Глава 20.

Состояние депрессии никогда не бывает красивым. Некоторые плачут над коробкой с мороженым, другие просто угрюмо сидят, уткнувшись в мягкие игрушки. Я слышала о случаях, когда люди так и не смогли оправиться и продолжали жить, погрузившись в черное облако отчаяния.

Депрессия всегда разная.

Моя собственная депрессия выражается в переборке мотоцикла и в машинном масле, в котором я вся извозилась. Именно так я и провожу утренние часы на следующий день после телефонного звонка Манчу, во время которого он сказал мне, что все кончено, - с ног до головы покрытая маслом и воняющая, как ремонтная мастерская.

Вынимая часть движка, чтобы внимательно его исследовать, я в тысячный раз проигрываю в голове наш диалог. Мне хотелось бы сказать, что разговор застал меня врасплох, но я его ждала. И в своей обычной манере палец о палец не ударила, чтобы хоть как-то остановить приближающийся крах наших «отношений».

Неделя наших извращенных встреч, лишенных чувств, после недель, наполненных близостью, говорила все сама за себя. И я знала, что это явилось результатом того, что я сделала, или, вернее, в этом случае не сделала, но я не находила сил заговорить с ним о растущем во мне ощущении отвергнутости, которое порождалось его действиями.

Неважно, как я себя ощущала, всю последнюю неделю я хотела просто сохранить хоть что-то из того, что он мне давал. Я готова была держаться за него, как утопающий за соломинку.

- Привет.

- Привет, - я жду, слушая его дыхание и думая, почему он не написал мне сообщение, если хотел со мной где-то встретиться; это уже стало обычаем.

- Я больше не могу, Иззи.

- …

- Я думал, что смогу. Лишь секс. Но нет. И не буду.

- …

- Скажи что-нибудь.

- Я не знаю, что сказать, - я сглатываю, чувствуя жжение в глазах. Мое сердце просто выскакивает из груди.

- Ну хоть то, что ты зла, или расстроена, или счастлива. Хоть на миг откройся, боже ж ты мой, - его слова бьют меня своей злостью, даже яростью.

- Конечно, я расстроена, я… - у меня снова не получается; в голове совсем нет мыслей.

Он не сразу отвечает, и я уже собираюсь продолжить, когда он спрашивает:

- Значит, все?

Я тяжело дышу в телефон, и меня охватывает чувство поражения.

- Я не хочу этого, - но я не знаю, что еще могу тебе дать, ты достоин гораздо лучшего, думаю я про себя.

- А чего же тогда ты хочешь? – в его голосе слышится мольба о том, чтобы я сделала шаг вперед и признала то, в чем я боюсь признаваться.

- Я не знаю, - вздыхаю я, разочарованная сама в себе.

- Понятно, - в трубке раздается какой-то шум, приглушенный звук. – Надеюсь, ты когда-нибудь это поймешь. И сможешь найти. Прощай, Изабелла.

Связь обрывается. Я дотрагиваюсь до экрана телефона, понимая, что, скорее всего, я говорила с ним в последний раз. И в этот момент я счастлива, что у меня нет его фотографий, к которым бы меня тянуло, травя мою память.

Я поднимаюсь из скрюченной позиции, надеясь, что растяжка и потягивания вырвут меня из вязких мыслей о вчерашнем дне. И снова сжимаю в руке телефон. Я не знаю, почему это делаю; надеюсь увидеть пропущенный звонок или сообщение, или каким-то волшебным образом набраться смелости и позвонить ему самой?

Телефон звонит, пугая меня. И мое сердце виновато сжимается в разочаровании, когда я вижу улыбающихся мне с экрана Тимми и Томми. Я тяжело вздыхаю, прежде чем ответить.

- Привет, Элис.

- Вау, и кто же пристрелил твою собаку? – спрашивает она, как всегда моментально переходя к делу.

- У меня нет собаки, но есть кот, который сам был бы рад меня пристрелить.

- Фендер просто привередливый, и еще он любит парней.

- Так может быть, ты его заберешь, хоть кто-то здесь заслуживает счастья.

- Черт побери! Что случилось-то?

- Манчу со мной расстался, - как только я произношу эти слова, на меня накатывает новый виток отчаяния.

- Как расстался? Вы что, начали встречаться, не сказав мне ни слова? – она практически визжит.

Я рассказываю ей всю историю целиком, ничего не скрывая, даже то, где я вела себя не лучшим образом.

- Ох, Из. Почему? – в ее голосе звучит сочувствие мне, моей тоске. В нем нет обвинения, за что я ей очень благодарна.

- Не знаю, Элис. Я – дура.

- Эй, прекрати ругать мою лучшую подругу, поняла? Ты не дура, ты просто запуталась.

- Для меня это одно и то же, - я пинаю гаечный ключ, и он с грохотом ударяется о булыжник.

- Я просто огорчена тем, что ты позволила всему, что произошло у тебя с Джейком, влиять на твою жизнь.

- Боже мой. Да мне плевать на Джейка.

- Я знаю. Я имела в виду не Джейка, а то, что между вами произошло. Конечно, я знаю, что Джейк - уже давно забытое прошлое.

Я горько смеюсь.

- Я даже не думаю, что была в него влюблена.

- А в Эдварда?

- Он мне нравится, - слова признания, любви, стрелы Купидона застревают в моем горле.

Элис подленько посмеивается в телефонную трубку.

- Нравится, значит. Тогда позволь мне задать тебе один вопрос. Когда ты просыпаешься по утрам, то хочешь его видеть?

- Возможно.

- Врушка. Ты чувствуешь, словно он – часть тебя, когда он рядом с тобой?

- Ну, третья часть.

- Врушка. Ты позволила бы ему поцеловать себя, когда ты еще не почистила зубы.

- Он целовал.

Она замолкает. А затем в ее голосе звучит сочувствие.

- И ты будешь всегда жалеть о том, что он не просыпается рядом с тобой?

Из горла вырывается рыдание, такой мокрый грудной всхлип.

- Да.

- Ты влюбилась, детка.

Прошедшие двадцать четыре часа обрушились на меня, как цунами.

- Черт, я знаю. И я все это просрала, Элис. Полностью, - я начинаю ходить по кругу, слезы текут, размазывая грязь по моему лицу. И пока я кружу, мое горе перерастает в панику. Как я могла позволить себе разрушить что-то настолько прекрасное! И все потому, что я неспособна попытаться.

- Так исправь это.

- Это совсем не просто. Тут ведь не отделаешься звонком и признанием того, что я - идиотка? – я молю ее сказать, что этого будет достаточно.

- Никогда не узнаешь, пока не попробуешь, - вот это слово. Ее голос становится мягче. – Я знаю, что очень страшно полностью открыть себя другому человеку, Из, но это может стать самым правильным поступком в твоей жизни.

Я думаю об Элис и Джаспере, об Энджи и Бене, об Эммете и Роуз. Даже о Карлайле и Мими. Они отдали свои сердца без каких-либо гарантий и без оглядки на то, как долго они знакомы. Я хочу этого. Хочу этого с Манчу.

- А что если уже поздно? – я почти визжу. – Что если он решил окончательно со мной порвать?

- Вот чего я решительно не понимаю, почему ты все еще разговариваешь со мной. Звони ему! – рявкает Элис и обрывает звонок. Ее слова как раз к месту.

Я таращусь на телефон. Мои руки трясутся от волнения, что я сейчас откроюсь, что я отдамся на милость тому, кто может разрушить меня простым словом «нет».

Я люблю его, я хочу быть с ним. Я хочу его узнать, встречаться с ним, позволить ему любить меня.

Я начинаю неистово ржать, до головокружения, бешено, как сумасшедшая. Открываю его контакт и мысленно подбадриваю себя ни о чем не думать и ничего не бояться, а просто набрать номер.

Это настоящая пытка – ожидание соединения, но его не происходит. Меня сразу перекидывает на голосовую почту. Я, хмурясь, смотрю на телефон, понимая, что это может означать только одно.

Его телефон отключен потому, что он не хочет меня слышать. Я сбрасываю соединение, не оставив никакого сообщения, и начинаю нарезать круги вокруг разобранного мотоцикла, пытаясь понять, что теперь делать. Мне требуется всего лишь несколько мгновений, чтобы решить встретиться с ним, лично. Я бегу в дом, чтобы вымыть руки. Воспоминания о том, как он рассказывал мне, как правильно их мыть, вызывают на моем лице улыбку, пока я пытаюсь вычистить масло из-под ногтей.

Я кидаю взгляд на свою одежду, черных топик и мои любимые порванные, мало что прикрывающие камуфляжные шорты. Несколько масляных капель красуются и на шортах, и на ногах, но я не хочу тратить время на переодевание. Я бросаюсь к двери, хватаю ключи и сумочку и несусь вприпрыжку к машине, надеясь, что еще есть шанс на то, что он все еще хочет меня.

***

Я буквально подлетаю к дому Манчу, но все равно считаю, что двигаюсь непозволительно медленно. Когда я въезжаю на его подъездную дорожку, то вижу незнакомый мне «Мерседес», но его «БМВ» стоит там же, поэтому я вздыхаю с облегчением.

Я перевожу взгляд на свое отражение и изумляюсь, увидев огромное масляное пятно на лбу. Я пытаюсь оттереть его рукой, но только еще больше размазываю. Я оглядываюсь, ища какую-нибудь бутылку с водой, но она пуста. Ну и хрен с ним. Если он меня хочет, то примет и грязной.

Я вываливаюсь из машины и протираю потеющие от волнения руки об одежду, пытаясь одновременно привести ее в порядок. Через меня проносятся волны адреналина, вызывая ощущение, которое возникает, когда давление в ушах резко меняется без всякой причины.
Я резко вдыхаю и выдыхаю три раза, нажимаю на звонок и слышу его переливающийся звук за большими дубовыми дверями. Роско пару раз лает, и мое сердце начинает биться еще быстрее. Ручка двери поворачивается, дверь распахивается, и передо мной предстает Роуз.

Я немного удивлена, хотя и видела стоящий на дорожке чужой автомобиль.

- Привет, Роуз, как дела? – спрашиваю я, изо всех сил стараясь не ворваться внутрь, снова и снова выкрикивая имя Манчу.

Она смотрит на меня с какой-то холодностью, и я понимаю, что он рассказал ей о том, что произошло.

- Привет, Иззи. Нормально. Что-то случилось?

- Я ищу Ман… Эдварда. Мне надо ему кое-что сказать.

Выражение ее лица слегка меняется, на нем появляется жалость, и она наклоняет голову так, будто смотрит на больного щенка.

- А его нет. Он уехал в Италию.

Ощущение давления в моих ушах резко нарастает, и я прошу ее повторить то, что она сказала.

- Он уехал. Прошлой ночью поменял билет. У него рейс… - она замолкает, чтобы взглянуть на золотые часы на запястье, - в пять пятнадцать сегодня. Час назад он уехал в аэропорт.

Я перевожу взгляд на свое запястье только для того, чтобы обнаружить, что я не надела часы.

- А сейчас который час?

- Почти три.

Все чувства оставляют меня; это все, что я могу себе позволить, чтобы не упасть на землю, как перо, выпавшее из гнезда. Мозгами я понимаю, что он уезжает не навсегда. Что он вернется. Я говорю себе, что то, что я хочу ему сказать, может подождать. Но в моей голове появляется дуновение сомнения, намек на то, что я все испортила. Понимание того, что мое отчаянное желание сказать ему, что я люблю его, никуда не привело, потому что я проклята.

- Что случилось? – мягко спрашивает Роуз, всматриваясь в мое, скорее всего, обезумевшее лицо.

- О, Роуз, я все-все испортила. Он такой исключительный. Он – лучшее, что со мной случилось, и он хотел разделить со мной жизнь. Даже если и ненадолго, даже если лишь на чуть-чуть, он хотел любить меня. И когда я наконец собрала мозги в кучу, чтобы сказать ему: я – твоя, - я опоздала.

- Почему бы тебе не позвонить ему?

- Я пыталась. Его телефон отключен. Я знаю, это потому, что он в аэропорту. Но я не могу просто оставить ему сообщение. Это неправильно.

Я вижу, как Роуз протягивает ко мне руку и проводит пальцами по цветам и лозам на моем плече.

- Он вернется. Через две недели. И будет рад с тобой увидеться.

- Думаешь? – я начинаю плакать, она обнимает меня и прижимает к себе. В этом жесте столько теплоты, добра, а мне становится только хуже оттого, что я так бессердечно пыталась выкинуть этих прекрасных людей из своей жизни.

- Да.

***

Покинув дом, в котором не было Манчу, я тупо езжу по городу. Я знаю, что мне следует ехать к себе, принять в душ, закинуть что-нибудь в рот, но даже мысль о том, чтобы вернуться в то место, где мне все напоминает о моей неудачной личной жизни, удручает. Даже мой кот не хочет иметь со мной дело.

Поэтому я решаю поехать в «Стальные лошади», не беспокоясь о том, как выгляжу. Как только я вхожу туда, меня тут же окружают знакомые запахи и звуки, утешительный комфорт, словно я снова оказываюсь в объятьях Роуз. Я прохожу мимо кабинета, чтобы поприветствовать Джэки, барменшу, которая работает в дневное время, и сажусь на табурет.

Пару минут мы перекидываемся словами, и я убеждаю ее налить мне стопарик. Я вижу, что она хочет меня спросить, почему я здесь, воскресным днем, и выгляжу так, словно побывала в аду. Но вместо этого она ставит между нами бутылку.

Одна стопка превращается в четыре, без особого промежутка между ними. И история начинает литься сама собой. Она слушает мой бред, сумев как-то предупредить Эммета о том, что я здесь. Как только я вижу его около барной стойки, из моих глаз начинают литься слезы. Он отводит жалкую меня в кабинет, оставив бутылку, несмотря на мои просьбы, в баре, усаживает меня на диванчик, отодвигает в сторону какую-то стопку бумаги и устраивается рядом со мной, гладя меня по голове и мурлыча что-то почти так же, как он это делал после смерти нашего папы.

- Что случилось, принцесса?

- О, Эммет, я так облажалась, - невнятно произношу я, рыдая и ощущая тепло его рук, играющих с моими волосами. – Я оттолкнула его. Его! А он – тот самый! Я лажала на каждом шагу.

Он вздыхает и говорит, что Роуз рассказала ему кое-что из того, что поведал ей Эдвард. Я благодарна тому, что она ничего не исказила и не стала обливать меня грязью, поверив, что причиной, почему все закончилось, стал мой страх. Я смотрю на своего большого братишку, и его лицо расплывается из-за моих слез.

- Что со мной не так, Эммет?

Он хмыкает, услышав мой вопрос.

- С тобой все так, Из.

- Нет, не так. Почему я постоянно лажаю? Почему у меня ничего не получается? Почему я не могу даже попробовать? – я закрываю глаза и накрываю их руками, пытаясь успокоить нарастающую за веками боль.

- Посмотри на меня, Иззи, - он поворачивает меня к себе и пристально смотрит на меня. – Ты самый сильный и одаренный человек из всех, кого я знаю.

Я тайком вытираю лицо о его рубашку.

- Да иди ты.

Его губы подрагивают, пытаясь скрыть улыбку, ему это удается, и он продолжает:

- Всю свою жизнь тебе приходилось быть сильной. Я даже не представляю, как ты справилась.

Я быстро моргаю, а мой рот искривляется в недоумении.

- Иззи, где та девочка, которая практически сама себя вырастила после того, как убили нашего отца? Где та девочка, которая выжила с сумасшедшей матерью? – Эммет убирает руку с моей спины и начинает загибать пальцы. – Мало того, что выжила, так еще набралась смелости уехать учиться в колледж, туда, где никто тебя не знал. Я никогда бы так не смог.

- Ты остался из-за меня, а ведь спокойно мог уехать.

Он мотает головой.

- Не знаю, Из. Мне потребовалось не так-то много усилий, чтобы убедить себя остаться, - он продолжает загибать пальцы. – И ты так много занималась, что получила не одно, а два образования, - я киваю, гордая этим признанием своих достижений.

- Но, с моей точки зрения, самым сложным, что ты сделала, стала покупка дома после всей этой неразберихи. Ты могла бы его не покупать, а остаться со мной. И никто бы тебя не винил, если бы ты разорвала сделку. Но ты решила двигаться дальше. В тебе есть какая-то природная сила. А проблема твоя в том, Иззи, что ты слишком сильная, и из-за этого упрямая.

Я таращусь на своего брата, пытаясь вникнуть в смысл его слов.

- Ты считаешь, что я слишком упрямая?

- Да, и это очень раздражает. Ты никому не позволяешь о себе заботиться из-за страха, что это сделает тебя «зависимой» от этого человека, а отсюда возникают все твои страхи, что он при первой же возможности причинит тебе боль.

- Прекрасно. Теперь я еще и раздражаю, - фыркаю я, перекрестив руки на груди и дуясь на него за то, что он сказал правду.

- Но не все потеряно, - он толкает меня плечом, отчего я падаю. – Ты сидишь здесь и признаешь свои ошибки, а это требует чертовски много мужества.

Его слова имеют для меня огромное значение, они всегда для меня много значили.

- Думаешь, я могу измениться?

- Я думаю, что любую ошибку можно исправить, если ее признать, - уверенно говорит он.

- Эммет, но мне придется ждать две недели. Я не могу сказать ему, что я облажалась и что люблю его через голосовую почту.

- Когда его самолет?

- Роуз сказала, в пять пятнадцать.

Он смотрит на настольные часы, а потом на меня.

- Поехали в аэропорт.

- Что? Нет! Мы не успеем. А ты работаешь…

- Джеки за всем присмотрит. У нас еще пятьдесят пять минут, принцесса. Поехали, поймаем твоего принца.

Перевод: mened
Редакция: Maria77