POV Эдвард

Наша поездка домой после боулинга прошла в тишине. Я знал, что Белла хотела поговорить о моей бабушке, спросить, будет ли она в порядке, или собираюсь ли я ее навестить. Но, честно говоря, я просто еще не был готов погрузиться в этот омут с головой. Прямо сейчас я просто хотел сконцентрироваться на ее здоровье. Я даже постарался прочитать ее медкарту, притворившись лечащим врачом и отгоняя прочь любые чувства. Я мог консультироваться с кардиологом и принимать любые решения о ее здоровье и по телефону. Мне не надо было видеть ее.

Мы с Беллой вернулись в мою квартиру, она сразу же заняла свое любимое место на диване, подперев подбородок коленями и обхватив ноги руками. Я подал ей бокал вина, а себе налил скотч. Думаю, сейчас было самое время выпить.

– Я ненавижу эту неловкую тишину, прости, но мне нужно кое-что тебе сказать, – нервно рассмеялась она, и ее нервозность была очевидной.

Она еще раз вздохнула и сделала глоток из бокала.

– Я знаю, что ты хочешь поговорить об этом. И я рад, что ты дала мне немного времени подумать, – ответил я, делая щедрый глоток скотча, который опалил все мои внутренности.

– Мы не должны говорить об этом. Совсем. Ты же знаешь, я не хочу заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь. Просто… ты обещаешь, что не разозлишься на меня? – спросила Белла, выглядя напряженной, словно гитарная струна, которая вот-вот лопнет.

– Почему я должен разозлиться? – спросил я, озадаченный.

Временами я просто не мог понять, почему иногда она закрывалась от меня и не могла высказать то, что было у нее на уме. Я ненавидел, когда такое происходило. Я хотел, чтобы напряжение, висевшее в воздухе между нами, просто растворилось, позволяя и ей расслабиться рядом со мной. Я хотел знать, о чем она думала, независимо оттого, было ли это хорошим или плохим.

– Ты помнишь, – начала Белла встревоженно, – наш разговор о чувстве безысходности? Когда не знаешь, что произойдет после того, как будут произнесены определенные слова, – добавила она тихим голосом.

Я не хотел, чтобы она отстранялась от меня. И уж точно не хотел, чтобы она думала, будто я не хочу услышать то, что ее тревожило. Все было как раз наоборот.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я, надеясь, что она объяснит подробнее. – Какие «определенные слова»?

– Я не хочу произносить что-либо, что всколыхнет плохие воспоминания. Не хочу расстраивать тебя тем, что произнесу эти слова именно я, и из-за этого ты будешь расстроен. Я не знаю. Кажется, все это просто не имеет смысла, – призналась она с нервным смешком, – я просто… напугана, Эдвард. Я знаю столько же о том, каково это иметь парня, сколько и ты о девушках. Думаю, ни у кого из нас нет такого опыта, – объяснила она, а ее брови поднялись от тревоги.

Я действительно ненавидел то, что Белла думала, будто может расстроить меня, говоря о моем прошлом. Она не была ответственна за то, что тогда произошло. И я действительно это знал и понимал, а потому не мог злиться на нее.

– Да, думаю ты права в этом, – сказал я, делая еще один большой глоток виски, – но мы не должны усложнять все еще больше, хорошо? – спросил я, проводя рукой по волосам. – Просто… я просто знаю, что люблю тебя. И я никогда не причиню тебе боли… намеренно, – добавил я, коснувшись рукой ее щеки.

– Я знаю это, – ответила Белла, и ее губы образовали небольшую улыбку.

– Тогда почему же я должен разозлиться на тебя из-за разговора? Бывали моменты, когда ты собиралась что-то сказать, но потом на твоем лице появлялся страх, и ты замолкала. Это заставило меня подумать, что ты боишься… меня. И мне это не нравится. Мне не нравится, что это я заставил тебя так себя чувствовать. Я ненавижу это, Кареглазка, – сказал я ей, ставя стакан на пол и беря обе ее руки.

– Хорошо. Я постараюсь иметь больше веры в тебя. Поверить, что я могу поговорить с тобой, несмотря ни на что, – ответила Белла, ее улыбка стала шире.

Она сплела свои пальцы с моими, нежно их сжимая в подтверждение своих слов.

– Хорошо. Вероятно, нам не стоит думать, что между нами не будет ссор… но если ты решишь поговорить со мной, я никогда не откажу, – сказал я, нежно целуя ее ладошку.

Каждый раз, когда Кареглазка просила меня поверить ей, я так и делал. И она ни разу не дала мне повода усомниться в том, что это было ошибкой. Я был уверен, что этого не произойдет и сейчас.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

– Я тоже тебя люблю, – ответил я. – А теперь, что ты хотела мне сказать? – спросил я, приподнимая ее подбородок указательным пальцем.

– Она твоя бабушка, Эдвард, – прошептала Белла с серьезным выражением.

– Я знаю это. Но также она для меня совершенно незнакомый человек. И из-за ее деменции я совершенно незнакомый человек для нее (п.п. приобретенное слабоумие, стойкое снижение познавательной деятельности с утратой в той или иной степени ранее усвоенных знаний и навыков), – объяснил я, пожимая плечами.

Несколько минут мы сидели в тишине, Белла смотрела на меня, как будто чего-то ожидая.

– Кареглазка, я едва ли знал ее даже тогда, когда она была здорова. Я не могу делать вид, что у нас с ней все в порядке, когда это не так, – добавил я, надеясь, что если она поймет мою точку зрения, то не будет судить меня слишком строго.

Я не хотел, чтобы Белла думала обо мне плохо. Я знал, что сейчас она так не делала, и не собирался давать какую-то причину, чтобы это случилось.

– Я знаю. Знаю, что нельзя все исправить вмиг. Но ты мог бы постараться двигаться дальше. Думаю, это очень тебе помогло бы. Я не говорю, что у тебя нет права злиться или расстраиваться из-за того, как вела себя твоя бабушка. Боже, да я их даже не знаю, а все равно злюсь на них, – произнесла она, качая головой.

– Я не могу просто забыть… да и не хочу, – сказал я, хмурясь.

Неважно, что произошло между моей мамой и ее родителями, – это было ужасно. Когда они причинили ей вред, они причинили его и мне. Я любил свою мать. Ее боль стала моей болью, и она все еще была со мной после всех этих лет, даже несмотря на то как сильно я старался игнорировать ее.

– Эдвард, однажды ты кое-что сказал мне, и это очень часто всплывает в моих мыслях, потому что… ну, это была очень мудрая вещь, – ответила Белла с доброй улыбкой, – ты сказал, что никто не может быть плохим или хорошим. Люди просто такие, какие они есть. Ты должен помнить об этом, когда думаешь о своей бабушке. Я имею в виду… я не говорю, что сделанное ею было правильным или неправильным, просто, может быть, она не такая уж плохая, может, тебе не стоило бы совсем от нее отказываться. Это все, что я пыталась сказать, – произнесла она на одном дыхании.

Белла изучала меня несколько минут с ласковым выражением лица. Она положила свою ладошку на мою щеку, прежде чем снова заговорить.

– Эдвард, после того как я потеряла папу, я неделями просыпалась по ночам и думала: «О, все правильно, его больше нет». Моему мозгу вечность пришлось привыкать к тому, что папы не стало. Чувство утраты… оно причиняло боль… мне было сложно начать двигаться дальше и оставить его в прошлом. Но оно исчезло со временем. И тогда я осознала, что все еще могла скучать по нему, все еще могла желать, чтобы он был рядом, но также я могла стать счастливой или, по крайней мере, хотеть этого, – объяснила она, придвигаясь ближе и обнимая меня за талию.

– Ты делаешь меня счастливым, – сказал я ей, мягко целуя в губы.

– А ты делаешь счастливой меня. Но я пыталась сказать… думаю, ты должен принять свое прошлое, оно не может изменить тебя или заставить «застрять» в настоящем, заставить чувствовать себя ничтожным или злым, – объяснила Белла, легко поигрывая моей рукой. Она провела по моей ладони большими пальцами, затем начала легко массировать мизинец. Странно, но эта ее нервная привычка расслабляла меня больше, чем помогала успокоиться ей самой.

– Я понял, что ты хотела сказать. Правда. Я имею в виду, что никогда об этом так не думал. Я просто всегда старался избегать этого. Спасибо Богу за колледж и медицинскую школу. Я просто похоронил себя в работе, – признался я.

– Ты не должен этого избегать, если хочешь двигаться дальше. Вот что я пыталась объяснить, – ответила она, и ее слова были наполнены нежностью и теплом.

Я кивнул, думая о нашем разговоре. Рядом с Беллой я был счастлив, рядом с ней я был настолько цельным, как никогда прежде. Не было ни одной причины, по которой мое прошлое могло нанести урон нашим отношениям в настоящем. Я этого не позволил бы.

– Но что изменится, если я увижу ее? Это никак не изменит наши отношения, – спросил я Беллу.

– Нет, но ты сможешь почувствовать себя лучше, зная, что сделал все правильно, – ответила она, легко кивнув.

– Что ты имеешь в виду?

Белла сделала еще один глубокий вздох, и вспышка грусти осветила ее лицо.

– Я знаю много о желании повернуть время вспять, о желании получить хотя бы еще один шанс увидеть или поговорить с тем, кого уже нет… но у меня нет этого шанса, потому что мой папа умер. Тебе, должно быть, знакомо это чувство из-за смерти твоей мамы. Я знаю его из-за смерти папы. Может, если ты увидишься со своей бабушкой, у тебя не будет такого чувства, когда ее не станет.

Я сжал губы и снова кивнул. Я понимал, о чем она говорила. Я хотел выйти из этой ситуации, зная, что сделал все от меня зависящее. Поэтому Белла была права – мне надо было набраться храбрости и навестить бабушку в больнице.

– Ты права, – ответил я, легко ее обнимая.

Ее теплое тело и спокойное дыхание успокаивали меня. Я поцеловал ее в макушку и закрыл глаза, фокусируясь на умиротворенности, которую ощущал, сидя рядом с ней и чувствуя, как она легонько гладила меня по груди. Это действовало на меня гораздо лучше, чем выпитый скотч.

– Я могу первая ее навестить, если так будет легче для тебя, – предложила Белла тихо, – ты знаешь, посмотрю, как она себя чувствует. Если ей будет очень больно или она будет выглядеть слишком обессиленной, ты сможешь подождать и навестить, когда ей станет лучше.

Я кивнул, соглашаясь. Я подумал, что так будет лучше всего. Белла хотела помочь и облегчить это для меня, и я ценил ее помощь. Но я удивлялся, почему она хотела втянуть себя в это, хоть не должна была делать абсолютно ничего.

– Ты уверена, что хочешь встретиться с ней? Ты не должна этого делать… – начал я, но Белла прервала меня.

– Да. Я уверена, – быстро сказала она, – я хочу встретиться с ней.

Я провел костяшками пальцев по ее щеке, пока она продолжала говорить.

– Я люблю тебя, и… и я хочу знать, как ты стал таким, какой есть. И к лучшему это или нет, но твоя бабушка – часть этого. Без нее у меня не было бы тебя. Мне не надо любить ее, но я уважаю ее достаточно, чтобы встретиться с ней, может, я смогу составить ей компанию, даже если это займет всего несколько минут, – объяснила Белла.

Внезапно я почувствовал себя виноватым. Передо мной была девушка, которая так легко и бескорыстно предлагала свою помощь. Что я сделал, чтобы заслужить ее? Я знал, она любила меня, но что я сделал, чтобы быть достойным ее любви? Неужели, как и с унаследованными деньгами, это просто была неожиданная удача?

– Кареглазка… ты ненавидишь, когда я так говорю, но… я не заслуживаю тебя. Я не знаю, что такого я делаю для тебя, что в достаточной мере покрыло бы то, что ты делаешь для меня, – мягко признался я.

Ее лицо сразу же нахмурилось, и она раздраженно фыркнула.

– Эдвард, ты даешь мне гораздо больше, чем сам осознаешь. И я не говорю сейчас об уроках или другой физической составляющей наших отношений, поэтому прекрати прямо сейчас, – сказала Белла, накрывая мой рот ладонью прежде, чем я смог запротестовать.

– Смотри, – начала она, делая глубокий вздох, – я не такая, как Элис – не оптимист, который всегда и везде счастлив. Я не думаю, что когда-либо стану такой… ты знаешь, человеком, у которого будет идеальная жизнь и все такое. Но… рядом с тобой я чувствую, что моя жизнь близка к совершенству. Ты так много делаешь для меня. Не забывай этого, – сказала она, прижимаясь своей щекой к моей, – пожалуйста, – прошептала она мне на ухо.

– Не забуду, – прошептал я в ответ.

Белла взяла мое лицо в свои руки и медленно меня поцеловала.

– У меня так много всего есть, Эдвард… потому что ты дал мне это. Существует целый мир, о котором раньше я ничего не знала. Место, где у меня есть любовник, друг… даже боль в заднице, – добавила она со смехом и кивнула.

– Мне никогда не делали комплимент, который не был бы связан с моим меньшим другом. Это классно, – сказал я, удивленно посмеиваясь.

– Хорошо, я буду серьезна, – произнесла она, изображая серьезный баритон и наклоняясь так, что теперь мы сидели нос к носу, а ее большие глаза были прямо напротив моих, – я на самом деле люблю тебя, Прижиматель.

– Ты звучишь прямо, как Эдвард Р. Марроу (п.п. известный американский теле- и радио-журналист, его репортажи всегда отличались искренностью и честностью), – пошутил я, подмигивая.

– Эдвард – мое сегодня и завтра. Всегда. Каждый последующий день моей жизни, – сказала Белла.

– Спокойной ночи и удачи? – спросил я, цитируя известную фразу Эдварда Марроу, которой он заканчивал каждое свое выступление.

– Спать спокойно, чтобы завтрашний день принес только удачу. Каждую ночь… – рассуждала она, ее губы сжались, пока она задумалась, – думаю, я понимаю, что он хотел сказать, – добавила она с улыбкой.

– Думаю, удача – хороший стимул, Кареглазка. И я не вру, – сказал я строгим голосом.

– Ох, теперь ты изображаешь Джорджа Вашингтона? – спросила она, удивленно поднимая брови.

– Ну, ты знаешь, стоило попытаться…

– Ох, просто заткнись, а то я совсем расхочу говорить тебе, за что тебя люблю, – приструнила она меня.

– Это ты начала разговор об удаче, Кареглазка. Я отказываюсь признавать свою вину.

– Знаешь что? Я собираюсь снять мои трусики, чтобы использовать их в качестве кляпа.

– О Боже, обещаешь? – выпалил я, сев ровно и почувствовав, как подергивался Эдвард-младший.

– Ох, заткнись!

– Ну, прости, милая девочка, которая очень любит ранить мое эго и по какой-то извращенной причине хочет, чтобы я прожевал ее трусики, – сказал я, бесконтрольно смеясь.

Было чрезвычайно сложно говорить и смеяться одновременно, особенно, когда пришлось еще и уворачиваться от ударов Беллы.

– Я не сказала «жевать» мои трусики. Ф-у-у, – прикрикнула она, тоже стараясь сдержать смех, – хотя тебе, наверно, понравилось бы.

– Для меня нет ничего вкуснее твоей киски, – сказал я, прикусывая нижнюю губу и сжимая ее попку.

– Окей, я просто собираюсь закончить этот разговор, потому что так ты точно от меня не отстанешь, – ответила Белла, притворно закатывая глаза. – Эдвард, я люблю тебя, потому что ты всегда сводишь меня с ума, прямо как сейчас, но более того, ты делаешь меня счастливой, – сказала она, и ее глаза горели любовью. – И ты хочешь знать, почему?

Я быстро кивнул. Внезапно я почувствовал себя маленьким мальчиком, как будто сегодня был мой день рождения, и мама удивила меня, сделав на завтрак блинчики.

– Иногда ты смеешься надо мной, когда я злюсь, и тогда я абсолютно забываю, почему была расстроена. И ты заставляешь меня чувствовать себя привлекательной и… сексуальной, – сказала она, выглядя чертовски красивой в этот момент.

Я не смог сдержаться и украл у нее поцелуй.

– Если бы я не встретила тебя, я никогда не стала бы волонтером в госпитале и не задумалась бы, кем я действительно хочу стать в жизни, – добавила она.

– На самом деле, если бы я не встретила тебя, я была бы очень одинокой сейчас, – призналась Белла, оставаясь серьезной, пока пальчиками мягко массировала точку между моим большим и указательным пальцами, – вот почему я люблю тебя. И вот почему ты заслуживаешь меня, – произнесла она, слегка пожимая плечами и пальчиками следуя по линиям жизни на моей ладони.

– Спасибо, Кареглазка, – прошептал я. – Эй, я хотел узнать… ты не против, если наше первое настоящее свидание будет… прямо сейчас?

– Э-м-м, конечно, почему нет? – ответила она с нежной улыбкой. – Я могу быстро переодеться, но сейчас же уже поздно. Разве хоть один ресторан сейчас открыт? Может быть, просто приготовим ужин? Я не против, – предложила Белла, будучи настолько простой и милой сейчас, что я мог бы целовать ее целую вечность.

– На самом деле, я подумал, что мы могли провести его прямо… здесь? – спросил я нервно, внезапно очень сильно переживая.

Когда дело касалось Кареглазки, я всегда ощущал, будто мой язык присыхал к нёбу, и я чувствовал себя неловко, хотя с другими всегда был полностью уверен в себе, настойчив и обаятелен. Я привык, что девушки были готовы буквально есть из моих рук. Но и их отказы ничего не значили бы… потому что им я предлагал только малую часть себя ниже пояса, готовую доставить им немного удовольствия. Они никогда не отказывали мне, но я был уверен, что, если бы это случилось, я не расстроился бы. С Беллой же все было наоборот. Ее отказ стал бы величайшим разочарованием, с которым я не знал бы, как справиться.

– Ты хочешь остаться здесь? – спросила она с широкой улыбкой.

– Это нормально? Мы можем подождать до завтра, если хочешь, – быстро предложил я.

– Нет, мне нравится эта идея, – сказала Белла, обнимая меня, – я спущусь вниз, чтобы принять душ. Хочешь, чтобы я что-нибудь приготовила?

– Да, давай устроим небольшой пикник, – предложил я.

– Хорошо, но ты же знаешь, что здесь холоднее, чем в самом сердце Снежной Королевы? – спросила она, кривляясь.

– Не беспокойся, Кареглазка, твоя опаленная солнцем Аризоны попка не замерзнет, я обещаю. Хотя здесь может стать намного жарче, если ты понимаешь, о чем я, – сказал я, поднимая бровь.

– Эдвард, я ужасно хочу наказать тебя за такие слова… может быть, я использую тот кожаный паддл из коробки, которую мне подарили девчонки, – предупредила Белла, стараясь смотреть на меня строгим взглядом, который в действительности достиг не того эффекта, на который она рассчитывала.

Я закрыл глаза и медленно сглотнул. Я уже готов был умолять ее пообещать сделать это, но я не хотел оттолкнуть свою удачу.

– Иди вниз, пока я еще сдерживаю себя, Кареглазка, – сказал я, тяжело вздохнув.

Легко пожав плечами, она начала спускаться, а я – готовить квартиру к ее возвращению.

То, что Белла сказала о моем прошлом, которое больше не сможет влиять на меня, уничтожая весь сделанный прогресс, не выходило из головы. Возможно, человек все же мог менять свое прошлое – изменять то, что сложилось неправильно, в лучшую сторону насколько это было возможно. И теперь я хотел попробовать это сделать.

Я надеялся, что Белле понравится небольшой сюрприз, который я для нее приготовил. Мне удалось сделать все очень быстро к ее приходу, и я даже не представлял, как это у меня получилось – возможно, она так на меня влияла.

Я открыл дверь и улыбнулся, когда увидел ее счастливое лицо. Она выглядела чертовски сексуально и мило в топике с изображениями дыни и соответствующих шортах. Кареглазка больше походила на десерт прямо сейчас, и я был уже готов его попробовать.

– Привет, сосед, – сказала она с улыбкой, держа корзину для пикника двумя руками.

– Проходи, в коридоре немного прохладно, – ответил я, украдкой глядя на ее грудь.

Не так-то просто было оторвать взгляд от этого зрелища, тем более сейчас, когда ее соски затвердели от холодного воздуха и буквально впились в шелковый материал ее топика.

– Эдвард, мои глаза выше… – начала Белла, но замолчала, видимо, заметив, как я украсил гостиную.

Она перестала говорить и выдохнула. Повернувшись, она взглянула на меня сначала шокировано, а потом лучезарно улыбнувшись.

– Тебе нравится? – спросил я.

– Я не могу… это… ты построил для меня форт, – сказала Белла, крепко обнимая меня, – а сейчас ведь даже нет грозы.

– Не-а, никакой грозы, но мы и сами сможем тут шума наделать, – ответил я, подмигивая. – Ну, как тебе? Я хорошо поработал? – спросил я, надеясь, что впечатлил ее.

– Ты шутишь? – произнесла она в ответ, улыбнувшись. – Это потрясающе. Он лучше того, что я построила в прошлый раз. Что заставило тебя сделать его? – спросила Белла, указывая рукой на простыни, которые были накинуты на кресла, создавая своеобразный навес в центре комнаты.

– На самом деле, идея родилась просто сама собой. Ночь, когда отключили свет и я поцеловал тебя… я хотел бы пережить еще раз ту ночь с тобой, хотел бы, чтобы ты дала мне второй шанс, и в этот раз я действительно заставил бы тебя почувствовать себя особенной, а не смущенной и растерянной.

Возможно, в тот раз, когда я отстранился от Кареглазки, прервав наш самый первый поцелуй, это было к лучшему, но мне не нравилось, что она тогда почувствовала. Я хотел вернуться в прошлое и все исправить.

– Ты… в очередной раз доказываешь, что ты самый милый парень, которого я когда-либо встречала, – сказала она мне, закусывая губу и гладя мою щеку.

– Ого, так ты практически разжег здесь костер! Ну, это похоже именно на него, – рассмеялась Белла, опускаясь на колени, чтобы лучше разглядеть. – Свечи и соломка? – спросила она с усмешкой.

– Ты все не так поняла, – объяснил я серьезным голосом, – но еле натянутые простыни плюс Кареглазка плюс открытый огонь? Кажется, это не лучшая идея.

Она сначала нахмурилась, но потом на ее лице появилось чертовски милое выражение, и она громко рассмеялась.

– Я была бы обижена, – сказала она мне, откусывая соломку, – если бы это все не было слишком продуманным и милым с твоей стороны, – заключила она.

– Эй, не туши огонь, я еще не успел разглядеть, что есть в твоей корзине для пикника, Бу-Бу (п.п. Бу-Бу и Йоги – герои фильма «Медведь Йоги»).

– Ох, я думаю, ты видел мою корзину и не один раз, Йоги (п.п. «basket» с английского можно перевести и как «наружные места», Белла тоже не упускает момент, чтобы грязно пошутить).

– И снова шуточки о сексе, такое ощущение, что у меня дежавю снова и снова, – сказал я, когда мы сели, скрестив ноги в позе йоги, внутри нашего форта, чтобы поесть.

– Неправильно, Йоги. Но ты понял, о чем я говорила, – ответила Белла, передавая мне сэндвич, обернутый в салфетку.

– Ты не против, если я кое-что тебе прочитаю? – спросил я, пока мы ели.

– Конечно, нет, – ответила она, прежде чем снова укусить сэндвич.

– Я взял эту книгу, чтобы почитать на работе во время перерыва. Ее написал Оливер Уэнделл Холмс-старший (п.п. американский врач, поэт и писатель. По некоторым данным, именно он послужил прототипом сыщика Шерлока Холмса, знаменитого героя Артура Конан Дойла). Он был врачом и писал в свободное от работы время. Я пролистывал его стихи, когда наткнулся на цитату, которая заставила меня улыбнуться, – объяснил я, поднимая маленькую книгу, лежавшую рядом с нашим самодельным камином.

– Хорошо, Уэнделл, я жду, – сказала она нетерпеливо, все же улыбаясь.

Я открыл страницу, к которой приклеил маленький стикер, чтобы не потерять ее, и прочитал фразу, которую подчеркнул карандашом при первом чтении:

– Женщина очаровывает мужчину как тем, что она его не замечает, так и наоборот. Любовь предпочитает сумерки рассвету; и мужчина не думает много или не беспокоится о женщине за пределами своего дома до тех пор, пока он не почувствует, что она его настоящая любовь, с которой он готов связать свое прошлое, настоящее и будущее.

– Эдвард, это самая романтичная вещь, которую кто-то когда-либо читал мне. Ты никогда не делаешь что-то наполовину, да? – спросила Белла, утирая глаза салфеткой и стараясь не всхлипывать.

Она отложила свою еду и удивила меня, оседлав и заставив лечь прямо на пол.

– А твоя любовь предпочитает сумерки рассвету, Кареглазка? – спросил я.

– Моя любовь предпочитает видеть тебя 24 часа в сутки, – начала она, целуя мою шею, – семь дней в неделю, – добавила она, оставляя маленькие поцелуйчики вдоль моего подбородка, – двенадцать месяцев в году, – заключила она, накрывая своими губами мои. – А теперь я заберу все твои поцелуи, Уэнделл, – подразнила она.

– Они все твои, Холмс, – подразнил я в ответ, мои руки поглаживали ее спину вверх и вниз.

Я приподнялся и поцеловал Кареглазку, беря ее лицо в свои руки и прижимаясь к ее губам изо всех сил. Я хотел этим поцелуем показать ей всю силу моей любви, которой, я думал, у меня никогда не будет, всю силу моей заботы, которой я собирался окружать ее до конца наших дней. Белла пробудила во мне эту нежность и страсть, и теперь я хотел, чтобы она их почувствовала.

– Теперь под этим навесом я чувствую себя одной из шлюшек твоего гарема. Такое ощущение, что мы в навесной лачуге прямо посреди пустыни, и я нахожусь в постели с моим Шейхом, – пробормотала она.

– Желание твоего сердца для меня закон, моя любимая наложница, – ответил я, снимая с нее топик.

– Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью, мой Бедуин, – проворковала она, приглашая.

Я перевернул нас так, что теперь Белла лежала на спине, а я возвышался над ее телом.

Мы медленно занимались любовью в нашем маленьком форте, сооруженном из простыней. Я нежно ласкал ее, оставляя дорожку из влажных поцелуев от подбородка до бедер, не торопясь, чтобы насладиться ее пахнущей шоколадом кожей. Лаская ее языком между ножек, я был награжден видом ее мягкого тела, которое все сильнее извивалось и напрягалось, пока не достигло пика и расслабилось снова.

Дав ей время прийти в себя, я накрыл ее тело своим, мягко входя в нее и обращая внимание на каждый незначительный вздох, стон или изгиб. Я прислушивался к ним, стараясь запомнить до того времени, когда она будет далеко от меня и мне будет нужно что-нибудь, что поможет пережить разлуку. Я ждал и держался так долго, как мог, потому что чем дольше я дразнил Беллу, поглаживал, ласкал, тем громче были издаваемые ею звуки.

– Боже, малышка, я люблю тебя, – прошептал я, кончая в нее.

– Я тоже тебя люблю, – простонала она, и ее тело все еще подрагивало под моим.

Я завернул нас обоих в кокон из одеял, прижимая ее сильнее к себе. И в этот момент, просто будучи самим собой, я чувствовал себя настоящим Эдвардом, который так долго прятался под маской отстраненности. Рядом с Кареглазкой я больше не боялся посмотреть своему прошлому в лицо, потому что теперь мне нечего было бояться – оно не сможет навредить мне.

Дорогие читатели! С нетерпением будем ждать ваши отзывы, комментарии и впечатления под главой и на форуме  http://robsten.ru/forum/96-2051-1#1420953