BPOV

Я проснулась следующим утром рядом с Эдвардом, который все еще спал с небольшой улыбкой на губах. Мне очень хотелось поцеловать эти губы, но я не хотела будить его. Каким-то образом я проспала на нем всю ночь, поэтому, когда я мягко соскользнула с него на краешек кровати, он просто повернулся на свою сторону, продолжая спать. Я накинула футболку и штаны от пижамы, которые обычно надевала, когда шла ночевать к нему. Я расположилась на диване в гостиной, включая на ходу ноутбук.

У Эдварда была сегодня поздняя смена, поэтому я знала, что он проспит еще несколько часов. Взглянув на часы на мониторе, я не сразу заметила, что было только 8 утра. Открыв браузер, я посмотрела на домашнюю страницу, где яркими и красочными буквами было написано Google.

Я почувствовала, как знакомый топот тысячи лошадиных копыт постарался проломить мою грудную клетку, пока я набирала в поисковике три слова.

Карлайл Каллен доктор.

Результаты поиска появились меньше, чем через 0,37 секунды, если быть точной. И самая первая ссылка на странице не помогла унять грохот в моей груди.

Справочник преподавателей Дартмутской медицинской школы.

Карлайл Каллен, доктор медицины.

Звание: профессор скорой помощи.

Отделение: медицина.

Образование: медицинский колледж Дартмута, доктор медицины.

Закрыв глаза, я подумала, а хотела ли я, чтобы он оказался тем самым Карлайлом Калленом, которого я искала, или мне стоило молиться дальше. Не зная, что ожидать, я кликнула по его имени, что почувствовалось так, будто я только что сорвала пластырь с очень-очень большой раны.

Когда я наконец открыла глаза, мой рот открылся за ними следом.

Картинка на экране передо мной мгновенно меня поразила – и не потому, что я знала этого мужчину. На самом деле, я была уверена, что он был для меня незнакомцем. Но я узнала его. Этот мужчина был отцом Эдварда. Очевидно, что у него не было волос или зеленых глаз Мейсенов. Но те черты, которые я видела в Эдварде, которые привлекали мое внимание и иногда раздражали, те черты, которые сейчас я знала очень хорошо, потому что они нашли свое место в моем сердце, он получил от Карлайла – его полуулыбку, наклон головы, элегантные руки с длинными пальцами, которые на фотографии были переплетены на столе перед ним.

– Это он, – прошептала я сама себе.

И его поиск занял всего 0,37 долю секунды. Время, которого хватило бы, чтобы только моргнуть, могло всё исправить или продолжить годы боли.

Я быстро просканировала его автобиографию и заметила, что в то время, как Карлайл учился в медицинской школе, родился Эдвард. Также я нашла контактную информацию и расписание его рабочих часов, когда к нему могли приходить студенты.

Рабочие часы: пн., ср., пт. – с 8 до 10 часов утра. Пожалуйста, позвоните, чтобы назначить встречу, или если вы не можете лично со мной встретиться.

Прежде чем я дала моим нервам шанс отговорить меня от этого поступка, я взяла карандаш и бумагу, пытаясь быстро набросать «сценарий» нашего разговора, чтобы ничего не испортить и просто не бросить трубку, когда (или если) Карлайл ответит на звонок.

Я сделала глубокий вдох и набрала его номер.

– Карлайл Каллен, – ответил знакомый голос.

И снова я была поражена, шокирована и не способна двигаться или говорить. Казалось, Эдвард сейчас просто разыгрывал меня. Их голоса были идентичными.

– Алло? – повторил голос.

– Э-м-м, здравствуйте, – решилась я, смотря на записи в моей руке, – мое имя Белла Свон. Я звоню Вам, потому что ищу кое-кого. Вы случайно не знаете Либби Мейсен? – быстро спросила я.

– Кто это? – спросил он, хотя я только что назвала свое имя.

Даже по двум произнесенным им словам я могла сказать, что он был сбит с толку.

– Мое имя – Белла. Я ищу человека, который знал Либби Мейсен. Я, э-м-м, прошу прощения, что звоню Вам вот так.

– Вы ищете его для Либби? Вы знаете, где она? – спросил Карлайл, и в его голосе слышались нетерпение и нервозность.

– Да, – ответила я, тяжело сглотнув, – мне жаль, но она умерла. Мне, правда, жаль, – сказала я, понимая по его нетерпению, что ему будет очень сложно это услышать и принять.

Минуту мы оба молчали, и тогда, когда я уже подумала, что он готов был положить трубку, Карлайл снова начал говорить.

– Ох, Либби… – сказал он почти шепотом. Я подождала несколько секунд, давая ему возможность прочувствовать то, что так глубоко его ранило. – Вы же не… – попытался он продолжить, – Либби – Ваша мать?

– Нет, э-м-м, ее сын… – начала я говорить, стараясь сглотнуть огромный комок эмоций, – ее сын – мой парень, – объяснила я.

– Ее сын? У Либби есть дети?

– Только один. Но она никогда не была замужем, – ответила я, стараясь сформулировать то, зачем ему звонила.

– О, Боже. Сколько ему? – спросил Карлайл.

Казалось, он начинал понимать, к чему я клонила.

– Ему 28, – ответила я просто, несмотря на то что мои руки начали дрожать.

– Его имя – Эдвард, не так ли? – спросил доктор Каллен, уже зная ответ.

– Да, но…

– Отец Либби. Этот мужчина, – выплюнул он, злость в его голосе только нарастала, – почему я послушал его? Либби говорила, что назовет ребенка Эдвард, если будет мальчик. Я просто не могу поверить… он жив? Отец Либби сказал мне, что ребенок умер, что она его потеряла.

– Нет, доктор Каллен. Эдвард в порядке. Э-м-м, на самом деле, он тоже доктор, – сказала я, надеясь внести хоть немного красок в этот разговор.

– Почему она не сказала мне? – спросил он. – Почему он не связался со мной раньше?

Я сделала глубокий вдох, прежде чем ответить.

– Доктор Каллен, у нас есть много, о чем поговорить и подумать. Но, я уверена, что Эдвард сам должен Вам все объяснить. Я позвонила, на самом деле, только по одной причине, – сказала я.

– По какой? – спросил он напряженно.

– Узнать, хотите Вы или нет встретиться и поговорить с сыном, – ответила я.

– Вы сказали, что он доктор? – уточнил Карлайл.

Я была озадачена этим вопросом.

– Да, он заканчивает ординатуру в гинекологии. Здесь, в Бостоне, мы тут живем, – ответила я, счастливая оттого, что могла рассказать ему немного об Эдварде, тем более, казалось, он хотел узнать о нем больше.

– Не адвокат в фирме деда? – настаивал он.

Я могла почувствовать, как он улыбался.

– Нет. Я не думаю, что ему вообще нравятся адвокаты, – объяснила я, чувствуя, как мои губы тоже расплылись в улыбке.

– Ха! Как и мне, – Карлайл помолчал минуту, прежде чем продолжить, – Эдвард Мейсен, доктор медицины. Мне нравится, как это звучит, – добавил он.

– Ох, Каллен, на самом деле. Эдвард Каллен, – поправила я.

– Либби… она дала ему мое имя? Она заботилась об этом больше, чем я мог надеяться, – сказал он, обращаясь к самому себе.

– Эдвард хотел бы знать больше о том, что произошло, и я надеюсь, Вы ему с этим поможете, – сказала я оптимистично.

– Мой сын… не могу поверить, – повторил он, – Вы сказали… Белла? Его девушка?

– Да. Он попросил меня помочь ему Вас найти, – ответила я, чувствуя, как тепло расползалось по моему телу от мыслей об Эдварде.

Становилось все более очевидным, что Карлайл хотел знать больше о своем сыне.

– Белла, у меня есть письмо, которое я написал несколько лет назад. Однажды ночью я думал о Либби и том, как все обернулось между нами. Я написал письмо, надеясь когда-нибудь его послать, оно написано для ребенка, которого, я думал, мы потеряли. У меня оно все еще есть, и я хотел бы прислать его Вам. Вы не могли бы отдать его Эдварду? – спросил он.

– Конечно, я хочу помочь любым возможным способом, – сказала я, прежде чем продиктовать ему мой адрес электронной почты.

– Спасибо. Эдварду повезло, что у него есть Вы, – уже второй раз за несколько дней я слышала эту фразу.

– Приятно было с Вами познакомиться, – ответила я.

Карлайл сказал, что пошлет как можно быстрее свое письмо, и мы попрощались друг с другом.

Я встала с дивана и не смогла сдержаться, чтобы не изобразить пару танцевальных па. И все потому, что наши самые худшие ожидания не оправдались, все потому, что я уже могла сказать, что Карлайл Каллен на все 100 % был классным парнем.

Я быстро приняла душ и пошла на кухню, чтобы начать готовить завтрак. Как обычно, запах приготовленной мной пищи разбудил Доктора Соню. Он вошел на кухню, поцеловал меня в щеку, прежде чем простонать, что голоден.

Я не смогла сдержать чувство чистого облегчения, смешанного с удовольствием, когда посмотрела на Эдварда. Но я все еще не знала, стоило ли мне сказать ему о том, что я позвонила Карлайлу. И вместо того, чтобы просто вывалить на него новости, когда он только что проснулся, я решила, что сначала дам ему позавтракать и выпить утреннюю кружку кофе, прежде чем начать серьезный разговор.

– Завтрак готов, кофе в пути, поэтому не жалуйся, – предупредила я, указывая на него лопаткой.

Эдвард изобразил свое любимое выражение лица – ребенка, пойманного с рукой в банке с конфетами, поэтому я просто покачала головой и позвала его за стол.

Мы позавтракали яичницей с тостами, и после того как я закончила убирать со стола, мой ноутбук звякнул, оповещая о новом сообщении на электронной почте. Эдвард посмотрел на меня, потому что я дернулась от этого звука.

– Что не так? – спросил он, почувствовав, что я слишком сильно отреагировала на обычный сигнал – как правило, я совсем не обращала на него внимания.

– Это, э-м-м, сообщение на электронке. Я почти на 100% уверена, что оно от Карлайла Каллена, – выпалила я слишком быстро.

Эдвард посмотрел на меня одновременно шокированно и недоверчиво.

– Ты нашла его? – спросил он с широко открытыми глазами.

– Это было слишком просто, – мягко ответила я, кивая, – я позвонила ему около часа назад. Это точно он. Давай я распечатаю письмо, чтобы ты мог его прочитать.

Несколько минут спустя я дала Эдварду два листа бумаги, только что вышедших из принтера.

– Он попросил передать это тебе, – все, что я сказала ему.

Эдвард сел на диван, все еще держа письмо, но его глаза были сосредоточены на мне.

– Кареглазка… может, ты? – еле произнес он, протягивая мне листы.

– Конечно, – сказала я, взяв их.

Я встала рядом с Эдвардом и посмотрела на его лицо, которое сейчас выражало так много эмоций. Не говоря ни слова, я просто села к нему на колени, он положил голову мне на грудь и закрыл глаза.

Дорогой Эдвард, – начала я, – когда твоя девушка Белла позвонила мне сейчас и рассказала неожиданную новость, я не знал, как себя вести. Я был, и это все еще так, шокирован и опечален смертью твоей матери. Она останется в моей памяти энергичной, красивой, умной девушкой, в которую я влюбился в тот же момент, как увидел ее.

Мы встретились на вечеринке в Йеле, студенты праздновали окончание летних каникул. Она выглядела скучающей и, честно говоря, не подходящей тому месту. Я навещал нескольких друзей, но, когда я увидел ее, одиноко стоящую в углу и, очевидно, о чем-то мечтающую, я не смог оторвать от нее взгляда. В конце концов, она заметила, что я уставился на нее, но не придала этому значения. Наконец, я смог справиться с нервами и решил познакомиться с ней. Поначалу она была смущена, как будто бы удивляясь, почему вообще я решил заговорить с ней.

А потом мы проговорили всю ночь – на самом деле, пока не взошло солнце. И едва ли это можно было назвать обычным разговором. Мы спорили о политике, книгах, фильмах, даже о том, какую кашу предпочитал каждый из нас. В Либби был огонь, который сразу меня сразил. Мы провели все выходные вместе, и я даже пропустил несколько дней своих занятий, чтобы не расставаться с ней. Я просто не хотел с ней прощаться, она была такой жизнерадостной и потрясающей девушкой.

В следующие выходные я ездил к ней в Нью-Хэйвен. И в один из моих визитов твоя мать сказала мне, что беременна. После того как прошел начальный шок, я пребывал, честно говоря, в восторге. Я знал, что Либби была любовью моей жизни. Но она волновалась. Твоя мама происходила из старинной богатой семьи Чикаго. С самого рождения она была «помолвлена» с сыном обеспеченного чикагского юриста. Вместе они должны были продолжить семейные традиции, управляя юридической фирмой Мейсенов. Свадьба и ребенок еще до того, как она закончит колледж, означали бы, что она должна была отказаться от этих планов. Либби сказала мне, что это все не имело для нее значения, и я поверил ей.

И, конечно, я хотел жениться на твоей матери. Я собирался сделать ей предложение. Но мое положение не давало мне покоя. Я был из скромной семьи из Нью-Гемпшира – сын преподобного епископа. Я жил за счет стипендии и ссуд на учебу. Впереди меня ждало еще два года в медицинской школе, прежде чем я смог бы зарабатывать самостоятельно. Но я унаследовал веру моего отца, и поэтому верил, что все происходило по какой-то причине, что все было частью грандиозного плана.

Я не мог дождаться твоего рождения и того момента, когда смогу подержать тебя на руках в первый раз. Я хотел, чтобы тебя крестил твой дедушка в маленькой деревенской церкви, в которой я провел почти все свое детство. Был бы ты Эдвардом или Лили (эти имена выбрала твоя мама), я все равно любил бы тебя и сделал бы все возможное, чтобы у тебя было счастливое детство.

Внезапно между твоей мамой и мной всё стало каким-то натянутым. Казалось, она была отстранена, что было ей несвойственно, она начала придумывать отговорки, почему мне не следовало навещать ее по выходным. Я попросил ее выйти за меня, но она настаивала на том, что это было непрактично. Никто из нас не жил в своем собственном доме, мы оба жили тогда в общежитиях. Либби хотела подождать до конца весеннего семестра, чтобы по крайней мере закончить второй курс, прежде чем взять академический отпуск перед твоим рождением.

В последний раз, когда я видел твою маму, она направлялась в Чикаго на рождество в конце осеннего семестра. Наше прощание было очень эмоциональным. Я чувствовал, что что-то шло не так. Будучи юным и открытым, я думал, что, может быть, все это было слишком для Либби – что наши отношения развивались слишком быстро, и она чувствовала себя подавленной.

Я позвонил ей через несколько дней после того, как она уехала, но мне сказали, что ее нет дома. После недели звонков впустую я был на взводе. Я сел в машину и проехал 900 миль до Чикаго с обручальным кольцом с небольшим бриллиантом, которое наследовалось в семье Калленов из поколения в поколение.

Я доехал прямо до дома родителей Либби, но ее отец отказался даже впустить меня. Он сказал, что я разрушил жизнь его дочери и что она намеренно игнорировала мои звонки, потому что хотела побыть одна. Стресс от всей этой ситуации спровоцировал у нее выкидыш. Либби нужно было время, и она хотела провести его в одиночестве, стараясь восстановиться хотя бы эмоционально.

Я умолял его позволить хотя бы увидеть твою маму. Но он не слышал меня. А когда он спросил: «Что может бедный сын служителя церкви дать восходящей звезде Чикаго, которой принадлежит семейный бизнес?» – он наконец-то озвучил то, что я и сам знал – я не был достаточно хорош для Либби, она заслуживала гораздо большего.

Я покинул Чикаго, кольцо все еще лежало в моем кармане, а сердце было разбито. В одночасье я потерял женщину, которую любил, и нашего ребенка. Я пытался связаться с твоей матерью – звонил ей, писал письма, отправлял сообщения через друзей. Но так и не получил ответ. Я узнал, что она не вернулась к весеннему семестру из-за «сильного стресса», как сказали ее родители, а потом перевелась в университет Чикаго.

После выпуска из медицинской школы я прошел интернатуру и ординатуру в Чикаго, надеясь, что хоть капелька удачи сведет нас вместе. Но это так и не произошло. Я не оставлял попыток в течение пяти лет, но потом моя семья настояла на том, чтобы я вернулся в Нью-Гемпшир, и я с неохотой сделал это. Правда, мне повезло – я получил место в Дартмутском медицинском центре, и в конечном счете тоже стал преподавать медицину.

Во время работы в больнице я встретил потрясающую женщину по имени Эсме. Она работала медсестрой в педиатрии и однажды заметила, что я ем за одним и тем же столом один и тот же сэндвич каждый день. Однажды она подошла к моему столику и предложила мне брауни, говоря, что мне стоило попробовать что-нибудь новенькое. Эсме оказалась права. Мы женаты вот уже 15 лет. Мы всегда хотели детей, но это так и не случилось для нас. И сейчас я понимаю, что все происходит по определенной причине и все является частью большого плана.

Я надеюсь, это письмо расскажет тебе кое-что, о чем ты хотел узнать. У меня так много вопросов, которые я хотел бы тебе задать, если ты готов будешь ответить на них.

Мне действительно жаль, что твоя мама умерла, но не думаю, что когда-нибудь смогу искупить свою вину за то, что не был частью твоей жизни. За это я всегда буду просить прощения.

И поскольку я не могу ничего сделать, чтобы возместить свое отсутствие в твоей жизни, я хотел бы просто познакомиться с тобой и узнать тебя получше. Белла сказала мне, что ты тоже доктор, и это уже заставляет меня гордиться тобой.

Эдвард, у тебя есть мой адрес электронной почты и рабочий номер телефона, но я добавлю все мои контакты прикрепленным файлом к этому сообщению. Я с нетерпением жду, что ты свяжешься со мной по почте, телефону или даже лично.

С любовью, Карлайл.

Когда я закончила читать, мой голос был хриплым от слез. Я едва ли смогла остановить их после нескольких прочитанных предложений. Я буквально чувствовала, что эмоции рвались с исписанных листов бумаги, показывая, как сильно Карлайл заботился о маме Эдварда и о нем самом. Я плакала все время, пока читала. Я не могла поверить, что такое случилось с его родителями. Неудачи буквально преследовали их шаг за шагом, и они не могли ничего с этим поделать. Я мягко бросила письмо Карлайла на кофейный столик, поднимая взгляд на лицо мужчины, который, не по своему собственному выбору, находился в центре событий – неразрешенной боли, неразделенной любви и утраченной надежды. Он все это прочувствовал.

Эдвард был ранен тем, что его вырастила мать, у которой было много скелетов в шкафу. Должно быть, она хранила эти секреты, чтобы защитить сына, но это не сработало. Он страдал от неразделенной любви своей матери, потому что она была опечалена и начала пить, что привело ее к смерти. У него тоже была неразделенная любовь, может, не в романтичном смысле, но он никогда не знал отеческую любовь. И когда его мать умерла, думаю, Эдвард потерял последнюю надежду полюбить кого-то в своей жизни.

Поглаживая его по щеке и целуя в лоб, я обняла Эдварда так крепко, как только могла. Поначалу он был неподвижен и даже не обнял меня в ответ, но я просто продолжала держать его, поглаживать по спине и говорить, как сильно я любила его.

– Эдвард, – прошептала я, всхлипывая, пока вытирала слезы, – поговори со мной, пожалуйста.

Он посмотрел на меня таким эмоционально наполненным взглядом, а его глаза были красные от слез.

– Я был… желанным, – все, что он сказал.

Я смогла только кивнуть и подарить ему самую широкую улыбку, на которую была сейчас способна.

– Ты всегда был желанным, и я думаю, твой отец очень хотел бы узнать тебя поближе, – ответила я, проводя пальцами по его волосам.

– Что я скажу? Как мне себя вести? Я имею в виду, мы потеряли… все это время, – проскулил он, нахмурив брови.

– Может, Карлайла и не было в твоем прошлом, но он хочет стать частью твоего будущего. Вот что имеет сейчас значение. Он хочет получить шанс. Дай ему его, – мягко подтолкнула я Эдварда, кивая головой и улыбаясь.

Он тоже кивнул, но его лицо оставалось печальным и угрюмым.

– Что, если, знаешь… – пробормотал Эдвард, прячась от моего взгляда, – что, если я ему не понравлюсь? – спросил он, пожимая плечами.

Он был сломлен, в его голосе слышались боль и страдание.

– Ох, любимый, – просто пробормотала я. Я взяла его лицо в свои руки, – ты смотришь на человека, который в свой день рождения поклялся тебе никогда в тебя не влюбиться, и посмотри, к чему мы пришли, – подразнила я, прежде чем мягко его поцеловать.

– Но мы не пытались влюбиться друг в друга. Это просто произошло, – настаивал Эдвард, все еще сбитый с толку.

– Правильно. Вот и ты не должен пытаться понравиться своему отцу. Это просто произойдет. Верь мне, – убеждала его я, снова обнимая.

Он обнял меня в ответ, и я подумала, что еще никогда не была так рада тому, что Эдвард опять был Прижимателем.

– Думаю, мне стоит ответить на это письмо, – сказал он, выглядя радостнее, чем несколько минут назад.

Я могла видеть, как счастливое выражение его лица возвращается на свое место, и была безмерно рада этому.

– Это – потрясающая идея, – ответила я, с удовольствием поддерживая его решение ответить Карлайлу.

– Что бы я делал без тебя, Кареглазка? – спросил Эдвард, держа мой подбородок двумя пальцами.

– Ух, ты был зависал со своими шлюшками и потреблял бы намного меньше яиц, – пошутила я, скорчив ему рожицу.

– Ты лучше, чем они когда-либо были, так же как и твой омлет, – сказал он с усмешкой.

– Знаешь, мне нравится, как это звучит, – ответила я, смеясь, – эх, у меня есть идея, – произнесла я, когда мысль внезапно возникла в моей голове.

– Просто говори, Кареглазка, – ответил Эдвард, а кончики его пальцев отслеживали контур моих губ.

– Я говорю, что сегодня мы играем в ничегонеделанье. Я уверена, что у тебя есть много неиспользованных выходных, а у меня сегодня только одна лекция, и конспект по ней мне потом кто-нибудь занесет. Что ты думаешь? – предложила я, надеясь, что он согласится и мы сможем провести день вместе, ни о чем не заботясь.

Эдвард широко мне улыбнулся, и тепло сразу разлилось по всему моему телу от осознания того, что сейчас он был очень счастлив. Мы поднялись с дивана и встали друг напротив друга, наши руки все еще были переплетены между нами.

– Я уже это говорил, но повторю еще раз. Мне нравится, как ты мыслишь, – сказал он, приподнимая бровь.

– Наперегонки в душ? – бросила вызов я.

– Ха, как будто ты можешь обогнать меня, – усмехнулся Эдвард, прежде чем забросить меня на плечо и отнести в ванну, как мешок с картошкой.

– Это должна была быть гонка, – пожаловалась я, пока висела вниз головой на его плече.

Но даже если я и не победила в этой гонке, я чувствовала, что выиграла кое-что более ценное. Я помогла Эдварду пройти через то, что, думала, он никогда не преодолел бы в одиночку. И самым лучшим в этой ситуации было то, что он вышел из нее счастливее, чем я могла надеяться.

Это была небольшая, но все-таки победа.

Дорогие читатели! С нетерпением будем ждать ваши отзывы, комментарии и впечатления под главой и на форуме  http://robsten.ru/forum/96-2051-1#1420953