос надломился.

– Нет, не ты, – ответил я. – Ее забрал тот человек, который нажал на курок. Тебя нельзя винить за это дерьмо.

Она неуверенно глянула на меня.
– Ты ошибаешься, – сказала она, стирая с лица слезы, которые продолжали бежать. – Если бы меня не было, ничто из этого не случилось бы. Как ты можешь даже смотреть на меня, Эдвард? Как можешь любить меня после такого?

– А как я могу, черт подери, не любить тебя, Белла? – спросил я. – И тот простой факт, что ты была такой особенной для моей матери, что она рисковала ради тебя своей жизнью, лишь подтверждает это. Я не буду лгать. Было больно, когда я впервые узнал, но это дерьмо лишь подтвердило все, во что я верил в отношении тебя. Я столько раз говорил тебе, что умру за тебя, так как я, блядь, могу винить тебя за то, что моя мать чувствовала то же самое?

– Это не должно было случиться, – пробормотала она. – Я того не стою.

– Никогда не говори это дерьмо, – с силой сказал я. – Ты, черт подери, стоишь этого, и мое мнение ничто не изменит. Ты не можешь просто, нахер, закрыться и отстраниться от меня из-за такого. Я боролся за тебя, моя мать, блядь, боролась за тебя, за то, чтобы у тебя была настоящая жизнь, и ты не можешь просто забить на эту хрень и не бороться за себя сама.

– Но ты сказал… – начала она, но я быстро покачал головой, обрывая ее.

– Никаких долбаных "но", Белла. Я знаю, что говорил в прошлом, но мне было просто чертовски больно, и я злился. Мы все говорим и делаем дерьмо, когда расстроены, и часто так не думаем, – сказал я. – Я не сожалею ни об одной гребаной случившейся вещи, и тебе тоже советую. Это охеренно трудно, но мы справимся. Я слишком много потерял, я не хочу потерять и тебя.

Она вытерла слезы и всхлипнула, в ее глазах вспыхивала целая гамма эмоций. Я приблизился и снова взял ее за руку, в этот раз она не отшатнулась. Я притянул ее в объятия. Она крепко вцепилась в меня, ее рыдания стали громче.

– Черт, tesoro, ты же знаешь, я люблю тебя. И я не знаю, что за фигня творится с нами, и как, святые небеса, мы справимся, но мы должны, это дерьмо не может нас уничтожить. Я понимаю, почему ты не говорила мне, что не так – и я ненавижу это, но понимаю – но не закрывайся от меня. Я охеренно жалок без тебя, – сказал я.

– Прости, – прошептала она. – За все. Мне так жаль.

– Не извиняйся, – сказал я. – Я не виню тебя.

– Хотя должен, – тихо сказала она между всхлипами.
Вздохнув, я крепче сжал ее, от боли в ее голосе мое сердце сжалось.

– Что я сказал об этом дерьме? – спросил я. – Я, блядь, не виню тебя, и ты не должна винить себя. Мы будем над этим работать. И я пока не знаю, как, но мы разберемся. Сколько раз ты говорила мне, что мы выжили? И если нам до сих пор удавалось, то получится снова. Мы выживем в этом дерьме.

Какое-то время я стоял на месте и держал ее, пока она пыталась успокоиться, мне было приятно, что она в моих руках. Я не был наивен, и знал, что предстоит гребаное количество работы, чтобы вернуть вещи на свои места. Простое признание, что мы в курсе правды, не исправит все между нами. Дело зашло слишком далеко и вышло из-под нашего контроля, сожрало нас обоих, чтобы можно было просто, нахер, забыть о случившемся. Гнев во мне все еще бушевал, и я знал, проклятье, что просто слова, сказанные ей, не будут достаточными. И ее чувство вины не испарится магически ко всем чертям.

Наконец она оторвалась от меня, на ее щеках застыли слезы, глаза покраснели. Я все еще видел опасение в ее взгляде, она явно переживала, что, блядь, случится при следующем шаге, но я ощутил облегчение, что хотя бы страх ушел.

Подняв руку, я вытер влагу с ее щек кончиками пальцев, тихо вздыхая.
– Ты знаешь, на этих скалах опасно, – сказал я. – Ты могла, нахер, упасть или еще что-нибудь.
Она мягко улыбнулась.

– Ты когда-то прыгал с этих скал, – сказала она.
Мои глаза расширились от удивления, что она знает.

– Джейкоб сказал? – спросил я.
Она кивнула и я тихо засмеялся.
– Да, я был чертовски безрассудным.

– И все еще остаешься, – ответила она. – Приезжать сюда было безрассудно. Ты мог попасть в серьезные неприятности.

Я пожал плечами.
– Ну, не попал же, – просто ответил я.
После этого последовала минута тишины, между нами оставалось столько недосказанного, что напряжение не уходило.
– Значит, я знаю, почему ты поехала в Ла Пуш, но как ты оказалась на скале с Джейкобом? И как, черт возьми, Элис узнала, что ты тут?

Она вздохнула и повернула голову к воде, нервничая.
– Я поехала сюда наугад, не зная, что буду делать и куда направляюсь. Мне было больно, ты продолжал звонить, но я не знала, как поступать после случившегося. И не знала, с кем можно поговорить, хотя отчаянно нуждалась в собеседнике.

– А ты не могла поговорить с Элис? – прервал я ее. – Я понимаю, почему ты не говорила со мной, но, Иисусе, Элис бы выслушала.

– Я не могла взвалить на Элис такую ношу, – сказала она. – Я бы поставила ее в ужасно неудобное положение, ей бы пришлось хранить секреты от Джаспера, или разбить ему сердце, сказав это, а я так не хотела. Она знала, что я тут, потому что позвонила Джейкобу, узнать, видел ли он меня, а он сказал, что я в порядке и ей не следует переживать. И именно так узнал Джейкоб. Я, э-э… позвонила ему.

Я в шоке уставился на нее, ее слова задели меня за живое.
– Как, черт побери, ты звонила ему? У тебя же нет его… – я замер, прищуриваясь. – У тебя есть его сраный номер, Белла?

Она с осторожностью глянула на меня и кивнула, нервно покусывая губу.
– Он записал свой номер в мой телефон, когда Эммет брал меня на пляж. И, клянусь, никогда прежде я не пользовалась им, и даже не думала, что буду.

– Так почему ты, блядь, не сказала мне? – спросил я, раздраженный, что она хранила от меня секреты.

– Потому что знала, что ты разозлишься, как сейчас, а я не хотела еще больших проблем, – сказала она. – Я должна была удалить его, но… Я не знаю… Что-то подсказало мне оставить номер.

Я был чертовски зол и боролся с желанием заорать или посмеяться над ее решением, я чувствовал себя обиженным.
– Но он, Белла? – спросил я. – После всего, что я говорил тебе о нем, о его поступках, о том, как он проходился своим грязным ртом по имени моей матери, ты говорила с ним о ней? Я, блядь, не понимаю.

– Я не говорила с ним о твоей матери, Эдвард. И не могу поверить, что ты так думаешь, – ответила она, мое утверждение ранило ее. – Я бы никогда так не предала тебя, я тебя люблю.

– Тогда о чем вы говорили? – спросил я, не понимая.
Она безразлично пожала плечами.
– Мы говорили о его маме, – сказала она. – Джейкоб ощущает вину за ее смерть. Ему всегда казалось, что это его вина.

– Да, я знаю, – сказал я. – Она погибла в автокатастрофе, дорога была мокрой, шел сильный дождь, а она потеряла контроль над управлением или что-то еще. А ехала она по единственной причине – он закатил истерику, что хочет чего-то, и она поехала это покупать. Мы говорили когда-то об этом дерьме.

Она кивнула.
– Я понимаю, что он чувствует, – тихо сказала она.
Вздохнув, я взъерошил волосы, совершенно не радуясь повороту диалога.

– Ну да, думаю, я тоже, – пробормотал я.

– Я знаю, что понимаешь, – ответила она. – Но я не чувствовала, что разочарую Джейкоба чувством вины. Я ничего ему не должна.

Я нахмурился.
– Ты и мне ничего не должна, – сконфуженно сказал я, мне было больно, что она так, нахер, думает.
Она глянула на меня и грустно улыбнулась.
– Разве? – спросила она. – После всего случившегося с твоей матерью, после того, через что твоя семья прошла, чтобы спасти меня, разве я не обязана тебе в полной мере своей жизнью?

– Э-э, не знаю, – пробормотал я, не зная, что ответить.
Она кивнула и снова вернулась к созерцанию воды.

– Именно поэтому я чувствую, что не оправдала ожиданий. Иногда я чувствую себя виноватой за то, что вообще родилась, Эдвард, – сказала она.
Я начал было говорить, чтобы опровергнуть ее гребаное заявление, но она меня оборвала. – Я знаю, что ты собираешься сказать. Не говорить такие глупости… я и не хотела, потому что это неправильно после всего, что ты отдал, чтобы дать мне эту жизнь. Но молчание не изменит мои чувства.

Я тихо стоял на месте, глядя на нее несколько секунд, пытаясь понять смысл ее слов.
– Но ты можешь сказать это Джейкобу, и тебе не будет плохо.

– Да, – ответила она. – Я сказала ему, что нечего праздновать в день моего рождения, я не должна существовать, и вместо того, чтобы сказать мне, что это смешно и чтобы я прекратила молоть чепуху, он просто сказал "это больно". В этом нет чего-то глубокого, но мне стало легче, ведь это давало мне право чувствовать все эти эмоции. И рядом с ним я не сожалела о своем чувстве вины, я не ощущала, что разочаровываю его. И я даже не знаю, не все ли ему равно, как я себя ощущаю, но он хотя бы выслушал.

– Ну, да, – сказал я, вспоминая, как был моложе и часто говорил о вине и злости по поводу смерти матери, а он ни разу не попытался сказать мне, как, блядь, себя чувствовать или что думать. – В духе Джейкоба.

Она снова на меня глянула.
– Я знаю, что он поступил с тобой неправильно, и мне жаль, если я ранила тебя, разговаривая с ним. Я не хотела, я никогда не сделала бы что-то специально, чтобы расстроить тебя, Эдвард. Просто… не имеет значения, какие у него были мотивы, но Джейкоб часто делал все, чтобы рассмешить меня. Он был добр ко мне и пытался помешать девушкам из твоей школы обидеть меня, когда тебя не было рядом. И он никогда меня ни о чем не просил и не ждал ничего от меня, он просто предложил меня выслушать, если понадобится. И сегодня… сегодня мне просто нужен был кто-то, кто послушает меня.

Ее голос к концу сорвался, и она нахмурилась. Я почувствовал себя эгоистичным придурком, ей было больно, когда она объясняла мне это дерьмо, а я думал только о себе и собственной злобе. Изабелла спасла меня, она вытащила меня из темноты и вернула к жизни, а я вел себя так, будто лучше пусть она идет, нахер, ко дну, чем говорит с тем, кто мне не нравится. Я совершенно не доверял Джейкобу и серьезно сомневался в его мотивах, но вот теперь, стоя рядом с ней, я понял, что все были, блядь, правы… Отец повторял, что, если я люблю Беллу, то должен уважать ее право на собственные решения, и даже если я хочу ее защитить, она может делать собственные гребаные ошибки. И Элис… Элис, спрашивала меня, почему я не могу понять… и куда делась вера в мою девочку.

Где была моя чертова вера в нее?

– Ты знаешь, что он, блядь, ненавидит меня, – сказал я через минуту, не зная, что тут еще добавить.
Она покачала головой.

– Нет, не так. Ему больно, и он зол, но он не ненавидит тебя, Эдвард, – сказала она. – И кстати, он скучает по вашей дружбе.

Я сухо засмеялся.
– Он говорил всякое плохое дерьмо обо мне, Белла, – сказал я.
Она повернулась ко мне и подарила улыбку, кивнув.

– Иногда да. Но, как ты сам сказал несколько минут назад, мы всегда говорим не то, что думаем, когда нам больно, мы обижены и расстроены, – ответила она.

– Ты серьезно думаешь, что он не имел в виду все то дерьмо? – с удивлением спросил я. Она кивнула.

– Я думаю, он просто сбит с толку. Он больше не знает тебя, Эдвард. Понимаешь, он говорил мне, что ты был единственным человеком, с которым он разговаривал о смерти своей матери. У него столько друзей в резервации, но он не верил, что кто-то из них его поймет. Раньше вы доверяли друг другу, а теперь у тебя есть я, а кто есть у Джейкоба? Никого. И я не говорю, что жалею его, наверное, это его вина…

– Может, черт его дери, – встрял я.
Она замолчала и вздохнула.

– Хорошо, это его вина. Но факт в том, что он по-настоящему одинок, и я могу понять, почему он ревнует и не может поверить, что ты изменился, ведь он – нет. Он не может поверить, что ты уже не тот хулиган, которым был, потому что это означает, что он теперь один. Теперь, когда у него неприятности, а он потерял единственного друга, ему еще тяжелее, – сказала она.

– С чего ты решила, что у него неприятности? – с любопытством уточнил я.
Она пожала плечами.

– Его выгнали из школы, – сказала она. – У него были постоянные проблемы и, наконец, они устали и исключили его. Он говорил о том, чтобы уехать, просто сбежать и начать все сначала, когда ему исполнится восемнадцать. Это напомнило мне о нас, как мы говорим о том, чтобы начать все с чистого листа. Люди, которые не сломлены, обычно так не поступают, да?

Я пораженно смотрел на нее.
– Наверное, нет, – ответил я. – Люди обычно не оставляют прежние жизни за спиной, если серьезно не влипли в какую-то хрень.

– Да. Раньше я задумывалась, а не общается ли Джейкоб со мной, чтобы добраться до тебя, и по-прежнему рассматриваю этот вариант. Но, думаю, не для того, чтобы обидеть тебя. Думаю, Джейкоб начал добиваться моего общения, потому что я связана с тобой. Может, это тупо, но у меня такое ощущение, будто не одной мне нужен был сегодня собеседник. Он говорил намного больше меня, – мягко сказала я. – Я, э-э… я сказала ему, что ты освободил меня, кстати.

– Я не освобождал тебя, Белла. Это сделал мой отец, – пробормотал я.
Она покачала головой и повернулась ко мне.

– Доктор Каллен сделал бумажную работу, но именно ты дал мне свободу, Эдвард, – сказала она. – Ты дал мне жизнь.

Я мягко улыбнулся и увидел слезы в уголках ее глаз. Она подошла и, секунду поколебавшись, нежно погладила меня по щеке. Я видел в ее глазах стыд, когда она снова заплакала.
– Прости меня, – прошептала она, ее голос надломился, когда она попыталась сдержать слезы. – Я не должна была делать это. Не могу поверить, что я… ударила тебя.

Вздохнув, я накрыл ее ладонь своей.
– Не извиняйся. Меня, определенно, били посильнее – это даже не болит. Зато заставило понервничать, и, кстати, я тобой горжусь. Ты постояла за себя, и я, наверное, тоже дал бы себе по морде. Я заслужил.

– Никто не может это заслужить, Эдвард, – сказала она. – И мне следовало это помнить. Мне… среди всех людей…

– Все ерунда, не грызи себя за это. Иисусе, мы, блядь, столько говорили о том, что люди делают не то, что хотят, когда им больно и когда они злы, не будем повторять, хорошо? Зачем снова говорить об этом дерьме? – спросил я.
Она нерешительно покачала головой, и я улыбнулся, не разрывая наш зрительный контакт несколько секунд.
– Хочешь поехать домой и вздремнуть? Это была чертовски длинная ночь.

Она согласилась, и я взял ее за руку, переплетая наши пальцы, пока вел ее через деревья к машинам.
– Я буду следовать за тобой до дома, хорошо? – спросил я Изабеллу.

Она кивнула и, выдернув руку, пошла к своей «Ауди». Она глянула на мой «Вольво» и запнулась на ходу, резко выдыхая.
– Что случилось с твоей машиной? – с ужасом спросила она.
Я вздохнул и поднял руку, чтобы она могла увидеть порезы и синяки, а также сбитые костяшки.
– Я думала, это от твоей драки с Джейкобом.

Я покачал головой.
– Лобовое стекло нанесло мне большие повреждения, чем этот урод, – ответил я.
Она уставилась на меня, прежде чем покачать головой и отойти в сторону, бормоча под нос. Я нервно взъерошил волосы и подошел к «Вольво», забираясь внутрь и заводя его. Я следовал за ней через Ла Пуш, а потом назад к Форксу, пытаясь взять себя в руки и не злиться, когда она не превышала лимит скорости. Мы добрались до дома и тихо вошли внутрь, прошедшие события лежали на нас тяжким грузом.

Мы направились наверх, но тут я замер и велел Изабелле идти в спальню. Я наблюдал, как она исчезает за дверью, а потом пошел в библиотеку и взял дневник с пола. Я пошел на второй этаж и приблизился к отцовскому кабинету. Постучав в дверь, я услышал его приглашение войти, и медленно зашел. Он сидел за столом и раздраженно смотрел на меня.

– Ты превращаешь мою ночь в ад, Эдвард, – сказал он.

– Ну да, хорошо. У меня есть кое-что, что ее улучшит, или наоборот, сделает еще отвратительнее, – сказал я, подходя к его столу и бросая дневник поверх стопок бумаги, в которых он рылся.
Он со злостью посмотрел на меня, мое поведение его, очевидно, достало.

– Что это? – спросил он, поднимая книгу.

Я сухо засмеялся.
– Что, не узнаешь дневник моей матери? – спросил я.
Он застыл и посмотрел на меня, на его лице проступил шок. Он открыл книгу и просмотрел несколько страниц, закрывая глаза и вздыхая, когда увидел ее подчерк.

– Это та книга, которую она читала? – тихо спросил он.
Я кивнул.

– Да. Я не знаю, что там точно было написано, и читала ли она его весь, но именно из-за него она такой стала. Она знает правду. И не знаю, как дневник оказался в библиотеке, но она нашла его именно там, – сказал я.

– Я знал, что у твоей матери он был, но думал, что он где-то на чердаке с остальными ее вещами. И я никогда не думал, что он может быть среди обычных книг, я их никогда не касался, так что не видел его, – сказал он.

– Ну, он там был. Так что дерзай. У меня нет желания его читать, и не думаю, что его стоит читать Изабелле, так что решай, что делать. Но именно поэтому я поехал в Ла Пуш, и пусть это тебя бесит, если ты хочешь наорать на меня, вперед. Но я не жалею о своем поступке, я помню, как ты говорил мне, что она должна узнать правду от меня, что я не виню ее, а я не слушал тебя и, блядь, ни разу не думал, что твой совет стоящий. Знаешь… ты иногда, нахер, знаешь, о чем говоришь, – сказал я.
Он посмотрел на меня и задержал взгляд на долгие несколько секунд, прежде чем снова глянуть на книгу. Он пробежался рукой по кожаной обложке, вздыхая.

– Спасибо, – тихо сказал он.
Я кивнул.

– Да пожалуйста. А теперь я иду в постель, – пробормотал я, разворачиваясь и выходя.
Я услышал вслед "спокойной ночи", но не ответил, направляясь в спальню. Изабелла уже переоделась в пижаму и забралась под одеяло. Я быстро скинул вещи и лег рядом с ней, притягивая к себе. Она уткнулась носом мне в грудь и прикрыла глаза, быстро засыпая от истощения. Я лежал в темноте, держа ее, и был не в силах отключить мозг.

Все развалилось, наши отношения чуть не дали трещину, но теперь, когда у нас есть все кусочки, мы можем собрать их в одно целое. Теперь тайны открыты, и ничто не должно нас больше разлучить.

За исключением разве что того, что она principessa della mafia, конечно… но нет причин говорить ей это дерьмо.

Редактура: Lersha

Источник: http://robsten.ru/forum/19-1061-1