Мистер и Миссис Каллен. Часть 2

«Мой Бог, мальчик горяч... ну, в самом деле... ВАУ! Что он хочет от этого ребёнка... ему нужна НАСТОЯЩАЯ женщина! Я бы охотно принесла себя в жертву... Девочка тут несколько дней поделает мою довольно паршиво оплачиваемую работу. Пусть на неё повыступают эти высокомерные овцы из первого класса, что из-за облаков в иллюминаторах плохая видимость. А я на это время возьму на себя смазывание маслом этого золотого мальчика, чтобы он не получил солнечного ожога... Разве это плохая сделка?.. По-моему нет.
Ох... Черт! Сладкий... она выглядит довольно неопытной, а со мной ты наверняка бы увидел небеса. Обещаю!»

Он без труда подавил ухмылку... не удостоив ненормальную стюардессу взглядом.

Сдержанный.

Таким он был. Всегда.

Тем не менее, это была непривычная ситуация. Потому что подобные непристойные мысли, до недавнего времени, меньше всего вызывали у него усмешку, а скорее заставляли его внутренне со стоном закатывать глаза.
Женщины были так ужасающе вульгарны в своих мыслях, чего никогда не показывали наяву...
У женщин также были инстинкты, которые контролировались гормонами. И, конечно, не было откровением то, что они начинали восторженно подёргиваться при виде своих соплеменников. Что обычно сопровождалось потерей любой способности к логическому мышлению.

Это он знал уже в течение многих десятилетий. Он слышал это в их мыслях. Видел дикие, безудержные фантазии. Но он всегда видел себя существом, которое стояло выше этих низких потребностей.
Да, он рассматривал это практически как эволюционное заболевание, которое он оставил далеко позади.

Но Эммет был его братом.
А Эммет порой изводил его своими мыслями о Рози. И он был вынужден признать, что сексуальные желания были присущи и их форме существования.

Это был инстинкт. Сильно выраженный у людей. И в разы усиленный у вампира

Это было интересно и, ну... - в плане того, как рождался вампир - было... совершенно нелогично!

Потому что этот инстинкт был предусмотрен природой с целью продолжения рода.

Один из трёх основных древних инстинктов, которые объединяют вместе все живые существа.

Еда - выживание - воспроизведение, сохранение своего собственного вида.

И в этом моменте было все верно. Но их репродуктивный цикл работал на совершенно иной основе! Вампир создавался другим вампиром.

Он был инфицирован ядом создателя и перерождался в адских мучениях в течение трёх дней.
Не было никакого естественного зачатия или живой матери, которая месяцами вынашивала бы его, пока он не был бы готов для того, чтобы встретиться с внешним миром.

Рождение вампира было жестоким, разрушительным актом, в течение которого он был вынужден оставить всё то, кем он когда-то был, позади себя.
С любовью и нежностью это однозначно не имело ничего общего!

Так почему же его вид продолжал располагать необходимыми репродуктивными инстинктами, которые были призваны способствовать человеческому рождению?

На данный момент Эдварду уже даже нравился тот факт, что он хотел Беллу. В какой-то момент он смирился с этим и перестал бороться против существования своей чисто мужской стороны.

Но это совсем не означало, что он мог это понять.

Для Эдварда мир составлял легко обозримую и прозрачную картину.
По крайней мере, он был для него таковым, пока это ароматное - так болезненно ароматное, — существо, которое сейчас лежало в его объятиях, не появилось в его жизни.

Он знал слабости мужчин.

Вероятно, лучше, чем любое другое существо, потому что он мог слышать их.

Он знал, что был монстром, и его существование не что иное, как богохульство.

Он знал, что не был мужчиной. По крайней мере, не в сексуальном плане.

Он был слишком молод, навсегда остался семнадцатилетним мальчиком. Даже если за это время внутри он превратился в древнего, склонного к меланхолии старца.

Потом пришла Белла... и Эдвард Каллен пропал.

Весь его мир, его убеждения, его предубеждения против себя!

Все исчезло в непроходимом хаосе из чувств, которых он ранее не знал.

Изначально Белла «заговорила» с ним совершенно иным способом. Аромат, который источала её кровь, активировали нечестивые порывы, против которых он боролся уже более 100 лет. Её смерть была решённым делом, менее чем через секунду, после того, как он оказался в непосредственной близости от неё.

Белла - женщина, которую он любил больше жизни, была его личной la tua cantante!

Среди бессмертных ходили легенды о la tua cantante. В них говорилось, что для каждого вампира в мире существовал один человек. Тот, чья кровь была желаннее и вкуснее, чем кровь любого другого существа.

Трудность заключалась в том, чтобы найти её.

Эммету это удалось дважды в его жизни.

Так что, кажется, у легенды имеются свои слабые места.

Но то, что Эдвард чувствовал в мыслях своего брата, даже близко не стояло с той невыносимой жаждой, что вызвал в нём запах Беллы.

Да, для Эммета в них была особенная нота.

Но в этом не было ничего общего с непреодолимым Odeur (Прим: Запах), который он вобрал в себя, когда приблизился к Белле.

Со скоростью света этот запах напомнил, что он из себя представляет на самом деле.

Смертельно опасный, бездушный зверь.

Самый опасный хищник, что ходил по земле. И самый большой враг человека - самый большой враг этой невинной девушки. В те секунды в кабинете биологии, когда он был готов убить её перед всем классом, и устранить с нечеловеческой скоростью всех свидетелей, только мысли о семье удержали его.

Потому что риск разоблачения был слишком велик. Ну что ж, его спасло чувство долга. В этом было, по крайней мере, больше контроля, чем выказал Эмметт или Джаспер.

О! Однозначно больше чем у Джаспера!

Потом он понял, что любит эту девушку. Девушку, чью кровь он желал больше всего на свете. Судьба ещё раз проделала отличную работу.

Она была его родственной душой.
Существо, встретить которое было такой же редчайшей привилегией, как и найти её кровь - его личный наркотик.

Полгода он провёл в бесконечной борьбе этих двух своих желаний. Жажда её крови, против его незыблемой любви к ней.

Он хотел быть с ней.
Настолько близко, как это только было возможно для него, не покушаясь на её кровь и, следовательно, жизнь. Настолько близко, насколько это казалось нравственно оправданным. Но в то же время её близость причиняла ему невыносимую, жгучую боль.

Его тело требовало её и всегда на два лада.

Иногда он задавался вопросом, где заканчивается жажда к её крови и начинается желание её тела?

На это у него не было удовлетворительного ответа. Его тело жаждало и то и другое, что делало все таким бесконечно сложным.

В течение шести месяцев он предавался иллюзии, что может контролировать это.

В конце концов, он был вынужден признать, что был неправ.
В конце концов, он капитулирует. И это будет означать смерть Беллы. Не важно, выберет ли он в момент слабости её кровь, или её тело.

С его точки зрения они были несовместимы. Даже если физически они были похожи. Его сила была бесконечно больше, он был гораздо твёрже, жёстче, холоднее.

Белла в свою очередь была настолько же нежной, ласковой, мягкой и тёплой. Его инстинкты в тысячу раз превосходят её. Одно неверное движение, один неосторожный момент, и он убьёт её лишь жестом. Даже если он подразумевается как ласка.

В этом он, по крайней мере, тогда был убеждён.

Он был одержим идеей, что никогда не будет в состоянии защитить Беллу как от себя, так и от подобных ему. Это убеждение было тем, что сподвигло его оставить её.

Его уход не обошёлся без последствий.

Они оба только чудом избежал смерти. Но это повлекло за собой одно последствие.

Даже Карлайл, его отец, учёный и врач, не может себе до конца объяснить это явление.

Шок от предполагаемой смерти Беллы, казалось, что-то в нём отключил.

Ибо, когда Эдвард, вопреки любому здравому смыслу, вернулся к Белле, пропала его жажда её крови.

Она по-прежнему невероятно пахла для него. Вкуснее, чем любой запах, который он когда-либо чувствовал. Её кровь, которую он каждую секунду мог видеть под её тонкой кожей, пульсирующей в венах, вызывала то же самое непреодолимое влечение в нём.

Но монстр внутри него затих. Он больше не требовал её крови любой ценой.

Как и прежде, ему приходилось подавлять это желание. Но он и его семья отказались от наслаждения человеческой кровью.

Поэтому, он привык воздерживаться.

Однако теперь, когда жажда её крови больше не была преобладающей, пришли другие желания. Те, которые он до сих пор так решительно отрицал. Он желал её, как женщину. Страх убить её, бывший его постоянным спутником, ослаб.

И только теперь ему стало понятно, насколько сильно он её хотел.

Как велико было его желание.

В одинокие, долгие ночи, которые он провёл, наблюдая за ней, спящей, чтобы защитить её, он мечтал о ней в тысяче разных вариантах.
Он представлял себе её обнажённое тело, её красиво очерченную грудь. Он даже прикасался к ней и одновременно презирал себя за это.

Современный мужчина не сможет понять, насколько сильно Эдвард ненавидел себя за эти запрещённые мысли.

Ибо он не был современным мужчиной. Он был ребёнком начала двадцатого века. Оказавшимся заложником главенствующих в те времена представлений о морали и без какого-либо сексуального опыта.

Эдвард был девственником с жизненным опытом старца.

Он хотел её тело и считал, что тем самым пятнает её репутацию.

Пачкать её честь и сделать с ней те вещи, которые были в глазах Эдварда смертным грехом, казалось ему невыносимым.

Не руководствуется ли он двойными стандартами?

Человеческие мужчины были порабощены своими инстинктами, над которыми он так благородно возвышался.

Да, именно так Эдварду всегда нравилось это видеть.

Благороднее всех других мужчин.

Тот, кто не закабалён грязными, банальными фантазиями, которым все остальные были подвержены практически непрерывно.

А теперь он почти постоянно ловил себя на том, как в мыслях касается её. Даже как снимает с неё одежду, как он разглядывает её тело. Конечно же, благоговейно, и все же...

Его мысли о Белле были благородными. С бесконечной любовью. В своих мечтах он почитал её как богиню, он обожал её, был у её ног.

Уважал её.

Только он не мог решить, были ли его сексуальные фантазии аморальными или нет, не мог разобраться, потому что никому не говорил об этом.

Он был рабом своего времени, своих консервативных взглядов, своей чести и неопытности.

Разумеется, он был самым чувствительным мужчиной, какого только могла пожелать себе Белла.

Но и этого он не видел, даже не догадывался об этом.

Судя лишь по тем знаниям, которые он почерпнул из бесчисленных голов мужчин, он лично считал себя плохим.

Предосудительным, аморальным и развратным.

И только потому, что он искренне любил Беллу и желал дать этой любви выход. Только поэтому...

Дорогие читатели не забывайте поблагодарить за редактуру Оксану