POV Эдвард

Я нервно постукивал ногой по ножке небольшого кофейного столика, стоявшего напротив кресла, в котором я сидел в комнате для ожидания недалеко от палаты моей бабушки. Белла вошла в комнату и села рядом. Она погладила меня по бедру, пытаясь успокоить.

– Ты в порядке? – мягко спросила она, все еще поглаживая меня.

– Да. Я просто просматривал ее карту. Ее кардиолог звонил и сказал, что заходил к ней во время обхода. Все анализы говорят о том, что это был легкий сердечный приступ, который не нанес серьезного ущерба ее здоровью, – ответил я, стараясь звучать небрежно, и нахмурился, прежде чем продолжить, – она… как она? – постарался спросить я, и к концу предложения мог голос затих.

– На самом деле, она очень милая, – сказала Белла мягким голосом, – не знаю, поверишь ты в это или нет. Я сначала не поверила, – призналась она. – Твоя бабушка выглядит немного болезненно, но, пока я сидела с ней, она все время улыбалась. Она даже дотянулась и погладила меня по руке.

Сказать, что я был удивлен, – не сказать ничего. Моя бабушка, какой я ее помнил, была стойкой, неэмоциональной и сдержанной женщиной. Слышать, что кто-то отзывался о ней как о милой старушке, было, по меньшей мере, странно. Но, полагаю, Альцгеймер повлиял на ее личность – сделал ее более покорной, что происходило со многими, кто им болел.

– Ты, э-м-м, очень похож на нее, – сказала Белла, чуть улыбнувшись, – я была приятно удивлена этим, – добавила она, кивнув.

Она наклонилась и нежно провела пальчиками по моим волосам.

– На самом деле я больше похож на деда. Такие же глаза и волосы, – сказал я, указывая на дикий беспорядок, который творился на моей голове.

– Я все равно увидела схожесть между вами, – ответила Белла, наклоняясь еще ближе и вглядываясь в мое лицо, – особенно улыбка, – добавила она, нежно водя большим пальцем по моей щеке.

– Она могла говорить? – спросил я, пытаясь узнать, насколько сильно прогрессировало ее слабоумие.

– Да, но… – начала Белла, прежде чем прочистить горло и немного выпрямиться, – позволь мне начать с предыстории, а потом мы вернемся к этому вопросу. Медсестра объяснила мне кое-что о ее болезни. Все не очень хорошо. Она может говорить… но большинство из ее слов не имеет смысла. Ее настроение, однако, ты знаешь, было веселым. Как я и сказала, она была рада, что я составила ей компанию, – объяснила она.

– Хорошо. Я ожидал чего-то подобного. Честно говоря, все не так плохо, как я думал, – произнес я, делая глубокий вдох.

– Мне, вероятно, следует объяснить все подробнее, прежде чем ты увидишь свою бабушку, – сказала Белла, становясь нервной.

– Что? Что не так? – спросил я, чувствуя ее дискомфорт.

– Э-м-м, я хочу сказать тебе это первой, чтобы ты смог решить, готов ты к этому или нет. Если нет, то тебе, вероятно, не следует идти к ней, – ответила она, бездумно поигрывая моим мизинцем.

– Кареглазка, что не так? – спросил я, наклоняясь к ней.

– Она все время называла меня Либби. Она, э-м-м, думала, что я была твоей мамой, – объяснила она, закусывая губу. – Медсестра сказала мне, что она принимает любую молодую женщину за твою маму и называет ее Либби.

Часть меня хотела просто сбежать из этого здания прямо сейчас и не возвращаться до тех пор, пока мою бабушку не выпишут. Это была та часть, которая радовалась возможности похоронить прошлое и никогда больше о нем не вспоминать. И все же я не мог считать свое прошлое «мертвым», ощущая и себя виноватым за многое, что тогда происходило и все еще имело надо мной контроль.

Если я серьезно намеревался двигаться дальше и быть тем человеком, каким всегда хотел быть, то должен был считаться со своим прошлым и встретиться с ним лицом к лицу, а не игнорировать. То, что мы создали вместе с Беллой, заставило меня понять, каким глухим и слепым я был все это время, и я не собирался возвращаться назад. Я собирался двигаться только вперед.

– Она сказала что-нибудь еще? – спросил я, готовя себя к тому, что мог сейчас услышать.

– Нет, она просто смотрела на меня и продолжала повторять «Либби, ты вернулась. Я скучала по тебе». Я пыталась поправить ее, назвав свое настоящее имя, но спустя некоторое время она опять начинала повторять эту фразу.

– Такое часто случается. Проще говоря, ее память сейчас ограничена, и она помнит события только до определенного момента в прошлом. Все, что случилось недавно, стерто из ее памяти. Она помнит мою мать молодой девушкой и поэтому принимает любую женщину ее возраста за нее, поскольку ее воспоминания очень расплывчаты, – объяснил я.

– Но она помнит, как ушла твоя мама. Это очень необычно, – сказала Белла, без сомнения удивляясь, почему воспоминания моей бабушки были такими непоследовательными.

– Воспоминания о событиях, которые вызвали сильные эмоции, остаются дольше всего, – ответил я. – Логично, что ссора между мамой и бабушкой является одним из таких «стойких» воспоминаний.

Белла кивнула головой и сжала губы. Я обнял ее и поцеловал в лоб.

– Спасибо, что сделала это для меня, что поговорила с ней, – сказал я.

Если бы не Белла, меня бы сейчас здесь не было. Я знал, что она была нужна мне, и надеялся, что эта ситуация пойдет на пользу и ей – делая это для меня, она поможет мне стать лучшим мужчиной для нее.

– Я ничего не сделала, Эдвард, – ответила она.

– Ты сделала многое для меня, – произнес я.

– Тебе всегда надо спорить? – сказала она игриво, нежно меня целуя.

– А ты всегда будешь целовать меня при этом? – спросил я, подмигнув.

– Если придется, – вздохнула она, пожимая плечами.

– Ты же знаешь, как говорят, Кареглазка: «Милосердие начинается с себя», – сказал я, прижимая ее ближе.

– Так значит, я должна быть милосердна к тебе? – спросила она, потирая мою грудь и целуя меня в шею.

– Да, я на этом настаиваю, – ответил я, приподнимая ее подбородок большим и указательным пальцами и крадя у нее еще один поцелуй.

– Не начинай, – предупредила Белла, смотря на меня в притворном раздражении. – Мы должны пойти к ней? Я могу посидеть здесь и подождать, если хочешь, – предложила она.

– Нет, я бы очень хотел, чтобы ты пошла со мной, – ответил я.

Мне нужно было, чтобы она была со мной. Я не мог просто взять и войти туда один.

– Я пойду, – сказала Кареглазка, отстраняясь от меня и поднимаясь с кресла.

Мне совсем не хотелось вставать и идти в палату, поэтому я посмотрел на нее застенчиво. Моя молчаливость заставила Беллу сначала нахмуриться, а потом улыбнуться.

– Вставай и пойдем, – настаивала она.

Она наклонилась и поцеловала меня в нос.

– За что это было? – спросил я.

– Твой нос выглядел очень одиноко, – объяснила Белла, отвечая точно так же, как и в последний раз, когда она поцеловала мой нос. – Эдвард, – добавила она, наклоняясь ко мне еще ближе, – все будет хорошо. Даже если поначалу ты подумаешь по-другому, все наладится, – пообещала она, шепча.

Я посмотрел ей в глаза, находя в ее взгляде только искренность.

Белла подала мне руку, поднимая с кресла, и я наконец-то заставил себя встать, понимая всю необходимость дальнейших действий. Я взял ее руку и крепко сжал, пока мы шли к палате моей бабушки.

– Я пойду первая, поэтому пару минут ты просто сможешь понаблюдать за нами, если захочешь, – сказала Кареглазка, поворачиваясь ко мне лицом, пока мы стояли на пороге палаты.

Я посмотрел вниз и кивнул. Она улыбнулась мне и вошла в палату. Я медленно последовал за ней, встав за перегородкой, которая закрывала от лишних глаз кровать моей бабушки.

– Привет еще раз, – услышал я, как поздоровалась Белла.

– Ох, это ты? – ответил знакомый голос.

Он принадлежал моей бабушке, но был мягче и приглушеннее. Она звучала довольно сонно.

– Да, это я, – мило ответила Белла.

Я услышал, как скрипнуло кресло, и предположил, что она села в одно из них, обычно стоявших у кровати пациента.

– Я скучала по тебе, Либби. Я рада, что ты здесь, – сказала моя бабушка.

Ее голос был полон печали и сожаления.

Что-то в моей груди сжалось от произнесённого имени моей мамы; в то же время мои ноги перестали меня слушаться, заставив подойти к самому краю перегородки и почти позволив увидеть женщину, которую еще несколько недель назад я бы даже не пожелал навестить.

Мои глаза уловили, как Белла сжала руку очень пожилой и хрупкой женщины, которую я едва ли узнавал. Она была всего лишь… оболочкой моей бабушки, какой я ее помнил – она сильно похудела, глаза и щеки впали. Белла смотрела на нее с хорошо знакомой мне беспричинной теплотой, которую я часто наблюдал, видя ее работу в педиатрии. Человечность и милосердие были тем, что я любил в ней больше всего, и она неустанно поражала меня этими качествами.

– Привет, бабушка, – сказал я, выходя из-за перегородки и приближаясь к ее кровати.

Я легко похлопал по одеялу, которое покрывало ее ноги; я всегда таким образом здоровался с моими пациентами на обходе.

Белла повернулась ко мне и улыбнулась, прежде чем кивнуть на кресло, приглашая меня сесть рядом с ней. Когда я сел, то заметил, что моя бабушка смотрела прямо на меня, не отводя взгляда. Она совсем не понимала, кем я был.

– Она меня не узнает… я не думаю, что она поняла меня, когда я назвал ее бабушкой, – произнес я, понижая голос так, чтобы только Белла могла меня слышать, – в последний раз, когда я видел ее, мне постоянно приходилось напоминать, кем я был. Она продолжала говорить «ах, да-да», но смотрела на меня непонимающим взглядом и удивлялась, когда спустя несколько минут я называл ее бабушкой, – объяснил я.

Белла кивнула, понимая.

– Эдвард, – произнесла моя бабушка, нарушая тишину.

Мои глаза тут же нашли ее лицо, на котором красовалась огромная улыбка.

– Да, – сказала Белла. – Это – Эдвард, – повторила она, указывая на меня.

Глаза моей бабушки переместились на Беллу, снова загораясь узнаванием.

– Либби! – выдохнула моя бабушка. – Эдвард, ты вернул Либби. Я знала, что ты сможешь. Либби, где ребенок? Я сказала Эдварду найти тебя и вернуть вместе с ребенком домой, – добавила она.

Ее лицо расслабилось, и она повернулась к окну, уставившись в него невидящим взглядом.

Узел образовался в моем животе, когда я понял, что произошло. Моя бабушка перепутала меня с Эдвардом Мейсеном, моим дедом. Конечно же, я был очень на него похож.

– О чем она говорит? – спросила Белла, смотря на меня.

– Она перепутала меня с моим дедом. Его тоже звали Эдвард. Меня назвали в честь него – это была семейная традиция, – ответил я.

Я тяжело сглотнул, стараясь сфокусироваться и перестать искать предлог, чтобы покинуть палату. Глаза Беллы расширились, когда она все поняла и инстинктивно потянулась к моей руке, крепко ее сжав.

– Эдвард, любимый, – начала мягко Белла, наклоняясь ко мне, – ты же видишь, что твоя бабушка в порядке. Она больна, но чувствует себя лучше, чем ты ожидал. Она счастлива, ей комфортно. Ты поступил правильно, придя сюда, и теперь мы можем идти, – сказала она, указывая на дверь, – но если бы я была на твоем месте, то осталась бы и послушала. Она может рассказать тебе то, чего раньше ты не мог знать в силу каких-либо обстоятельств, – объяснила она.

Я сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Белла была права. Ведь было то, что потихоньку начинало исчезать из памяти моей бабушки, то, что было связано с моим прошлым, с тем, кем я был и как родился, то, о чем мне никогда не говорили. И если я не услышу об этом сейчас, воспоминания будут стерты из памяти бабушки навсегда.

Белла изучала мое лицо с нежным выражением. Она погладила меня по щеке и улыбнулась.

– Все будет хорошо, – уверила она меня.

– Я знала, что ты вернешься, Либби, – начала моя бабушка снова. – Эдвард, ты вернул ее домой. Я знала, что ты сможешь, – сказала она, улыбаясь мне и сжимая мою руку обеими руками.

Я почувствовал сожаление, смотря бабушке в глаза – она была такой хрупкой, а ее сознание было разрушено. Она была счастлива, но причины такого счастья были совершенно неправильными. Как будто она создала свою собственную фантазию, в которой все вещи, о которых она жалела годами, встали на свои места.

– Либби, где ребенок? – спросила она Кареглазку.

– Ох… э-м-м, он спит, – объяснила Белла, делая вид, что качает ребенка.

Моя бабушка просто улыбнулась и кивнула.

– Эдвард, ты вернул нам Либби, – повторила она мне.

– Да, она вернулась со мной, – сказал я, заставляя себя улыбнуться.

– Ты не должен был говорить тому мальчику то, что ты сказал ему, Эдвард. Это было неправильно. Ты разбил Либби сердце, – сказала она мне, ее лицо выражало печаль.

– Какого черта он ему сказал? – спросила Белла, смотря на меня и пытаясь уловить мою реакцию.

Я просто кивнул. К моему собственному удивлению, мое любопытство почти погубило меня, потому что мне чертовски хотелось знать, что тогда произошло.

– Эдвард, тебе не следовало отсылать тогда Карлайла, – сказала бабушка, все еще глядя на меня, – ребенку нужен был отец, – добавила она, посмотрев на меня с такой невероятной злостью, какая могла быть лишь у старушки.

– Все хорошо, – Кареглазка успокоила бабушку, говоря нежным голосом и похлопывая её по руке, – теперь я здесь, – добавила она.

Моя бабушка расслабилась от успокаивающего голоса Беллы и ее мягких прикосновений. И снова ее взгляд обратился в никуда, унося и мысли прочь из этой комнаты.

Наше внимание привлекла медсестра, которая вошла в палату, чтобы проверить показатели моей бабушки.

– Привет, – произнесла она, радостно здороваясь с нами и открывая карту, чтобы сделать записи. – Я удивлена, что она все еще в сознании, обычно в это время дня она засыпает, – добавила девушка. – Как Вы себя чувствуете, молодая леди? – спросила она, аккуратно поднимая руку бабушки, чтобы закрепить датчик и измерить давление.

Моя бабушка не ответила, только чуть заметно улыбнулась медсестре.

– Думаю, мы должны дать ей отдохнуть немного, – предложила Белла.

Я встал, соглашаясь и беря ее за руку.

Когда я оглянулся на бабушку, то заметил, что ее глаза уже начали закрываться. Было очевидно, что она едва держала их открытыми – наш визит истощил ее. Мы попрощались с медсестрой, и когда я отходил от кровати моей бабушки, мягко похлопал по тому же месту на одеяле, что и в начале нашего посещения, но в этот раз я попытался сказать этим жестом «спасибо».

Как только мы покинули палату и вышли в коридор, Белла крепко сжала меня в объятиях.

– Я люблю тебя, Эдвард. Очень сильно, – произнесла она.

– Я тоже тебя люблю. Очень сильно, – ответил я.

***

Мы покинули больницу и пошли на парковку, решив поехать прямо домой. Белла настояла на том, чтобы сегодня мы остались дома, сказав, что наше «настоящее» свидание было вчера, когда я построил ей форт из простыней, и что никакой ресторан не заменит этого. Я понимал также ее волнение из-за того, что после визита к моей бабушке я не хотел никуда идти и предпочел бы просто тихо поужинать дома. Поэтому она предложила заказать пару коробочек с лапшой из соседнего тайского ресторанчика, что и было сделано. Ужиная, мы смотрели на зимний закат сквозь окна нашей квартиры.

– Спасибо, что пошла сегодня со мной, – сказал я, прежде чем сделать глоток пива, чтобы немного охладиться после острого ужина, – что помогла мне пройти через это, – добавил я.

– Ты все сделал правильно. И я думаю, это было очень смело с твоей стороны, – ответила Белла, нежно улыбаясь.

– Я не чувствую себя смелым. Просто… странно расслабленным, думаю. Честно говоря, было грустно видеть ее такой больной и хрупкой, но это помогло мне отпустить мой гнев, который раньше был направлен на нее. Я счастлив, что больше не чувствую разочарования. И ты была права, говоря, что мне надо услышать, о чем бабушка хотела сказать... потому что… я хотел это знать. Я все еще хочу это знать, – произнес я, наконец-то признав свою потребность в том, чтобы осмыслить свое прошлое.

Белла дотянулась до моей руки и сплела свои пальцы с моими.

– Я знаю, – ответила она, мягко улыбаясь.

Я был сражен ее милосердием и желанием помочь мне, чувствуя, как весь стресс сегодняшнего дня покидает меня благодаря Кареглазке, горячему ужину и холодной бутылке пива.

– Эй, почему ты все еще не здесь? – спросил я игриво, указав на свои колени, хотя она и сидела рядом со мной.

– Ну, что ж, я здесь, потому что никто не предложил мне посидеть на своих коленях, пока мы ужинали. Я не настолько дерзкая, как некоторые, Эдвард, – пошутила Белла, ухмыльнувшись.

– Я научился не быть дерзким с тобой, Кареглазка. Я всегда оказываюсь виноватым, – сказал я, тяжело вздыхая и пересаживая ее к себе на колени.

Она поцеловала меня в щеку и открыла рот, чтобы я мог накормить ее.

– Так ты не думаешь, что я пришла сюда, чтобы ты «покормил меня», как в тот первый раз, когда мы ужинали? – спросила Белла, кривясь и громко смеясь.

– Ты… хочешь, чтобы я это сделал? – прорычал я в ее ухо.

Она повернулась ко мне лицом и нахмурилась.

– А свиньи хрюкают? – подразнила она.

Я не ответил, а просто фыркнул в ее шею, заставляя громко рассмеяться.

– Я счастлива… видеть, что ты счастлив, Эдвард, – сказала Белла, нежно гладя мою шею.

– Спасибо. Я тоже люблю делать тебя счастливой, – ответил я.

– Ты рад, что сейчас знаешь больше? – спросила она, ссылаясь на тот маленький кусочек информации, которым сегодня поделилась с нами моя бабушка.

– Да, – ответил я, медленно кивая.

Мы посмотрели друг на друга, широко улыбнувшись так синхронно, как если бы мы были отражением друг друга.

– Твой отец… – сказала Белла, посмотрев на меня своими красивыми, полными жизни глазами, – его имя – Карлайл.

– Карлайл Каллен, – ответил я, по большей части, самому себе, – мой отец… у него есть имя, – заключил я, пораженный этим новым для меня фактом.

– И его сын – потрясающий человек, – пробормотала Кареглазка, держа мое лицо в своих руках, – красивый внутри и снаружи, – мягко добавила она, проводя большим пальцем по моим губам.

После того как я щедро накормил Беллу мороженым из своей тарелки, еда вдруг оказалась позабытой. Мы целовались, медленно двигаясь в сторону спальни и не спеша раздевая друг друга.

– Позволь мне сделать тебе приятное, любовь моя, – прошептала Белла мне на ухо, прежде чем усадить меня на край кровати и встать передо мной на колени.

Откинувшись назад на локти, я следил за ее лицом, пока ее рот двигался вверх и вниз по моей длине. В то время, как ощущения были фантастическими, это помогло также очистить мое сознание.

– Спасибо, Кареглазка, – сказал я ей, когда она забралась ко мне под одеяло.

– Прекрати благодарить меня каждые пять минут, – подразнила Белла, целуя меня в шею и поигрывая с волосками у меня на груди.

– Это невозможно. Ты постоянно делаешь милые вещи для меня. Иногда это даже беспокоит. Ты обычно не такая сварливая, – пошутил я.

– О, да? Ну, это все потому, что доктор Мерзкий покинул это здание, – подразнила она в ответ.

– Ох, ну, спасибо тебе большое, – сказал я, растягивая гласные.

Белла громко рассмеялась и ударила меня в грудь.

– И ты снова меня благодаришь! Прекрати! – приказала она, указав на меня пальцем.

– А вот и ты. Никогда не думал, что снова увидимся, госпожа. Пожалуйста, можно мне всё вернуть? – спросил я, аккуратно хватая ее за палец и легонько его целуя.

– Что всё?

– Всё, что ты мне предложишь. Я довольно жадный в эти дни, – сказал я, смеясь и переворачивая нас так, что теперь я возвышался над ней.

– В таком случае, угощайся, – проворковала Кареглазка.

И я последовал ее указаниям, а она стонала и кричала мое имя снова и снова. В конце концов мы провалились в умиротворяющий сон, Белла спала прямо подо мной, а моя ладонь удобно разместилась на ее идеально круглой груди.

Дорогие читатели! С нетерпением будем ждать ваши отзывы, комментарии и впечатления под главой и на форуме  http://robsten.ru/forum/96-2051-1#1420953