Прошло два дня с тех пор, как Каллен очнулся в полном замешательстве, лежа на чертовски неудобной больничной койке с таким чувством во всем теле, будто в него врезалась фура.
Врезалась, протащила и проехалась обратно.
Стоит ли говорить о повсеместной болезненной чувствительности и непрекращающейся боли в груди, которая вынуждала то и дело нажимать на кнопку подачи обезболивающего.
Он старался храбриться перед врачами, медсестрами и даже перед Беллой, но, по правде, боль причинял каждый вдох, а пошевелить любой частью тела было так сложно, что от попыток лицо покрывала испарина, а рот наполнял горьковатый привкус уязвленного самолюбия.
Сегодня дела обстояли немного лучше. Он оглядел палату из коляски, в которую полчаса назад его посадили два здоровенных санитара. Он был напряжен, взволнован и был готов убить за сигарету.
Справа в груди екнуло от этой мысли.
Ага. Он вздохнул. Врач сказал, что с курением придется покончить. Новость оказалась ожидаемой. Хреново. После секса и покатушек на мотоцикле, курение было любимым занятием Каллена, и сказать ему бросить курить было все равно что поставить торт перед жирным ребенком и запретить его есть – практически не выполнимо.
Черт, ему было скучно.
Он проснулся утром и запаниковал, поняв, что Персика нет рядом. Участливая медсестра сообщила ему, что она ушла принять душ и переодеться, отчего он почувствовал себя, как чертов нытик, раскисший, что ее нет рядом, чтобы подержать его за руку. Виноватый нытик, к тому же. Она не оставляла его ни на минуту с тех пор, как он очнулся, и он понимал, что она измотана. Под глазами у нее пролегли темные круги, и сама она выглядела так, будто ей не помешает хорошенько поесть.
И все равно, черт побери, она была прекрасна.
Когда он очнулся от наркоза, усталый и едва соображающий, ему казалось, будто на него смотрит ангел.
Изысканная и родная. Он мечтал о ней каждую минуту своего бессознательного прозябания, зная, что ему нужно вернуться к ней. Он должен вернуться к ней. Так он ей и сказал, а Белла расплакалась, когда он попросил ее поцеловать его, ничего не желая сильнее, чем почувствовать ее губы на своих и понять, что он жив.
Он чувствовал, что она испытывала облегчение каждый раз, когда он открывал глаза и смотрел на нее, но в чертах ее лица виднелось что-то, что беспокоило его. Тихий гнев таился за каждым ее прикосновением, каждой улыбкой, – так не пойдет. К большому раздражению Эдварда им не давали побыть наедине достаточное количество времени, чтобы он мог спросить ее, что случилось, а когда они оставались вдвоем, ему едва удавалось держать свои проклятые глаза открытыми.
К счастью, федералы оставили его в покое, потому что он вчера ответил на максимально возможное количество вопросов. Честно говоря, он едва мог вспомнить, что же произошло, в чем честно и признался Бирсу. Он помнил, как вышел из дома, встретился с Джейком, как раздался выстрел. Вот и все. Информация была совершенно бесполезная для дела, но, может, это и к лучшему. Он заметил, как Белла вздрогнула, когда он упомянул выстрел, и сам содрогнулся от охватившего его чувства вины. Он был так чертовски беспечен. Эдвард откинул голову на спинку кресла.
Черт. Ему нужно поговорить с ней.
Дверь осторожно распахнулась, вынудив Каллена поднять голову, и в палату вошла фигуристая женщина в больничной форме. Она была высока и широка в плечах, но вполне симпатична с лица. Ее темно-каштановые волосы были заколоты на затылке, а на пальце красовалось обручальное кольцо с большим бриллиантом. В руке она держала планшет, то и дело в него посматривая.
– Доброе утро, мистер Каллен, – пропела она с улыбкой. – Я Бри, ваш терапевт. Как вы себя сегодня чувствуете?
Черт. Сегодня день терапии.
Доктор Блейк объяснил, что для того, чтобы он как можно скорее вернулся домой, ему придется пройти дорогостоящую дыхательную терапию. С его легкими все было в норме, как сказал врач, но потребуется время, чтобы они вновь стали достаточно сильными, чтобы он мог вести нормальную жизнь. Ему удалили часть легкого, черт побери, так что Каллен понимал, что ему придется себя ограничить. До участия в нью-йоркском марафоне еще далеко.
Черт, оказаться в коляске уже было шокирующе.
Чтобы избежать тромбоза глубоких вен, сказали ему. Плевать. Рад уже тому, что выбрался из чертовой кровати.
Каллен прокашлялся.
– Я в норме, – мрачно ответил он.
Он посмотрел на часы на стене. Как долго еще не будет Беллы? Он поерзал и вздрогнул, потянув спину.
– Отлично, – улыбнулась Бри. – Я проведу пару небольших обследований, чтобы посмотреть, что у нас с дыханием и силами, а потом мы начнем.
Каллен закатил глаза. Слишком уж она веселая. Да, она пришла ему помочь и, блин, он это ценил, но обязательно быть такой жизнерадостной?
– Сначала посмотрим максимальную скорость выдоха, – продолжила Бри.
– Как скажете, – огрызнулся он.
Когда она начала суетиться, бормоча, о чем она там, черт побери, бормотала, Каллен начал отключаться от происходящего, глядя на часы и дожидаясь возвращения своей девочки. Он дул в хрень, которую Бри ему протягивала, кивал и закатывал глаза от ее болтовни.
Взмах ее руки у него перед лицом вернул его к реальности.
– Прошу прощения, – беззаботно проговорила она. – Я вас утомила? – она склонила голову набок.
Каллен нахмурился и фыркнул как подросток.
– Нет.
– Странно, – продолжила она, – потому что я три раза попросила вас наклониться вперед, чтобы я могла послушать ваше дыхание, а вы меня проигнорировали. Не хотелось бы думать, что вам насрать на собственное выздоровление, только потому, что у вас дерьмовое отношение к медперсоналу.
У Каллена отпала челюсть.
– Прошу прощения?
– Брось, красавчик, – ответила Бри, скрестив руки на груди. – В этой больнице я имела дело с козлами всех видов и мастей, ты лишь один и многих. Не хочу тебя ошарашить, но в твоем безразличии нет ничего нового.
Каллен почувствовал, как кровь в венах начинает закипать.
– Да кто, блядь, ты по-…
– Кто я, блядь, по-моему, такая? С кем я, блядь, разговариваю? – Она наклонилась, опершись ладонями на колени и приблизив лицо к лицу Каллена. От нее пахло мылом и лемонграссом.
– Я здесь, потому что мне велено здесь быть, – тихо сказала она. – Я здесь, потому что мне за это платят. Но мне не платят за то, чтобы возиться с придурками, которые считают, что мой уход и забота их не достойны.
Каллен напряг челюсти.
– Я, конечно, понимаю, что ты через многое прошел за последние дни, и прошу лишь немного уважения, ведь чем скорее я его получу, тем скорее смогу помочь тебе вернуться, черт возьми, домой, и с глаз моих долой, – улыбнулась она. – Что скажешь?
Каллен моргнул.
Ну. Бля.

Питер Уитлок метался в кабинете своего офиса, как лев в клетке, так сильно стискивая зубы, что Джаспер подметил, что они могут растрескаться. Черт, да они были бы под стать горе осколков, оставшихся от вазы за четыре тысячи долларов. Факс пришел три дня назад. Послание в нем было ясно как день: пакуйте манатки, парни. Ваше присутствие в WCS больше не требуется.
Джаспер со своей стороны не был удивлен, во многих смыслах такой расклад даже принес ему огромное облегчение. Он слишком долго следовал за братом по путям агрессивных слияний и унизительных поглощений. Он стоял в стороне в неловкой и смущающей тишине наблюдал, как Питер менял и изматывал людей и компании для собственных целей.
Да, он был отменным управленцем и сделал себя и свое окружение чрезвычайно богатым. У него была толковая голова на плечах, он мог за милю почуять хорошую сделку, но за годы работы он стал слишком наглым.
Его манеры становились все более высокомерными, а сухая улыбочка разочарования сменилась гримасой отвращения, стоило кому-либо посметь отказать или возразить ему.
Тем не менее, Эдвард Каллен сделал именно это.
Питер привлек всех своих юристов и помощников, как только факс вылез из аппарата. Он хотел найти лазейку, слабое место, прореху, да любую поебень. Ему было необходимо найти что-то. Джаспер знал, что Питер лучше умрет, чем позволит Каллену забрать у него WCS, но именно это сейчас и происходило. И не было никаких вариантов этого избежать, о чем ему только что сообщили его приближенные. Ваза стала первой потерей.
Джаспер наблюдал, как его брат продолжает свое яростное метание по кабинету.
– Вы хотите сказать, – прорычал Питер своему консультанту, – что это не остановить? – Он ткнул пальцем в стол, указывая на факс.
Рик, его консультант, вздрогнул и прокашлялся.
– Да, сэр.
Глаза Питера округлились невероятным образом. Джаспер никогда не видел своего брата таким взлохмаченным. Его волосы были всклокочены, лоб и щеки покрыл тонкий слой испарины.
– Не могу, блядь, в это поверить! – прокричал он. – Этот придурок в больнице, при смерти, и все равно умудряется… Как такое вообще возможно?
– Ну, сэр, у Каллена…
– Не надо мне отвечать на риторические вопросы, Рик! – огрызнулся Питер. – Я, блядь, умею читать!
Питер тяжело выдохнул и вытер рот ладонью.
– Я думал, мы сделали все возможное, чтобы закрыть этот вопрос, – он указал на черно-белые фото Изабеллы и Каллена. – Мне сказали, что сделано все, чтобы выкурить ублюдка, чтобы держать его подальше от моей компании.
Джаспер почувствовал, как в нем самом закипает злость. И не впервые. И все дело в том, что Питер считал компанию своей, что было далеко не так. Он пробрался в компанию, используя свой юридический опыт и связи своей семьи, чтобы быстро подняться по карьерной лестнице. Все это время он ни разу не признавал помощь Джаспера или работу, которую тот проделывал, чтобы заметать следы, когда Питер вляпывался в какое-либо дерьмо. Конечно, на его столе время от времени появлялся презент в виде бутылки виски или премия, но это ничто в сравнении с тем, сколько раз Джасперу приходилось давать взятки или торговаться, чтобы косяки Питера не доходили до правления компании.
Пора и меру знать.
Последней каплей для Джаспера стал момент, когда Питер настоял на привлечении Изабеллы в эту сумбурную аферу. Вопрос принципа превратился в состязание Питера с Калленом. Жалкое зрелище, в котором Джаспер участвовать не намеревался. Он искренне не мог понять, почему Питер не может просто поделиться с Калленом его частью. Это бы упростило задачу заставить Каллена помалкивать. Но у Питера были другие мысли.
Фотографии – его рук дело, и Джаспер достиг своего предела. Изабелла не заслуживала такого, и, если хорошенько подумать, и Каллен тоже.
Черт, все совершают ошибки, и несправедливо наказывать Каллена за них снова и снова. Изабелла была, по словам Элис, очень в него влюблена. У парня был реальный шанс изменить свою жизнь и стать счастливым. Джаспер не мог этому помешать. И Питер тоже.
– Питер, – пробормотал он, наблюдая, как еще пятеро помощников ерзают и мнутся в кабинете.
– Нет, Джаспер, – огрызнулся он. – Нам нужно решить проблему, разработать следующий шаг.
Джаспер озадаченно заморгал, и встретился взглядом со столь же потрясенным Риком. Вздохнув, Джаспер сделал осторожный шаг в сторону брата и сложил руки на груди.
– Пит, – тихо обратился он. – Нет никакого следующего шага. Этот последний. Это конец.
Питер прищурился.
– Да какого черта? – воскликнул он в неверии. – Вы все яйца растеряли что ли? – Он со злостью посмотрел на каждого, в итоге снова вернувшись к Джасперу. – Это не конец, Джас. Далеко не конец.
Джаспер закатил глаза и убрал руки в карманы.
– Все кончено, Питер. И уже давно. Пора двигаться дальше.
Лицо Питера исказила чистая ярость, удивившая даже Джаспера.
– Почему ты… – прошипел он. Затем стиснул кулаки, опустил голову и проорал: – Все вон!
Сотрудники засеменили прочь, как тараканы, крепко закрыв за собой дверь. С полминуты в кабинете стояла тишина, пока Питер брал себя в руки. Джаспер знал, что он в ярости, но ему было наплевать.
– Да что с тобой, блядь, такое? – пробормотал он сквозь губы.
– Со мной все в порядке, – пожал плечами Джаспер.
– Тогда какого хрена ты творишь? Ты что, не понимаешь, что все это значит? – он взял в руки факс и потряс им в воздухе.
Джаспер кивнул.
– Прекрасно понимаю, – спокойно ответил он. – Понял три дня назад и понимаю сейчас. – Он сделал еще один шаг в сторону Питера. – Это означает, что мы с тобой получили соглашение, благодаря которому нам больше никогда не придется беспокоиться о деньгах, а Каллен получил то, что принадлежит ему по праву.
Питер дернулся.
– Что-что, прости?
Джаспер покачал головой.
– Да брось, Питер. Перестань. Так все и должно было быть! Он полноправный владелец, все это черным по белому прописано уже много лет назад. Он заслуживает получить компанию обратно, а не быть жертвой твоей зависти!
Питер бросился на брата, но Джаспер был быстрее. Так было не всегда, но с годами он стал сильнее, чем в детстве. Он оттолкнул Питера, пока тот не уперся спиной в стену.
– Сбавь обороты, Питер, – прорычал он, тыча пальцем ему в лицо. – Мне не шесть лет, а эта компания – не твоя собственность. Прими тот факт, что на этот раз твои прихвостни не смогут тебя вытащить, двигайся дальше, сохранив достоинство и имя.
Он отошел и поправил пиджак.
– Господи, мужик, возьми себя в руки. Ты слетел с катушек.
Питер сглотнул. Его лицо раскраснелось, а грудь быстро вздымалась и опускалась.
Джаспер мрачно покачал головой.
– Что случилось, Питер? – с грустью спросил он. – Он твой кузен! Семья. Он в чертовой больнице, потому что в него стреляли. Посмотри на себя, тебе плевать. Это же не ты!
– Это я, – возразил он. – И я сохраняю компанию, пока какой-то торчок-недоносок не потопил ее в болоте, из которого вылез сам.
Джаспер с отвращением прищурился.
– А ты само совершенство, – невесело усмехнулся он. – Как можно быть таким лицемером, учитывая, что ты сам творишь?
Питер слегка выпрямил спину, и в его глазах промелькнула опаска.
– Да, – прошептал Джаспер. – Уверен, правлению будет интересно узнать, с кем ты ведешь дела.
Питер криво усмехнулся.
– Сукин ты сын.
– Может и так, – продолжил Джаспер. – Серьезно тебе говорю. Отступись, Питер. Уйди с высоко поднятой головой. Забери свой капитал, купи дом, бриллиантов себе купи, поезжай в долгий отпуск в какие-нибудь ебеня, но уйди, или я за себя не отвечаю.
Джаспер отвернулся от брата, поправляя галстук.
– Что ж, – сказал Питер. – Звучит, как угроза, Джас.
Остановившись, Джаспер обернулся через плечо, рассматривая незнакомца, которым стал его брат.
– Никаких угроз, – ответил он и пошел к двери из кабинета. Опустив руку на дверную ручку, он продолжил: – Это обещание.

Эдвард натягивал больничную сорочку обратно на плечи, когда раздался громкий стук в дверь. Он с опаской покосился на Бри и вскинул бровь.
Она улыбнулась в ответ.
– Я никого не жду, – ответила она и повесила стетоскоп обратно на шею.
– Мы закончили? – спросил Эдвард.
– Закончили, – ответила она. – До завтра. – Она забрала свой планшет и стала делать заметки. – Сегодня все прошло хорошо. Твои легкие стали чище, и дышишь ты лучше, чем я ожидала, – улыбнулась она. – Будешь стоять, ходить, а может даже бегать к концу месяца.
Эдвард закатил глаза.
– Жду не дождусь.
Несмотря на свой дурной нрав, Эдварду была приятна компания Бри. Она не была сварливой, как другие медсестры, и да и сама она была той же засранкой. Ему лишь хотелось, чтобы Белла поторопилась и вернулась скорее. Он мог гарантировать, что его дыхание существенно улучшится, когда она окажется рядом.
– Я впущу твоих друзей, – пробормотала она, направляясь к двери. Открыв ее, она ахнула, столкнувшись нос к носу с огромным мужиком с широченной улыбкой и голосом, прогремевшим на всю палату.
– Каллен, говновоз ты этакий! Что ты делаешь в таком месте?
Эдвард вздохнул, но не смог сдержать улыбки.
– Привет, Эммет, – ответил он.
Эммет подмигнул Бри, хихикнув, когда она восстановила равновесие, и вошел в палату с видом, будто ему принадлежит все здание.
– Какой идиот тебя сюда впустил? Ты прошел пост охраны? – спросил Эдвард, стукнувшись с ним кулаками.
Но, не дождавшись ответа, Эдвард переключился на привлекшую его внимание фигуру в дверном проеме.
– Роуз, – тихо позвал он.
Она скрестила руки на груди, но Эдвард увидел непролитые слезы в ее больших, голубых глазах. Он знал ее много лет, и ее напускное безразличие и раздражение были для него прозрачны.
– Иди сюда, – позвал он, распахнув объятья. Ее взгляд метнулся в сторону Эммета, прежде чем она подошла и прижалась к нему.
– Ты напугал меня до смерти, – шмыгнула она, уткнувшись в его шею.
– Я знаю, – ответил он, гладя ее по спине. – Прости меня.
– Когда мне позвонили… – она не закончила предложение. И намека было достаточно, чтобы понять, что она подумала о худшем.
– Со мной все хорошо, – успокаивал Эдвард. – Сказали, что через несколько дней, я смогу поехать домой.
Розали отпустила его и выпрямилась. Она быстро вытерла слезы под глазами и прокашлялась.
– Это хорошо, – ответила она.
Эдвард кивнул и улыбнулся двум парам смущенных глаз. Он перевел взгляд с одного на другого и вскинул брови, когда до него дошло.
– Так вот что вы хотели мне сказать? – спросил он Розали, указав пальцем на ерзающего Эммета.
Эммет засунул руки в карманы, переминаясь с носка на пятку.
– Слушай, приятель, – начал он, но Эдвард остановил его, вскинув руку.
– Не надо, – сказал он. – Все нормально. – Затем заметил подозрительность в лице Розали и рассмеялся.
– Ну правда, – продолжил он. – Мне ли судить, с кем тебе быть, а? Если он хорошо с тобой обращается, – он говорил с Роуз, но смотрел на Эммета. – А если обидит тебя, – добавил он. – Тогда и у него удалят кусок легкого…
Эммет неловко рассмеялся.
– …и живота, и селезенки, и член…
– Ладно, мы поняли, – перебила Розали, шумно выдохнув и покачав головой.
Она подошла к Эммету и взяла его под руку. Эдвард внимательно наблюдал за ее лицом, и был поражен увидеть такое спокойствие и обожание.
Божечки, она, правда, его любит.
Эммет словил его взгляд.
– Я позабочусь о ней, обещаю, – пробормотал он.
Эдвард ответил ему кривой улыбкой.
– Я знаю.
Он и правда знал.

Изабелла вся взмокла. Вспотела и бежала впопыхах. Она хотела отлучиться всего на час, а провозилась почти два. Из-за снегопада на дорогах были сумасшедшие пробки, и на все про все у нее ушло в миллион раз больше времени, чем обычно.
Смахнув с лица волосы, она улыбнулась офицеру, все еще охранявшему вход в палату Эдварда, и открыла дверь. Ее улыбка вскоре стала еще шире, едва она увидела, что он сидит на койке, вертя в руках пульт и бормоча что-то про «сраную Милашку Бу-Бу». Увидев ее, он бросил пульт и уставился на нее, когда она подошла к креслу.
– Привет, – сказала она, снимая пальто и ставя сумку. – Прости, что меня не было все это время.
Она подошла к нему и, обхватив ладошкой за щеку, поцеловала в губы. Господи, как он хорош на вкус. Одно лишь ощущение его теплой, отзывчивой к прикосновению кожи, было мечтой наяву. Поцелуй был легким, но стремился перерасти в нечто большее. Эдвард придвинулся ближе и прикусил ее верхнюю кубу. Она тихо хныкнула, когда их языки соприкоснулись, и Эдвард сжал ее предплечье.
– Где ты была? – спросил он, когда Белла отодвинулась и уперлась лбом в его лоб.
– Съездила домой за вещами, а потом зашла к тебе за твоими.
– Ты приняла душ, – улыбнулся он. – Пахнешь просто потрясающе. Персик.
Она тихо рассмеялась.
– Я скучал, – признался он. – Кинулся в панику. Проснулся, а тебя нет.
– Прости, что так вышло, – прошептала она, снова поцеловав его. – Но мы еще не квиты. Далеко не сравняли счет по доведению до панического состояния.
Изабелла пожалела о сказанном в то же мгновение, но слова было не вернуть назад. Она убрала руку от его лица и напряженно улыбнулась. По его глазам было видно – он понимает, что она еще не пришла в себя, но им придется подождать с разговорами. Он же еще даже не поправился, господи боже. Это гораздо важнее ее боли и злости.
– Персик, – пробормотал Эдвард, когда она подошла к креслу и стала расстегивать сумку с вещами.
– Да?
– Поговори со мной, пожалуйста.
Она почувствовала, как ком встал в горле, и осталась стоять к нему спиной, пока доставала гель для душа, дезодорант, чистые штаны и белье.
– Все хорошо, – быстро ответила она, испытывая отвращение к звуку своего голоса и ощущению этих слов на языке.
– Не обманывай меня, – ответил он. – Я знаю, что это не так.
Изабелла почувствовала, как волоски на теле встали дыбом от его тона, что было совершенно неуместно и вместе с тем неправильно. Она сделала глубокий вдох, положила мыло возле раковины в ванной, и посмотрела на себя в зеркало. Она выглядела измотанной. Такой себя и чувствовала. В голове царил сумбур, и в сердце происходило что-то невразумительное. Они были в раздрае друг с другом, и она ничего не могла с этим поделать.
По правде ведь, это Джейкоб, а не Эдвард, наговорил ей этих гнусностей. Это Джейкоб виноват, что Эдвард попал в больницу. По его вине Эдварда подстрелили. И все равно Изабелла ничего не могла поделать с тем, что злилась на любимого. Она никак не могла избавиться от чувства, что он дал обещание другу, даже не подумав о ней. И это ранило. Сильно и глубоко.
Когда Эдвард лежал без сознания, а Изабелла выплакивала слезы любви, облегчения и злости, она обратилась к матери и сказала ей то, отчего почувствовала себя отвратительно.
– Я так зла на него.
– Я знаю, – ответила Рене, удивив Изабеллу. – Я много месяцев ненавидела твоего отца после его смерти.
– Почему? – удивилась Изабелла.
– Потому что он не подумал о нас, когда сделал этот глупый выбор.
В том и проблема. Эдвард совсем о ней не подумал. Изабелла подошла к зеркалу и оперлась о дверной косяк. Затем обхватила себя руками и опустила взгляд в пол, понимая, что если посмотрит на Эдварда, то расплачется.
– Белла, – настаивал он. – Бля, детка, это сводит меня с ума.
Она услышала панические нотки в его голосе и медленно подняла взгляд.
– Ты… ты все еще… – он запнулся и сжал кулаки. – То есть, мы все еще… вместе?
Изабелла нахмурилась и озадаченно моргнула.
– Что?
– Это конец? – продолжил он. – Ты уходишь от меня? Ты такая холодная. Стоишь в одной комнате со мной, но ты в миллионах гребаных километров отсюда, и честно говоря, это пугает меня до смерти.
У него все было написано на лице. Он был напуган, и это разбивало ей сердце.
– О, Эдвард, – выдохнула она и, почувствовав, как глаза жгут горячие слезы, подняла взгляд к потолку. Теребя края рукавов свитера, она натянула их на ладони и крепче обхватила себя руками. – Я так тебя люблю, – тихо сказала она.
Его грудь заметно опустилась от выдоха облегчения.
– Тогда в чем дело? – настаивал он.
Изабелла тихо всхлипнула и зажала рот ладонью. Кивнув, она заговорила, глядя в пол.
– Я расстроена, – призналась она. – Мне грустно, потому что мне больно. Сердце болит.
Эдвард сник. В его глазах, устремленных на закрывавшее его ноги одеяло, виднелось чувство вины.
– Ты… ты просто ушел, Эдвард, – всхлипнула она. – Он позвал тебя, и ты пошел.
Эдвард молчал.
– После всего, что ты сделал для него, зная, как все это опасно, зная, что он, не задумавшись, подвергнет тебя опасности. Ты просто бросил все и поехал к нему.
– Я знаю.
– Я ждала тебя дома. А потом позвонил телефон, и… Я никогда в жизни не была так напугана. – Она смотрела прямо на него, молясь, чтобы он услышал, что у нее на сердце. – За всю свою жизнь.
– Прости, Персик, – Эдвард сглотнул. – Но я должен был.
– Что? – опешила Изабелла. Оттолкнувшись от дверного косяка, она сделала шаг в его сторону. В ушах стучала кровь, пока она повторяла в голове его слова.
– Ты… ты должен был? Что ты… Почему? Почему ты должен был, Эдвард? Он ни разу в жизни ничего для тебя не сделал! Он использует тебя. Ты попал в тюрьму из-за него!
– Так поступают друзья! – огрызнулся он в ответ.
Изабелла опустила руки и уставилась на него.
– Друзья? Ты бросаешь все ради своих друзей. Ладно, а как насчет женщины, которую ты предположительно любишь, а?
Эдвард прищурился.
– Что?
– Насчет меня, Эдвард, что насчет меня? – Она ткнула пальцем себе в грудь, повысив голос. – Ты даже не подумал обо мне. Ни секунды. Он на первом месте. Тот, кто считает меня одной из твоих подстилок, доступной регулярной потрахушкой с милой кличкой! Ты ставишь его впереди всего, за что мы с таким трудом боролись. Всего, что дорого мне.
– Джейкоб так не считает, – прорычал Эдвард сквозь стиснутые зубы.
– Да что ты, правда? – съязвила она со злостью. – Не считает? Тогда зачем он мне это сказал?
Злость сошла с его лица, сменившись болью и неуверенностью, и он осел в кресле.
– Я была здесь. Была рядом с тобой. Даже твой отец приехал, Эдвард, ждал, что врачи скажут, что ты не выжил.
– Мой отец?
Изабелла посмотрела на него из-под ресниц.
– Да, твой отец, – затем уткнулась в ладони и расплакалась.
Все вышло наружу. Слова и эмоции. И она не могла их изничтожить. Она понимала, что слова ее звучат эгоистично, но, черт подери, он должен был быть осмотрительнее. Он не мог просто бросать все ради человека, которому ничем не обязан. Как и Эдвард, она была напугана. Он должен был понять, откуда исходили ее злость и страх. Должен был.
Тишина и витавшая в воздухе нерешительность душили.
Если бы она потеряла его…
– Я всегда только и делал, что любил тебя… отчаянно и без остатка. – Усталый голос Эдварда заставил Изабеллу поднять голову. – Я никогда не любил тебя «предположительно», – добавил он. – Никогда. Давай это сразу, блядь, проясним.
– Ладно, – ответила Изабелла. У нее совсем не осталось сил спорить.
– И я… – Эдвард втянул нижнюю губу в рот и вздохнул. – Я повел себя как идиот. Нельзя было просто взять уйти в тот вечер. Это было безрассудно и глупо.
– Да, – ответила она. – Было.
– Но ты должна понять. Я пошел, потому что понимал, будь мы с тобой на месте Джейка и Несс, я бы сделал все возможное, чтобы встретиться с тобой. Как он и поступил. – Эдвард нахмурил брови и всхлипнул. – Ничто бы не удержало меня от встречи с тобой, Персик, ничто. И к черту последствия, потому что я люблю тебя так, что и не выразить словами.
Изабелла зажала рот ладонью, чтобы приглушить всхлипы.
– Джейкоб – мудень. Он эгоист, высокомерный козел, который когда-то знал меня, и я еще разберусь с ним за то, что он тебе наговорил, уж поверь мне. Но мы долгое время были друзьями, и я знаю, что будь ситуация обратной, он бы тоже меня прикрыл, и не важно, что он о нас думает.
Он прокашлялся и потер лоб ладонью.
– Дерьмовое оправдание, и я знаю, что оно не компенсирует произошедшее. – Он глубоко вдохнул и выпустил воздух в несколько коротких выдохов. – Прости, что заставил тебя пройти через это. Прости, что повел себя безответственно и бездумно. И мне жаль, что ты решила, будто я не думал о тебе, потому что на самом деле я только о тебе и думаю.
– Эдвард, – прохрипела Изабелла.
– Позволь мне закончить. – Он подался вперед как можно дальше и протянул к ней руку.
Не мешкая, Изабелла встала и поспешила к нему, беря его ладони в свои. Он дрожал. Белла поднесла его ладонь к губам и поцеловала каждую костяшку, совсем как тогда, когда он был без сознания.
– Белла, – прошептал он. – Я люблю тебя, я сожалею и надеюсь, что если ты мне позволишь, я проведу всю оставшуюся жизнь, искупая свою вину перед тобой.
Он посмотрел на нее красивыми зелеными глазами, застланными слезами.
– Я люблю тебя с тех пор, как мне было одиннадцать, и хочу провести всю свою оставшуюся жизнь, любя тебя. Хочу провести ее, обнимая тебя, общаясь с тобой и занимаясь с тобой любовью.
– Да, – всхлипнула Изабелла, уткнувшись в его запястье.
– Моя Персик, – пробормотал он, утягивая ее к себе на постель. Она приютилась с краю, держась за него изо всех сил.
– Больше никогда не заставляй меня проходить через это, – всхлипнула она ему в плечо. – Я умру без тебя.
Он притянул ее ближе, покрывая поцелуями ее лицо и макушку.
– Не стану. Клянусь, не стану. – Он закрыл глаза и позволил слезам тихо стекать по щекам. – Я больше никогда тебя не оставлю. Я хочу быть с тобой всегда, если ты позволишь. Скажи, что ты будешь моей всегда, Белла.
– Буду, – ответила она, уткнувшись в его кожу. – Каждая частица меня принадлежит тебе.

В коридоре, по которому Каллен катил свое инвалидное кресло к палате Джейкоба, было тихо. Полицейских было по-прежнему много, хотя угроза миновала, с тех пор как Бартоллини отказали во внесении залога, и была назначена дата судебного заседания. Бирс был уверен, что все кончено, но не настолько, чтобы убрать своих ребят из больницы.
Каллен все равно был рад. Чем больше копов, тем больше безопасности для его Беллы, и это важнее всего. Этого он хотел, в этом нуждался. После их… разговора пару дней назад, взаимоотношения между ними наладились. Белла была более расслаблена, меньше отягощена своими тревогами, злостью и, черт, эта злость его удивила. Она была так обижена, что выражение ее лица его чуть не прикончило. И справедливо. Он повел себя как козел.
Он не мог вести себя так беззаботно. Теперь ему нужно было заботиться о ней. Они вместе. Все, что происходило с ним, отражалось на ней, и наоборот. Вот почему ему нужно было поговорить с Джейкобом, и расставить точки над и.
Он еще раз крутанул колеса коляски руками и застонал от натуги мышц. Бри по-настоящему расстаралась с упражнениями последние пару дней. Он уже ходил немного и поднимал тяжести руками и ногами, подкачивал грудные мышцы, и дыхание пошло на лад. Женщина не ведала покоя. Господи. Каллен даже в момент отчаяния подумал, что предпочел бы одно занятие с Алеком тому ужасающему дерьму, которое устраивала с ним Бри. Но он стискивал зубы, терпел и делал, что велено.
Бонус в том, что через двадцать четыре часа он отправится домой. Хвала, блядь.
– Каллен, – обратился офицер, придержав для него дверь в палату Джейкоба.
– Вольно, – отшутился Каллен и заехал в палату.
Джейкоб сидел на двухместном диване, читал «Последний поворот на Бруклин», свою любимую книгу. Его нога, подпертая неудобной на вид оттоманкой, все еще была перевязана, от стойки с капельницей шел провод к внутренней стороне его локтя.
Джейкоб улыбнулся, заметив Каллена, и отложил книгу.
– Вот дерьмо, сынок. Рад тебя видеть!
Каллен не смог сдержать улыбки, потому что было приятно видеть друга. Боже, какое-то время он думал, что уже никого и никогда больше не увидит, так что в этот момент любое дружественное лицо было в радость. Они стукнулись кулаками.
– Я удивлен, что ты все еще здесь, – сказал Каллен.
– Ага, – проворчал Джейкоб. – У меня какая-то сраная инфекция в ноге, – он указал на капельницу. – Это должно помочь, судя по всему. Хотя, строго между нами, думаю, я понравился медсестричкам, и они хотят продержать меня тут подольше.
Каллен усмехнулся, поставив колеса на тормоза, чем рассмешил Джейкоба.
– Очень надеюсь, что Кала не ревнивая, – сказал он, указывая на коляску.
– Не, – ответил Каллен. – Она знает, что для меня она единственный металл.
Джейкоб фыркнул.
– Не открытые отношения? Чувак, ты изменился.
Каллен задумчиво посмотрел на друга и покачал головой.
– Я теперь однолюб, Джейк, – ответил он, ощущая перемену в разговоре. – Особенно, когда я влюблен в ту единственную.
Джейкоб неловко улыбнулся и кивнул. Затем вздохнул и скрестил руки на груди.
– Я предчувствовал, что ты поднимешь эту тему.
Каллен пожал плечами, неотрывно глядя на собеседника.
– Ну а ты чего ожидал, Джейк? Что можешь говорить с ней в подобном тоне, а я тебе и слова не скажу?
– Послушай, она пришла, – возразил Джейкоб, – чуть, блин, глаза мне не выцарапала.
Каллен почувствовал, как покалывает кожу от тона, в котором говорил друг.
– Если бы я был в нормальном состоянии и услышал, что ты с ней так разговариваешь, я бы вообще тебе яйца оторвал.
Джейкоб закатил глаза, отчего у Каллена начала стыть кровь в жилах.
– Я не сказал ничего такого, что оправдало бы ее поведение, чувак. Серьезно.
Каллен нахмурился и прищурил глаза.
– Ее поведение? Да бля, Джейк, я был при смерти, вполне ожидаемо, что она вела себя немного странно. И ни к чему было еще срываться на нее и говорить, что ты сказал.
– Она пришла, вопила во все горло, чего ты ожидал от меня? – спорил Джейкоб.
– Я ожидал, что ты отнесешься к ней с уважением, как я к Несси!
– Не впутывай ее в это, – предупредил Джейкоб, своим тоном заставив Каллена замолчать.
Наконец Каллен фыркнул и откинулся на спинку кресла. В неверии глядя на Джейкоба, он почувствовал, что воздух вокруг становится тяжелым, а по телу пробегает холодок злости и обиды.
– Ты эгоистичный сукин сын, – пробормотал он, качая головой.
Господи, почему он не видел этого раньше? Белла была права. И Гарретт был прав. Все они были правы, а он был слеп.
– Да брось, Каллен, – начал Джейкоб, но замолк от убийственного выражения лица Каллена.
Эдвард делал медленные вдохи, зная, что ее крутой нрав был на грани взрыва.
Он отвернулся от Джейка, заметил фотографию Ванессы и темноволосого мальчика с глазами Джейкоба в красивой рамке на столике возле кровати.
– Ты счастлив, Джейкоб? – спросил он, указав на фотографию. Тот вздохнул и кивнул.
– Да, счастлив, – ответил он. – У меня есть все, чего я только мог желать. Мы с Ванессой попытаемся, – усмехнулся он. – Какое-то время нам придется пожить в тайне под новыми именами, но я уверен, что у нас все будет хорошо.
Каллен все разглядывал фотографию и чувствовал, как замирает сердце. Вот чего он хотел. Он хотел этого. Хотел этого с Беллой, и мог так легко все потерять. Мог потерять все, потому что выбрал Джейкоба.
– Ты помнишь ту ночь, Джейкоб, когда ты спас мою жизнь? – тихо спросил он.
– Конечно, помню, – ответил тот. – Как я могу забыть?
Каллен вяло улыбнулся и снял тормоза с колес. Развернувшись, он медленно поехал к двери.
– Рад, что помнишь, – пробормотал он. Затем остановился, чувствуя, как в груди сжимается от сказанного. Но раз начал, надо договаривать. – Теперь мы квиты, Джейк. Я вернул свой долг с лихвой. Я ничего тебе не должен.
– Каллен, – возразил Джейкоб, хватаясь за костыли.
– Нет, – огрызнулся Каллен, оборачиваясь. – У тебя в жизни есть все, что ты хочешь, и я рад за тебя. Правда. Но у меня тоже есть все, чего хочу я, и ты этого не понимаешь. Тебя это не заботит так, как должно заботить друга. – Он сглотнул и сжал руками подлокотники. – Поэтому я думаю, что нам не стоит больше быть друзьями.
– Да Каллен, брось, – Джейкоб наклонился вперед, глядя на него широко распахнутыми глазами и разведя руки, как делал всегда, когда хотел чего-то. Но каким бы знакомым ни был этот жест, он только причинял боль Каллену.
Он помолчал, глядя на человека, который стал для него чужим. Чертовски грустно, что все так закончилось. Грустно, что все, что они пережили вместе, не сплотило их, а развело в разные стороны. Они долгие годы шли одной дорогой, как братья по оружию, но дошли до перекрестка, на котором разошлись в разных направлениях. Они были больше не нужны друг другу, и чем больше Каллен думал об этом, тем больше понимал, что у них не осталось ничего общего. Черт. Они едва друг друга знали. Он посмотрел на фото Ванессы с малышом еще раз и усмехнулся.
К черту.
Ирония в том, что общее у них все же было – оба хотели быть счастливыми. Оба хотели чего-то хорошего в жизни, чтобы спрятаться от дерьма, которое они пережили.
Печально, но Каллен медленно принял тот факт, что они больше никогда не будут так присутствовать в жизни друг друга.
– Береги себя, – тихо сказал Каллен и постучал в дверь, чтобы привлечь внимание офицера.
Джейкоб заговорил, как раз когда распахнулась дверь.
– Ты тоже.
Каллен кивнул, развернулся и покатил кресло из палаты с чувством, что впервые за долгое время может дышать полной грудью.