Он позвонил мне в среду вечером. У него был на удивление веселый голос.

- Твоя мама хорошо долетела?

- Да, и сейчас спит. Как дела на работе?

- Хорошо. Проблема разрешилась.

- Поздравляю!

- Спасибо! Твоя мама спит в твоей комнате? – неожиданно спросил он.

- Нет. А что?

- Хммм, - тихо засмеялся он. – Хочу послушать, как ты ласкаешь себя.

Я открыла рот от удивления.

- Что?

- Пожалуйста. Давно не слышал твоих сексуальных стонов. Мне их не хватает.

- Я…

- Давай же, сделай это. Тебе ведь нравится меня дразнить, - прошептал он низким, срывающимся голосом. Сдерживаемое мной желание вырвалось на свободу, закручиваясь в тугую спираль внизу живота. Свободной рукой я скользнула под одеяло и кончиками пальцев ухватилась за кромку трусиков. Кружева были шершавыми на ощупь.

Потом я поняла, что в этой игре могут участвовать двое.

- Знаешь, что на мне сейчас? – спросила я.

Он мягко рассмеялся.

- Скажи мне.

- Шелковые трусики кремового цвета с кружевной отделкой.

- Для меня ты такое не надеваешь, - упрекнул он меня.

- А на что тебе богатое воображение? Используй его.

- Ты вообще понимаешь, что со мной делаешь?

- Да, - прошептала я, и дыхание мое участилось. Рука минула кружева и наконец достигла пункта назначения. Чувственная волна прокатилась по всему телу, и я резко втянула ртом воздух. Эдвард задышал часто и отрывисто, и я поняла – он знает, что сейчас произошло. Потом он подключился к игре: его руки трогали меня, его мягкие стоны подводили меня к краю. Пальцы на ногах скручивались, я обливалась потом, но была далека от удовлетворения.

- Ты чертовски прекрасна. - Его слова все продолжали звучать в моей голове, хотя я уже давно завершила звонок.

- Итак, - сказала мама, когда мы сели завтракать. – Ты с кем-нибудь встречаешься?

Я мысленно скривилась. Как бы сильно я ни любила свою мать, она становилась даже хуже Леа, когда дело касалось моих отношений с противоположным полом. Она ни за что не поверит, что Эдвард так много работает, что не может найти время познакомиться с ней.

- Нет. Меня все устраивает, поэтому не переживай. Правда.

Она нахмурила брови и покачала головой.

- Это ненормально.

- Что именно? – Я начала мять в руках бумажную салфетку.

- Ты красива, умна, но превращаешься в старую деву, окруженную кошками. Мне это совершенно не понятно.

- Мам, я тоже тебя люблю. Но, боюсь, ты преувеличиваешь мои достоинства, - произнесла я.

Она закатила глаза.

- И скромность входит в их число. Ты должна больше бывать на людях. Как ты можешь кого-нибудь встретить, если все время работаешь? Ох, и тебе не помешает новая стрижка. Мне нравился короткий боб. Так тебе шел.

- Брось, мам. - Я поставила посуду в раковину и включила воду. – Я появляюсь на людях, понятно? И много общаюсь.

- Что, в Нью-Йорке не нашлось достойного мужчины?

Я вздохнула, глядя, как из раковины уходит мыльная вода.

- А если я жду своего единственного?

- И как долго ты собираешься его ждать, tesoro mio? В этом году тебе стукнет тридцать лет.

- Не знаю, - пробормотала я и взяла полотенце, чтобы вытереть руки. – Как Сэл? Я с ним целую вечность не разговаривала.

- Весь в делах, как всегда, - ответила она, слегка нахмурившись. – Иногда мы целую неделю не видимся – он приходит, когда я уже сплю.

Сэл работал кардиохирургом, и в этой области таланта ему было не занимать. Он хорошо зарабатывал, но у этой профессии была и обратная сторона – Сэлу не хватало свободного времени. Мама частенько жаловалась на то, что он женат на своей работе.

Я кинула взгляд на часы.

- Кстати о работе. Мне пора идти, а то я опоздаю. Увидимся в церкви.

Обычно мы ходили в церковь Святого Петра в нижнем Манхэттене. Как и бабушка с дедушкой, мама с почтением относилась к католической мессе и посещала церковь каждое воскресенье. Это определенным образом отразилось на моем воспитании – я окончила курсы по изучению  катехизиса (п.п. - изложение основных догматов христианского вероучения в форме вопросов и ответов).

Все изменилось, когда я переехала жить к отцу. В его семье Пасха считалась обычным праздником. Вместо того чтобы идти на воскресную мессу, мы искали в саду шоколадные яйца. И несмотря на то что папа и Сью были протестантами, на службы они не ходили.

Не стоит и говорить, что заложенные во мне основы католичества были очень скоро подорваны. Я не отреклась от Бога и веры как таковой. Я все больше склонялась к мнению, что она не имеет ничего общего с ритуалами и вероисповеданием. Мама пыталась заставить меня ходить в церковь, но после множества неудачных попыток наконец бросила это дело. Она настояла лишь на том, чтобы мы обязательно посещали ее на  Пасху. Я не возражала – даже более того, считала, что такие походы сплачивали нашу семью.

В пятницу вечером, лежа в кровати и безуспешно пытаясь уснуть, я осознала, что скучаю по Эдварду. Я привязалась к нему – и дело было вовсе не в сексе: мне нравилась его улыбка, голос, запах,  но больше всего то чувство, которое возникало, когда я находилась рядом с ним. Я не понимала, почему, но в его присутствии было легко быть собой. А потом я призналась себе, что хочу познакомить его с мамой, и это откровение не на шутку меня испугало.

В этом не было смысла – у нас даже отношений не было. Был секс, за исключением последних трех недель.  Пожалуй, неудовлетворенность сказалась на работе моих мозгов. Я же сама не хотела заводить отношения! Тогда почему меня это волнует? Я совсем запуталась. Что-то вышло из-под контроля: он ускользал от меня как вода сквозь пальцы, и мне это не нравилось.

В полдень воскресения мама улетела. В аэропорту мы обнялись, проронив пару слезинок. В августе мы снова увидимся – я всегда проводила летний отпуск у мамы и Сэла в Италии. Но до этого нужно было еще дожить.

На следующей неделе Эдвард несколько раз звонил мне в обеденный перерыв. Он был чрезвычайно игрив, и  я не могла дождаться пятницы. Когда она в конце концов настала, я решила отплатить ему его же монетой. Оделась сексуально, в стиле тигрицы: тонкая белая блузка, черный лифчик, узкая черная юбка-карандаш, такого же цвета чулки, кожаные туфли, и, наконец, крошечные черные трусики. Накрасилась ярче, чем обычно, и в качестве завершающего штриха повязала на шею шелковый шарф с леопардовым принтом.

Ночь была теплой, но я не настолько стыд потеряла, чтобы выйти на улицу без пальто – мой наряд предназначался лишь для его глаз. Когда такси остановилось перед домом Эдварда, я заметила, что он ждет меня снаружи, и удивилась.

- Дышишь свежим воздухом, чтобы крепче заснуть? – спросила я.

- Заснуть? Боюсь, сегодня нам будет не до сна, - подмигнул он.

Изголодавшись друг по другу, мы начали страстно целоваться прямо в лифте. Сгорая от желания мы преодолели коридор и наконец ввалились к нему в квартиру. Эдвард расстегнул мое пальто и отступил назад. Он разглядывал меня всего секунду, а затем снова крепко обнял. Что-то мне подсказывало, что ужинать мы будем еще нескоро.

Ударяясь о стены, мы дошли до спальни. Он ловко расстегнул молнию на моей юбке и простонал, когда она упала на пол и открыла его взору все, что находилось под ней. Туда же отправилась блузка. Я взяла инициативу на себя, нетерпеливо подталкивая его к постели.

- Теперь я буду делать с тобой все, что пожелаю, - прошептала я ему на ухо.

- Неужели? – рассмеялся он. – И как далеко ты намереваешься зайти? – Его голос был хриплым.

Я отпрянула, заглядывая в его потемневшие глаза.

- Что ты имеешь в виду?

- Как далеко, Изабелла? – Он бросал мне вызов.

- А чего хочешь ты? – Мной завладела тревога, сворачиваясь кольцом внизу живота. Но предвкушение было сильнее, и я понимала, что оно победит.

Он положил дрожащие руки мне на плечи, вынуждая отпустить его. Затем встал с кровати и подошел к комоду. Извлек из верхнего ящика шелковый шарф, похожий на мой, но с замысловатым черно-белым узором. Когда наши взгляды встретились, я все поняла.

- Нет, - выдохнула я.

- Это не тебе. Шарф для меня. – В его голосе звенела сталь. -  Свяжи мне руки и делай все, что пожелаешь. Я хочу этого. – Он свернул шарф и намотал вокруг запястья. – Я буду принадлежать тебе.

Затаив дыхание, мы несколько  долгих секунд смотрели друг на друга.  Эдвард положил шарф на кровать, снял пиджак, бросил его на стул, затем подошел к тумбочке и стал рыться в ящике. Повседневные, успокаивающие действия. Сердце выпрыгивало из груди от внезапного возбуждения. Он снял часы.

- Хорошо, - сказала я.

Он улыбнулся, залезая на кровать.

- Я доверяю тебе. Будь нежна со мной, хорошо?

Я схватила его за воротник рубашки и вновь толкнула на кровать. Пульс участился, когда я дотронулась до шарфа. Самодовольно улыбаясь, он поднял руки над головой и стал ждать, когда я их свяжу.

- Туже.

Я прижала палец к его губам, чтобы заставить замолчать. И тогда мне в голову пришла идея. Если играть, так по моим правилам. Не отводя от него взгляда, я потянулась к шее и развязала собственный шарф. Он распахнул глаза, поняв, что я задумала.

- Ты не против? – спросила я.

Он покачал головой, и я осторожно завязала ему глаза, мои пальцы на мгновение задержались в его волосах. Я нежно поцеловала его, и он углубил поцелуй. Неудовлетворенность прошедших недель смешивалась с предвкушением. Недолго думая, я ухватилась за его рубашку и рванула ее в разные стороны. Пуговицы рассыпались по всей кровати.

- Прости, - пробормотала я, когда мои губы наконец получили доступ к гладкой коже его груди.

- Черта с два тебе жаль. - Из его горла вырвался смех, а я продолжала оставлять поцелуи все ниже и ниже. Он был прав – мне нравилось его дразнить. Я понимала, какая власть у меня была над ним, знала, что могла удовлетворить все его желания, и это наделяло меня почти безграничным могуществом.  

Очень медленно я расстегнула его ремень, и он выгнул спину, пытаясь оказаться ближе ко мне. Эдвард весь задрожал, когда я попробовала его на вкус в первый раз. Он простонал, а я улыбнулась, снова возвращаясь к своему занятию. Он был полностью в моей власти, и это опьяняло. Я получала удовольствие от каждого вздоха, каждого движения в ответ на мои действия. И пусть он не принадлежал мне, сейчас он был моим и только моим. Желание становилось нестерпимым. Он зашипел, потому что мне пришлось отстраниться. Я взяла презерватив, который он положил возле подушки, и быстро его вскрыла. Когда он наконец оказался во мне, ощущения были невероятными, даже слишком. Я застонала, а он рассмеялся. После этого мы не продержались долго.

Я сняла с его глаз повязку. Он терпеливо дожидался, когда я освобожу и руки. Я растерла их, нормализуя кровообращение, и он обнял меня. Да так крепко, что стало почти больно.

- Ты невероятна.

Некоторое время мы просто лежали, восстанавливая дыхание.

- Знаешь, - в конце концов, произнес он. – Я очень любил ту рубашку.

Я фыркнула, а он поцеловал меня.

- Давай примем ванну. - Он перевернул нас и встал, сбрасывая с плеч испорченную рубашку и скидывая с себя одежду, которую я не удосужилась снять.

Вода в ванной сильно пахла океаном. Я закрыла глаза, позволяя ее приятному теплу ласкать кожу. Сидя у него между ног, я чувствовала себя настолько расслаблено, что, казалось, моя спина таяла на его груди.

- Ты уже пробовал такое раньше? – спросила я, накрывая его руку, лежащую на бортике ванны, своей. Глупый вопрос, учитывая то, что шарф принадлежал ему. Вряд ли он собрался его носить.

 - Да, но тогда было иначе, - ответил он немного напряженным голосом.

- В каком смысле?

- Связан был не я.

- Ох. - Я затихла, обдумывая его слова. – Никогда?

- Никогда.

- Почему?

Он вздохнул, уткнувшись мне в волосы.

- До сегодняшнего дня я никому не доверял настолько, чтобы позволить это.

Я повернулась и заглянула ему в глаза. В них отразилось нечто, что эхом отдалось в моем сердце.

- Я много в чем экспериментировал, - признался он. – Искал способы усилить наслаждение, пока не понял, что, в конечном счете, все надоедает.

Сердце на миг замерло, а затем продолжило биться. Я задалась вопросом, сколько времени понадобится, чтобы я ему надоела, и чего мне будет стоить поддерживать его интерес.

 - И как ощущения ты испытывал, когда я тебя связала? – спросила я.

Он усмехнулся.

 - Волнующие. Возможно, из-за того, что ничего не видел. Если одно из чувств блокируется, другие – обостряются, это общеизвестный факт.

- Но это больно. - Я провела пальцем по его запястью.

- Пустяки. Хочешь попробовать?

Я обернулась и снова встретилась с ним взглядом. В его глазах танцевали искорки восторга.

- Не знаю. Может быть.

- Ты мне доверяешь? – Вопрос с подвохом.

Я едва кивнула и улыбнулась. Сопровождаемый громким всплеском воды, он встал и поднял меня за руки.

В спальне царил беспорядок: повсюду валялась наша одежда. Он провел рукой по простыням, смахивая пуговицы на пол, и очертил большим пальцем мою нижнюю губу.

- Ляг лицом вниз.

Я подчинилась, мои нервы натянулись, как струны. Видимо, он почувствовал, что я напряжена, поэтому залез на кровать позади меня и легко погладил мне плечи.

- Изабелла, я не стану делать ничего, чего мы уже не пробовали. Ты меня слышишь?

- Угу.

Он поднял мои руки вверх над головой и расположил их на подушке.

- Суть не в расширении границ. Если тебе что-то не понравится, что угодно, просто скажи, и я остановлюсь. Хорошо?

- Хорошо.

Я ощутила на руке прикосновение гладкого, прохладного шелка, он оставил за собой дорожку мурашек. Эдвард соединил мои запястья вместе и обвязал шарфом.

- Как ты себя чувствуешь?

- Нормально. - Узел был не тугим и боли не причинял.

- Отлично, - прошептал он, оставляя поцелуи на моей спине. Кожа мгновенно вспыхнула от жара. Я хотела, чтобы он коснулся меня и утолил мое желание, но он этого не сделал. Ему тоже нравилось меня дразнить. Его губы путешествовали вверх-вниз по моей спине, он тяжело дышал, а  сердце билось так же громко, как мое. Когда он укусил меня за шею, каждая клеточка моего тела запела, я была готова взорваться.

- Пожалуйста, - прохрипела я. – Прошу.

- Какие мы нетерпеливые, - рассмеялся он, задев зубами мочку моего уха. Через все тело прошла волна возбуждения.

- Перевернись.

Он помог мне развернуться на спину и лег сверху. Его волосы были мокрыми – до сих пор не высохли после ванны. Я умирала от желания коснуться их, запустить пальцы во влажные пряди, но он положил мои руки обратно на подушку.

- Сейчас я завяжу тебе глаза, - предупредил он. – Скажи да, если согласна.

- Да, - тяжело дыша, ответила я, и он медленно повязал шарф мне на глаза.

А затем что-то пошло не так. Меня поглотила темнота, кромешная и непроглядная, как мутная вода. Я попыталась расслабиться и сосредоточиться на удовольствии, но не получилось. Вместо возбуждения я почувствовала себя уязвимой и беззащитной. Я ощутила прикосновение его рук к коже, но им я больше не доверяла. В глубине души я понимала, что он не причинит мне вреда, но подсознание было с этим несогласно.

Ведомая чистым инстинктом, я предприняла попытку вырваться, но из-за шелкового платка не могла этого сделать. Паника усилилась, когда страх потерять контроль над ситуацией полностью меня поглотил.  Я словно оказалась в ловушке. Такой беспомощной я никогда в жизни себя не ощущала. Я не чувствовала ног. Сердце бешено колотилось, будто пыталось выпрыгнуть из груди. Он что-то говорил, но я была не в состоянии разобрать слова.

Во рту пересохло, и я наконец выкрикнула:

- Хватит! Прошу, остановись!

 Он сорвал с меня шарф, и яркий свет ударил мне в глаза. Я сделала глубокий вдох, словно только что поднялась на поверхность после погружения с аквалангом. Он очень долго развязывал мне руки – так сильно они тряслись.

- Ш-ш-ш. - Его лицо посерело от страха. Он опустил вниз мои теперь уже свободные руки, растирая онемевшие запястья. – Все хорошо.

- Оох. - Я вырвала их и повернулась на бок, кожу мгновенно атаковали тысячи игл. Сквозь слезы я видела, как он встал на колени возле кровати, и зарылась лицом в подушку, прикусив губу. Поверить не могу, что проявила при нем слабость.

- Белла, - позвал он. – Взгляни на меня. – Его голос дрожал. – Пожалуйста, посмотри на меня, - повторил он, когда я не ответила.

Я повернулась к нему лицом. Он вытянул руку и поднес к моим губам две голубые таблетки.

- Открой рот.

У меня не было сил спорить, поэтому я взяла таблетки и запила их стаканом воды, который он держал в другой руке. Затем вновь откинулась на подушку. Я услышала, как он зашевелился позади меня, и вздрогнула, когда что-то коснулось моей спины. Это оказалось всего-навсего простыней. Он укрыл меня, ни разу не задев.

- Спи, - прошептал он. И исчез.

Когда я распахнула глаза, утренний свет уже лился из широко открытых жалюзи. Он сидел на краешке кровати, наблюдая за мной. На его лице застыло болезненное выражение. Глаза казались уставшими. На нем был костюм – он не бегал утром? Прижав простыню к себе, я села у изголовья кровати.

- Прости меня, - устало произнес он. – В том, что произошло… полностью моя вина. Я уже не раз проделывал подобное, и должен был предвидеть то, что случилось. По природе ты бунтарка – дикая кошка, которая не потерпит неволи. – Он не спрашивал, а утверждал.

Я слегка покачала головой, желая скрыться от его взгляда, но оказалась неспособна на это.

- Я не хотел тебя напугать, - тихо продолжил он. – Я повел себя глупо и легкомысленно. Если ты не захочешь меня больше видеть, я пойму.

Я облизала пересохшие губы и попыталась сглотнуть.

Он потянулся ко мне и невесомо погладил по волосам.

- Я не хочу с тобой расставаться, Изабелла. Не могу. Я очень долго искал именно такую девушку, как ты, - шепотом признался он. – Я хочу искупить свою вину. Я пойду ради тебя на что угодно.  Скажи мне, чего ты хочешь, и ты это получишь.

Сердце внезапно подпрыгнуло и бешено забилось в груди, мне стало трудно дышать.

- Я хочу принять душ, - заикаясь, произнесла я.

Он поднялся и подошел к шкафу в другом конце комнаты. Достал одну из своих рубашек и отдал мне. Она была недавно выстирана и не хранила его запах. Это показалось мне неправильным.

Я прикрыла за собой дверь ванной и уставилась на свое отражение в зеркале. Со смазанным макияжем и спутанными волосами я выглядела ужасно. Почему он до сих пор хотел меня? После того трюка, который я выкинула прошлой ночью… Ему нравилось быть связанным, почему же это не понравилось мне? Я осмотрела запястья – на них не осталось ни единого синяка. Все было не так уж плохо. Нет, было. Я вздрогнула, вспомнив, как меня охватила паника, и сделала глубокий вдох. Было страшно до боли.

Я не хотела прощаться с Эдвардом, но если это то, что ему нужно, пусть катится к черту. Прямо сейчас я хотела оказаться дома, свернуться клубком на диване и хорошо выплакаться от жалости к себе. Я почистила зубы и встала под душ. Дотянувшись до шампуня, я услышала, как позади меня открылась дверь, и сильная рука взяла у меня бутылку.

- Позволь мне.

Я не пошевелилась, только задержала дыхание. Очень осторожно он распутал мои длинные волосы и принялся массировать голову. Когда он вымыл мне волосы, его пальцы мягко заскользили вниз по рукам. Ни слова не говоря, он начал намыливать мое тело, вызывая покалывания на коже. Он знал, что делает. Своими действиями он заставлял меня позабыть обо всем, кроме того, что в тот миг со мной творили его руки. Ему было прекрасно известно, что, обведи он большим пальцем мою грудь, я упрусь руками в мокрую стену, отделанную плиткой, и застону в безмолвной мольбе. Также ему было известно, что, поцелуй он меня в шею, я прислонюсь к нему спиной, требуя большего. Он перекрыл воду.

- Не здесь.

Он привел меня обратно в спальню, и мы занялись любовью.

В субботу он отменил все свои встречи. Он кормил меня с рук и одевал, вызывая у меня смех, когда пытался застегнуть мой бюстгальтер. Затем он сводил меня в Saks и купил бриллиантовые серьги. И я позволила ему. Ни один мужчина никогда не дарил мне бриллианты. Но никто из них и не связывал меня. Поэтому я тем более не возражала. Потом он попросил меня выбрать ему галстук – либо темно-серый либо темно-серый с узкими белыми полосками. Я предложила ему взять темно-синий. Он отказался, и мы пошли обедать. Он весь день не мог держать руки при себе. Мы были как никогда близки к тому, чтобы о наших отношениях стало известно. Но меня это совсем не волновало. Мы вернулись в его квартиру, и он был со мной как никогда нежен.

- Я буду изо всех сил стараться вернуть твое доверие, - пообещал он, целуя меня на прощание.

Придя домой, я обнаружила в почтовом ящике серебристый конверт с фиолетовой ленточкой.

Элис Брэндон и Джаспер Уитлок

Вместе с их семьями

От всего сердца просят вас поприсутствовать

На их бракосочетании

Которое состоится в субботу, 16-го июля 2011 года в15:30

В Епископальной церкви Святого Луки

Восточный Хамптон, Нью-Йорк

Просим ответить не позднее 18 июня.