Эдвард POV

Туман потихоньку рассеивался в моих мыслях, когда я проснулся от долгого, но очень некомфортного сна. Как выпускник медицинской школы, интернатуры и почти ординатуры я давно привык спать где бы и когда бы то ни было. Но прямо сейчас я чувствовал, будто все мое тело пропустили через мусорный конвейер. Каждый мускул в нём ныл так, будто его связали и не один раз.

Я проснулся настолько, чтобы оглядеться вокруг себя, медленно открывая глаза и стараясь поднять голову. Моя шея, однако, не была впечатлена этой идеей, отказываясь двигаться. Вместо нее мое горло решило издать несколько звуков, едва ли напоминавших стон.

– Хэй, соня. Мы дома, – услышал я голос Кареглазки.

– Х-м-м? – едва ли смог произнести я.

– Ты уснул, – сказала она.

Как-то и сам я смог прийти к такому же заключению.

– М-м-м? – спросил я, понимая, что это едва ли было похоже на нормальный английский.

– Дом, Эдвард. Мы дома, – объяснила Белла снова.

Я потер руками глаза, прогоняя сон и полностью возвращаясь в сознание. И сразу же понял, почему моему телу было так некомфортно – я уснул на заднем сидении моего «Вольво».

– Ты вела мою машину? – спросил я, понимая, что мои вопросы начались с непонятного бормотания и пришли к заключениям, которые не требовали никаких ответов, потому как были абсурдны – не то, чтобы моя машина могла вести себя сама.

– Да. Не думала, что ты будешь против. Или заметишь. Ты отрубился, словно свет. Мне не хватило смелости разбудить тебя, – ответила Белла, смотря на меня из-за плеча, все еще сидя на водительском кресле.

– Не знал, что ты водишь машину, – сказал я, прежде чем зевнуть и потянуться с переменным успехом.

– Я все время вожу твою машину, – засмеялась она.

– И почему всегда твои пошлые шутки смешные, а мои нет? – пожаловался я, отмечая ее чувство юмора, когда дело доходило до ее собственных шуток.

– Ты же знаешь, как говорят, – захихикала она, – держи ухо востро…

– Или проснешься на заднем сидении своей собственной машины с использованным презервативом под ногами?

– Каллен! – фыркнула Кареглазка, перебираясь через центральную консоль ко мне на заднее сидение.

Тут было не так-то много места, поэтому я покорно позволил ей зажать меня между креслом и ее телом, едва ли издав протестующий стон.

– Ты как школа летом, – продолжила она забавным голосом, – никаких уроков.

Когда я посмотрел на нее так, будто у нее выросла вторая голова, она объяснила (не забыв закатить глаза), что, пока я был занят, собирая кубик Рубика и конструируя модели скелетов, некоторые дети убивали мозговые клетки, просто смотря целыми днями мультики.

– У меня было много уроков. Для тебя. Я профессор, помнишь? – подразнил я.

– Профессор, – сказала Белла, используя другой забавный голос, – какое ещё есть слово для пиратского сокровища?

– Добыча (п.п. На сленге английское слово «booty» означает также пятую точку), – предположил я, сжимая ее попку для наглядности.

– Добыча, точно, – хихикнула она в мое ухо.

– Боль в заднице, – простонал я.

– Хэй! Я только что везла тебя домой три часа. Не за что, придурок, – пожаловалась она, прежде чем слегка ударить меня в бицепс.

– Нет. Не ты, – объяснил я, – все мое тело убивает меня, все болит, – надул я губы, безнадежно пытаясь пальцами размять шею.

– Ох, просто ты всегда боль в моей заднице, поэтому я подумала, что ты имеешь в виду меня, – сказала Белла, хлопая ресницами.

– Если ты так извиняешься, то у тебя не получилось, если хочешь знать мое мнение, – ответил я, стараясь поцеловать ее, но проигрывая борьбу с болью в шее.

Я вздрогнул, прежде чем даже близко подобрался к ее губам.

– О-у, я не просила его. Но мне жаль, что твоя шея болит, – сказала она, мягко меня целуя.

– Пожалуйста, мы можем пойти внутрь, прежде чем нанесем моему телу непоправимый ущерб? – умолял я.

Мои суставы болели в таких местах, в каких, я думал, у меня их нет.

– Хэй, все это время я просто пыталась разбудить тебя, – рассмеялась Кареглазка, слезая с моих колен.

– Где ты научилась водить машину с ручной коробкой передач? – спросил я.

– В Фениксе у меня был грузовичок, который был старше… я не знаю, насколько старым он был, – задумалась она, – но он был с ручным приводом. И очень-очень упрямым.

– Нуждался в правильном нежном прикосновении, прежде чем ты могла заставить его зарокотать? – спросил я, приподнимая бровь.

– Нет, мне приходилось постоянно его дергать и пинать, заставляя работать, – ответила она, скуксившись.

Я знал, что Белла сказала это в шутку, но мои мысли все равно унеслись в свой собственный пошлый рай. Воспоминание о том, как я уснул, вернуло меня в реальность. Моя голова болела. Шея болела. Но больше всего пострадала моя гордость, как и эго с мужественностью.

– Фи, если бы я до этого не почувствовал себя слабаком… – пожаловался я, не способный облечь в слова свои собственные мысли.

Потому что я все еще чувствовал себя слабаком. Последним, что я помнил, было то, как я плакал, словно младенец, на коленях своей девушки. Иисус! Мне начинало надоедать чувствовать. Хотелось бы мне, чтобы чувства просто испарились. Я был ужасно потерян. И устал. Все мое тело от этого болело.

– Слабаком? Почему? – спросила Кареглазка.

Улыбка от наших дурашливых заигрываний постепенно покинула ее губы.

– Ты знаешь, – промямлил я, – плакал как… как…

– Как девчонка? – спросила она, поднимая скептически бровь.

– Я собирался сказать «как киска», но девчонка тоже подойдёт, – пробормотал я раздраженно, потирая ногу.

Джинсовая ткань моих брюк едва ли поцарапала мои костяшки.

Я уставился вниз на колени, слыша, как Белла вздохнула в отвращении после моих слов. Я мог представить выражение ее лица, мне не надо было смотреть на нее, чтобы знать, какое оно. Уверен, она думала, что я полная задница. Я прямо так себя и чувствовал – частично из-за своих действий несколько часов назад, частично из-за своего поведения сейчас. Я знал, что вел себя иррационально и грубо. Мне просто было наплевать.

– Эдвард, – прикрикнула она, – не надо так грубо… – начала она, пока я ее не оборвал.

– Я искренне извиняюсь за оскорбление твоего пола, – съязвил я с сарказмом.

– Ты прекратишь быть придурком? Или просто заткнись, мне все равно, – прокричала Белла в ответ.

– Я иду внутрь, – просто сказал я, открывая дверь машины и громко ею хлопая, закрывая.

Я направился вниз по дорожке, ведущей к нашему дому.

– Эй, ты! – позвала она, следуя за мной.

Я развернулся как раз вовремя, чтобы поднять руку перед лицом и поймать брошенные Беллой ключи, не дав им разбить мне нос. Я просто повернулся туда, куда шел, и продолжил свой путь.

Когда я услышал ее неуклюжие шаги рядом со мной, я ускорился. И только я подумал, что оторвался на безопасную дистанцию, почувствовал, как ее нога ударила по моей прямо под задней стороной колени, и моя нога рефлексивно подогнулась. Я был слишком обессилен, чтобы среагировать, поэтому упал на землю, приземляясь на все четыре конечности.

– Теперь ты счастлива? – пророкотал я, воздух вырывался из моих раздувающихся от ярости ноздрей.

– Как никогда раньше, – задохнулась Кареглазка, проходя мимо меня и топая дальше по тротуару.

Я посмотрел вверх, замечая, что ее голова упала на грудь, а плечи начали сотрясаться – прямо так, как я видел уже не раз до этого.

Только сейчас она не «выпускала» чувства наружу, сейчас она по-настоящему плакала.

Я сумел догнать ее, и потому, что во мне сейчас было столько адреналина, что я, словно спринтер, пробежал разделявшее нас расстояние, и потому, что сумочка Беллы была настолько бездонной, что ей пришлось остановиться и поискать ключи, прежде чем войти в собственную квартиру, хлопнув перед моим лицом дверью.

Подойдя к ней сзади, я обернул руку вокруг ее талии и понес наверх, словно она ничего не весила. Моя вторая рука была свободна, поэтому я мог отпереть дверь собственной квартиры.

– Поставь меня на место, Эдвард, – приказала Кареглазка, и ее гнев готов был снести все на своем пути, – я серьезно, поставь меня на место!

Она пыталась выбраться из моего захвата, но ей не хватало силы, поэтому я порадовался, что использовал более сильную правую руку.

Я не ответил ей, а просто преодолел оставшееся расстояние до своей квартиры, не обращая внимания на ее крики и удары сумочкой.

– Теперь ты счастлив? – передразнила она после того, как я поставил ее на ноги в гостиной.

Белла сдула с лица волосы, упавшие ей на глаза из-за брыканий, показывая, насколько она была зла.

– Как никогда раньше, – спародировал я в ответ.

Мое дыхание было таким же прерывистым, как и ее. В нормальной ситуации мне не пришлось бы тратить столько сил, чтобы принести сюда Кареглазку, но из-за моего все еще болящего тела, недостатка энергии и терпения мои легкие горели от любой попытки вдохнуть.

– Перестань так себя вести. Что в тебя вселилось? – спросила она раздраженно, смотря на меня с выражением боли и гнева.

Белла быстро покачала головой, как будто стараясь забыть только что заданный вопрос. Она даже не хотела больше знать ответ на этот вопрос.

– Зачем ты сюда меня притащил? Чтобы и дальше быть ослом? – уколола она, стараясь оттолкнуть меня и пройти к двери.

Если она уйдет, то начнет плакать в тот же миг, как за ней закроется дверь. Белла этого не заслуживала. Я был зол не на нее. Я был зол на себя. Это ей пришлось мириться с моим дерьмом и скотским поведением. Я не мог оттолкнуть единственного человека, который знал меня настоящего, любил меня и заботился.

– Не уходи, – сказал я просто, – пожалуйста, – попросил я, молчаливо умоляя самого себя успокоиться.

Ее рука легла на ручку двери, но потом просто упала вниз вдоль ее тела. Когда я попросил Кареглазку присесть и подождать, пока я налью нам вина, она кивнула.

Я вернулся в комнату несколько минут спустя, неся два наполненных бокала вина. Осторожно присев рядом с ней, я поставил наши напитки на кофейный столик. Мы молчали около минуты, просто делая небольшие глотки из наших бокалов и давай время друг другу успокоиться, чтобы можно было поговорить, не ругаясь.

– Мне не понравилось, что ты видела меня слабым, – признался я, сжимая ножку бокала между пальцами.

– Ты не был слабым, – быстро ответила она, хмурясь.

– Кареглазка… – прервал ее я.

– Послушай меня всего секунду, хорошо? – настояла Белла. – Пожалуйста, – добавила она, используя тот же тон, что и я, когда несколько минут назад просил ее остаться.

Я кивнул.

– У меня было время, чтобы подумать в машине, пока ты спал. Я думала о том, кем ты был, когда я встретила тебя, и кто ты сейчас. Когда ты был «тем парнем»… то спрашивал меня, как хорошо я знала себя. Это звучало немного иронично, если посмотреть в прошлое, потому что я не думаю, что «тот парень» хоть что-нибудь знал о себе самом, клянусь тебе, – сказала она, и раздражение в ее голосе росло.

– Я думал, что знал, – сказал я робко.

– Ты думаешь, что «тот парень» был смелым? Мачо? Потому что он никогда ни перед кем не плакал? – спросила Кареглазка, смотря на меня скептически. – «Тот парень» был мудаком, Эдвард. Вместо того, чтобы узнать, кем он был, он изображал из себя совершенно другого человека, – объяснила она, качая головой.

– Это не то, что я имел в виду, когда спрашивал. Это не был какой-то глубокий философский вопрос. Я просто… выплеснул все на тебя, – сказал я, пытаясь убедить ее не вдаваться глубоко в смысл сказанных мной сегодня слов.

– Может быть, – ответила она, на секунду улыбнувшись, – но ты был прав. Я не знала себя – не в сексуальном смысле. Но и ты совершенно не знал себя – ты не знал себя настоящего. Но сейчас ты знаешь. И для этого надо быть смелым человеком, Эдвард, – заключила она, говоря честно и искренне.

– Я всего лишь делал то, с чем ты мне помогала, – произнес я, пожимая плечами.

– Ты когда-нибудь отпустишь это? – спросила Белла, выглядя раздраженно.

– Что отпущу? – спросил я, смутившись.

– Хватит упорствовать, пытаясь найти свою вину, хватит винить себя. Хватит принижать себя. Это неправильно. Это ранит нас обоих, – настаивала она.

Белла тяжело вздохнула, когда я вместо ответа снова едва ли пожал плечами.

– Как я уже говорила, после того как я потеряла отца, я сделала собственный выбор: жить здесь и сейчас, быть счастливой… потому что я провела слишком много времени, жалея себя и жалея о том, чего я не сделала. И теперь я хочу, чтобы ты был счастлив, – призналась она.

Её брови поднялись, соединяясь, а ее губы сжались.

– Кареглазка, – начал я, чувствуя раскаяние за то, как я заставил ее себя чувствовать, – я должен взять себя в руки. Я слишком много на тебя полагаюсь. Я уже взрослый мужчина…

– Я не делаю это просто для тебя, – ответила она, выставляя вперед руку, чтобы прервать меня, – ты даже не представляешь, каково это – видеть, что ты получаешь шанс, которого у меня больше никогда не будет. Ты вернул своего отца… – сказала она, и ее глаза покраснели.

Я обернул свою руку вокруг Беллы – желание защитить ее от страданий наполнило меня до краев.

– И это не расстроило меня, – настаивала она, – это… словно смотреть, как человек, которого ты любишь, выиграл самую лучшую вещь на свете – что-то, что в тысячи раз важнее денег или других «вещей», – выражение ее лица смягчилось. – Ты понимаешь, о чем я? Как это прекрасно?

Это было просто удивительно, что Кареглазка прошла через все вместе со мной – и не в качестве одолжения или жертвоприношения, но потому что она черпала свое собственное счастье из этого. Думая о том, как все происходило между нами, как формировались наши отношения, я знал, что сейчас между нами была связь, которую уже никто и ничто не разрушит.

Я чувствовал себя самой большой задницей на свете из-за того, как вел себя с Беллой ранее. Нечестно было выплескивать на нее все мое дерьмо и переживания. Я не знал, что еще мог бы сказать или сделать, кроме как продолжить извиняться.

– Мне жаль, что я потерял самообладание, Кареглазка, – сказал я, прижимая ее ближе к себе.

Я вздохнул от облегчения, когда она прижалась еще ближе и забралась мне на колени. Наконец-то я почувствовал себя дома.

– Прости, что я тоже разозлилась, – ответила она.

– Я не был зол на тебя, просто был разочарован, – произнес я.

– Я знаю. Я тоже была. Ты, наверно, подумал, что я была расстроена из-за того, что ты назвал себя девчонкой, киской… или как ты себя там назвал. Но это не так. Я была зла, потому что… знаешь, потому что ты не думал, что это нормально – чувствовать себя расстроенным, – объяснила Белла, бездумно выбивая указательным пальцем что-то вроде азбуки Морзе на моей ладони.

– Я просто устал. Был совершенно без сил. Все это получилось довольно утомительным. Наверно, мне следовало просто что-нибудь ударить, чтобы выплеснуть все скопившиеся чувства, – сказал я, не вполне способный объяснить свое сегодняшнее поведение.

– Все наладится, верь мне. Не всегда будет так больно, – произнесла Белла, поглаживая мою щеку и слабо улыбаясь. – С другой стороны, плакать – это что-то вроде… это как смывать туалет в душЕ, – пошутила она, прежде чем захихикать.

– Это, вероятно, самая мудрая мысль, которую я когда-либо слышал, – признался я, кладя руку на сердце, – она совмещает две самые важные вещи в жизни любого мужчины – личностный рост и правильное функционирование тела. Ты самая лучшая девушка на свете, Кареглазка, – игриво признался я ей.

– Видишь, просто не давай своему туалету засоряться, – проинструктировала она, качая головой и широко улыбаясь.

Пожалуй, это была самая грубая аналогия, которую я когда-либо слышал в своей жизни, но она, без сомнения, работала для меня.

– Ты всегда говоришь мне самые милые глупости на свете, Кареглазка. А потом удивляешься, почему я настолько без ума от тебя, – сострил я, цокая языком.

Вскоре мы оба начали хихикать, и спустя пару минут уже смеялись во весь голос. Тело Беллы тряслось от смеха на моих коленях.

– Прекрати, прекрати смеяться, – умоляла она, – это заставляет меня смеяться еще больше. Ну, хватит! – прикрикнула она.

Кареглазка накрыла мой рот обеими руками, но это заставило меня рассмеяться еще громче. Без сомнения, мы слегка опьянели от вина и сейчас вели себя немного неразумно.

– Видишь, теперь мы оба плачем, – мягко сказала она, аккуратно убирая большим пальцем слезинку с моей щеки, которая скатилась из глаза от смеха.

Я повторил ее действия, вытирая слезинки с ее щек.

– Вот так мне нравится больше, – сказал я с широкой улыбкой, прижимая ее ближе к себе и трясь подбородком о ее макушку.

– Ты можешь плакать сколько угодно, Эдвард. Я никогда не подумаю о тебе хуже из-за этого. Ты должен был уже знать это, – проворковала Белла нежным голосом.

Я промычал, соглашаясь, и поцеловал ее мягкие волосы. Комфортная тишина установилась между нами, пока я перебирал мысленно события минувшего дня.

Оглядываясь назад, я пытался понять, почему мне было так необходимо выплакаться сегодня. Это была печаль? Нет, если быть честным. Облегчение? Нет, ничто, связанное с тем, почему моя мама пила, не давало мне чувства облегчения. Сожаление? Чуть-чуть. Она была слишком молода, слишком хороша, чтобы быть такой разрушенной изнутри, и я сожалел, что не пытался ей помочь. Но я был ребенком. Я не смог по-настоящему оценить, что тогда происходило, и сделать что-нибудь, чтобы помочь.

И всё вместе… это просто выбило меня из колеи.

Горе. Я чувствовал горе. Смерть моей матери была последним, что я по-настоящему оплакал. Будучи полностью честным с самим собой, я должен был признать, что и тогда недостаточно оплакал ее смерть. По крайней мере, недостаточно для себя самого, чтобы двигаться дальше.

– Эдвард? Ты в порядке? – спросила Белла, посмотрев вверх на мое лицо и, без сомнения, заметив его отстраненное выражение.

– Да, просто задумался, – ответил я, взяв ее руку в свою, – многие вещи мне следовало понять уже давно. Но думаю, что сейчас я наконец-то все понял, – добавил я.

– Лучше поздно, чем никогда, знаешь, – ответила она, подняв голову и улыбнувшись.

– Лучше поздно, чем никогда, – повторил я, медленно кивая.

Я скорчился, когда попытался ослабить скопившееся в мышцах шеи напряжение, качая головой из стороны в сторону. Кареглазка заметила мою муку и предложила набрать горячую ванну – предложение, от которого я пытался, но не смог отказаться.

Ведя меня за руку в ванную, она быстро помогла мне раздеться, пока комната наполнялась паром. Я мягко пробормотал «не-а» и покачал головой, когда Белла попыталась выйти. Сжав крепко ее руку, я притянул ее к себе и встал на колени. Медленно я снял с нее одежду, начиная с носков на ногах и попутно оставляя дорожку поцелуев на лодыжках и голенях. Затем я расстегнул ее джинсы, мои пальцы схватились за шлевки и стянули брюки с ее ног. Указательным пальцем я очертил линию ее трусиков, а костяшками пальцев погладил ее нежные бедра. Я посмотрел вверх на Кареглазку, нежно прижимаясь губами к мягкой ткани, покрывающей ее лобок.

Ее легкая улыбка и румянец убеждали меня просто стащить этот маленький кусочек материи с ее бедер, но я сопротивлялся. Хорошие вещи приходят к тем, кто готов подождать. Особенно к мужчинам, которые готовы ждать. Поэтому я нежно снял с нее трусики, наклоняя голову и прижимаясь щекой к ее руке, которой она оперлась на мое плечо, чтобы не упасть.

Белла стянула с себя футболку прямо перед тем, как я обнял ее. Целуя ее центр, я закрыл глаза, зарываясь в нее, все еще стоя на коленях. Я чувствовал ее руку в моих волосах, ее пальчики нежно массировали мою кожу.

– Эдвард, – тихо произнесла она, прежде чем поднять пальчиком мой подбородок, чтобы я смотрел прямо в ее прекрасные глаза, – никогда не вставай передо мной на колени. Стой рядом со мной, просто обопрись на меня… когда тебе нужна будет моя помощь.

Ее большие красивые глаза отражали ту же любовь, что была в ее словах.

Взяв Беллу за руки, я поднялся на ноги. Она была права, мне не нужно было стоять на коленях. Я не должен был чувствовать себя поверженным и печальным. Я не должен был жить с этими чувствами, когда мог держать ее руки в своих. Они собирали меня воедино, вытаскивали из бессмысленного пустого места, которое когда-то было моим домом.

Мы не спеша приняли ванну, намыливая друг друга, касаясь, смеясь и целуясь. Мы вылезли из ванны, вытерлись, Белла сушила волосы, пока я зажигал камин в спальной комнате.

Это должна быть наша спальня. Это наша спальня. Мы просто так ее не называем. По крайней мере, не сейчас.

Вскоре мы забрались в кровать, уставшие после продолжительно и эмоционально истощившего дня.

– Засыпай, милая, – прошептал я.

Она что-то промычала, прежде чем зарыться лицом в мою грудь.

***

Я проснулся следующим утром, когда только начинало светать. Первые лучики света уже проникали сквозь шторы. Я открыл глаза, замечая, что каждый из нас лежал на своей половине кровати. Моя рука была вытянута вперед, а кисть изогнута под странным углом, потому что, засыпая, я обнимал грудь Кареглазки, которая во время сна передвинулась к краю кровати.

Медленно вытягивая руку и потягиваясь ото сна, я изучал аппетитные формы спавшей сейчас ко мне спиной Беллы, прислушиваясь к ее сонному дыханию. Не способный наслаждаться только наблюдением, я нежно провел кончиками пальцев по её изгибам, начиная с плеча и доходя до середины бедер. Одеяло нежно окутывало её, сбившись в бесформенную кучу у ног.

– Эдвард, – пробормотала Белла во сне.

Мое имя покинуло ее губы настолько легко, словно так и должно было быть. Спала она или нет, я принял это за приглашение. Я могу не быть «тем парнем», но я все еще мужчина.

Прижавшись к Кареглазке сзади, я обернул руку вокруг ее талии и зарылся носом в ее шею, ощущая, как вкусно от нее пахнет шоколадным лосьоном, который я ей подарил, и ни с чем не сравнимым запахом Беллы или чем бы то ни было – феромонами, натуральным запахом ее кожи… я не был уверен. Ее запах я не мог ни с чем спутать – я замечал его на моей одежде, на простынях и даже на подушках.

Я принял ее счастливый вздох и мягкий стон в качестве приглашения, замечая, что ее шея покрылась мурашками от моего дыхания. Ее бедра начали медленно двигаться, пока я целовал ее плечо, шею, а потом и линию челюсти. Нежное «ох» сорвалось с ее губ, когда мой язык щелкнул по мочке уха, и я усмехнулся сам себе, когда ее соски затвердели напротив моей ладони.

Накрывая ее тело своим, я прижался членом к ее женственности, рукой прокладывая себе путь от ее груди к заветному местечку между ног. Повернув голову вбок, чтобы посмотреть на меня, Белла прошептала «да» и нежно погрузила меня в себя, приподнимая попку. Для меня она была идеальна в этот самый момент – настоящая женщина, красивая в каждом изгибе и складочке. Я не хотел ничего больше, кроме как быть внутри нее, входить и выходить из нее, слышать, как она стонала, пока не начинала прерывисто дышать, произнося мое имя во время долгого глухого стона. Эти моменты были такими идеальными, такими правильными, как ничто в моей жизни.

Я погрузился в нее медленно, моя рука лежала на ее бедре, направляя ее движения. Тепло и влажность окутали меня, и я знал – Кареглазка была единственной женщиной, которую я когда-либо буду так ласкать. Только у моей прекрасной девочки было это особенное место для меня – то, в котором мое тело соединялось с моей душой.

– Мой Эдвард... моё всё, – выдохнула она, пока наши бедра встречались в неистовых толчках.

Мой указательный палец играл с ее влажным клитором, пока ее цветок не раскрылся окончательно для меня, а тело, пульсируя, не сжалось вокруг меня.

– Кареглазка, мой любимый цветок, я люблю тебя, – прошептал я, когда моя рука сжалась вокруг ее талии.

Мне нужно было держать ее, прижимая ее тело к моему так сильно, как я только мог. Между нами не должно было оставаться никакого пространства – ни между нашими телами, ни между нашими умами, ни между нашими сердцами. Когда я понял, что между нами не осталось и миллиметра, я провел губами по ее виску, чувствуя, как кончаю внутри ее прекрасного тела.

Ощущая себя бессильным в самом лучшем смысле этого слова, я прижался щекой к волосам Беллы. Я прошептал дрожащим голосом ей на ухо, что обещаю сделать все от меня зависящее, чтобы она была счастлива.

– Спи, милый, – сказала Белла мне, приподнимая голову и мягко поглаживая мою щеку.

И только моя ладонь нашла ее грудь, я закрыл глаза, проваливаясь в беспамятство.

***

Моим любимым ритуалом выходного дня был завтрак с Кареглазкой. Лучшим в воскресенье стало пробуждение от запаха жареных яиц, тостов и только что приготовленного кофе. Ну, ладно… лучшее случилось немного раньше – во время рассвета – но и прямо сейчас всё было замечательно.

– Посмотрите-ка, кто проснулся, – подразнила Кареглазка с игривой улыбкой, когда я поцеловал ее в щеку, шепча «доброе утро». Она наливала мне чашку кофе, заканчивая сервировку стола к завтраку.

– Ох, теперь ты жалуешься, милая девочка. Просто подожди, пока опять застрянешь со своим воскресным кроссвордом, и тогда посмотрим, получишь ли ты от меня хоть какую-нибудь помощь.

– Х-м-м, – произнесла она, игриво смотря на меня свысока и выкладывая наш завтрак на тарелки, – доктора и их комплексы Богов.

– Кареглазка, не будь так строга к Богу, – сказал я, усаживаясь за стол, – именно его я хочу благодарить за то, что подарил мне женщину, которая каждый раз доводит меня чуть ли не до инсульта. И она выглядит потрясающе, когда делает это, даже если заставляет бояться за сохранность моей жизни, – добавил я в притворном страхе.

– Ты такая задница, – просто ответила она.

Белла покачала головой, но не смогла долго злиться, заливаясь смехом вместе со мной.

– И почему всегда обижаешься именно ты? Насколько я помню, прошлым вечером кто-то избил меня, пока я направлялся домой, – подразнил я, опуская голову и поглаживая заднюю часть колена для пущего эффекта. – Думаю, нам надо поговорить о твоих навыках ниндзя. Хороший боковой удар, кстати.

– Да, он хорош, с ним я могла бы быть супергероем, – пошутила она в ответ, намазывая маслом хлеб.

– Эй, тут не я помощник супергероя, а ты, – проинформировал я ее с легким чувством собственного превосходства.

– П-ф-ф, даже не надейся, – фыркнула Кареглазка, прежде чем сделать еще один глоток кофе.

– Ты хочешь быть супергероем? Отлично. Ты можешь быть супергероем, – предложил я, стараясь быть галантным.

Я всегда старался быть джентльменом, пытаясь угодить ей.

– А что если я не супергерой? Что если я злодей? – подразнила она, показывая мне язык.

– Тогда я скажу, что ты самый ужасный злодей. И коварный. Просто дьявол во плоти, – ответил я с сарказмом, посмеиваясь над мыслью о Кареглазке-злодее. – А ты наденешь костюм женщины-кошки? Думаю, это мне понравилось бы, – жуя омлет, добавил я, улыбаясь самому себе и представляя ее в узком черном латексном костюме.

– М-м-м, – беспечно согласилась она, изучая свой кроссворд, – о, 7 букв, как по-другому называют покрытую шоколадом морскую звезду?

– Задница? – ответил я без боя, зная, что, о чем бы она ни спросила, она ждала именно такого ответа.

– Это точно оно! – провозгласила Белла, улыбаясь от уха до уха и указывая на меня карандашом.

Дорогие читатели! Приносим свои извинения за довольно долгое молчание и очень надеемся, что новая глава вас не разочарует. С нетерпением будем ждать ваши отзывы, комментарии и впечатления под главой и на форуме  http://robsten.ru/forum/96-2051-1#1420953