Глава 19.

Вернувшись домой, я никак не могу уснуть, и хотя мое тело устало, мозг не желает прекращать думать. Вина за то, что ушла, паника, возникшая после его просьбы познакомиться с его семьей в Италии, все это усугубляется общим утомлением. А учитывая тот факт, что наступает пятница, я понимаю, что предстоящим мне долгим вечером в клубе я доведу себя до истощения.

Конечно, мне интересно, о чем он подумает, когда проснется в пустой постели, и сколько ему потребуется времени, чтобы осознать, что рядом с ним не хватает тепла. Еще недавно то, что я осталась с ним на ночь, было в новинку, а сейчас уже стало ожидаемым, уверена, что у моего впервые совершенного побега будут свои последствия. Или он станет предметом ссоры, или будет принят как само собой разумеющееся – это мы еще увидим.

Часть меня больше всего на свете хочет ответить да. Мое сердце трепещет от желания принять все последствия, которые повлечет мое согласие и наша поездка, не обращая внимания на осторожность. В моей голове, как фильм, проигрываются образы нас, прогуливающихся рука в руке по виноградным полям его семьи, кормящих друг друга сыром и виноградом во время отдыха на склоне холма. А наши занятия любовью под итальянской луной наверняка станут одними из самых запоминающихся в моей жизни.
Другая часть меня твердит, что тем самым я обрекаю себя на неудачу. Мое сердце сжимается и ноет от мысли, что все может закончиться таким провалом, которого в моей жизни еще не было. И я совсем не знаю, как буду после него восстанавливаться. До этого я никогда не чувствовала себя так эмоционально связанной с каким-то человеком, и сейчас отлично понимаю, что не сумею остановиться до того, как мне причинят боль. А встреча с его семьей, которую он так любит? Семьей, к которой я могу привязаться? На меня накатывает страх, за которым быстро следует самобичевание.

Я еще раз проигрываю в своей голове все имеющиеся у меня сомнения. Реальность такова, что мои закончившиеся, но более длительные отношения продолжают на меня влиять. А ведь я с Манчу знакома гораздо меньше времени, чем с Джейком, отчего уверенности во мне в разы меньше.

Я всегда стараюсь следовать логике, и понимаю, что не все отношения заканчиваются разбитым сердцем и болью. Мой недостаток заключается в моей давней вере в то, что я проведу свою жизнь в одиночестве. Так удобней, спокойней и возникает ощущение большей защищенности оттого, что не зависишь от милости кого-то еще.

Но большинство людей редко готовы принять те недостатки, которые они открывают в себе, и уж тем более с ними бороться.

Я решаю, что сегодня настал тот день, когда мне следует научиться готовить кофе и распаковываю коробку с кофе-машиной, которую мне вручил Эммет в качестве подарка на новоселье. Похоже, что у меня нет фильтров, и когда я начинаю раздумывать над тем, можно ли их заменить бумажными полотенцами, в мою дверь раздается резкий стук.

Я замираю с полотенцами в руке и собираюсь притвориться, что меня нет дома. Но потом сдуваю локоны с лица и, ругая себя за идиотское поведение, направляюсь к двери, чтобы там обнаружить Манчу во всем его пятничном костюмном великолепии, с двумя чашками кофе, одну из которых он протягивает мне.

- Привет.

- Привет, - он стоит и ждет, когда я приглашу его войти, потом отдает мне чашку и проходит мимо меня в гостиную.

- Мими сказала, что сегодня тебя не было, вот я и подумал, что тебе нужно подзарядиться, - на его лице ничего не отражается, я не могу его читать, поэтому решаю сосредоточиться на движениях его усов, которые уже начали отрастать с пугающей скоростью.

Понимая, что не смогу целый день следить за его растительностью на лице, я поворачиваюсь и следую на кухню, а Манчу идет за мной.

- Да, и я подумала, что неплохо было бы начать пользоваться кофе-машиной, которую подарил мне Эммет, когда я сюда въезжала, вот я и… - я захлебываюсь словами и кладу руки на машину, чтобы хоть чем-то их занять.

- Ты ушла, - он вытягивает табуретку, садится на нее и отпивает кофе.

Я смотрю на него, переплетаю руки на груди и киваю.

- Ты злишься?

- Вообще нет, - я пытаюсь понять, правда ли это, но на его лице все так же ничего не отражается.

- О.

- А ты думала, что я разозлюсь? Поэтому ты и не пришла в кафе?

Если я себе-то не могу сознаться в том, что я трушу, то уж точно не собираюсь признаваться в этом ему.

- Я же говорю тебе, что хотела попробовать…

- Да, кофе-машину, - он замолкает и прищуривается. – Тогда, скорее всего, это всего лишь совпадение, это неожиданное желание воспользоваться домашней утварью.

- Совпадение? – спрашиваю я.

- Конечно. Полагаю, что твой внезапный интерес к домашней кофе-машине не имеет ничего общего с твоей попыткой избежать меня и вопроса, который я задал прошлой ночью.

Мой ответ на его обвинение звучит сразу же:

- Ты сказал мне не отвечать, а подумать об этом.

- Я это и имел в виду. Это важное решение. Просто я, по всей видимости, никак не ожидал, что ты сбежишь при первой же мысли об этом, - он понижает голос, сила которого до этого лишь повышалась, и проводит рукой по новоотрощенным усам. – Что ж, я рад, что ты все-таки решила обжиться. Хотя бы здесь, - говорит он, кивая на неработающий аппарат с ухмылкой.

Я ехидно смотрю на него, впечатленная его неожиданным тоном.

- И что же это, черт возьми, должно означать?

- Думаешь, если у тебя есть степень по психологии, я не понимаю, что происходит?

- Думаю, что тебе стоит это мне объяснить, - говорю я резким и напряженным голосом.

Манчу встает и обводит рукой помещение, указывая на несколько стоящих в нем коробок.

- У тебя определенно есть проблемы с тем, чтобы где-то осесть и с чем-то себя связать. Ты можешь говорить что угодно, но эти коробки очень многое объясняют.

- Ничего подобного. Это просто коробки, а мне лень их распаковывать, - я смотрю на окружающие нас вещи, ставшие предметом обсуждения, и злюсь, что он, скорее всего, попал в десяточку.

- Лень, значит. Вот значит как ты объясняешь свое нежелание попробовать выстроить отношения? А я-то думал, что у нас все идет хорошо, - он ставит чашку и скрещивает руки не груди. – Иззи, пришло время поговорить.

- Ты тоже не пытался ничего обсудить, поэтому не говори мне, что я избегаю разговоров! Ты сам первый раз поднимаешь эту тему! – подчеркиваю я, зверея оттого, что этот парень хочет устроить мне сеанс психоанализа.

Похоже, он готов к бою, поскольку выпрямляется, чтобы стать выше, для нападения или обвинения.

- Скажи, Иззи, первый бойфренд, тот, который кинул тебя после того, как переспал с тобой, это он заставил тебя почувствовать себя нежеланной, так ведь?

- Не важно, Эдвард. Прекрати ставить на мне опыты. Ты сам нарушил нашу договоренность, предложив поехать с тобой к твоей семье. Лететь на другой континент!

- Нет, все это тебя касается, Изабелла. Все это! – он машет рукой, ни на что собственно не указывая. – А у второго парня даже шанса не было, не так ли? То есть, вы оба знали, что рано или поздно он променяет тебя на того, кто больше подходит под его требования, так что никто из вас и не пытался выстроить хоть что-то существенное. Со следующими двумя история повторилась.

- Ты ничего не знаешь. Не пытайся проанализировать, что было не так в моих отношениях.

- А последний, бойфренд под номером пять! Ты говоришь, что отдала ему сердце, а он его отверг. Ты сама в это веришь, Иззи? Был ли он тем, кто заставил тебя усомниться в себе?

- Просто заткнись.

В его глазах появляется теплота, и он приближается ко мне, стоящей в напряжении. Он протягивает руку, чтобы дотронуться до меня, но я вздрагиваю, и он кладет ее на столешницу. Я молчу, перекладывая чашку с кофе из одной руки в другую, отчего в комнате раздается лишь шуршание картона.

- Все эти неудачники оставляли тебя с чувством ненужности и с все возрастающей верой в то, что проблема именно в тебе. Они вызвали в тебе страх перед надеждой, что у тебя все может получиться, что когда-нибудь ты-таки найдешь свою вторую половинку.

Внутри меня все восстает, а оттого, что именно вопрос о посещении Италии и спровоцировал весь этот разговор про отношения, да еще и привел к анализу моей жизни, во мне все скручивается.

- Я не знаю, чего ты от меня хочешь, Эдвард. Я с самого начала сказала тебе, что не заинтересована в серьезных отношениях. Не понимаю, что заставило тебя думать, что ты станешь исключением. Тут и обсуждать-то нечего, - как только я это произношу, меня передергивает от того, как же тупо это звучит.

В его голосе появляется жесткость, даже угроза.

- В сексуальном плане мы просто горим. Никто никогда не трахался так, как мы. И эту сторону наших отношений мне и сравнить-то не с чем.

Он придвигается ко мне, и я ощущаю исходящие от него гнев и бешенство.

- Но ты не можешь отрицать того, что между нами происходит, Коротышка, как бы ты этого не хотела, - от его дыхания меня потрясывает, нарастающее ощущение его близости захватывает, но паника, которая ни на шаг не отстает от эйфории, трансформируется в сплошное вязкое чувство страха.

- Я бы мог тебе дать намного больше. Я могу тебе дать все, что тебе нужно.

Все обещания, которые мне давали раньше, и разрушенные планы провести вместе всю жизнь в этом доме проносятся в моей голове. Воспоминания о звонке Джейка, во время которого он мне сказал, что я ему не нужна, мелькают перед глазами в бешеном танце.

Кожа под рубашкой становится очень чувствительной, по спине начинает стекать пот. Нет, я не могу на это пойти. Я не могу снова попасть в подобную ситуацию. Полную боли и осознания собственной ненужности. Но в этот раз эти чувства будут совсем другими. Я буду знать, что теряю лучшее, что когда-либо случалось в моей жизни. Я не могу позволить себе увязнуть в этом еще глубже. Тогда я вообще не поднимусь.

Если я отдам свое сердце Манчу, то обратного пути не будет.

Я открываю рот, чтобы хоть что-то сказать, но ничего не получается. Я снова пытаюсь, но мне не хватает слов. Я чувствую, как между нами нарастает напряжение. Я стараюсь заставить себя объяснить ему мои страхи, мои сомнения, надеясь, что он все поймет. Молясь, чтобы он дал мне шанс все растолковать.

Он ждет; пара минут растягивается в десять, и вот он отходит от меня и берет свою чашку. Делая шаг к двери, он снова поворачивается ко мне с задумчивым видом; зеленый огонь в его глазах затухает, и я могу объяснить это только его принятием ситуации как таковой.

- У нас с тобой все началось с определенной точки, - он говорит медленно, растягивая слова, словно патоку. – Хочешь к этому вернуться? Без проблем. Только секс, Иззи.

Я чувствую жжение в глаза, но этого недостаточно, чтобы заставить меня остановить его.

- Пока мне все это не наскучит.

Он уходит, оставляя меня на кухне, среди нераспакованных коробок, которые лишь подчеркивают мою несостоятельность, и ощущения, что он только что с корнем вырвал какую-то часть тела.

***

Вот уже два дня, как я хожу с телефоном в руке и желанием позвонить Манчу, но боюсь столкнуться с его откровенным нежеланием разговаривать.

Мне следовало правильней отреагировать на его слова. Я должна была объяснить ему, что он наступил на больную мозоль своими рассуждениями о коробках и экс-бойфрендах, но, не имея времени подумать наедине, я не смогла все как следует разложить в своей голове, и уж тем более, не была готова обсуждать это с ним прямо там.

Все, что он сказал, является правдой. Я напугана. Я боюсь, что мне снова причинят боль и отвергнут. И его слова о том, что он может дать мне «больше», не означают того, что я сразу брошусь в омут с головой. Я изранена и теперь осторожна. А он не дал мне и шанса вздохнуть и подумать.

Возможно, моя ошибка в том, что я думала, что способна иметь отношения, основанные только на сексе, без каких-либо чувств. И когда я решилась на них, моим намерением было проверить, почему все мои отношения разваливались: из-за секса или из-за меня.

Теперь я знаю ответ.

Причина во мне.

Он заслуживает кого-то лучшего, чем девушку, которая испытывает страх сделать шаг навстречу. Девушку, которая настолько боится новой боли, что неосознанно продолжает жить в доме, полном нераспакованных коробок. И все потому, что последнее расставание ранило ее гораздо сильнее, чем она готова признать. И это не физическая боль, но не менее интенсивная; ее отвергли, когда она реально старалась, делала все, что возможно.

Тот факт, что он может повернуть наши отношения вспять, вернуть их к той точке, с которой они начинались, лишь подтверждает мои мысли о том, что, возможно, я была права, когда не захотела их развития.

А может быть, им двигала злость, и поэтому он выглядел таким равнодушным. Никто же не может перейти от отношений типа «хей, мы сексуальные партнеры» к «хей, я хочу, чтобы поехала со мной в Италию и познакомилась с моей семьей», если нет никаких чувств. Правда же?

И какими бы напряженными не были те десять минут, что бы я делала, если бы он открыто рассказал о своих чувствах? Это бы ухудшило ситуацию в тысячу раз.

Я решаю налить себе что-нибудь покрепче. Головная боль лишь нарастает от количества мыслей, бурлящих в моем мозгу. Возможно, нужно как-то ее унять. Бог знает, как сложно разбираться в самой себе.

Я продолжаю самобичевание, наливая водку в шейкер, а голове звучат его слова по поводу экс-бойфрендов. Мне не требуется наличие степени в социологии, чтобы разглядеть правду в его заключениях.

Полагаю, что подсознательно я действительно стараюсь оградить себя от чего-то настоящего. Я сама являюсь и ограничителем, и препятствием, и, скорее всего, так было всегда.

А вот то, что тем утром я ничего ему не сказала, вообще ничего, и позволила ему уйти, в этом и есть моя ошибка.

Как сказать человеку, который перевернул твой мир и заставил тебя понять, что секс - это не вопрос «где» или «как», а вопрос «с кем», что ты боишься подпустить его к себе, потому что он может сделать тебе больно?

Я начинаю говорить вслух в пустой комнате.

«Хей, Манчу, та близость, которая появляется между нами во время секса, на самом деле взорвала мне мозг, но все же я не хочу двигаться в этом направлении, потому что ты можешь решить бросить меня».

Я поднимаю металлический стакан и трясу им со всей дури.

«И то, что ты сказал по поводу моих прошлых парней, расстроило меня, но я не собираюсь ни рассуждать на эту тему, ни пытаться в этом разобраться. По большей части потому, что я боюсь признаться себе, что все дело во мне».

Я громко смеюсь над тем, как моя попытка самокопания превращается в акт самоистезания.

«О, и что еще хуже, я полностью и безнадежно влюблена в тебя».

Я резко вдыхаю, моя рука взлетает вверх, чтобы заглушить выдох.

Не смотря, я ставлю на стол шейкер, но промахиваюсь и чувствую, как жидкость вытекает на мои босые ноги.

На столешнице телефон издает звуковой сигнал, сообщая мне о том, что пришло текстовое сообщение, и я пытаюсь переключиться на него, чтобы не позволить себе вникнуть в свое неожиданное признание, вылетевшее, как черт из табакерки, из глубин моего сознания.

Как только я вижу, что сообщение пришло от Манчу, сердцебиение учащается.

Я кладу телефон экраном вниз, не желая сейчас ничего читать. Потом поднимаю его, но все равно пытаюсь уйти от неизбежного и не открываю сообщение.

Наконец, я решаю покончить с этим.

«Встретимся на Music Row рядом с кафе «Bluebird» в 8:30».

***

Ровно в восемь тридцать я стою рядом с этим известным местом, нервно теребя пальцами подол своей юбки, и думаю, что же все это может означать. Если он собирается мне сказать, что с него хватит, он мог бы просто написать это в сообщении. Это то, чего я заслуживаю.

Я ощущаю его приближение еще до того, как вижу его; воздух вокруг меня трансформируется, наполняясь электричеством. Он обнимает меня сзади за талию, быстро прижимает к себе и ведет куда-то, не выпуская моих бедер, следуя прямо за мной.

Пройдя три стеклянные витрины, он заталкивает меня в маленький, узенький проход и поворачивает так, что я прижимаюсь спиной к шершавым камням. Я даже не успеваю удивиться, как его рот накрывает мой в жадном и грубом поцелуе. Его руки повсюду, они сжимают мою грудь, передвигаются ниже, к бедрам, его пальцы гуляют по моему телу, находясь сразу же в миллионе мест, вызывая там мириады хаотичных искр.

Мои губы нуждаются в нем так же, как и его, наши языки встречаются в схватке, мои руки цепляются за его плечи, голову, ярость в моих прикосновениях не уступает его.

Рядом с ним я ощущаю облегчение и отчаянное желание быть с ним. Я тороплюсь, будто не успею насладиться прикосновениями к нему, как он исчезнет. Его тело обуревает такое же неистовство, он с такой силой вжимает меня в стену, что ее кирпичи царапают заднюю поверхность моих рук.

Он отклоняется, разрывая поцелуй, проводит губами по моей щеке, прокладывая поцелуи к уху:

- Смотри в сторону улицы, Иззи.

Я смотрю туда, куда он мне говорит. Его рот посасывает мою шею, когда я поворачиваюсь и вижу людей, идущих по своим делам мимо этого проулка, смеющихся, разговаривающих, пока я подвергаюсь сексуальному нападению прямо в пяти футах от них.

- Сейчас ты будешь оттрахана на самой оживленной улице Нэшвилла.

Мои глаза закрываются, и я прижимаюсь головой к стене. Его слова посылают горячую волну через все мое тело прямо к ноющей промежности.

Он продолжает поглаживать мои бедра, а его рот все так же атакует шею. Я чувствую, как ее царапают кончики его зубов, его низкий рык, срывающееся в стаккато дыхание, сливающееся с моим.

Я не могу как следует на него опереться, мои руки порхают по его предплечьям, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, чтобы удержать себя на планете Земля.

Он срывает мои трусики с такой силой, что меня отрывает от стены, но потом его тело снова вжимается в меня, а его рот захватывает мой, выбивая воздух из легких. Я чувствую его пальцы, врывающиеся в мою влажность, в мой жар, и то, как он стонет.

Мое невероятно распаленное желание заставляет меня быстро расправиться с пуговицами на его брюках и забраться внутрь, чтобы обхватить его ладонью. Его бедра дергаются по направлению ко мне, как только он ощущает мое прикосновение. И я начинаю его гладить. Обрывки смеха, доносящиеся с улицы, провоцируют меня, заставляя чувствовать себя грязной, развратной, и я сильнее ласкаю его.

- Черт, скажи мне, чего ты хочешь, Иззи, - свободной рукой он хватает меня за волосы, создавая барьер между цементной стеной и моей спиной.

- Трахни меня.

- Где! – требует он.

- Здесь, прямо здесь, о боже, да, - он с силой толкает в меня свои пальцы, прокручивая их, трахая меня так, как я того хочу. – Членом, я хочу твой член.

Я еще сильнее сжимаю руку вокруг него, от этого его член дергается. Он убирает руку от моей киски, закидывает мою ногу себе на бедро, потом отводит от себя мою руку. Я чувствую, как он проводит по всей длине ствола, а затем заполняет меня; быстро и целиком.

Он замирает, крепко прижимаясь ко мне всем телом, и поворачивает голову в сторону, чтобы еще раз захватить мой рот жгучим поцелуем. А затем начинает вколачиваться в меня, и скольжение его члена дарит восхитительные ощущения.

Он прижимается лбом к моей щеке, чтобы наблюдать за тем, как он трахает меня, а я смотрю на улицу. Мои глаза буквально закатываются от ощущения того, что он берет меня прямо тут, рядом с проходящими мимо людьми. Один или два раза кто-то вглядывался в проход, но я не могу сказать, видели ли они нас. Я понимаю, что мне все равно.

- О боже, ты такая узкая, это чертовски хорошо, - рычит он, увеличивая скорость и просовывая руку туда, где мы соединяемся.

Мужчина, идущий мимо прохода, останавливается, услышав грудной рык Манчу, и вглядывается в темноту.

- О господи, он нас видит, - вскрикиваю я, и мое влагалище сжимается вокруг него, вызывая его стон.

- Тебе это нравится? – спрашивает он, отрываясь от моей шеи. Я чувствую, как его пальцы начинают поглаживать мой клитор. Я поднимаю вторую ногу, зная, что он так крепко вжимает мое тело в стену, что я не сползу на асфальт.

Он убирает руку с моих волос и поддерживает ногу под коленом, чтобы увеличить скорость толчков.

- Я хочу это чувствовать, - говорю я, все еще смотря на улицу сквозь полуприкрытые глаза, и провожу рукой вниз, чтобы мы могли оба чувствовать, как его член входит и выходит из меня. Любопытный мужчина прошел мимо, не потревожив нас.

Люди все так же идут, каждый по своим делам, не осознавая, что здесь, в темноте проулка, совершается акт разврата. Шум улицы и нашего яростного соединения переполняет меня, и я резко кончаю, неожиданно даже для самой себя. Я пытаюсь сдержать движения своих бедер и бьющую меня от волн наслаждения дрожь, когда Манчу, пробормотав ругательство, стремительно входит в меня и кончает. Его тело трясет от напряжения.

Мы все еще тяжело дышим, когда он отклоняется от меня, опускает мои дрожащие ноги и одергивает юбку. Уже после этого он застегивает свои брюки и нежно целует мои опухшие губы.

- Ты как? В порядке? – спрашивает он, приглаживая волосы на моей голове, которые он так не милосердно тянул. Это поглаживание успокаивает меня, теплое чувство от его заботы разливается по моему телу.

- Да, очень хорошо, - улыбаюсь ему я, а потом мои глаза округляются, и я смотрю на улицу. Ему очевиден мой страх, что нас могли видеть, и он притягивает мою голову к своей груди.

- Все хорошо, Иззи, - я чувствую, как он целует мою макушку и делает шаг назад, чтобы взять меня за руку и вывести из проулка. Он выглядывает из-за стены, прикрывая меня своим телом, а затем так, будто ничего не случилось, будто мы не делали ничего предосудительного, продолжает идти дальше. Я опускаю голову, пытаясь спрятаться от людей за ширмой своих волос, и не смотрю по сторонам.

Отвечая на его вопрос, я направляю его к тому месту, где припаркована моя машина. Он просит дать ему ключи, открывает дверь и возвращает их мне, когда я забираюсь внутрь. Я опускаю стекло, чтобы поговорить с ним, но он произносит лишь: «Увидимся», дарит мне полуулыбку и уходит.

С минуту я сижу, все еще не в себе после оргазма, до тех пор, пока мною не начинает овладевать отчаяние от понимания того, что всю дорогу он называл меня Иззи.

С его губ не сорвалось ни единой красивой итальянской фразы, его губы не тронуло имя Белла.

Мои глаза наполняют слезы. Потеря его тепла режет меня словно острый меч. Я выбрала неправильно время, чтобы осознать свои чувства.

Я люблю его. Полностью, безмерно и без каких-либо сомнений.

Я в шоке от того, что должно было произойти, чтобы до меня это дошло, и в полном отчаянии.

***

Я ничего не делаю. Я позволяю себе разваливаться на куски и истекать кровью.

В понедельник вечером Манчу трахает меня сзади, пока я лежу распластанная на капоте его черного BMW на пустынной стоянке кинотеатра в парке.

В среду мы трахаемся в туалете кафе, и он уходит сразу после этого, даже не взяв свой напиток.

В четверг я трахаю его на шезлонге, стоящем в дальнем конце моего двора, словно ковбойша.

С субботу Манчу звонит мне, чтобы сказать, что все закончилось.

Перевод: mened
Редакция: Maria77