"Для любого из нас 'навсегда' может закончиться через час, или через сто лет. Никогда нельзя знать наверняка, так что цените каждую секунду"
Эдвард Каллен
Я в оцепенении таращился на Беллу, когда она начала рассказывать историю о своей первой встрече с моим отцом. Глаза всех в комнате были обращены к ней, и я с уверенностью мог сказать, что она чертовски нервничала, но при этом не испытывала неловкости от всеобщего внимания. Голос ее был сильным, и она выглядела так охеренно уверенно, будто знала, что именно собиралась сказать, и не уйдет, пока не закончит. Было похоже, что эта женщина пришла с определенной миссией, и ей насрать, кто и что подумает, потому что она никому не позволит помешать ей завершить то, что она намеревалась сделать.
Это явно было что-то новое, в ней не осталось ничего от той робкой девушки, которой она была когда-то, и которая предпочитала оставаться в тени. Эта девушка... нет, блядь, не так... эта женщина говорила тогда, когда считала необходимым, и не боялась отстаивать свое мнение. Это ставило меня в тупик, потому что я не привык к такому положению вещей, но это было так чертовски сексуально! Она стояла на кладбище и кричала на меня, требуя, чтобы я услышал ее и посмотрел на все с ее точки зрения. Она не собиралась позволить мне разорвать наши отношения, и определенно не намеревалась принимать то дерьмо, которое я ей впаривал. Она даже выматерилась, чтобы донести до меня свое решение, и когда она говорила, звучавшая в ее голосе страсть просто поражала.
"Я чертовски люблю тебя".
И даже час спустя, когда я стоял в переполненной гостиной в доме Эсме, ее слова эхом звучали в моей голове. Несмотря на огромное количество косяков и всей боли, что я причинил ей, она по-прежнему чертовски любила меня. Она верила, что мы подходим друг другу, и ей было плевать на то, что об этом думали все остальные. Изабелла была настолько уверена во мне, – в нас – что не имело значения, что я скажу в попытке возразить ей. Я хотел верить ей, хотел наплевать на все и, как она, просто верить в нас, но я был сломлен. Я не мог быть уверен в том, что подхожу ей, что смогу обеспечить ее защиту или стану тем мужчиной, которого она заслуживает. В моей жизни царил адский хаос, и я едва мог справиться с ним сам, поэтому последнее, чего бы мне хотелось – тащить ее за собой вниз.Она повернулась и посмотрела на меня, продолжая говорить, наши глаза встретились. В тот же миг все остальное исчезло, ничто, кроме нее, больше не имело для меня никакого значения.
- И когда я, наконец, была готова, он помог мне найти дорогу домой, - сказала она.
Слеза скользнула по ее щеке, а моя грудь сжалась, мне было неприятно от мысли, что ей больно. Желая утешить ее, я открыл рот, но, как ни пытался, не смог вымолвить ни слова. Потому что понял: это не важно – она и так уже знала все, что я имел ей сказать.
Мне казалось, за те несколько секунд, что мы молча смотрели друг на друга, пытаясь примирить прошлое с настоящим, одновременно решая, что все это, на хер, значит для нашего будущего, прошли часы. Момент закончился внезапно, когда Элис позвала Беллу по имени, и та повернулась в ее сторону, разорвав контакт наших глаз. Я заметил тогда, что Алек – со свойственным только ему выражением лица – со своего места наблюдает за мной, пронизывая взглядом.
Его телефон зазвонил, и когда он отвернулся от меня, я вздохнул с облегчением, чувствуя себя неудобно из-за его гребаного контроля. Он вытащил мобильник и, взглянув на экран, тут же сбросил звонок, после чего привычным движением положил его обратно в карман. Какое-то время он сидел неподвижно, его лицо ничего не выражало, а плечи были расслаблены, как будто он был совершенно спокоен, но по тому, как он скрючил пальцы на руке, он явно был чертовски вне себя...
А доведенный до такого состояния Алек был угрозой для всех.
До тех пор, пока Аро на свободе, моя жизнь была в опасности, ведь я видел и слышал, мать вашу, слишком много, и знал, что кто бы ни был рядом со мной, он тоже находится под угрозой. Аро не станет париться из-за тех, кто может пострадать в перестрелке, если удача будет на его стороне. Его империя в упадке, и он готов на все, чтобы она не рухнула, даже если это означало убийство всей моей проклятой семьи.
Я перевел взгляд на Изабеллу, и паранойя вспыхнула с новой силой – я опять был на грани того, чтобы потерять ее, когда мы снова начинали сближаться. Я был мишенью, и рядом со мной было небезопасно. Мы отчаянно сражались за то, чтобы удержать ее подальше от линии огня, а она с дьявольским упрямством шла прямо на поле боя, и ее жизнь снова находилась под угрозой. Из-за меня. Дело в том, что после почти двух лет мучительной жизни без нее, ничегошеньки, черт возьми, не изменилось. Независимо от того, как сильно я хотел быть с ней, я не мог допустить, чтобы она пострадала. Я был уверен, что не смогу жить, если стану причиной ее смерти, а это наверняка произойдет, если она не уберется подальше от меня.
Ей, блядь, не следовало возвращаться.
Еще минуту я стоял истуканом, и беспокойство нарастало с каждой секундой, пока не накрыло меня с головой.
Я тихо выскользнул из комнаты, надеясь убраться незамеченным, чтобы побыть одному и разобраться в своих мыслях, но как только я вышел из дома, меня позвали по имени. От звука этого голоса я застыл и оглянулся – за мной следовал Алек.
- Что ты делаешь? - спросил он, вопросительно вскинув брови.
Я вздохнул и, когда он остановился рядом со мной на тротуаре, порывистым движением провел по волосам.
- Направляюсь домой.
- Домой? То есть ты собираешься свалить, не попрощавшись? - спросил он недоверчиво.
Я неохотно пожал плечами, потому что именно так и намеревался поступить, а он разочарованно покачал головой.
- Каждый раз, когда я пытаюсь поговорить с тобой о твоем поведении, я надеюсь, что именно сейчас до тебя, наконец, дойдет. У тебя нет абсолютно никакого уважения к своей семье. Ты относишься к ним так, будто они не имеют для тебя ни малейшего значения, как будто они тебе совершенно не нужны. Как же ты эгоистичен! Неужели тебя совершенно не заботит даже то, что они переживают сейчас? Ваш отец мертв!
- Из-за тебя! – отгрызнулся я, слова слетели с моих губ, так как я вышел из себя.
Его глаза мгновенно потемнели, он схватил меня прежде, чем я успел сказать еще хоть слово, и толкнул обратно к дому. Я споткнулся и чуть не упал, но он продолжал тащить меня и швырнул прямо на кирпичную стену. Схватил за горло и держал так, гневно глядя на меня. Я вцепился в его руки, пытаясь оторвать от себя, потому что не мог дышать.
- Если тебя заботит собственное благополучие, никогда больше не говори мне ничего подобного, - сказал он, и в его голосе было полно яда. – Твоя семья уже достаточно настрадалась. Не заставляй меня предоставить им еще один повод для скорби.
- Что за херня? – сплюнул я, глаза распухли из-за выступивших слез.
Я увидел, что он снова идет ко мне, и быстро выпрямился, приняв оборонительную стойку.
- Боже, я вовсе не это имел в виду! Я, эм-м… блядь, я сожалею, сэр. Я просто… я психанул, идет?
- Нет, не идет, - процедил он. - Возьми себя в руки и возвращайся, чтобы провести некоторое время со своей семьей, пока у тебя еще есть шанс.
- Я не могу, - ответил я, качая головой.
- Не можешь? - спросил он с недоверием. – Два года я терпел твои выходки из-за того, что ты не желал забыть Изабеллу Свон, а теперь, когда она здесь, ты ведешь себя вот так? Да что за бред? Она здесь ради тебя.
- И совершенно зря, - возразил я, все еще пытаясь восстановить гребаное дыхание. - Это опасно, Алек. Она пострадает. Они все пострадают из-за меня.
- Так ты убегаешь от них в попытке обеспечить их безопасность? – не поверил он, и с горечью усмехнулся, когда я кивнул. - Ну что ж… это хотя бы честно, но также и оскорбительно. Ты искренне веришь, что я не стану их защищать? Или что я не смогу?
- Нет, эм-м, но я…
- Нет никаких "но". Ты типа переживаешь за людей, находящихся сейчас в этом доме? Они – моя зона ответственности. Сохранение их безопасности - это моя работа, а не твоя. Если бы я не был уверен, что находиться в твоем присутствии для Изабеллы безопасно, ее бы сейчас тут не было. Если бы мне показалось, что ты представляешь хоть какую-нибудь опасность для братьев или моей жены, я бы не позволил тебе подойти к ним и на сотню футов. Отталкивая их, ты никого не защищаешь, а лишь делаешь больно самому себе, - бросил он и замолчал, когда его телефон снова зазвонил.
- До тебя доходит смысл моих слов, Эдвард? - спросил он, продолжая, как будто этот долбаный звонок не прерывал его. - Шансы Изабеллы погибнуть в аварии куда серьезнее, чем вероятность того, что когда-нибудь она будет убита из-за кого-то столь примитивного, как ты. Потому что это правда: ты – никто! Никто не собирается сводить счеты с твоей семьей, чтобы отомстить тебе, это бессмысленно. Они просто убьют тебя и покончат с этим. Это понятно? Прямо сейчас она может выйти за дверь и, переходя улицу, попасть под машину, вот тогда ты – из-за беспричинных страхов – потеряешь последний шанс побыть с ней. Большинство из нас не знают, когда испустят свой последний вздох, так что, пока мы живы, должно пользоваться каждым моментом, который нам дается. Перестань зацикливаться на ерунде и цени то, что имеешь здесь и сейчас.
- Мне нужно кое-что уладить. Иди внутрь и побудь с людьми, которых любишь – с теми, кто любит тебя, - сказал он, поворачивая голову к своей машине, стоявшей на подъездной дорожке. - Никогда не знаешь, сколько часов тебе осталось.
От его слов холод побежал по позвоночнику. А он забрался в машину, завел двигатель и быстро выехал на проезжую часть.
Я остался стоять на том же месте, стараясь, на хер, успокоиться, как вдруг дверь дома открылась. Я оглянулся и увидел выходящую Леа. Она залезла в сумочку и вытащила из нее сигареты. Спустившись по ступенькам, она увидела меня и, закурив, протянула пачку мне. Ничего не говоря, я вытащил одну и прикурил от ее зажигалки. Дым обжег легкие, когда я вдохнул, а никотин мгновенно успокоил мои измотанные нервы.
- Она миленькая, - сказала Леа.
- Кто?
- Изабелла, - пояснила она, закатив глаза. – Кто ж еще?
- О да, - ответил я, удивленный таким началом разговора, учитывая, что никогда даже не упоминал при ней об Изабелле.
Я предположил, что эта чертовка, любящая совать повсюду свой любопытный нос, видела фотографии, распиханные по всему дому, но она ни разу не попыталась подойти с этим вопросом ко мне.
- Она больше, чем просто милая. Маленькие дети чертовски милы, Леа. А она красива.
Теперь настала ее очередь смотреть на меня с удивлением.
- Ты только что назвал женщину красивой?
- Да, и что?
- Никогда не думала, что услышу это. От тебя. Я полагала, что сука – это уже комплимент, - сказала она, качая головой. - По крайней мере, сейчас я точно знаю, что ты не гей.
- И не надейся, - ответила она насмешливо. – И все же Изабелла кажется хорошей. Я говорила с ней сегодня утром. Она остановилась у твоего дома, когда я уезжала.
- Неужели?
- Да, я сказала ей, что ты уехал с семьей. Поначалу она, казалось, избегала смотреть на меня, наверное, она думала, что я типа твоя подружка или что-то в этом роде, - сказала она.
Я поморщился от этой мысли, не в состоянии даже представить себя с такой сукой как Леа, а она засмеялась и оттолкнула меня.
- Даже не притворяйся. Тебе бы очень повезло, будь у тебя настоящая женщина вроде меня. Я сказала ей, что с трудом выношу уборку твоих комнат и стирку, поэтому ничего личного между нами просто не может быть.
Я напрягся и посмотрел на нее с подозрением.
- Ты сказала ей, что я плачу тебе за это дерьмо? Что я не принуждаю тебя это делать? – спросил я, не желая, чтобы у Изабеллы сложилось неверное впечатление, и она решила, что в доме я держу рабыню.
- Да. Боже, расслабься. Я сказала ей, что ты хорошо платишь мне, и это единственная причина, по которой я тебя терплю, - фыркнула она. – И клянусь, мне показалось, что она ударит меня, когда я назвала тебя мудаком.
- Ей бы следовало отмутузить тебя, - пробормотал я. - Кто-то же должен.
- Да брось, - сказала она, закатив глаза. - Ты точно не хочешь, чтобы она ударила меня, потому что я бы ей ответила, и тогда у нас обеих были бы проблемы с руками.
- Я в этом не сомневаюсь, - ответила она. – Но, знаешь, есть кое-что, чего я не догоняю.
- Что?
Она усмехнулась, в последний раз затянулась и, бросив сигарету на землю, затоптала ее.
- Что, черт возьми, она нашла в таком, как ты? Я серьезно не понимаю.
Закатив глаза, я щелчком отбросил окурок на тротуар.
- Не выводи меня из себя, ладно? – буркнул я, затем повернулся и шагнул обратно к дому. - Знаешь, мой дядя отшлепает тебя, если обнаружит окурки от «Мальборо» прямо перед его домом.
- Мудак, - проворчала она.
- Сучка.
В доме было еще довольно шумно, когда я вернулся, но основная толпа в гостиной уже разошлась. Изабеллы нигде не было видно, равно как и моих братьев, и Элис с Роуз. Я пошагал к лестнице и обнаружил Эсме на кухне. Когда она увидела меня, по ее лицу скользнуло удивление.
- Эй, малыш. Я думала, ты ушел с Алеком.
- Нет, я просто вышел на воздух, - пробормотал я, схватив бутылку воды из холодильника.
Мое горло пульсировало и болело, вероятнее всего, на нем уже багровел синяк. Мне безумно хотелось выпить по-настоящему, чего-нибудь крепкого и прямо из проклятой бутылки, но я понимал, что с моей семьей это не прокатит.
- А, ну... В смысле, где?..
- Она на заднем дворе, - ответила Эсме, нежно улыбнувшись, потому что точно знала, что мне, на хер, было нужно, даже если я не смог это выговорить. - Они тоже подумали, что ты ушел с Алеком.
- Спасибо, - сказал я, направляясь к задней двери.
Я вышел во двор и сразу увидел их всех, развалившихся кто на плетеной мебели Эсме, а кто прямо на газоне. Они увлеченно разговаривали. Я двинулся в их сторону, вдруг снова чертовски занервничав, но все это мигом исчезло, как только на меня посмотрела Изабелла. Она сразу оживилась, лучезарная улыбка осветила ее лицо, а глаза заблестели от счастья. Мое сердце на миг почти перестало биться, и мне понадобилась недюжинная выдержка, чтобы прямо здесь не брякнуться на колени и не умолять ее всегда, черт возьми, смотреть на меня именно так. Я хотел просить ее никогда не переставать меня любить, простить за все, что я сделал неправильно, даже за то дерьмо, о котором она не знает и никогда не узнает. Я ни в коем случае не хотел, чтобы она стыдилась меня или испытывала отвращение к той херне, которую я натворил, и был капец как уверен, что мне никогда не захочется увидеть в ее глазах разочарование. Я хотел, чтобы она гордилась мной, и в этот момент готов был поклясться ей, что сделаю все, о чем бы она меня ни попросила, только чтобы она гордилась мной.
Но вместо этого я затолкал подальше свои эмоции и покрепче стиснул зубы, по дороге схватил стул и присоединился к ним на лужайке. Я сел рядом с Эмметом и прямо напротив нее, мои глаза встретились с ее.
- Эй, братан, - воскликнул Эммет, хлопнув меня по спине. – Уже вернулся?
Я пожал плечами.
- Я никуда и не уходил. Я лишь вышел на крыльцо подышать свежим воздухом.
- Да уж, не сомневаюсь, что именно на воздух ты и выходил, - съязвила Розали со своего места по другую сторону от Эммета. - От тебя пахнет дымом. Это просто отвратительно. Иисусе, сядь против ветра от меня.
Я закатил глаза.
- Ветер даже не дует, мать твою, Розали. Так что лучше, на хер, заткнись.
- Эй, парень, - предупредительно окликнул Эммет, посмотрев на меня из-под бровей. - Не говори так с мамкой моего ребенка, или...
Прежде чем он успел даже закончить свое заявление, Розали протянула руку и толкнула стул, почти опрокинув его.
- Сколько раз я должна повторить, чтобы ты не называл меня так? – прошипела она.
- Черт, прости, Рози, - сказал Эммет, стрельнув в нее извиняющимся взглядом.
Глядя на его покорность, я покачал головой и почти спросил, не носит ли она в своей дамской сумочке его гребаные яйца, но разумно решил, что, вероятно, не стоит говорить это дерьмо, так как и сам был под каблуком.
И даже хуже, ведь я был под каблуком у той, которую не видел на протяжении двух сраных лет.
- Ты куришь? - нежный голос Изабеллы снова завладел моим вниманием.
Она смотрела прямо на меня, и на ее лице застыло выражение любопытства.
- Не то чтобы… - пробормотал я. - Время от времени я выкуриваю сигарету, но это не входит у меня в привычку.
- Говоря о привычках, - начал Эммет, указывая на бутылку в моей руке. - Это точно вода, братан? Это не совсем обычный для тебя выбор напитка...
Я посмотрел на него, прищурив глаза, раздраженный его дурацким вопросом.
- Вообще-то да, - ответил он, пожав плечами. – Единственная прозрачная жидкость, которую ты пил эти годы – водка.
- Чушь, - сплюнул я. – Ты, мать твою, не можешь этого утверждать. Вы нечасто видели меня за эти два последних года.
- Лишь потому, что все это время ты был пьян, - подхватила Розали, невесело усмехнувшись. - Ты, наверное, даже и не помнил про нас.
- Я, мать вашу, пью не так уж и много, - возразил я, зная, что это гребаная ложь.
Я напивался до бессознательного состояния столько раз, что даже не в состоянии подсчитать, и в моей памяти имелось очень много белых пятен, иногда я не мог вспомнить даже целые дни своей жизни.
- Разве ты не напиваешься сегодня весь день? - спросила Элис со своего места рядом с Изабеллой.
Я проигнорировал ее вопрос, надеясь, что они, на хер, оставят эту тему, но мне не повезло.
- Да, где твоя фляжка? – спросил Джаспер. – Она у тебя с собой?
- Нет, - лязгнул я зубами, глядя на него.
Краем глаза я поймал взгляд Изабеллы и увидел выражение тревоги на ее лице. Мой желудок сжался. Я только что солгал, и мы оба это знали.
- Белла забрала ее.
- Котенок забрал ее у тебя? - спросил с недоверием Эммет.
Я кивнул, и они все заржали, а брат, забавляясь, снова хлопнул меня по спине.
- Ну хоть кто-то это сделал. И ты, блядь, реально пьешь слишком много, братан. Слишком.
- Да пофиг, - проворчал я, опуская глаза вниз.
Я не хотел говорить об этом; из-за поднятия этой темы – по иронии судьбы - мне захотелось выпить даже еще сильнее, чем до этого. Я начал рассеянно потирать шею, мое беспокойство нарастало.
- И, кстати, что это было, долбаное вмешательство?
- Может быть, - ответил Джаспер.
- Ну так вы зря утруждаетесь, потому что мне это ни хера не нужно.
- Мы не согласны, - встряла Элис. – В том смысле, что ты и раньше пил, но теперь стало намного хуже. Даже ты сам должен это понимать.
- Оставь меня, блядь, в покое, Элис.
Она начала было мне возражать, но Розали прервала ее:
- Давайте просто оставим это, - сказала она. - Да, он пьет. Ну и фиг с ним. Могло быть и хуже. По крайней мере, он больше не путается с Молли.
Над нами мгновенно повисла напряженная тишина, я медленно поднял глаза, глядя на Розали, и чувствовал, как меня переполняет гнев. Она заметила враждебность в моем взгляде и побледнела. Начала, заикаясь, мямлить, что она вовсе не это хотела сказать, и уже было повернулась к Изабелле, но я остановил ее:
- Просто... закрой свой поганый рот, Розали. Сейчас не время и не место для этой херни. Поговорим о чем-нибудь другом, неважно. О чем там вы говорили до того, как я пришел сюда и помешал вам?
- Ну, тогда продолжайте, - ответил я, открывая бутылку с водой, чтобы глотнуть.
Потому что в горле чертовски першило, и оно болело.
- Как насчет того дня, когда все мы пропустили школу и удрали на Первый пляж? Тогда еще надвигалась большая буря, - напомнил Эммет.
Я вздохнул, зная, что это был за гребаный день, а остальные подхватили.
- Никто из нас и не думал соваться в воду, потому что берег был очень скалистым, но Джейкоб взял Эдварда на "слабо" и подбил на серфинг, - сказал Джаспер.
- Это было чертовски глупо, - пробормотала Розали.
- Он попытался поймать большую волну, но просчитался, и эта хрень накрыла его. Когда он исчез в воде, мы все в панике забегали по берегу, - добавил Эммет.
- О Боже, это было страшно, - сказала Элис, вспоминая. - Я думала, что он утонет, и кричала Джасперу, чтобы он шел за ним.
- Но я бы ни за что не полез в эту воду, - сказал Джаспер, качая головой и сухо смеясь. - Я предложил пойти Эму, но он посмотрел на меня так, будто я сошел с ума.
- Эмметт ни за что не полез бы за ним, - твердо сказала Розали. – Нужно быть совсем без мозгов, чтобы сунуться в тот день в воду. Джейкоб уболтал его задницу рискнуть. Так что он и должен был один идти его вытаскивать.
- Серьезно? – недоверчиво спросила Элис. - Вы ждали, что я его спасу?
- Ну а почему бы и нет?
- Потому что она весит всего девяносто фунтов (чуть меньше 41кг), Эммет, - сказал Джаспер. - Она бы не смогла вытащить Эдварда из воды.
- Ты думаешь, что я вешу девяносто фунтов? - спросила Элис, с удивлением глядя на своего друга.
Он неопределенно пожал плечами, и она улыбнулась, соединив свою руку с его.
- Ты такой милый.
Розали застонала и закатила глаза.
- Вы все идиоты, клянусь. Эдвард полез в воду по собственному желанию. Что бы с ним ни случилось, это было бы по его же собственной вине.
- Бессмысленно, мать вашу, спорить об этом, потому что я вовсе не нуждался в спасении, - перебил ее я. – Хотя приятно было узнать, что вы все с легкостью оставили мою задницу тонуть.
- Так все обошлось? - с любопытством спросила Изабелла, глядя на каждого из нас, так как ждала, что мы закончим рассказ. - Что случилось?
- Приехали полицейские, патрулировавшие пляж из-за шторма, они услышали крики Элис и остановились. Примерно в это же время Эдвард показался из воды… голый, - веселился Эммет.
- Ты был голый? – спросила изумленная Изабелла.
Я вздохнул.
- Да. Это вовсе не было основной целью, но все же. Когда меня смыло с доски, волной сорвало шорты. Поэтому я и не вылезал так долго из воды – пытался найти проклятые вещи.
- А-ха, так вот, Эдвард выходит на пляж совершенно обнаженный в то же время, как полицейский выходит из своей машины, - сказал Джаспер, хихикнув, а потом добавил, - и как будто ситуация и без того не была достаточно ужасной, полицейским оказалась женщина.
- Она была потрясена, - хохотал Эммет. - Она старалась не смотреть на его причиндалы, но он шел прямо на нее, будто в этой ситуации не было ничего такого особенного, и встал, уперевшись руками в бока.
- И, - снова подхватил Джаспер, - он наклонился прямо перед ней, чтобы взять из холодильника содовую, и даже предложил ей одну.
- Это не самая худшая часть, - сказала Розали. – Полисменша была крайне смущена, а он еще начал клеиться к ней!
- Я не клеился к ней, - возразил я, качая головой.
- Нет, клеился, - подтвердила Элис. - Ты спросил у нее, не пользовалась ли она когда-нибудь наручниками у себя в спальне, и отпустил несколько ужасных шуточек о своей ночной дубинке.
Я усмехнулся.
- Я просто издевался над ней. Просто она так пялилась на мой член...
- И что же она сделала? - с любопытством спросила Изабелла.
- Она сделала то, что должна была, - ответила Розали. - Арестовала эту тупую задницу.
- Знаете, я вот никак не пойму, как эта хрень связана с папой, - вставил я. - Мы должны вспоминать о нем, а не о том дерьме, которое я когда-то натворил.
- Ну, ему ведь пришлось вытаскивать тебя из полицейского участка, разве нет? – задал вопрос Джаспер.
- Ну да.
- Так что, как видишь…
- Он был ооочень зол, - сказал Эммет. – Предполагалось, что мы должны быть в школе, но ему позвонили в больницу и сообщили, что мы все прогуляли занятия, а Эдварда арестовали за непристойное обнажение.
- Все равно. Никаких обвинений мне предъявлено не было, - пробормотал я, вспоминая, что в тот день отец впервые пригрозил отправить меня в интернат.
Я поставил его в неловкое положение, и он сказал, что мое поведение порочит его репутацию. Тогда мне на это было насрать, но сейчас, заново пережив это, я почувствовал, как во мне начало зарождаться чувство вины. Это было ужасно банально, но он упорно трудился, чтобы оградить нашу жизнь от криминала, а я упрямо возвращал нас к нему.
- И ты следил? - спросила Розали, с ухмылкой глядя на меня. - Если я правильно помню, та полисменша сунула тебе свой номер телефона.
- Неужели? – ахнула Изабелла.
- Да, она дала мне свой номер, - пробормотал я. – Но я не трахался с ней.
- Она просто отсосала у него, - ответил Эммет, смеясь. - В ту же ночь.
- Да быть не может! Что, серьезно? – переспросила Розали, с ужасом взглянув на меня.
Я нерешительно кивнул, зная, что это не самый клевый из моих поступков, и она застонала.
- Это отвратительно.
- Да ладно тебе, Роуз. Не ревнуй, что я ни разу не позволил тебе самой у меня отсосать.
- О, меня тошнит! - она сплюнула. - Я бы не стала сосать твой член даже ртом Джессики Стэнли.
- Разве она сейчас тебе не подруга? – спросил Джаспер, взглянув на Розали. – Нехорошо так говорить о друзьях.
- А чего вы ждете? – спросил я. - Она – сука.
- Эй! – прикрикнул на меня Эммет, прищурив глаза. - Не говори это дерьмо о мамке мо…
- Эммет!
Мы просидели так еще некоторое время, атмосфера становилась все более легкой, поскольку мы делились и другими историями, и просто дурачились. Все было как в старые добрые времена. Мы, все вместе. Я не отводил взгляда от Изабеллы, сомнения больше не появлялись. Она казалась беззаботной, улыбалась и смеялась, но не очень активно участвовала в разговоре, лишь время от времени задавая вопросы.
Я же хотел слышать ее голос и слушать ее рассказы, чтобы узнать, что она делала, когда жила сама по себе. Я хотел знать о ней все. Чувствуя уколы ревности, когда думал о том, сколько, должно быть, я упустил. Я знал, что сам был виноват в том, что оставил ее, но теперь у нее была жизнь, о которой я знал очень мало, и мне это чертовски не нравилось.
Когда остальные гости начали расходиться, Эсме тоже вышла на улицу и присоединилась к нам, добавив несколько историй из своего опыта. Изабелла то и дело поглядывала на меня, застенчиво улыбаясь, и щеки ее розовели, напоминая о той робкой девушке, которую я знал. И это подарило мне надежду, которой я не чувствовал уже черт знает как давно – с тех пор, как вышел за дверь дома в Форксе.
Я встал, чтобы, наконец, сходить в туалет, а когда вернулся, заметил, что они уже разбились на группы. Элис и Джаспер ушли, а Эммет сидел в одиночестве и болтал с кем-то по телефону. Я подошел и сел рядом с ним, стараясь заблокировать звук его голоса, чтобы не выглядело, будто я, на хер, подслушиваю. Розали, Эсме и Изабелла были увлечены разговором, я наблюдал за ними, и эмоции вновь накрыли меня, когда я увидел, как Изабелла положила руку на живот Розали. Она ощутила ладонью толчок ребенка и кинула на меня быстрый взгляд, а я сдерживался изо всех сил, потому что не имел права тосковать по этому дерьму. Я отказался от своих прав в тот момент, когда сделал тот гребаный выбор и принес присягу организации, а сожалеть об этом сейчас было пустой долбаной тратой времени. У меня не могло быть проклятой обычной жизни, в которой дерьмовый большой дом, белый забор, двое или даже пятеро детей и золотистый ретривер по имени Бадди. Мир, в котором жил я, всегда будет отмечен насилием и в нем не будет ни солнца, ни радуги, а только постоянные бури на горизонте, угрожающие подступить ближе в любой момент.
И это место совершенно точно не подходило для того, чтобы создавать в нем чертову семью.
- И когда срок? – спросила Изабелла.
- В конце года, - ответила Розали. – Скорей бы. А то я чувствую себя такой по-дурацки раздутой.
- Ты – красавица, - искренне сказала Изабелла. - Ты вся светишься.
- Спасибо, - улыбнулась Розали. – Хотя на самом деле кажусь себе жирной свинкой.
- Это странно? - нерешительно спросила Изабелла. – Мне еще никогда не приходилось разговаривать с беременной. Странное ощущение, что у тебя внутри шевелится крошечный человечек?
- Да, немного, - ответила та. – Такое чувство, будто мое тело кем-то занято, и больше мне не принадлежит.
- Когда я смотрела фильмы ужасов, мне всегда было интересно, каково это – когда пришельцы овладевают чужим телом, - сказала Изабелла. – Ну знаете, как "Вторжение похитителей тел".
Розали засмеялась.
- Ну, это не совсем так, но похоже, - ответила она. - Приятно, однако, чувствовать толчки ребенка.
- А ты хочешь детей, Изабелла? – спросила Эсме.
Я напрягся, испугавшись ее проклятого ответа, а Изабелла на краткий миг замерла и тут же убрала руку с живота Розали. Мы уже говорили об этом раньше, и я пообещал ей, что у нее будет большая семья и так много детей, сколько ей, на хер, захочется. Это было до того, что произошло, еще когда я был наивным и думал, что мы выберемся из всего невредимыми.
Я не знал, что она чувствует, и захочет ли она теперь пройти через это дерьмо со мной. Я понимал, что забегаю вперед, учитывая, что до сих пор не смог подойти к ней и обнять, но ничего не мог с собой поделать. Она могла запросто встать и уйти в любую долбаную секунду, ни разу не оглянувшись, но так же она вполне может и остаться.
И что тогда?
- Хотела, - ответила она после паузы. – И не совсем уверена, что хочу сейчас. Я хочу сказать, что очень много детей нуждаются в обретении дома и семьи.
- Знаешь, мы с Алеком подумывали об усыновлении, - сказала Эсме. - Это такой самоотверженный поступок. Я всегда уважала Элизабет и брата за решение взять к себе Эммета. В нашем мире придают слишком много значения происхождению, и очень многие знакомые нам семьи никогда не отважатся на усыновление именно по этой причине, но сама я считаю, что это замечательно.
- Вы с Алеком подумывали о том, чтобы взять приемного ребенка? – спросила Розали чертовски удивленным голосом, примерно так же чувствовал себя и я.
Алек станет отцом? Это не укладывалось у меня в голове. Он был слишком черствым для этого. Когда я был ребенком, то от страха чуть не обделывал штаны, даже если он просто входил в комнату, в которой был я. Я не мог себе представить, как можно жить с таким ублюдком.
- Да, было дело.
- А вы когда-нибудь планировали завести своих детей? – спросила Изабелла.
Эсме пожала плечами.
- Хотела, когда была моложе, как и большинство девочек, я полагаю. Но и всегда знала, что Алек не хочет детей, так что я на этом не зацикливалась. Мой муж, да благословенно будет его сердце, в глубине души хороший человек, но он воспитан не в самой любящей семье. Он сказал, что не хочет проклясть ребенка своим ДНК, что показалось мне безумием, но я уважаю его решение, - она замолчала, вздохнув. - Он твердо верит, что мир, которому он принадлежит, неподходящее место для ребенка, - сказала она, ошарашив меня тем, что только что произнесла вслух мои же гребаные мысли. – Однако спустя годы он смягчился и немного изменил свою точку зрения. Вот почему мы уже некоторое время рассматриваем возможность усыновления, но теперь я уверена, что наш корабль ушел и уже слишком поздно.
Эсме тепло улыбнулась и обняла Изабеллу, а Эммет как раз закончил разговор.
- Роуз, детка, нам нужно идти, - сказал Эммет, вставая и окинув взглядом всех нас. - Было клево снова тусануться всем вместе. Нам следует почаще собираться, а не только когда... Ну вы знаете... что-то случится.
- Да, - пробормотал я, все промычали что-то в знак согласия.
Они попрощались, взяв с Изабеллы обещание оставаться на связи, и ушли. Эсме извинилась, сославшись на дурацкую необходимость что-то проверить, и суетливо удалилась, оставив нас с Изабеллой одних.
Мгновение мы сидели в тишине, просто глядя друг на друга, и воздух между нами густел из-за незаданных вопросов.
- Ты… ну… - начал я, не зная, что сказать или как, черт возьми, себя вести. – Блядь, я не знаю. Ты не хочешь пойти выпить кофе или чего-нибудь еще? Что обычно люди делают?
Она непринужденно засмеялась и пожала плечами.
- Я не знаю насчет других людей, но для меня это звучит неплохо.
- Вот и славно, - пробормотал я.
Нервы снова были напряжены до предела, и меня подташнивало. Я протянул ей руку, а она нерешительно посмотрела на нее, на ее лице появилось выражение испуга, которое заставило меня понять, что я тороплю события. Я быстро опустил и сунул ее в карман.
- Ты вовсе не должна. Я просто... Боже, ну почему мне так чертовски неловко?
- Я не знаю. Так не должно быть. Ведь это всего лишь мы. И не подумай, что я не хочу брать тебя за руку, - сказала она, вставая. – Просто ты травмирован, и я не хочу причинить тебе боль.
- А, - протянул я, снова вынимая руку и осмотрев ее. - Ничего страшного, не волнуйся. Ты не сделаешь мне больно.
Она нервно прикусила нижнюю губу, когда протянула ко мне руку, и я с улыбкой взял ее, переплетя наши пальцы. Нежно пожал ее ладонь и тут же поморщился, так как боль пронзила запястье, рука явно была не в порядке, несмотря на то, что я сказал. Она по-прежнему чертовски болела, видимо, все же не помешало бы наложить треклятые швы, но я был слишком занят, чтобы сходить к врачу.
- Все нормально, - снова сказал я, когда она нахмурилась, заметив мою реакцию.
- Что обо всем этом говорит доктор? Насколько это плохо?
- Не знаю, - пробормотал я, отпуская ее руку и начиная разматывать повязку. – Да ничего серьезного, но вообще-то я не был в больнице.
Сняв повязку, я протянул к ней руку, и, взяв ее, она застонала. Тыльная сторона ладони покраснела и распухла, она прижала пальцы к коже и резко выдохнула, когда я поморщился. - Это воспаление, ты в курсе? – поинтересовалась она. – Ты должен обратиться к врачу.
- Откуда ты знаешь?
- Честно? - спросила она, вскинув брови и глядя на меня так, будто это был чертовски глупый вопрос. – В Финиксе нам наносили очень много травм, и не допускали к нам врачей, так что мы вроде как стали экспертами по такого рода травмам. Твоя рука воспалена и болит, и, по всей видимости, неправильно заживает, Эдвард. Я видела людей, которые умирали от ран, гораздо менее серьезных, чем эта.
- О, - сказал я, глядя на руку и чувствуя себя полным идиотом. – А может, я обойдусь перекисью или спиртом, ну или чем там еще обычно обрабатывают?
- Ты все такой же упрямый, - пробормотала она, осторожно взяв меня за руку, едва, черт возьми, прикасаясь к ней пальцами. – Ты можешь попробовать, но я считаю, что лучше пойти к врачу за антибиотиками, - сказала она, глядя на меня умоляюще, а потом добавила, - поэтому, пожалуйста, пойдем... ради меня?
Я вздохнул и отступил, с досадой проклиная себя за то, что она по-прежнему точно знала, как воздействовать на меня.
- Я схожу завтра или запишусь на прием в другой день, - проворчал я. - Но не сейчас. Сейчас у меня свидание… ну или что-то в этом роде.
- Свидание? – эхом повторила она, улыбнувшись уголками губ.
Мы обошли дом вокруг, чтобы ни на кого не наткнуться по дороге, потому что я был не в настроении выслушивать чертовы соболезнования и смотреть на чью-то жалость к себе.
Когда мы шли по улице, я нервничал и держал голову опущенной, но внимательно следил за всей херней, что происходила вокруг. Не имело значения, что сказал Алек, я не мог избавиться от паранойи. Аро по-прежнему был где-то рядом, и пока я не был уверен, что все не разрешилось, я не мог позволить себе расслабиться.
Мы дошли до машины Изабеллы и она пошла обходить ее, но я ее остановил и качнул головой.
- Сначала мне нужно переодеться. Эти проклятые туфли меня убивают.
- Хорошо, - ответила она, последовав за мной в дом.
Я жестом пригласил ее войти, она улыбнулась и, зайдя внутрь, с любопытством осмотрелась.
- Э-э, кухня, столовая, гостиная, ванная комната и прачечная или как там ее, - перечислял я, тыкая на двери на первом этаже. - Комната в коридоре напротив гостиной, раньше – когда я был ребенком – была кабинетом отца, но сейчас это просто кладовка, полная коробок и прочего дерьма. Я никогда не заморачиваюсь их распаковкой.
- Без шуток? – удивилась она. - Ты жил здесь почти два года, и так ничего не распаковал?
- Да, я полагал, что у меня есть более важные дела, - пожал я плечами. – Ну, в общем, чувствуй себя как дома. Я скоро вернусь.
Я оставил ее одну в коридоре, а сам направился на второй этаж, скинул ботинки и снял одежду. Переоделся в джинсы и зеленую футболку с длинными рукавами, обулся в белые с зелеными вставками «Найк» и вошел в ванную. Намочив волосы, я пробежался по ним пальцами, отчего гребаная рука запульсировала еще сильнее. Я порылся в шкафах и, найдя бутылку с перекисью, вылил ее на руку. Рану зажгло, и я матерился, дуя на нее в попытке хоть немного охладить.
Спустившись вниз, я замер, когда увидел в гостиной Изабеллу. Она стояла ко мне спиной, и я усмехнулся, поняв, что она смотрела на висевшую над фортепиано картину, которую – я знал это – нарисовала она сама.
- Очень мило, - сказал я, напугав ее звуками своего голоса.
Она подпрыгнула и, схватившись за грудь, повернулась ко мне лицом.
- Я не слышала, когда ты спустился, - пробормотала она, внимательно осмотрев меня с ног до головы, и только потом вернувшись к моему лицу.
Я ухмыльнулся ее пристальному вниманию, она покраснела, осознав, что ее поймали с поличным, и отвернулась обратно к картине. Я подошел к ней и встал рядом.
Она снова заговорила:
- Что ты видишь, когда смотришь на нее?
- Это я должен спросить у тебя, - ответил я. – Хотя нет, я должен спросить: о чем ты думала, когда рисовала ее?
- Ты знаешь? – робко спросила она, глядя на меня с удивлением.
Я кивнул, а ее румянец усилился.
- Как? Эсме рассказала тебе?
- Нет, она не сказала мне это дерьмо, но я сам догадался, - похвастался я. – Вообще-то, я даже летал в Калифорнию, как только все понял.
- Правда? - спросила она, потрясенная услышанным.
- Да, но тебя уже не было, - сказал я. - Я встретил твою подругу, Эмили… Кажется, так ее звали. Она оказалась сучкой, и я не пойму, какого черта ты общалась с кем-то вроде нее. Ну, и она сказала мне, что ты уехала. Мне показалось, что она переживала за тебя. Просила меня, если я когда-нибудь с тобой встречусь, сказать тебе, чтобы ты связалась с ней.
Она как будто пребывала в глубокой задумчивости, нахмурив лоб.
- Знаешь, было бы гораздо проще, черт возьми, найти тебя, если бы я знал, что ты больше не Свон, - сказал я после минуты молчания. - Почему ты решилась сменить имя?
Она вздохнула.
- Это была идея Алека. После того, как федеральный агент выследил меня в Сиэтле, я…
- Ди Фронзо? – уточнил я, прерывая ее.
Она кивнула и рассказала, что случилось в парке, и что заставило ее уехать в Калифорнию, объяснила все то дерьмо, что сделал Алек, чтобы защитить ее, пока она жила там. Это объясняло, почему он взбесился, когда узнал, что я ездил ее искать, и почему он напинал мне под зад, когда я вернулся.
- Но все это было бессмысленно, потому что, в конце концов, меня нашли, - сказала она. – По этой причине я и покинула Калифорнию.
- Снова агент Ди Фронзо? – спросил я.
Она покачала головой.
- Нет, - ответила она нерешительно и тихо добавила: - Мафия.
Я нахмурился и начал расспрашивать ее, желая знать, кто это, блядь, следил за ней, но она откашлялась и быстро сменилa тему:
- Так ты будешь отвечать на мой вопрос? - спросила она. - Хочу знать, что ты видишь, когда смотришь на картину.
- Полагаю, я вижу свою жизнь, - ответил я, взглянув на нее. - Музыка, как что-то хорошее в моей жизни, то дерьмо, которое делает меня счастливым, а красный – своего рода напоминание о крови и другой стороне моей жизни, той части меня, которую я, на хер, ненавижу. И все это туманно и перемешано, потому что как бы сильно я ни хотел, не могу разделить эти две гребаные части меня. Это все... я, наверное.
Изабелла положила мою руку себе на плечо и прислонилась головой к моему.
- То, как люди воспринимают живопись, может многое сказать о них, ты знаешь об этом?
- И что же это говорит обо мне? Что я облажался?
- Нет, - ответила она. - Это говорит мне, что ты все тот же Эдвард Каллен, которого я помню, все тот же человек, который клялся, что никогда не оставит меня.
Я закрыл глаза, из-за ее слов боль сдавила грудь. Я, блядь, солгал ей и нарушил свое обещание, уйдя сразу после того, как поклялся.
- Я подвел тебя.
- Нет, неправда, - сказала она уверенно. - Потому что, помимо этого, ты клялся, что сделаешь все, что угодно, для того, чтобы я была в безопасности. И по иронии судьбы, для того, чтобы сдержать одно обещание, ты решил, что должен нарушить второе. Вот почему то, что ты увидел в картине, поведало мне, что ты все тот же человек. Ты разбит и пытаешься понять, что делать с этими частичками, узнать, как сложить их друг с другом, чтобы сложить одну большую правильную картинку. Это Эдвард Каллен, которого я помню, и которого люблю.
- Скажи это снова, - пробормотал я, зарывшись лицом ей в волосы и вдохнув.
- Я люблю тебя, - повторила она без колебаний.
- М-м-м, скажи это еще раз, но на этот раз добавь к фразе "чертовски", - попросил я. - Это дерьмо было очень сексуально.
Она засмеялась и покачала головой.
- А теперь ты испытываешь свою удачу.
- Ну, я же должен был, по крайней мере, попытаться, - ответил я, усмехаясь. - И я тебя тоже люблю, tesoro.
Мы молчали некоторое время, просто прижимаясь друг к другу, а потом она произнесла:
- День святого Валентина.
Ничего не поняв, я нахмурился.
- День святого Валентина? – переспросил я, гадая, что она, на хер, имела в виду.
- Да, день святого Валентина, - повторила она. - Вот о чем я думала, когда писала ее – о ночи, которую мы провели в Порт-Анжелесе, в отеле Джорджа Вашингтона. Ты в первый раз играл для меня "Балкон на восемнадцатом этаже", и по всей комнате были расставлены розы, вот откуда на картине музыка и красный цвет. Это все связано, потому что это был первый раз, когда мы были вместе, первый раз, когда ты занимался со мной любовью. А туман по всему холсту потому, что та ночь была такой, ну... страстной.
- Ничего себе, - сказал я, потрясенный ее словами, и снова взглянул на картину, висящую на стене.
В нее был вложен прекрасный смысл, и когда она объяснила его мне, картина стала еще значимей для меня.
- Я никогда не отдавала ни одну из моих работ, потому что все они очень личные, но эта была настолько же и о тебе, как обо мне, поэтому я попросила Эсме передать ее тебе, - пояснила она. – Она была первой, которую я написала в Калифорнии. Заданием было нарисовать лучший день в нашей жизни.
Она кивнула, и я еще крепче обнял ее.
- Знаешь, говоря мне это дерьмо, ты рискуешь тем, что я слишком много о себе возомню.
Она засмеялась.
- У тебя уже и без того раздутая самооценка.
Я ухмыльнулся в ответ на ее слова, пытаясь сдержать смех.
- Самооценка не единственная раздутая часть моего тела, Белла, - ответил я без долгих раздумий.
С ней чертовски легко было расслабиться и быть просто самим собой. Она застонала и снова оттолкнула меня, но по тому, как быстро ее взгляд опустился на мою ширинку, и она мгновенно покраснела, я понял, что она явно не совсем не согласна с моей оценкой.
- Не могу поверить, что ты это сказал, - пробормотала она, отводя взгляд и изо всех сил стараясь скрыть от меня лицо.
- Что, слишком рано? – спросил я, посмеиваясь.
Ничего не сказав, она лишь покачала головой и оглядела комнату. Ее взгляд наткнулся на фортепиано, и она, сделав несколько шагов к нему, с легкостью провела пальцами по клавишам. Ее молчание нервировало меня, и мне захотелось, чтобы я умел читать чужие мысли, но прежде чем успел спросить ее, о чем она, на хер, сейчас думала, она выпалила последний вопрос, который я ожидала услышать в тот момент:
- Эдвард, кто такая Молли?
ПРОДОЛЖЕНИЕ ГЛАВЫ >>>
Источник: http://robsten.ru/forum/19-1061-1
0
