Глава 11.

EPOV

– Каллен, ты должен взять себя в руки, – пробормотал я про себя и потёр глаза ладонями.

Остановившись перед шкафом, я подыскивал что-нибудь из одежды, для того, чтобы переодеться к ужину, который я обещал Белле. Я только что вышел из душа, где к счастью мне не понадобилось много времени, чтобы подрочить, подобно какому-то прыщавому подростку. Я был доведен до крайности всей этой мастурбацией, которую уже отработал до совершенства, тем более что ведь я всегда гордился тем, что мне никогда не приходится заниматься этим. Почему я должен дрочить, когда могу быть обслужен «совершенно-на-всё-готовой секси-подружкой» из обширного списка в моей «маленькой чёрной книжке»? (п/п: little black book – маленькая чёрная книжка – на сленге означает календарь донжуана; небольшая мужская записная книжка с телефонами и адресами доступных, имеющихся в распоряжении девушек и женщин, которые могут составить компанию).

Потому что, от девочки-по-вызову мой стояк сморщится быстрее, чем от звонка моей бабушки.

Хотелось бы понять, в какой момент все прошлые подвиги утратили для меня свою привлекательность. На самом деле – это просто накрыло меня. Знаю, я согласился в одно мгновение на то, чтобы Белла стала моей, так сказать, единственной ученицей. Но реально, сколько бы времени я отнял у неё, если бы невзначай встретился на часок с кем-нибудь из списка контактов моего Блэкберри? Я просто не мог заставить себя сделать это. Мысли о других женщинах не волновали меня. Как будто кто-то щёлкнул выключателем по моему либидо, и теперь оно реагировало только на Беллу.

Белла в лифчике и трусиках. Белла, стонущая и умоляющая, с запрокинутой головой в момент оргазма. Бела с моим членом во рту. Белла, сидящая на моих коленях, ранним утром перед работой и читающая мне газету, пока я ем омлет, который она приготовила.

Но более того…я должен был признать…что не смог бы пойти на это с кем-нибудь другим, по любой причине, не говоря уже о моём члене, являющимся Бенедиктом Арнольдом-предателем.

Ты не можешь обманывать её. Ты не можешь просто развести её. Ты не можешь сделать что-то, что может огорчить её или причинить боль.

Вот так-то. Полёт в открытое пространство моей бессознательной психики. Я не могу быть с ней мудаком, потому что только от мысли о том, чтобы причинить ей боль, мне становится тошно.

– Ради Бога – ты просто ведешь женщину на ужин! – проворчал я, схватив галстук и рубашку с вешалки. Я решил пойти в простой белой рубашке и в любимом чёрном галстуке в серебристую и белую диагональную полоску. Накинув какие-то чёрные брюки и незаменимую пару старых мартинсов, которые были у меня ещё с колледжа, я заставил себя выйти за дверь.

Я был весь на нервах – складывалось впечатление, что это я собираюсь расстаться с невинностью. Это ощущалось так, как если бы я ожидал в последнюю минуту от губернатора отсрочку в исполнении смертного приговора.

Когда же занятие сексом стало таким нелепо сложным? Эдвард Каллен НЕ говорит «нет» киске. Никогда.

Вдохновлённый этим небольшим внутренним напутствием я покинул квартиру, спустился вниз и постучал в дверь Беллы. Но когда она открыла мне, и я взглянул на неё, любые колебания или отрицания, которые у меня имелись по поводу того, чтобы переспать с ней, испарились.

– Хей, Эдвард, – застенчиво проговорила Белла, явно засмущавшись от того, что принарядилась.

– Привет, кареглазка. Ты выглядишь просто потрясающе, – сказал я, потому, что это была правда, и еще, конечно же, для того, чтобы увидеть её румянец.

– Благодарю. Мне нравится твой галстук, – ответила Белла, аккуратно поправляя узел на нём.

Даже не задумываясь, я схватил её руку и поцеловал запястье. Белла подарила мне маленькую улыбку, прежде чем осторожно высвободить свою кисть.

– Прошу тебя, давай уже пойдём, пока я не решила заказать пиццу, – пожаловалась она.

– Ну и почему бы ты это сделала? – ухмыляясь, спросил я.

– Ах, как будто ты не понимаешь – появляешься в этом галстуке, пахнущий, как сладкий грех, и целуешь моё запястье, потому что знаешь, что это сведёт меня с ума. Я раскусила тебя, Dr. Smooth* – обвинила она, прищурив на меня глаза и поджав губки. (п/п: Dr. Smooth – в переводе – красавчик, хитрец).

– Смотри, сейчас ты совсем не помогаешь ситуации, – ответил я, очерчивая большим пальцем её мягкие губки, сжатые в тонкую линию. Она не нанесла помаду, потому что знала, как сделать меня безумным. Я люблю, когда её губы остаются естественными.

– О чём ты говоришь?

– Я хочу сказать, что когда ты становишься такой раздражённой и дерзкой, то у меня тоже появляется желание заказать пиццу.

– Послушай. Я собираюсь стать примерной только для того, чтобы досадить тебе. Боже, это так странно?

– А не странно ли, приглашать тебя на ужин, учитывая то, что ты бросаешься мороженым через всю комнату?

– Туше, Эдвард. Твоя логика непоколебима.

– Пойдемте, госпожа, пока я не достал паддл, – игриво предостерёг я, в то время как мы выходили наружу – на холодный осенний воздух.

– Мысль о том, чтобы побить тебя, начинает мне нравиться. Серьёзно, я могу удовлетворить твою просьбу.

– И ты бы опробовала на мне паддл? Не говори ерунды, мы находимся у всех на виду, ради всего святого! – жалобно простонал я, игриво жестикулируя и ведя её вниз по улице.

– Хмм, уверенна, я бы смогла. Треснула бы тебя им по голове. Так что – да. Но не уверенна, что это то, чего ты ожидаешь…

– Никогда не знаешь, чего от тебя ожидать. И это то – что мне нравится в тебе.

– Не пытайся мне льстить. Я здесь, не так ли? – подразнила она с улыбкой.

– Ладно. Ты отвратительная, неприглядная…и ни в коем случае не можешь выглядеть потрясающе и чертовски сексуально в этой обтягивающей кофточке. Я даже могу рассказать какая ты холодная, – проговорил я с ухмылкой, отклоняясь от её руки, поскольку она пыталась шлёпнуть меня.

– Я реально могу стать мазохистом, если конечно ты заинтересована.

– Но я не садистка. Я хороший человек, на самом деле.

– Итак, кареглазка, означает ли это, что тебе нравится зависать с мазохистом?

– Просто я глупая, действительно глупая, – сказала она, повернув ко мне голову.

– Ну ладно, пойдём, глупышка, – проворчал я, схватив её ледяную руку. Ты замёрзнешь прежде, чем мы туда доберёмся, – добавил я, практически потащив её по тротуару.

– Это место хорошее? Знаю, это я выбирала, но надеюсь, тебе там понравится, – проговорила она, когда мы входили в «Chez Henri» – изысканный французский ресторанчик, находящийся в нескольких минутах ходьбы от нашего дома.

– Вообще-то, я бывал здесь раньше, – пояснил я, когда мы уселись за столик в углу, который был предварительно забронирован.

– Прости, эм…я не понимаю… – пробормотала она, неловко переминаясь в своём кресле. Скорее всего, она предположила, что я был здесь на свидании с другой женщиной.

– Я был здесь с женщиной. Но это не то, о чём ты подумала. Я был здесь со своей бабушкой.

– Оу, хорошо, – нервно рассмеялась она. – В смысле, я бы не расстроилась и не разволновалась из-за того, что ты приходил сюда, эм… с подружками. Просто…хм, ты застал меня врасплох.

– Нет. Никаких подружек. Только семья.

– Значит, твоя бабушка живёт поблизости?

– Да. Я перевёз её сюда, когда начал учиться в медицинском университете. Она больше не могла жить самостоятельно, поэтому сейчас она находится в пансионате для престарелых, за городом.

– Очень мило с твоей стороны обеспечить ей уход.

– Не совсем. Просто больше некому это сделать, а я – доверенный управляющий её имущества. Моя обязанность заниматься такими вопросами, – как-то слишком официально, ответил я.

– Извини, я не хотела допытываться, – поспешно пробормотала Белла, переплетая свои пальцы.

– Всё в порядке, я сам заговорил о ней. Это небольшое дело. Просто я не близок с семьёй моей матери.

– Это хорошо или плохо?

Я неопределённо пожал плечами.

– Ну, я совсем не знал их, пока не умерла мама. И даже после, я никогда не жил с ними. Я пошёл в школу-интернат, а затем в колледж.

– Где ты учился? – спросила она, чтобы сменить тему.

– Сначала в Эндовере, затем поступил в Йельский университет.

– У тебя должно быть «голубая кровь», – проговорила она с усмешкой.

– Совсем нет. Семья моей мамы была довольно богатой, только и всего.

– Была?

– Да, – со вздохом сказал я. – У неё не было родных братьев и сестёр, или других детей, кроме меня…так что я, последний из Мейсонов. Я сделал так, чтобы мои поверенные продали все оставшиеся активы в семейном бизнесе, а всё остальное имущество оставили в доверительном управлении.

– Это была очень крупная компания? Что они продавали? – поинтересовалась она – любопытство пересилило её.

– Нет. Это не такая компания. Это юридическая фирма, которая была основана в Чикаго много лет назад.

– Подожди…ты сказал, Мейсен? То есть, как «Юридическая компания Мейсен» – та самая, по которой пускают слюни выпускники Гарварда, в надежде получить там работу? Это крупнейшая юридическая фирма…в мире, – с недоверием произнесла она.

Я снова пожал плечами. Честно говоря, меня не волновали Мейсены или их фирма.

– Это просто деньги, кареглазка. Не я их заработал. Я даже доллар не потратил на лотерейный билет, чтобы выиграть их.

– Я знаю, что деньги немного значат для тебя. Просто…это огромное семейное дело, и я никогда не слышала об этой стороне твоей жизни.

– На мой взгляд, это не такое уж большое дело. И я не слишком распространяюсь о нём. Я хочу сказать, что деньги не управляют моей жизнью – хотя относительно моего образования, очевидно, очень помогает то, что не приходится беспокоиться о финансах. Но я не трачу больше, чем мне требуется. Мой Vanquish – чистая показуха. Остальная часть идёт на проживание или остаётся в доверительном фонде.

Кивнув, она сделала глоток воды.

– Сожалею, если разговор об этом тебе неприятен, – предположила она.

– Нет, всё в порядке. Просто я не поднимаю эту тему, потому что, если честно, здесь совершенно не о чем говорить.

– Ладно. Я просто пытаюсь узнать тебя лучше. Ты мне нравишься, даже не смотря на то, что выносишь мне мозг.

– Я думал, что понравился тебе именно потому, что свожу тебя с ума.

– Всё, что касается тебя, должно иметь сексуальный подтекст?

– Нет, не всё. Но именно это, должно, – усмехаясь, проговорил я.

В течение нескольких секунд она смотрела на меня действительно раздражённым взглядом, но когда я применил свои лучшие «щенячьи глазки», она фыркнула и покачала головой.

– Я не знаю что хуже, Эдвард – то обстоятельство, что ты используешь коварные, но всё же ребяческие и полностью предсказуемые уловки, или то, что я влюбляюсь в некоторые из них, – со вздохом проговорила она, взяв мою руку и начав перебирать мои пальцы.

Я просто уставился на неё, не способный продолжать дразнить, когда она вот так немножко открывается передо мной – честно говоря, я не могу ясно мыслить, когда она так делает. Мне захотелось сказать ей, что всегда, когда она нервничает, то может взять мою руку и играть с ней, если это успокаивает её.

Несколько минут мы просидели в тишине, пока официант не принёс нам винную карту и меню. Почти весь наш заказ сделал я, общаясь с официантом на французском языке, который изучал в школе-интернате и преуспел в нём ещё больше, когда провёл семестр во Франции.

Наш официант ушёл, и я заметил, что Белла уставилась на меня с очень интересным выражением лица. Я узнал бы этот взгляд когда угодно, и это позабавило меня.

Она была так возбуждена прямо сейчас, и выглядело это потрясающе.

Наш крошечный круглый столик прямо-таки способствовал тесному контакту, и я наклонился к ней поближе. Прикусив её шейку в нескольких местах, я прижал губы к её уху и зашептал: «Тебе нравится это – слышать, как я говорю на французском? Хмм, yeux bruns?»*(п/п: yeux bruns (франц) – кареглазка).

– Эдвард, я знаю французский. Я изучала его миллион лет в школе. Мы с родителями, как-то летом даже посетили Прованс*. (п/п: историческая область на юго-востоке Франции) То, что ты говорил сейчас – это был не просто французский. Мой школьный преподаватель французского, месье Кечнер, говорил по-французски…неважно. Но сейчас… твой язык – это демонстрация…того, что он может сделать со мной, – пробормотала она, наполовину отчаянно, наполовину страстно.

– Что мне сделать, чтобы это стало ещё лучше? – спросил я, скользнув рукой по её бедру.

– Ну, только если мы очень, очень быстро поедим и побежим домой, – смеясь, поговорила она, в то время как наш официант принёс первое блюдо.

Мы возвращались домой после ужина, и я, как обычно, тянул Беллу за собой, теперь уже вверх по улице. Я не торопился, ничего подобного на самом деле. Просто во мне скопилось так много нервной энергии, что я спешил домой так быстро, как только мог.

– Ты идёшь слишком быстро, – пожаловалась она мне.

– А ты слишком медленно.

– Кстати, спасибо за ужин, – сказала она, когда мы подошли к моей квартире.

Открыв дверь, я пропустил её вперёд. Я наблюдал, как Белла направилась прямо в спальню и присела на край кровати. Потратив пару минут на то, чтобы успокоиться и собраться, я даже подбросил немного дров в камин, который находился в углу комнаты. Я заметил, что Белла грызла свой ноготь на большом пальце руки. Это самый простой способ узнать, что она беспокоится. Её беспокойство и смущение были единственными вещами, которые я мог уловить.

– Ты нервничаешь, Белла. Вот поэтому я и хотел подождать.

– Эдвард, – произнесла она, тяжело вздохнув. Послушай, пожалуйста. Как я могу не нервничать, совершая то, чего я никогда не делала раньше? А ты хочешь подождать, чтобы я была готова к этому, чего я просто не могу сделать, учитывая данные обстоятельства.

– Ты бы не нервничала, если бы была влюблена.

– Откуда ты знаешь? Я никогда не любила. А ты?

– Никогда.

– Тогда, пожалуйста, объясни мне, как ты можешь знать, о чём говоришь?

– Я не знаю точно. Я просто…ты достойна лучшего.

– Ты можешь прекратить повторять это? Это оскорбляет нас обоих.

– Как же это может оскорбить тебя?

– Потому что я сама знаю, чего достойна. И перестань говорить, что есть «лучше», как будто ты, что-то вроде отбывания наказания или утешительный приз, который разочарует меня. Ты определённо не такой.

– Ты действительно не думаешь, что могла бы сделать это – переспать с мужчиной в первый раз – в более идеальной ситуации?

– Что, «с принцем на белом коне»? Брэдом Питтом? Кто, чёрт возьми, олицетворяет «идеал», в конце концов?

– Как насчёт реального парня, который будет заботиться о тебе?

Она моментально замерла и безучастно уставилась на меня. Мои слова «попали в точку».

– Ты не заботишься обо мне? Какого хрена, ты говоришь?

– Это не то, что я имел в виду. Конечно же, я забочусь о тебе.

– Тогда может, перестанем спорить сейчас?

– Но мы, собственно, так ничего и не решили.

– О, конечно мы всё решили. Ты только что сам сказал.

– Что сказал?

– Ты сказал, что заботишься обо мне. Что тут ещё обсуждать?

– Кареглазка… – начал я, но Белла перебила меня.

– Пожалуйста, не надо больше говорить. Мне надоели разговоры. Если ты действительно заботишься обо мне, покажи мне…без разговоров, – призывала она, обняв меня за шею, и её слова обняли мою душу – душу, о наличии которой, я на самом деле не знал до этого момента.

Это не укладывалось в моей голове. Я мог быть соблазнителем, Донжуаном, игроком. Я был мужчиной, который знал каждый дюйм женского тела, знал, как довести женщину до плотского экстаза. Но я понятия не имел – как любить женщину. Она знала об этом.

– Я не смогу учить тебя, кареглазка. Я не могу научить тебя заниматься любовью.

– Я знаю. Давай притворимся только в этот раз. Как…эмм…знаешь, в ролевых играх.

– Ты хочешь, чтобы мы сыграли, влюблённых?

– А почему бы и нет? Мы можем быть как пара в одном из тех старых чёрно-белых фильмов. Они всегда были влюблены, иногда вопреки логике и реальности.

– Значит, мы Хепберн и Трейси?

– Нет, – засмеялась она. – Это не очень весело. Как насчёт Джимми Стюарта и Кэрол Ломбард? Они снимались в кино про одну парочку, которая поженилась после одного дня знакомства.

– Да, это довольно весело, – согласился я, засмеявшись вместе с ней.

– Ну же, давай тоже станем ненадолго смешными, – уговаривала она, приложив ладошку к моей щеке. Я мягко поцеловал её, понимая, что нет смысла сопротивляться. Я не могу не дать ей того, чего ей хочется, тем более сегодня – в ночь всех ночей. Если для исполнения этой услуги ей нужно почувствовать себя любимой на несколько часов – я дам ей это. Я пройду через эти абсурдные ролевые игры, если это сделает её счастливой.

– Значит, мы только что поженились, да? – спросил я, расстегивая жемчужные пуговички на её кофточке.

– Ну да. Мы только что вернулись из мерии. Просто парочка влюблённых дурачков – ты и я, – с застенчивой улыбкой проговорила она.

– Что ж, поздравляю. Кареглазка, или, гм, миссис Каллен, надо полагать, – сказал я, неловко почёсывая затылок.

– Благодарю. И я тебя поздравляю, мистер Каллен, – ответила она, ослабив узел моего галстука и стянув его с моей шеи. Она прекрасно выглядела в кружевном розовом бюстгальтере.

Мы стояли лицом друг к другу в ногах кровати. Целуя шею Беллы, я поглаживал её спинку вверх и вниз, пока она возилась с пуговицами на моей рубашке.

– Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне, мм…любимая, – прошептал я, когда её руки проложили свой путь под расстегнутой рубашкой и пальчики потёрлись об мою грудь.

– Мне нравится прикасаться к тебе… малыш, – прошептала она.

– Чего ты хочешь, кареглазка? Скажи – и ты получишь это. Всё, только чтобы тебе было хорошо.

– Займись со мной любовью, мой Эдвард.

Мои пальцы скользнули вниз по её спине, без труда нашли и начали расстегивать молнию на юбке, пока она не упала на пол, обнимая её лодыжки.

– Я ничего не желаю больше – только, чтобы ты почувствовала, что ты значишь для меня, малышка, – пробормотал я, опуская бретельки её бюстгальтера, целуя по ходу плечико и снимая одежду.

Я подбирал нужные слова необычайно легко,– они выходили из моего рта вообще без усилий.

– Ты такой хороший со мной…внимательный, ласковый, – проворковала она, притянув моё лицо к своему и оставив сладкий поцелуй на лбу.

– С тобой я не могу по-другому. Не выношу даже мысли о том, чтобы не дать тебе всего. Я не понимаю, почему ты хочешь того, что могу тебе дать я, потому что этого никогда не будет достаточно, но теперь, всё это – твоё, милая, – признался я, укладывая её на кровать и ложась рядом с ней.

Маленькие пальчики трудились, расстёгивая кнопку и молнию на моих брюках. Я простонал от её нетерпения и, вместе с тем, приказал своему мозгу отбросить сомнения, сдержанность, логику и осторожность. Всю надежду на то, что мнение Беллы изменится в последний момент, затмило…крышесносящее желание, первобытная потребность заявить на неё права, как на свою собственность, и необходимость притворяться с ней всегда. Эта потребность, без сомнений, прямой результат моей нечистой совести – знающей, что я не должен делать того, что делаю сейчас – брать то, чего я не заслуживаю, позволяя Белле уговорить себя, что это лучшее, чего она достойна.

У меня нет души, но она заставляет меня забыть об этом.

– Эдвард, – прошептала она, просовывая крошечные ручки в мои боксёры, и поглаживая меня. – Твоё тело…прикасаться к тебе вот так – ничто не может сравниться с этим, любимый.

– Теперь я принадлежу тебе. Моё тело, моё сердце – твои, миссис Каллен.

Не то, чтобы у меня действительно есть сердце.

Аккуратно я спускал трусики вниз по её ногам, по ходу целуя каждый миллиметр её тела. Избавив себя от последней вещи, оставшейся на мне, я отбросил её на пол. Вернувшись к её телу, я посмотрел на неё. Её глаза выжидающе наблюдали за мной.

Прямо сейчас я не был Казановой или Джимми Стюартом. Я был всеми тремя спутниками Дороти из «Волшебника страны Оз» – Железным Человеком без сердца, Страшилой без мозгов и Трусливым Львом без храбрости.

– Иди сюда, муж мой, – произнесла она, улыбаясь, и потянула меня за предплечья к себе.

Я отвлекся от негативных мыслей и просто позволил её сладкому притворству вступить во владения, ослабляя мои сомнения.

Она оставила поцелуй на левой стороне моей груди.

– Красивый мужчина, – произнесла она, – с красивым сердцем.

Затем она слегка поцеловала меня в висок.

– С красивым умом.

Взяв моё лицо в ладони, она прижала их к моим щекам и прислонилась своим лбом к моему.

– И с красивой душой.

В течение нескольких секунд она изучала мои глаза, при этом лёгкая улыбка играла на её лице. Повернувшись, она приставила губы к моему уху. И зашептала так тихо, что я едва слышал её.

– Ты не показываешь свою душу никому, но я могу увидеть и услышать её. Она живёт в твоих глазах, Эдвард. И она – прекрасна.

– Я не знаю что ответить, чтобы это было достойно твоих слов, любимая. Просто знай – я буду помнить это всю оставшуюся жизнь. Спасибо, – прошептал я в ответ. Я уставился на её подбородок, потому что на самом деле не мог посмотреть ей в глаза. Мы затихли на некоторое время, просто с нежностью касаясь друг друга, и говорили нашими руками и губами о том, о чём слова сказать не могли.

– Пожалуйста, Эдвард. Ты нужен мне – хочу почувствовать тебя, прикасаться к тебе, попробовать тебя, – простонала она, целуя меня. Её ладонь обернулась вокруг моей эрекции и двигалась вверх и вниз, медленно и мучительно.

– Кареглазая Белла подобна прелестному цветочку, – проворковал я, подразнивая её сосок пальцами. Ты будешь открываться для меня, расцветая, пока я буду на тебе и в тебе? – понизив голос, спросил я. Я отчаянно нуждался в том, чтобы она была готова для меня, потому что я должен был взять её прямо сейчас. Я испытывал потребность в том, чтобы она тоже нуждалась во мне.

Мой язык выписывал небольшие круги, вокруг ареолы её соска, от чего кожа здесь покрывалась пупырышками и морщилась. Я легонько сжал сосок между зубами, прежде чем с жадностью всосал его, и простонал, увидев, как она закатила глаза и выгнула спину.

– Эдвард, мне так хорошо с тобой. Всё, что ты делаешь – приятно, – выдохнула она, запутывая пальцы в моих волосах и ещё сильнее вжимаясь в меня.

Блядь, мне нравится, когда она так нетерпелива, чувственна и развратна. Она ослепительна, когда практически молит об освобождении, и неприкрытая страсть сочится из неё.

Когда моя рука нашла своё излюбленное место, играя между её ножек, дыхание Беллы сбилось, и она задвигала бёдрами одновременно с движениями моих пальцев, поглаживающих её.

– Ты собираешься кончить для меня, сладкая? Позволь услышать эти прекрасные звуки, которые только я могу заставить тебя издавать? – спросил я, надеясь возбудить её ещё больше и подвести ближе к точке невозврата.

– Да, любимый, только для тебя, – простонала она, перед тем, как её голос превратился в хныканье. Я наблюдал, как её челюсть расслабилась, а брови слегка нахмурились. Подразнивая её сосок языком и зубами, я ни на минуту не отводил взгляда от её лица. Вскоре её дыхание и движения перешли к особому темпу, в котором я легко распознал сигнал о том, что она очень близка к кульминации.

– Смотри на меня, маленькая. Я хочу видеть красивые глаза своей жены, когда она кончает, – сказал я.

– Эдвард, – выдохнула она, прерывистым шёпотом. – Боже, да, любимый, да, – бормотала она, глядя прямо на меня с таким чувственным и смягчённым выражением лица. Я мог улавливать ритмичные сокращения и расслабления напротив свое руки. Наши глаза до сих пор неотрывно смотрели друг в друга, и она, схватив меня за руку, поднесла её к своему лицу. Всё ещё глядя на меня, она положила мой палец в ротик и дочиста обсосала его.

Ох, Господи, я…ебать. Я не мог даже ясно мыслить.

– Чёрт, ты нужна мне малышка. Я так сильно хочу тебя, – стонал я.

– Тогда возьми меня, – прошептала она, потянув меня за руки, с тем, чтобы я оказался на ней сверху.

Примитивная часть меня вступила во владения – красивая, мягкая, тёплая женщина подо мной затмила всё остальное. Она нужна была мне сейчас. Мой член, более жёсткий, чем он был когда-либо в моей жизни, не мог больше быть проигнорирован, и я развёл её бёдра в стороны, устраиваясь между ними.

Я потирал головкой члена её клитор, на что она стонала и извивалась, выглядя настолько поразительно сексуальной, что этого стало достаточно для того, чтобы заставить меня обезуметь от страсти – достаточно для того, чтобы я превратился в дикаря. В монстра. Я так сильно хотел оказаться в ней, неистово вдалбливаясь. Но я не мог спешить, потому что не хотел причинить ей боль – не только физически, я хотел, чтобы у неё был опыт, о котором она сможет вспоминать со счастьем.

– Пожалуйста, любимый, – хныкнула она, а маленькие, тёплые ручки подталкивали вперёд мои бёдра.

– Я должен надеть презерватив, – проговорил я, пытаясь наклониться к ящику в прикроватной тумбочке.

– Нет, нет. Только ты. Я хочу только тебя, – ответила она, широко раскрыв глаза и запрокинув голову.

– Ты уверена? Я здоров, как и ты, разумеется, – подтвердил я, оставив невесомый поцелуй на её лбу.

– Только ты и я, Эдвард, – улыбаясь, произнесла она.

– Всё, что пожелаешь, кареглазка. Ты же знаешь – я не могу сказать «нет» ТЕБЕ, – проговорил я, улыбаясь в ответ. Мои руки обхватили тонкую талию, потянув Беллу вниз, чтобы правильно расположить её тело.

– В последний раз, малыш…– хотел спросить я, но она перебила меня.

– Да, даже в моём сердце я абсолютно уверена, – ответила она, потянувшись, чтобы погладить мою щёку.

Кивнув, я глубоко вздохнул и медленно толкнулся в неё. Кончиками пальцев, я нежно массировал то местечко, где собирался войти в неё, чтобы расслабить там мышцы. Чем менее напряжена она будет, тем меньше будет боли.

– Ты должна сказать мне, если я сделаю тебе больно. Иначе я могу не заметить. Пожалуйста, – попросил я, опуская своё тело на неё. Она улыбнулась и кивнула.

– Просто сделай несколько глубоких вздохов и постарайся не напрягаться, – прошептал я, по мере того, как надавливал более решительно. Она ахнула, когда я наконец-то достаточно растянул её вход, чтобы протолкнуть головку члена.

– О, ох, я чувствую тебя, – выглядя удивлённой, проговорила она. – Я чувствую тебя…в себе, - повторила она, быстро прикрыв рот ладонью. – Это…Эдвард…это очень приятно, – хрипло произнесла она. Я заметил её увлажнившиеся глаза.

– Белла, ты плачешь? Я остановлюсь. Прошу тебя, не грусти, – быстро проговорил я, готовый выйти из неё и задушить в медвежьих объятьях, как я обычно делаю, когда она расстроена. Это единственная вещь, о которой я мог подумать и применить, когда она плакала и, по какой-то причине, это обычно срабатывало.

– Нет-нет, не останавливайся! В любом случае – это будет больно. Просто, я на эмоциях, – улыбаясь мне снова, и покачав головой, ответила она. – Пожалуйста, продолжай, – заверяла она, когда обернула руки вокруг меня и заключила в крепкие объятья.

Я толкнулся посильнее, разрывая, наконец, девственную плеву достаточно для того, чтобы я мог полностью войти в неё. Концентрация моих мыслей на том, чтобы быть осторожным, нежным и медленным, как раз достаточно отвлекала меня от того, как охуительно невероятно это ощущалось. Слава Богу, у меня было о чём подумать, иначе это не продлилось бы достаточно долго, для того, чтобы это осталось незабываемым для нас обоих.

Подсунув под неё руки, я притянул Беллу поближе к себе, а она, не разжимая объятий, удерживала меня. Мы оба затихли на минуту, пытаясь успокоить ритм нашего дыхания.

– Эдвард, это болит совсем немножко, ты можешь двигаться, продолжай, – прошептала она.

– Но я хочу, чтобы ты наслаждалась этим, малышка.

– Видишь, какое у тебя красивое сердце, мой любящий муж.

– Благодарю вас, миссис Каллен. Ты делаешь меня тем, кто я есть.

Целуя её вкусные розовые губки, я двигался в неё и обратно. Это всё настолько невероятно – то, как она ощущается; звук наших тел, скользящих друг к другу; запах её кожи, с шоколадным ароматом; вкус её ротика в моём. Боль в моём паху превратилась в настоящий пожар, и я знал, что скоро собираюсь кончить.

Я попытался просунуть руку между её ножек, но она остановила меня.

– Нет, это нормально. Ты не должен, – сказала она. – Это всегда для меня…но в этот раз…я хочу, чтобы ты взял, вместо того, чтобы отдавать. Ты можешь…взять…меня. Я хочу тебя, любимый. Возьми меня.

– Боже… я не достоин тебя, – с трудом выдохнул я. Мой оргазм, уже был на подходе.

– Конечно, достоин, ты так добр ко мне, малыш, – проворковала она, потеревшись своей щекой о мою щёку. – Красивый Эдвард, Боже… – вздохнула она, качнув бёдрами вместе со мной.

– Белла, кареглазка, такая сладкая и прекрасная…я…Христос…моя Белла…я…я люблю тебя, – простонал я, кончая внутри неё.

Чёрт, я забыл, что мы разыгрывали роли. Подождите. Разве не это я должен был сказать, если бы мы притворялись? Но…она подумает, что я не подразумевал это. Что, конечно, является правдой на самом деле. Я не имел этого в виду. Или нет? Ни хрена себе, что происходит?

– Ох… я не могу не…любить тебя. Боже, ты тоже прекрасен. Я люблю тебя, Эдвард. Я люблю…тебя.

Очевидно, я выпустил со спермой все извилины своего мозга, потому что всё, что я мог сделать – это схватить её лицо и зацеловать его. В её глазах стояли слёзы, но и в моих тоже. Последней женщиной, которой я говорил эти три слова, была моя мать, и – это было на её похоронах. Я не часто говорил людям, что люблю их, потому что любил совсем не многих. Мои глаза увлажнились из-за того, что я не понимал, почему сказал это, и я не имел достаточно опыта, чтобы понять что-либо из этого. Единственный человек, который мог бы помочь мне узнать это, покинул меня, когда похороны завершились. Она допилась до печёночной недостаточности и преждевременной могилы, где я, в самый последний момент, сказал, что люблю её.

Я размышляю о свое маме, именно сейчас? Что, блядь, со мной не так?

Но потом я понял, что Белла – та, кто повторил это, для меня. Её слова врезались прямо в душу, от которой я уже давным-давно отказался.

– Эдвард, малыш, спасибо. Не только за секс. За то, что разделил это со мной. Я знаю, ты не любишь этого делать. Но это – нормально. Она гладила мою спину и волосы, нашёптывая всё время, что всегда будет рядом со мной, всегда будет другом, который мне нужен. Я не понимал, почему она утешала меня – ведь это я забрал её невинность после недельного буксования и заверил, что это просто договорённость. Теперь я потакал ей с инсценировкой этой брачной ночи, как будто это – разновидность игры, в которую играла бы любая нормальная пара.

– Мне очень жаль, кареглазка, – прошептал я, уткнувшись в её шею.

– Эдвард, прекрати извиняться. Просто позволь этому случиться, хотя бы на минуту. Без разговоров об услугах, оправданиях или старых чёрно-белых фильмах. Я просто хочу быть.

И затем, я действительно позволил себе проникнуться её словами, и позволил своему мозгу забыться. Всё ещё лежа на ней, я, как обычно, придавливал её, но всё ещё находился в ней. Я не хотел двигаться. В течение долгого времени я не находился в более удобном месте. Моя голова лежала на её плече, а рука прокладывала путь к любимому местечку – к вершинам её сосков.

– Теперь, засыпай любимый. Мы оба устали, – сказала она, прикоснувшись губами к моему лбу. У меня совсем не было энергии, чтобы сформулировать что-то членораздельное, поэтому последнее, что я сказал, было похоже на полубормотание: «Моя. Моя кареглазка – мягкая и приятная».

– Ммхммх. Вся твоя, – пробормотала она в ответ, переплетая свои пальцы с моими.

Я легко провалился в довольно-таки глубокий сон и приходил в сознание реально медленно, находясь в дымке от замечательных сновидений, которые я не мог вспомнить. Но я был рад проснуться, когда понял, что очнулся рядом со сладко спящей Беллой, которая в этот момент, трахала мою ногу, подобно очаровательному, и при этом похотливому, Чихуахуа.

– Эдвард, – вздохнула она, когда я сгрёб её в колыбель своих объятий, устроив её голову на моей груди. – Ты снился мне, – застенчиво призналась она.

– Да, я понял. Если бы ты потёрлась о моё бедро немного сильнее, то оставила бы мне значительную натёртость.*(п/п: в оригинале употребляется словосочетание «rug burn», что дословно переводится, как «ожог от коврика». На сленге «rug burn» означает красную, болезненную рану, которая возникает во время секса, в позе «doggy style», у партнёра, чьи колени натираются об ковёр).

Она шлёпнула меня по руке.

– Ожоги от моего ковра? Твой мозг направлен только в одну сторону, Каллен.

– А что, есть жалобы? – со смехом, ответил я. – Это я – парень с реально натёртой ногой. Я не шучу. Хорошо, что в больнице есть отделение дерматологии – на этаж ниже моего отделения. Думаю, мне понадобится рецепт оттуда, – игриво простонал я, массируя бедро для пущего эффекта.

– Тебе понадобится больше, чем мазь, когда я разберусь с тобой. Где находится приёмная пластической хирургии? Рядом?

– Кареглазка, ты причинишь мне боль, милая?

– Да, я ужасно бы искалечила тебя.

– Вставай госпожа, мне нужно помыть тебя, – потребовал я, притянув её в сидячее положение.

– Зачем? Оу…ладно, – нервно проговорила она, уставившись на свои колени и незначительный след от крови на простыне.

После того как мы посетили ванную и немного освежились, я обратно уложил её, чтобы иметь возможность осмотреть и убедиться, что с ней всё в порядке.

– Вот, кареглазка, выпей ибупрофен, – проговорил я, вручив ей пару таблеток и стакан воды.

– Благодарю, – ответила она, взяв у меня лекарство и воду и проглотив их.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался я, разводя в стороны её колени.

– На самом деле – нормально. Возможно, там немного воспалено, но не очень. Ты был супер нежным, – с улыбкой, проговорила она.

– Хорошо. Будет немножко холодно, но это поможет вернуть Моне Лизе улыбку, – подколол я.

– О, Боже! Ты дал имя моему влагалищу, не так ли?

– Что поделать? Имя подходит, и я знал, что это будет тебя раздражать, – признался я со смехом, осторожно приложив холодный компресс. Она ахнула от внезапного холода.

Подождав пару минут, я убрал полотенце и бросил его в корзину для грязного белья.

– Ещё раз, спасибо, – сказала она, пока я забирался обратно на кровать. Мне хотелось свернуться калачиком, с ней в моих объятиях, но я не знал, следует ли мне это сделать. Решение было принято за меня, когда Белла прикоснулась мне. Я почти хотел запаниковать, убегая с криками, но маленькая рука на моей груди и запах её волос, и тепло небольшого тела рядом с моим, в данный момент, успокоили меня.

– Так ты не сожалеешь о прошлой ночи? – мягким голосом, спросил я.

– О-о, я полна сожалений.

Моё сердце забилось быстрее. Дерьмо. Это была грёбаная катастрофа, не правда ли? Зачем я на это согласился?

– Видишь, я знал, эта… – начал я, слова вылетали в спешке.

– Эдвард, позволь мне закончить! Я сожалею, что не доела свой десерт вчера за ужином, и хотя от него можно поправиться – это был самый вкусный шоколадный мусс в мире, – шаловливо, проговорила она. Продолжая свою речь, она поглаживала волосы на моей груди. – Я сожалею, что ждала так долго – ну, так долго с тобой. Так или иначе, я сомневаюсь, что это было бы так хорошо с кем-нибудь другим. Да, мне не следовало слушать тебя, когда ты продолжал повторять, что мы должны подождать. Потому что – это было потрясающе…

– Послушай, Белла, насчёт того, что я сказал. То, что мы говорили друг…

– Я знаю, Эдвард. Мы притворялись. Это ничего не значит. Мы даже не должны говорить об этом. Серьёзно. Это было…немного впечатляюще. Но давай просто, оставим это, ладно?

Блядь. Я знал, что мы не должны оставлять такие вещи. Я просто…не мог.

– Ладно, – только и сказал я, подарив ей долгий поцелуй в губы, на который она откликнулась, постанывая и хныкая.

– Эдвард, я думаю, что мне нужно больше уроков, – промурлыкала она.

– Не сейчас. Моне Лизе нужен отдых. Как и тебе. У нас ещё будет много возможностей, чтобы ты…изучила мой «агрегат» более подробно.

– Так мы будем продолжать исполнять нашу договоренность?

– Конечно, почему бы и нет?

– Не знаю, я подумала, что возможно ты согласился только на один раз, чтобы быть у меня первым.

– Прошу тебя, кареглазка. Какой из меня учитель, если я не продемонстрирую тебе всё, что знаю. Не обижай меня.

–Мне очень жаль, профессор, что я ошиблась. Я была плохой девочкой, – промурлыкала она.

Чёрт, готов поклясться, она делает это нарочно.

– Да. Это было очень нехорошо, – ответил я, хриплым голосом.

– Есть ли в этой школе, телесные наказания? – сладким голосом спросила она, похлопав ресничками.

– Да-да, есть. Собственно, целый урок посвящён этому, – проговорил я со смехом. Когда она зевнула, я понял, что она может флиртовать, сколько ей вздумается, но мы собираемся ложиться спать.

– Хорошо, тогда в следующий раз, – предложила она, зарываясь в моё плечо, пока я устраивал нас на боку – лицом друг к другу. Я любил засыпать в таком положении, потому что тогда я легко мог забросить на неё руку или ногу, или придавить её собой, как я это обычно и делал.

– Спокойной ночи, кареглазка, – прошептал я.

– Спокойной ночи, «прижиматель».

Наутро я проснулся в плохом настроении, хотя ещё даже не удосужился открыть глаза. Я не понимал, почему. Я просто знал, что нахожусь в дерьмовом настроении.

Когда я вышел из бессознательного состояния, то понял – я находился в кровати один. Беллы не было, как и звуков или запахов приготовления завтрака. Она просто ушла.

Я сел в постели, не зная, должен ли я успокоиться или разозлиться, когда заметил маленькую записку на подушке рядом со мной.

«Эдвард, ты меня придавил и храпел – прямо в ухо. Но мне, в любом случае, нужно было вставать, чтобы успеть на утреннюю встречу с моим научным руководителем. Заходи позже на ужин, если хочешь. Но если ты занят, я пойму. Белла.

P.S. Это моя нетерпеливая бобриха,*(п/п: бобёр – на америк. сленге означает: мохнатка; вагина) пожалуйста, позаботься о ней. Она и книжный червь не очень-то ладят».

Я рассмеялся вслух, когда увидел рядом с собой игрушечного бобра, который был заботливо укрыт одеялом.

Приняв душ и собравшись на работу, я позволил своему сознанию выйти из-под контроля и прокручивал туда-сюда свои мысли: была ли прошлая ночь ошибкой, и что значат те слова, которые я сказал ей, и что подразумевала она, когда сказала мне, то же самое. Боже. Это было хуже всего.

Я решил, что просто не смогу выдержать, если не узнаю больше. Усевшись за компьютер, я вошёл в Твиттер, чтобы прочитать Беллины сообщения. Мои глаза просканировали самое последнее, которое она написала.

BadKittyKillKil: Паутина – получай противоречивые сигналы. Я обманулась тем, чего на самом деле нет. Было намного больше, но не достаточно. Боже, помоги мне, потому что я люблю его. По-настоящему.

Ебать, Каллен, что ты наделал?