BPOV

Я моргнула тысячу раз, чувствуя, как колотится моё сердце, а в горле образуется ком.
– У тебя есть аккаунт в Твиттере? – спросила я нервно, смотря на Эдварда, который переминался с ноги на ногу.
Переминался. Хитрил. Почему я чувствовала себя, как будто смотрела кинохронику о дебатах Кеннеди/Никсон из 60-х?
– Амм, да. Я... эмм... понимаешь, люблю следить за тем, чем интересуются крутые ребята, – пошутил он нервно. 

Я узнала выражение на его лице – "маленький проказник", и это все подтверждения, которые мне были нужны, правда.
– Ты читал мои твиты, не так ли? – обвинила его я. 

Мой стыд сменился раздражением. И неожиданно всем моим четверым друзьям срочно 
куда-то понадобилось уйти, прямо в ту самую секунду. Роуз попросила позвонить ей, если мне что-нибудь понадобится, явно чувствуя накаляющуюся атмосферу между мной и Эдвардом. 
– Знаешь, я собирался прояснить всё сегодня вечером, – заикнулся он, разведя руки. 
Толпа вокруг нас не сопутствовала серьёзному разговору, поэтому мы направились к "Вольво", чтобы отправиться домой и поговорить в спокойной атмосфере. 
Всю дорогу я молчала и, уставившись в окно, рассматривала с пассажирского сиденья виды. Я была слишком подавлена, чтобы разговаривать, и вместо этого просто размышляла над вопросами, роившимися у меня в голове. Я страшилась ответов, ведь они могли унизить меня, а может, и разозлить. 
Я слышала, как Эдвард несколько раз громко выдохнул, его раздражение тоже хорошо чувствовалось. 
Я не знала, правильные ли эмоции ощущаю: если бы я была его девушкой, то всё было бы понятно. Но, нет, я же лучший друг. Я даже не знала, что делать, чтобы уйти с этого молчаливого пути. Иногда я чувствовала себя, как нищий с улицы, который брал эти "пенни" или кусочек сердца, который он мог сберечь. Но каждый маленький кусочек производил нелепый эффект на меня – заставлял думать только о том, как сильно я хочу ещё один маленький кусочек. 
Я карабкалась по ступенькам, капитулируя перед нашей привычной ситуацией, когда я пыталась прошмыгнуть к себе домой, а Эдвард всё равно тащил меня на пролёт выше к своим дверям. Неконфликтная часть меня не могла определить своё отношение к случившемуся.
Мы сидели на диване в неловком молчании. Я пыталась заставить себя исчезнуть, но ничего не получалось.
– Белла, прости меня, – попытался начать он.
– Ты читал мои твиты о тебе? – спросила я. 

Губы Эдварда превратились в напряжённую линию, и он кивнул.
– Амм, все? – спросила я. 

Он пять кивнул.
– Так что, ты просто зашёл на мой аккаунт и пролистал каждый из них? – спросила я, повышая голос и почти боясь услышать ответ.
– Не совсем, – сказал он, при этом сглотнув так громко, что я буквально услышала это, – я зарегистрировался не так давно и нашёл тебя там… тогда.
– Тогда? Когда "тогда", Эдвард? – упорствовала я.
– Вау. А ты хороша в допросе, не зря твой папа – детектив, – ответил он с нервным смешком.
Когда я не отреагировала, а только уставилась на него, приподняв одну бровь, он всё понял и продолжил говорить.
– Джаспер нашёл меня в Твиттере приблизительно в то же время, когда ты заселилась в этот дом. Когда я просматривал его твиты, там был один от тебя. Имя заставило меня улыбнуться, поэтому я кликнул на него, и это оказалась ты.
– Ты читал мои твиты два месяца без моего ведома, – я скорее утверждала, чем спрашивала, скрестив руки и уставившись в пустоту.
Я взглянула на Эдварда на секунду, чтобы немного разобраться в себе. С одной стороны, я чувствовала себя абсолютно униженной. Я и подумать не могла, что у нас есть общие друзья. С другой стороны, я была взбешена. Я чувствовала себя, как будто он нашел мой дневник да ещё и прочёл его. И ничего мне об этом не сказал. Просто продолжил читать каждую новую запись.  
Мои мозги уже не варили, поэтому я дала волю своей злости и пострадавшему эго.
– Хорошо посмеялся над этим? – невнятно спросила я.
– Что? – спросил он недоверчиво. – Конечно же, нет… всё было совсем не так, – добавил он, выглядя при этом довольно нервно. 
– Ты собираешься сказать, – начала я, – что ты читал то, что я о тебе писала, без какой-либо причины? – спросила я. 

Моё недоверие теперь превышало его.
– Нет, я не говорил этого. У меня была причина, – ответил Эдвард слишком застенчиво, чтобы сказать что-нибудь ещё.
– И что за причина?
– Я хотел знать, о чём ты думаешь.
– Почему просто не спросил меня?
– Белла, я не мог. Я не думал, что ты мне ответишь. Могу я быть полностью откровенным с тобой?
– Да, пожалуйста.
– Я думал, ты меня ненавидишь. Я имею в виду, что мы поссорились тогда на крыльце, когда Джейк-идиот тебя провожал… и я честно думал, что ты чувствуешь отвращение ко мне. Но твои твиты... ты отзывалась обо мне только положительно. Ты обвиняла себя в этой перепалке, в то время как я – себя. А потом я поцеловал тебя, хотя и не должен был, чем заставил тебя чувствовать себя неловко да ещё и сбитой с толку. И даже несмотря на это в тебе оставалось то, что заставляло видеть хорошее во мне, – объяснил Эдвард. 
Его голос был таким мягким и искренним. Это подвигло меня, вопреки моим суждениям, сознаться и самой. 
– Я была увлечена тобой, – прошептала я. – Сильно.
– Необъяснимо. Я ничего не замечал и ни о чём не волновался ещё со времен старшей школы. Но мне правда понравилось читать то, что ты писала. 
– Эдвард, это были мои личные мысли. Знаю, они были всем доступны, но я не думала, что у нас есть общие друзья. Ты не можешь просто слушать, что происходит у кого-то в голове. Это неправильно, – противилась я. 
– Я знаю. Я знаю это. Мне очень жаль. И я клянусь, что это никогда не было ради смеха или ради того, чтобы пристыдить тебя. Я клянусь.
– Тогда что же ты обо всём том думал?
– Я думал… я не понимал, почему ты заинтересована во мне… тебе совершенно не нравилось и даже раздражало, когда я флиртовал… Белла, я не мог понять, что ты во мне нашла.
– Я нашла значительно больше, чем красивого парня с парочкой пикаперских трюков.
– Спасибо, Белла.
– Почему ты продолжаешь это делать?
– Делать что?
– Называть меня "Белла"?
– Я не знаю. Мне казалось, ты не в настроении для прозвищ.
– Но это не просто прозвище. ТЫ так называешь меня. И больше никто.
– Мне жаль, Кареглазка, правда.
– Я знаю. Но всё ещё не понимаю кое-что.
– Что?
– Почему моё мнение было столь важным для тебя?
– Я думаю… я не знаю. Ты просто показалась мне другой. Ты была хорошей, умной и красивой. Чем больше я тебя узнавал, тем более важным становилось, что ты обо мне думаешь. Я хотел понравиться тебе, – сказал он, смотря вниз, как маленький застенчивый мальчик. 

Эдвард никогда ещё так не выглядел. Я начала посмеиваться, как сумасшедшая. Я просто не могла в это поверить. Этого не могло быть. Просто не могло.
– Эдвард?
– Да? Что смешного?
– Мне нужно кое-что спросить у тебя, и это – очень серьёзный вопрос. Тебе когда-нибудь нравился кто-то по-настоящему?
Эдвард размышлял минуту, сжав губы и изучая глазами комнату.
– Ты знаешь, кажется, нет. Если я встречал девушку, привлекательную для меня, я просто знакомился с ней. После чего мы продвигались, – сказал он.
– Продвигались? – спросила я, смеясь, – звучит, как будто речь идёт о бизнесе.
"Договоренность", – подумала я про себя. – Неужели всегда было так?
Не может такого быть. Если бы это было всего лишь обменом услугами, то зачем бы я сидела здесь, в его квартире? Зачем тогда он читал мои твиты, спал со мной, ставил мои потребности выше своих? Зачем бы он делал всё то неисчислимое количество вещей, которые люди делают только для тех, о ком заботятся? Может, мы с Эдвардом и "продвигались", но прямо сейчас мы не знали, что мы чувствуем и почему мы это чувствуем. 
Я закрыла глаза, потому что больше не могла этого вынести. Эдвард не смотрел на меня сначала, поэтому, когда он увидел слёзы на моих щеках, я услышала его стон и почувствовала его ладони на моём лице. 
– Белла, пожалуйста. Я не могу смотреть, как ты плачешь. Я ненавижу это.
– Перестань называть меня так.
– Прости, Кареглазка. Не плачь, пожалуйста. Мне так жаль, – прошептал он, прижимая меня к себе, положив мою голову к себе на плечо. Он поцеловал мой лоб и глаза. 
И я знала, что это значило. Ему и правда жаль. Эдвард не хотел сделать мне больно. Такая реакция могла быть только у того, кому я глубоко не безразлична. 
После всего, что между нами было, и сегодняшних событий я начала понимать это… есть некоторые черты в характере Эдварда, с которыми я не знаю, что делать. Он не испытал тех базовых чувств, которые многие узнавали значительно раньше. 
Он даже не подозревал, что влюблён в меня. 
Он не понимал, почему не видеть меня дается ему так сложно. Он не понимал, что просто скучал.
Он думал, что если я готовлю ему яйца, ем с ним китайскую еду, сидя в постели на его коленях, то мы, должно быть, лучшие друзья. 
Он не понимал, что то, что я доверилась ему "перепихом", было важным.
Он не понимал, что секретное прочтение моих твитов было проявлением моего доверия, и тоже было важным. 
И вдруг я поняла, да так, что будто лампочка загорелась у меня над головой. 
Эдвард не знает, как это – любить кого-то. 
А потом зажглась ещё одна лампочка.

И пришедшая в голову идея заставила меня пожалеть его. Меня расстроило, что Эдвард не знал этого чувства. Как будто часть его просто атрофировалась – и вряд ли он сможет уже что-либо почувствовать.
А вместо третьей лампочки была пустота. Ничего хорошего в голову не лезло.
Почему мне жаль его? Потому что … я люблю его. Я не влюблена в него. Я люблю Эдварда – каждую часть его.
Я прикрыла руками глаза, пытаясь буквально держать всё внутри. Одному из нас нужно оставаться спокойным. Я не хочу смутить его опять, как в наш первый раз. У нас должен быть какой-то способ "продвинуться", потому что я просто … заражена инфекцией TNGUS?
Я глубоко вздохнула и позволила себе раствориться в теле Эдварда... Теле, которое влекло меня ещё с нашей первой встречи. С тех пор оно стало таким знакомым для меня. Я знала каждый изгиб мышц, каждую линию, как и где касаться; я знала его запах; его сердцебиение и дыхание могли сказать мне, спит ли он, счастлив ли. Я знала всё это, но сердце и душа Эдварда всё ещё оставались для меня тайной.
Но я была настроена решительно, даже если только кусочек за кусочком, я всё равно открою их.
– Пожалуйста, скажи мне, как утешить тебя, Кареглазка, – сказал Эдвард так нежно.

Я пребывала в своих мыслях и ничего не говорила, и теперь он, похоже, волновался.
– Я буду в порядке, Эдвард. Я просто … стараюсь разобраться в себе. Я не зла, просто немного грустная.
– Но я заставил тебя грустить. Я хочу исправить это или хотя бы постараться.
– Ты не можешь исправить. Но мы можем постараться сделать всё немного лучше.
– МЫ можем? Ты имеешь в виду, что попробуешь вместе со мной?
– Конечно, я не могу оставить тебя. Не могу оставить всех твоих маленьких пациентов без доктора, – пошутила я с небольшой улыбкой. 

Это было комфортнее, чем ссориться. Это был путь разговоров, который мы оба понимали.
Эдвард хихикнул, когда наклонился к кофейному столику, всё ещё держа меня, и взял несколько салфеток. Я поблагодарила его, вытирая глаза и нос.
– Мы должны доверять друг другу, – сказала я ему, лежа головой на его плече.
– Я знаю. Было неправильно не рассказывать тебе о Твиттере. Я никогда не хотел, чтобы ты не доверяла мне.
– Я всё ещё доверяю тебе… потому что ты единственный, кто был нежным и уважительным по отношению ко мне, когда мы были вместе. Это значит намного больше, чем одна вещь, которая заставила тебя опростоволоситься, – пояснила я.
– Спасибо тебе… за понимание… и за то, что не злишься, – ответил он, запуская свои пальцы в мои волосы.
– Ты доверяешь мне, Эдвард? – спросила я, пытаясь не звучать так, как будто всё зависит сейчас от его ответа. 
– Да. Я думаю, что доверяю тебе больше, чем доверял кому-либо в течение очень долгого времени, – сказал он мягко. 

Моя голова всё ещё лежала у Эдварда на плече, поэтому я не смотрела на его лицо. Так мне было легче спросить о том, о чём я хотела узнать.
– Кто был последним человеком, которому ты доверял? – спросила я, хотя уже знала ответ. 
– Амм. Моя мама, – просто ответил он.
– Можешь мне рассказать?
Кажется, я не могла спросить прямее. Я, правда, очень хотела узнать, что случилось, как она умерла, но в то же время не хотела заставлять Эдварда думать о вещах, которые он желал бы забыть. 
– Она, эмм… она умерла, – ответил он, практически на автомате. 

Эдвард уже говорил мне это, и если это всё, что он хочет мне рассказать, я не буду больше настаивать. Мы молчали несколько минут – никто из нас не знал, что сказать. Но потом Эдвард удивил меня и начал говорить. 
– Моя мама… была алкоголичкой. Она умерла от алкоголизма, – сказал он подавленно. – Цирроз печени.
– Мне жаль, Эдвард. Правда. Очень жаль, – сказала я ему. 

Я обернула его руками и обняла так сильно, как только могла. Я хотела, чтобы эти объятия сказали ему, что терять родителей дерьмово и я знаю об этом не понаслышке. 
– Спасибо, Кареглазка, – прошептал Эдвард, целуя мои волосы. – Она была, как они это называют, "дееспособным алкоголиком". Я вырос, видя, как мама напивается каждый вечер, но она никогда не показывала этого, не садилась за руль пьяной и не пила днём. Никогда не была агрессивной. Её поведение дало мне в детстве очень странное представление о родителях. Я думал, что все мамы приходят домой, выпивают две-три бутылки водки и плачут, пока не уснут. 
Я сдерживалась как могла, чтобы не показать Эдварду весь тот ужас, который я испытывала при мысли о том, через что ему пришлось пройти, и не спугнуть его.
– Я иногда спрашивал, почему она плачет, но она никогда не отвечала точно. Обычно я получал ответ "это ничего, было бы хуже, если у меня не было тебя". Я никогда не понимал этого да и не спрашивал, что это значит, а лучше бы спросил.
– Я знаю, – ответила я. – Есть столько вещей, которые я хотела бы сказать своему отцу перед его смертью, поэтому я понимаю, что ты чувствуешь.
– Спасибо, что выслушала, – сказал Эдвард, целуя мой лоб.
– Да не за что. Спасибо… за доверие, – ответила я. 

Я смотрела на Эдварда, и его налитые кровью зелёные глаза убивали меня. Я поцеловала его легонько, надеясь, что это сможет принести хоть какое-то утешение. 
Мы смотрели друг на друга минуту, слегка улыбаясь. Я уже ожидала, что ситуация станет неловкой, но этого не случилось. Эдвард взял моё лицо в свои руки и поцеловал меня в ответ. Его мягкие, медленно двигающиеся губы говорили мне о том, насколько он грустит. 
– Это нормально, что тебе грустно. Я знаю, каково это. Это пройдет, особенно если ты будешь не один, – сказала я ему. 
– Спасибо. Я буду в порядке, – ответил Эдвард. – Сделаешь мне одолжение?
– Конечно.
– Останешься сегодня со мной?
– Я так и планировала, – сказала я со смешком. – Думаю, твоя кровать мне нравится больше, чем моя. Она хотя бы больше.
– Нравится моя кровать, хмм?
– Да, иногда... даже находиться с тобой на ней.
– Иногда?
– О`кей, может, чаще, чем иногда. Может, всегда. Но не бери в голову.
Я закатила глаза, когда он ухмыльнулся и приподнял бровь.
Придерживая меня за талию, Эдвард встал, а я обвилась вокруг него руками и ногами. Он нёс меня к своей спальне, не переставая целовать. Мы уселись на кровати, целуясь и прикасаясь друг к другу. Когда мы уже сорвали с себя футболки, я решила кое-что попросить.
– Окажешь мне услугу? – спросила я.
– Конечно.
– Помнишь, когда мы были здесь на мой день рождения и я нервничала?
– Конечно, помню, – ответил Эдвард, целуя мою шею.
– И ты сказал, что мне необязательно говорить, я могу просто показать, чего хочу?
– Ммммм, – промычал он мне в ухо.
– Можем мы сделать это опять – не разговаривать, только показывать?
Эдвард прекратил своё путешествие по моему телу и посмотрел мне в лицо, недоумевая. Но потом он понял, зачем я это попросила.
Давай покажем друг другу, что мы чувствуем. Мы не обязаны говорить этого пока. 
Я нервно улыбнулась, не зная, как он отреагирует. Но с облегчением выдохнула, когда Эдвард улыбнулся в ответ. Я взяла его руки и поцеловала: сначала – тыльную сторону, потом – ладони. Прижимая его ладонь к своей щеке, я широко улыбнулась. Я играла с его руками, а он смотрел. Я поцеловала каждый палец, а потом – костяшки. Эдвард взял мою руку и проделал то же самое. Я провела большим пальцем по его губе, когда он положил мою ладонь себе на щеку, и засмеялась, когда он попытался укусить его, вместо того чтобы поцеловать. 
Стоя на коленях перед ним, я раздела его до пояса, целуя его колени. Эдвард взял меня за руки и вернул на кровать, так что теперь мы могли поменяться местами, и он мог опять скопировать мои действия. Эдвард снял мой бюстгальтер и легко дотронулся до груди. Потом он снял с меня джинсы и трусики.
Мы сидели оба голые и открытые. 
Я положила свои руки Эдварду на плечи и начала массировать их, чтобы снять напряжение, которое копилось несколько последних часов. Я хотела помочь ему пережить весь этот стресс. Вскоре он сделал то же и для меня своими длинными пальцами. 
Я держала его лицо в своих руках и целовала его, пытаясь подарить немного счастья. Он сделал то же. Эдвард целовал каждую частичку моего лица, остановившись, когда я засмеялась. Он засмеялся в ответ, когда увидел, как я морщила нос. 
Мы целовали тела друг друга. Наконец я добралась до любимой части и начала двигаться вверх и вниз. Он тоже нашел своё любимое место. 
Я заставила лечь Эдварда на спину и взяла его член в рот, зная, что ему это доставляет удовольствие. А что нравилось ему, то приносило счастье и мне. Я посмотрела на него, кусающего губу и напрягающего челюсть, но Эдвард не сводил с меня глаз, после чего погладил по щеке и запустил пальцы в волосы. 
Я удивилась, когда он сел и поднял меня за талию, но потом поняла, чего он хочет, – мой рот на нём, пока его рот на мне. Мы никогда этого раньше не делали, так что это было ново для меня. Чувствовать его язык и губы, пока сама платила ему тем же, было невероятно приятно. 
Вскоре я почувствовала, что всё идёт к разрядке, и остановилась. Мне нужно было чувствовать Эдварда внутри, нам обоим это было нужно. 
Когда я легла на спину возле него, он сразу же навис надо мной, понимая, что нужно делать дальше. Я закинула на него ноги, а мои руки впились в его зад. Эдвард зарычал, врываясь в меня. Я откинула голову, когда почувствовала его внутри себя, и поняла, что до этого момента чего-то не хватало... Моему телу не хватало любовника, а моему сердцу – компаньона, чтобы биться в унисон. 
Однако теперь всё встало на свои места, и я сохраню это ощущение до тех пор, пока Эдвард не поймет, что и у него всё это есть. 
Эдвард закинул мои ноги себе на плечи и наблюдал за тем, как проникает в меня. Я смотрела тоже. Это было просто невероятно. Как я могла думать, что просто занимаюсь сексом с Эдвардом? Это было совершенно не так. 
Он посмотрел на меня и опустил мои ноги, так что я могла обвить их вокруг его талии. Эдвард наклонился и поцеловал меня. Дальше его губы двинулись к шее и груди. Когда он поцеловал мою левую грудь, я засмеялась и он улыбнулся в ответ. 
Я взяла его лицо в свои руки и поднесла к своему. Я легко кивнула, когда почувствовала ускорение. Я любила наблюдать за тем, как Эдвард кончает, как и он за мной... 
Мы лежали пару минут в тишине, просто обнимаясь. 
– Кареглазка? – прошептал Эдвард, пока его рука гладила мою спину. 
– Мммм?
– Спасибо.
– Не за что. 
– Для меня это было впервые.
– Для меня тоже, очевидно, – ответила я. 
– Я не имею ввиду "69", – объяснил он.
– Как и я.
После этого мы устроились поудобней – я позволила Эдварду обнять мою грудь, что стало уже привычным. Я любила, когда ему было комфортно. Ведь это то, что он заслуживал... Эдвард заслуживал знать, как это – быть любимым, и знать, как это – любить кого-то. 
Я смогу научить его, как он учил меня.