Долгий путь.

Пролог.

Лунный свет проникал сквозь мои закрытые веки.

Странно, - подумал я. - Почему я никогда раньше этого не замечал?

Может быть, потому, что я так редко искал абсолютного одиночества?

На недолгий миг я полностью отдался этой необычной ситуации...

Задержал дыхание, замер. Это был долгий путь, который, в конце, привёл меня сюда...

Я стоял по пояс в морской воде и ждал.

Не прихода утра, которое ещё не скоро наступит. И не того момента, когда лёгкий ветерок, который за моей спиной задерживался в низко висящих ветвях пальм, станет сильным тёплым Муссоном. Это было ожидание не одной из тех повседневных вещей, которые обычно ждёт человек.

Я стоял здесь - самое счастливое существо, которое когда-либо ходило по этой земле, и ждал свою жену.

И когда она придёт, то случиться нечто, поистине уникальное. Перерождение мира, изменение, которое, в сложившихся обстоятельствах, поменяет расположение планет.

Необычный Медовый месяц.

Нас ожидает объединение двух существ, которые по своей природе никогда не смогут быть друг с другом. Добыча и хищник, овечка и лев...

Мистер и миссис Каллен. Часть 1.

«Я убью тебя! Не сомневайся, ты, эгоистичная свинья! ЕСЛИ ТЫ ТРОНЕШЬ ХОТЯ БЫ ВОЛОС НА ЕЁ ГОЛОВЕ, Я УБЬЮ ТЕБЯ!»

Эти слова постоянно звучали в его ушах. Непрерывно. Не ослабевая. Так, словно они имплантировались в его мозг. С твёрдым намерением остаться там навсегда.

Он горько улыбнулся. Ну, не исчезнут-то они теперь уже точно. Они пришли, чтобы остаться. Так же, как и любое другое пережитое им событие. Ничто не исчезало, если это когда-то нашло свой путь в его память. Там за эти годы накопилось уже много всего. Неисчерпаемое хранилище воспоминаний, мыслей, планов, сомнений, страхов, боли, скорби, а иногда, очень редко, – счастья.

Почти сто десять лет – это очень большой отрезок времени. И понятно, что все мысли и эмоции целого века должны быть похоронены быстро и глубоко, чтобы они не разрушили тебя на дальнейшем пути.

Большинство из этих, казалось бы, бесконечных волнений и эмоций просто и без особых проблем отправлялись в «ящик», который был для них отведён.

Накопленные эмоции рассортировывались на «Краткосрочные и долгосрочные проекты».

Боль быстро огляделась, а затем поспешно запрыгнула в сундучок с надписью «Неактуально».

Страхи отправлялись в папку «Совершенно секретно - Секретные материалы».

Сомнения собрались в категорию «Ежечасные повторения».

А счастье исчезло в шкатулке «Посещать в особых случаях».

Но ещё были эти воспоминания, которые вызвали эмоции, которые не запихивались ни в одну из категорий. Поскольку обладали этакими острыми шипами. Шипами, напоминающими острые зубы. Они не останутся просто лежать на месте, терпеливо ожидая того дня, когда они, возможно, будут снова вынуты. О, нет, не эти, особенные, предметы пытки.

Они были тут. Каждое мгновение, каждую долю секунды.

Они постоянно прогрызали другие ящики, те, что твёрдо планировалось никогда не открывать снова, те, что были закрыты раз и навсегда. И эти маленькие, терзающие грызуны были так невероятно успешны в своём деле. Они позаботились о том, чтобы не было никакой возможности избежать их, чтобы ему пришлось вновь и вновь сталкиваться со своими самыми жестокими и самыми ужасными воспоминаниями.

Это было раскаяние.

Всегда тут, всегда рядом. Постоянный гость, который, появившись единожды, не собирался никуда уходить. Хотя каждый день надеешься, что этот гость больше не будет злоупотреблять гостеприимством.

Он вздохнул и взглянул на её спящее лицо. Она выглядела такой расслабленной. И даже счастливой. Он прочитал на её лице эмоции, которые хотел бы испытывать сам. Он не мог ими наслаждаться потому, что ему не удавалось, хотя бы на секунду прервать неустанную работу жестоких грызунов. Её щеки были чуть розовее, чем обычно. Они были почти нормального цвета обычной человеческой кожи. Губы, как и всегда, нежно розовые и так нежно очерченные. Без намёка на скрытые страхи и горечь.

Это было редкое зрелище.

Слишком редкое.

Она улыбалась, идя по проходу в той мечте из белых кружев под руку с Чарли. Сияющей улыбкой.

Сквозь слезы.

Он никогда бы не признался, он, в конце концов, был мужчина, но это был один из тех моментов, когда он завидовал этой её способности. У неё была возможность выразить свои чувства, не растрачивая много слов. Молча, она сумела высказать, как важен был для неё этот момент.

У него это было навсегда отнято более девяноста лет назад. Никаких слез, ни счастья, ни горя. У него осталось не так много возможностей, чтобы объясниться свои чувства, не используя отвлекающих слов.

Улыбка - да, её он все ещё может воспроизводить на своём лице.

Именно это он тогда и сделал. Он улыбнулся ей и надеялся, что всё, что он больше не мог выразить в своей мимике, она, по крайней мере, почувствует.

Улыбка!

Что за ничтожно малая реакция на столь разнообразные и, казалось бы, совершенно противоположные эмоций, которые бушевали в нём в тот момент?

Неверие своему счастью, безграничное обожание девушки, которая шла к нему навстречу, вечные сомнения и... страх!

Страх, что их планы ещё могут быть сорваны в последнюю секунду. Земля разверзнется, чтобы наказать его за все грехи. За все жестокие злодеяния, в которых он уже был повинен, или будет виновен в ближайшем будущем. Возможно, это будет Чарли, отец Беллы, который, в конце концов, решит отдать свою дочь в монастырь, а не ему в жёны!

Эти размышления были отнюдь не надуманными. Потому что Чарли Свон, начальник полиции в маленьком городке Форкс, штат Вашингтон, в прошлом был более чем не рад своему будущему зятю. И не без оснований, как тот сам, без возражений, был готов признать.

В течение этих бесконечных двух минут, пока Белла шла к нему, прекрасна, как сама богиня Пейто. (Прим: богиня, эротичная спутница Афродиты и Гермеса. Она убеждала молодых девушек, не сдерживаться больше и сдаться любви и эротике) Так невинна, чиста и, одновременно, богиня обольщения во плоти. Сияющая и плачущая от счастья. Во время этого самого долгого момента за всё его существование, ему пришлось непрерывно бороться с нечеловеческим импульсом – схватить её и бежать. Куда-нибудь, где судьба не сможет в последний момент помешать их счастью.

Он не был уверен, существует ли такое место в мире, и где оно. Пока Белла оставалась человеком, существовало бесконечное множество непредсказуемых факторов, которые могли бы отнять её у него.

Просто она была слишком уязвима.

Бесконечное количество вариантов, для всех опасностей, которые скрывались в этом несовершенном мире. Он пытался убрать их с её дороги. Каждый по отдельности. Но в какой-то момент он вынужден был признать, что эта цель – недостижима.

Он не мог уберечь её от каждой угрозы.

Он снова горько рассмеялся.

Почему это было невозможно? Вполне очевидно, не так ли? Иногда реальность была такой жестокой, что даже он, с большим трудом, мог признаться себе в этом.

Для того чтобы удалить все риски из жизни этой девушки, прежде всего, оттуда должен быть удалён он сам. Ибо он, теперь уже её муж, был самой большой и наиболее грозной опасностью, которая угрожала её жизни.

Существует ли большая ирония?

Он снова посмотрел на неё. Её веки с этими невероятно длинными и густыми ресницами, скрывали карие глаза, которые, в конце концов, станут его погибелью.

Одного взгляда в эти глаза было достаточно, чтобы он был потерян навсегда.

Всё, что последовало потом, было предсказуемо. Каждая из его попыток, всё же уберечь её от её неизбежной судьбы, провалилась. Ему понадобилось много времени, прежде чем он смог признаться себе в этом. Но теперь он был в состоянии признаться в самом ужасном из всех своих грехов.

Он желал её.

Нет, не так.

Он тихо засмеялся и покачал головой. Это не совсем точно описывает реальность, не так ли?

Точнее было бы сказать, что он хотел её. Он любил её. Он не мог и не хотел жить без неё.

И это было тем, что определило её будущую жизнь.

Он никогда бы не отказался от неё! Никогда!

Все остальное, что он когда-либо говорил и даже то, в чём клялся, есть не что иное, как полуправда и ложь.

Конечно, не намеренная ложь. Нет, он являлся честным существом.

Все бесчисленные разы, когда он внушал себе словно мантру:

«Я отпущу её! Если она выберет ДРУГОГО, то я отпущу её! Клянусь! Независимо от того, насколько это тяжело для меня. Её счастье, её человечность важнее, чем всё остальное. Важнее, чем моя жизнь. Если я могу спасти её, то я от неё откажусь.»

Это была ложь.

Ложь, чтобы не признаваться, что он был эгоистом. Это был эгоизм, который делал их любовь вообще возможной. Да, отказ был бы таким благородным, не так ли? Не это ли всегда столь высоко оценивалось, считалось величайшим благом истинной любви? Только способность отказаться от любимого существа было выражением истинной, вечной любви.

Как говорят.

Он же в течение последних восемнадцати месяцев приобрёл иной опыт.

Тот, кто придумал эту мудрость, не знает ничего о любви. Потому что он попытался. В духе безграничной порядочности, на которую он опирался. Он ушёл. Несмотря на, а скорее именно «из-за» безграничной любви, которая связывала его с этой девушкой, он принял одностороннее решение положить конец этой печальной связи.

Он ушёл, не сказав ей правду.

Вместо этого он оставил её в уверенности, что она никогда не была чем-то большим, чем одним из эпизодов в его жизни.

Как будто эти эпизоды когда-либо имели место быть.

Он намеренно причинил ей боль, даже оскорбил её.

Кто она? Только лишь человек!

Существо, во всём уступающее ему подобным. Недостойное. Скучное! Смертное!

Он ушёл, разбив ей сердце, равно как и своё. В твёрдом убеждении, что это единственно правильное, самоотверженное решение.

Семь месяцев, он боролся против невыносимого желания пойти к ней. Он бродил по миру, теряя с каждым новым днём все больше воли к жизни. Он всё бы отдал в эти бесконечные месяцы для того, чтобы быть смертным. Чтобы, наконец, быть в состоянии закрыть глаза и отдаться смерти.

Наконец-то уснуть. Забыться...

Больше никакой боли.

Ну, есть вещи, которые не следует так страстно желать. Потому что, когда они приходят, то часто оказываются скорее проклятьем, а не ожидаемым благословением.

Он искал смерти.

Но вместо того, чтобы умереть, он чуть не убил Беллу.

Они смогли спастись от бессмертной власти в Италии. Но смерть была близко. Так близко, что он уже не надеялся на спасение.

И, по крайней мере, с того момента он уже не мог избегать одного осознания.

Он не мог жить без неё.

А это означало, что он никогда не сможет её отпустить. Потому что тогда с ним неизбежно будет покончено. О, он не умрёт. Это было невозможно. По крайней мере, не без усилий. Но была опасность того, что подобная цепь несчастных событий произойдёт снова. И что он, вместо того чтобы последовать за ней после её смерти, только спровоцирует её.

Потому что если умрёт он, то и её судьба будет решена. У неё не было никакого намерения жить, если он больше не существует. Не это ли называется любовью?

Можем ли мы судить его за решение остаться с ней? За это счастье любить, о котором он никогда не смел и мечтать? Это действительно предосудительно?

Ну, в его глазах - да.

Он просто любил её слишком сильно. Каждый дюйм этого тела, которое спокойно и уверенно лежало в его объятиях. Женское, нежное, стройное тело, которого он ещё никогда не видел обнажённым. Он жил в своих фантазиях. Раскрашенных в тысячи разных цветов, во время бесконечных ночей, что она спала у него на руках. И в его поездке, когда тяга к ней угрожала свести его с ума.

Тогда он закрывал глаза и отдавался этим непозволительным мыслям.

Только раз увидеть её обнажённое тело!

Это было то, за что теперь он был готов отдать всё.

Это было осознание, которое он давил в себе в течение длительного времени, но в итоге оно настолько захватило все его мысли, что он больше не мог от этого прятаться.

Он был мужчиной!

Все фантазии, которые он наблюдал в течение многих лет у других, более счастливых существ, и над которыми насмехался, теперь принадлежали и ему. Он любил её больше жизни. Он был готов пройти ради неё через ад.

Чёрт! Он прошёл для неё через ад.

Самостоятельно выбранный. Потому что тогда его самообман был намного сильнее, чем мужество признать истину без всяких прикрас. Он хотел спасти её! Он действительно пытался.

И они оба из-за этого едва не погибли!

Он снова горько улыбнулся. Вернуться к ней казалось ему капитуляцией перед его непривычно доминирующей человеческой стороной. Капитуляцией перед самим собой, своей слабостью, своим эгоизмом, своими самыми сокровенными потребностями и желаниями. И, конечно, перед её чувствами к нему. Но даже сейчас он твёрдо верил, что она бы выжила. Может быть, не особенно счастливо. Но, по крайней мере, будучи человеком...

Он позволил своим пальцам осторожно и медленно скользить по её лицу. Нежнейшее из всех самых нежных прикосновений. Просто намёк. Его пальцы едва коснулись её такой горячей для него кожи. Любой другой человек, по крайней мере, непроизвольно нахмурился бы при подобном контакте. Потому что его пальцы были холодными и твёрдыми, как камень.

Такие же, каким было и всё его тело.

Белла мягко улыбнулась во сне.

Эта настолько потрясающая реакция была всем, что требовалось, чтобы обозначить её любовь, не так ли? Любовь, которая бросила вызов всем границам, которая нарушила все условности и проложила до сей поры неизвестный путь. Путь, который не существовал раньше. Потому что, до этого дня он был немыслим…

"Это и есть любовь", - подумал он, и мягкая улыбка скользнула по его юному лицу.

Совсем недолгая улыбка. К сожалению. Так как эта краткая улыбка показала, насколько он был хорош собой. Это было невозможно не увидеть. Никто не смел, - потому что это было правдой, - отрицать его красоту. Но пока эти тонкие черты были, лишены эмоций, он был похож на мраморную статую. Одну из тех статуй, которые вы можете увидеть в непосредственной близости от горы Олимп в Афинах. Прекрасные, почти неземной красотой - но бездушные, без эмоций. Без всяких чувств и, конечно, без угрызений совести.

И только именно эта улыбка позволяла, по крайней мере, догадываться какое сложное, глубокое, внутренне красивое, интеллектуальное, умное, привлекательное создание, обладающее душой, скрывается за этим ошеломляющим фасадом.

Он этого не знал.

Его привлекательная внешность была для него неизбежным результатом того, чем он являлся.

Бессмертным существом.

Он не осознавал, насколько был хорош. Хотя и знал, как люди вокруг него думали о нем. Но он не хотел этого видеть. Он отказался от понимания, насколько человечным он остался.

Что касается существования души, он с удовольствием бы поучаствовал, разумеется, в очень конструктивном обсуждении этого. Он не верил, что его душа пережила переход в это окаменевшее, неизменное состояние. Этот настолько чувствительный, красивый, честный, вечно юный человек ста девяти лет, был убеждён, что потерял свою душу в том жестоком акте. Он рассматривал это как ужасающую цену, которая должна была быть заплачена, чтобы получить допуск в бессмертие.

Он был допущен.

С тех пор, прошло более чем девяносто лет. Даже если он никогда не просил об этом. Потому что жизнь без души, по крайней мере, ещё восемнадцать месяцев назад, казалась ему не достойной того, чтобы её хотеть и однозначно не богоугодной. Он видел себя как существо кощунственное. Святотатствующее, которому будет отказано в небе навсегда.

Вместо этого его ожидает вторая вечность в чистилище. Потом, когда он оставит первую вечность на земле, позади себя.

О, он никогда не жалел о своей судьбе. Для этого он слишком уважал своего создателя и отца Карлайла. И, конечно же, неукротимая воля к жизни, что объединяет все существа на земле, без сомнения также сыграла свою роль.

Но эта цена была тем, что делало для него мысли о превращении Беллы такими невыносимыми. Она должна была заплатить высокую цену за то, чтобы их любовь и счастье стали возможны.

Она заплатит своим сердцем. Потому что при переходе к бессмертию оно остановится на веки и закаменеет. Её кровь застынет в жилах, чтобы в течение месяцев быть медленно поглощённой теперь уже изменившимся телом. Её нежная кожа станет мрамором: гладкой, вечной оболочкой, которая отличала его и всех представителей его вида. Её глаза утратят этот сочный, глубокий, непостижимый коричневый цвет и приобретут сначала красный, а позже золотой. Она должна будет вытерпеть мучительную боль. В течение трёх дней, пойманная в водоворот самых жестоких пыток, пока будет медленно происходить её трансформация.

Все это было в его глазах ужасными последствиями, которые, однако, сделают возможным для них получить, наконец, своё счастье. Но ничто не могло оправдать потерю её души.

Ничто.

Белла смотрела на это даже вполовину не так трагично.

Это был вечный спор между ними. Они никогда не могли разрешить его. Потому что Белла защищала своё непоколебимое мнение о том, что она никогда не потеряет свою душу. То, что она не сгорит во время её трансформации в чистилище боли, превратившись в пепел. Белла была убеждена, что она обладает здоровой, сильной, стойкой душой.

И это не изменится.

Таким образом, они не могла рассматривать цену, которую заплатит за свою любовь, так же, как это выглядело в его глазах.

Слишком высокая цена.

Всё просто.

И снова, горькая улыбка прокралась на его губы, когда он притянул её поближе.
Истово стремясь не оставить даже дюйма пространства между ними. Затем откинулся назад. Он попытался оттолкнуть вечный ропот сотен ментальных голосов, заполнявших его разум, задвинуть их в фоновый режим и закрыл глаза.

О, однозначно нельзя утверждать, что дорога сюда была простой. Сюда, за облака в первый класс аэробуса, который доставит их в Рио-де-Жанейро, Бразилия.

Ничего не было простым.

Ни один дюйм, который они вместе оставили на этом долгом и трудном пути позади себя.

Путь, который был пройден за полтора года и всё же ощущался так, словно он был не больше и не меньше, чем сама вечность.