Я вышел из ванны и увидел, что Кареглазка стояла в нашей спальне в одном банном халате. Несмотря на то что она еще не оделась, ее волосы были собраны в небрежно-идеальный пучок, а лицо украшало чуть больше макияжа, чем обычно.

На ее лице было то же выражение, как и в тот день, когда мы встретились в первый раз – тогда я ошибочно принял ее за Джессику, а не мою новую соседку. Она смотрела в окно (вероятно, ее мысли были далеко отсюда) и легко водила пальцем по подбородку. Ее красивый профиль произвел на меня такое же впечатление, как и тогда.

– Разве это не к несчастью – видеть невесту до самой церемонии? – напомнил я ей.

– Ох… Знаешь, ты опять голый. Только сейчас я не так сильно шокирована, – рассмеялась Белла слегка нервно, прежде чем закусить губу.

– И я быстро оделся, видишь? Прямо как тогда, – ответил я со знающей ухмылкой, натянув пару черных боксеров.

– Эдвард? Можно я у тебя кое-что спрошу? – сказала она, садясь на краешек кровати.

Морщинки на ее лбу заставили меня забеспокоиться. Что-то тревожило ее.

– Конечно. Что не так, милая? Ты нервничаешь? – спросил я, садясь рядом с ней и беря ее за руку.

– Ну… отчасти. Не о свадьбе. Просто в целом о жизни. Что… если… что, если произойдет что-то плохое?

Ее лицо было напряжено от беспокойства.

– Ты имеешь в виду, если наш брак не будет работать?

– Не только это. Я имею в виду… плохое. Я проснулась этим утром и подумала, что этот день будет одним из самых лучших в моей жизни, если не самым лучшим. И… я не знаю, как объяснить. Это, наверно, даже не имеет смысла. Но когда все так хорошо, это не может продолжаться вечно. Я не была так счастлива с… я даже не могу вспомнить. С тех пор, как я была ребенком, вероятно? – спросила Белла риторически, когда ее голос начал дрожать.

– Хэй, разве не ты хотела думать меньше и просто начать жить моментом? Разве это была не твоя идея? Я должен признать, что она была просто блестящей, потому что теперь ты есть в моей жизни. Посмотри, куда она привела нас, – ответил я, надеясь убедить ее и успокоить.

Я обнял Кареглазку за плечи, когда она наклонилась ближе ко мне и оставила поцелуй на моей шее.

– Я просто смешна. Только я могу жаловаться на то, что счастлива, как будто это что-то плохое, – пробормотала она, беря меня за руку и играя с мизинцем.

– Я не думаю, что ты смешна, просто немного пуглива. Между нами все произошло довольно быстро, даже если это и чувствуется сейчас правильно. Если тебя это утешит, я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива. Всегда. Поэтому даже не думай, что хорошее когда-нибудь подойдет к концу. Не для нас, – сказал я, поглаживая ее щеку.

– Но я уже притянула к нам несчастье – пришла, чтобы увидеть тебя перед свадьбой.

– Х-м-м… – просто ответил я, притворяясь, что пытался найти решение этой проблемы.

Вообще-то эту вещь Белле должна была отдать Элис, но сейчас, казалось, было идеальное время.

– Знаешь, говорят, если положить пенни под пятку, то это принесет удачу.

– Правда? У тебя есть пенни? – спросила она, и на ее губах расцвела легкая улыбка.

– Позволь мне проверить карманы, – ответил я, вставая, – эй, у меня есть даже два пенни, по одному для каждой ножки.

Сев рядом с ней, я вытянул руку, держа на ладони монетки. Белла проинспектировала их внимательно, заметив то, что, я знал, она быстро поймет.

– Одну отчеканили в год, когда я родилась, а вторую – когда родился ты, – заметила она, подняв на меня взгляд и изогнув бровь.

Сейчас я должен был признать: я не верил в разные суеверия. Я ведь все-таки занимался наукой, поэтому сам был ответственен за свою удачу. И не случайно, что у меня появились два пенни, которые отчеканили в такие важные для нас с Беллой даты. Я провел час в банке, чтобы найти эти две монетки. Я мог не верить в суеверия, но я верил, что только от меня зависело счастье Кареглазки.

– Да, ты можешь в это поверить? – спросил я, хотя уже мог сказать по ее скептическому взгляду, что она на это не купится.

– Нет, но теперь я знаю, почему ты так долго бегал до банкомата несколько дней назад, – ответила она, смеясь.

– Я догадывался, что не смогу одурачить тебя. Ты же знаешь – я всегда дурачок во всем, что касается тебя? – сказал я, вздыхая и смотря, как Белла убрала пенни в карман халата, прежде чем крепко обнять меня за талию.

– Ну, ты же знаешь, что говорят о дураках и спешке, – подразнила она, – но нет никого, с кем еще я хотела бы так спешить. И я не могу даже думать о жизни, в которой нет тебя.

– Я считал, что все разъяснил тебе. Я никуда не уйду. Ты готовишь слишком вкусный омлет.

– Тебе просто надо было жениться на курице. Ты и Клаки жили бы долго и счастливо (п.п. Clucky Chicken & Wings – американская компания, занимающаяся производством и продажей еды на вынос).

– У тебя грудь лучше, чем у Клаки.

– Я беру свои слова назад. Даже Клаки – за пределами твоей лиги. Она достойна большего.

– Ты принижаешь меня в сравнении с воображаемой курицей?

– Чувствуешь себя никчемным?

– Никогда. Ты единственная птичка для меня, Свон (п.п. думаю, все помнят, что «swan» с английского – «лебедь»), – подразнил я, целуя ее ладонь. – Кстати, говоря о птичках… о той кости, вилочковой, которую мы разломали на День Благодарения. Что ты тогда загадала?

Я хотел спросить об этом у Беллы уже какое-то время. Я приподнял ее за талию и усадил к себе на колени.

– Думаю, не будет никакого вреда, если я скажу тебе сейчас, потому что это уже сбылось. Я пожелала, чтобы ты понял, что я люблю тебя, и полюбил бы меня в ответ, – ответила она, смущаясь и переплетая со мной пальцы.

– Ладно, теперь я… слегка не в своей тарелке, – сказал я, почувствовав, как на моем лбу пролегли морщинки.

– Что? Как это? О-о-о. Как много странных сексуальных фантазий ты загадал? – пошутила Кареглазка, игриво закатив на меня глаза.

– Нет, ничего такого. Ты пожелала, чтобы я увидел то, что ты и так уже дала мне. А мои пожелания были намного эгоистичнее, – объяснил я, погладив ее по щеке большим пальцем.

– Да? И что же это было?

– Я пожелал, чтобы ты была со мной. Я пожелал тебя… в прямом смысле, я просто хотел… тебя. Для себя, – признался я. – Хотя я и понимал, что это было эгоистично, я все равно не мог почувствовать вину за это желание.

Белла взяла мой большой палец, который теперь поглаживал ее подбородок, и легко поцеловала.

– Ты прав. Ты жадный. В самом потрясающем, полном любви, очаровательном и милом смысле, который только возможен. Ты, Эдвард, обладатель моего сердца.

– Жадный в хорошем смысле?

– Очень хорошем. Бери все, что тебе нужно, – предложила она.

– Хэй, что ты скажешь, если мы наконец уладим все со свадьбой. Меня ждет еще долгий медовый месяц и жена, о которой надо позаботиться.

– Так ты решил жениться на мне, чтобы я переспала с тобой? Вау. А меня-то надо было только попросить, – рассмеялась Кареглазка, смотря прямо мне в глаза.

Широкая улыбка появилась на ее лице – и это был хороший знак. Я обнял ее, пока она продолжала смеяться, сжимая меня изо всех сил.

И я понял, почему не нервничал этим утром. Воды, которые мы начнем бороздить всего через несколько часов, были незнакомыми, но у нас получится хорошо с ними справляться, потому как мы вместе. Я войду в любое открытое море и поборю любой шторм, возникший на нашем пути, если это будет означать, что я наконец-то покинул пустынный остров, на котором обитал так долго. Вместе с Беллой я хотел покорить весь мир, который наконец начал мне открываться.

Мягкий поцелуй, оставленный на моих губах, вырвал меня из мечтаний. Кареглазка посмотрела на меня и, подмигнув, сказала, что ее ноги больше не были холодными. Она указала на свои тапочки и подвигала пальчиками, накрашенными ярко-розовым лаком. После этого я проводил ее до двери, нежно целуя в лоб.

– Скоро увидимся, – сказал я, прежде чем смачно шлепнуть ее по попке.

– Эй! За что? – надулась Белла, потирая рукой ягодицу.

– Это, – начал я, накрывая ее руку своей и продолжая поглаживать то место, которое шлепнул, – просто чтобы напомнить, что ты можешь носить трусики, если тебе нравится, но только я могу их снимать.

– Эй, а как же я! – фыркнула Кареглазка, сжимая пальцы в кулачки и тряся ими передо мной.

Я только рассмеялся.

– Конечно, дорогая, – сказал я с игривой усмешкой, провожая ее до двери.

Белла шлепнула меня по заднице и сбежала, громко хихикая.

– Не опаздывай, – крикнул я ей вслед.

– Как будто я могу еще куда-нибудь пойти, – прокричала она в ответ, махнув мне рукой, но не повернувшись при этом.

Качая головой и посмеиваясь, я закрыл дверь и закончил приготовления. Когда я уже собирался закрепить небольшую бутоньерку с белыми цветами, Карлайл постучал в дверь.

– Как продвигаются сборы? – спросил он, похлопывая меня по плечу.

– Пока что все хорошо, – ответил я, улыбаясь. – Спасибо, кстати. За все.

– Даже не начинай. У меня наконец-то появился шанс сделать хоть что-то, чтобы компенсировать время, которое я упустил. Это я должен быть благодарен.

Я скромно улыбнулся его словам и пожал плечами, неспособный выразить словами свои чувства, хотя был очень благодарен и счастлив оттого, что сейчас Карлайл находился рядом.

– Послушай, Эдвард, – начал он, прочищая горло, – скорее всего, мы сегодня больше не сможем поговорить наедине, поэтому… я просто хотел тебе сказать… я горжусь тобой. Я горжусь тем, что ты мой сын, – закончил отец, и его губы были сжаты, пока он пытался сдержать эмоции.

Я кивнул и поблагодарил его, крепко обняв. Я просто не смог облечь в слова то, что сейчас чувствовал, ведь я хотел услышать это всю свою жизнь. Кажется, отец понял меня, поэтому еще раз крепко обнял. Наша связь отца-сына становилась только крепче с каждым днем.

– Давай доставим тебя в церковь. Отец уже ждет, – прошептал Карлайл, быстро меняя настроение между нами с теплой улыбкой.

Мы вышли из небольшой гостиницы в Нью-Гемпшире, в которой мы с Беллой провели последнюю ночь перед свадьбой – все еще в разных постелях. Теплые лучи летнего солнца поприветствовали нас, и я глубоко вдохнул свежий воздух, благодарный за безоблачное небо и прекрасную погоду. А тот факт, что все это происходило сегодня, в мой 28-ой день рождения, делал этот день просто идеальным.

Патрик поприветствовал нас у боковой двери церкви Всех Святых – в этом месте он служил уже долгие годы, в этом же месте меня хотел крестить Карлайл.

– Ну, разве не красавцы вы оба? – пошутил мой дед, смотря на нас с Карлайлом, одетых в смокинги.

Он был одет в свою лучшую ризу поверх белой рубашки, поэтому я знал, что мы с отцом были не единственными, кто приоделся для такого события.

– Ты разве не слышал? Сегодня тут будет свадьба, – пошутил Карлайл.

– Ах, да. Самый молодой мужчина Каллен нашел себе жену, – ответил Патрик, ярко мне улыбаясь. – Думаю, я готов исполнить то, о чем твой отец просил за тебя, Эдвард.

– Отлично, потому что я тоже готов, – согласился я с энтузиазмом.

– Нетерпеливый жених! – сказал Патрик, с широкой улыбкой похлопывая меня по плечу. – Нам здесь такие нравятся – намного больше тех, которые чуть в обморок от страха не падают.

– Ваши кольца у меня, – напомнил мне отец, постукивая по нагрудному карману.

Я выдохнул от облегчения, понимая, что забыл спросить у него об этом. Я начал нервничать – не из-за свадьбы как таковой, а потому что мог забыть о чем-то, все эти маленькие детали просто убивали меня. Ведь это был большой день и для Беллы, и для наших семей, и для меня, конечно, тоже. Кареглазка была всем для меня, никто в моей жизни не был мне так нужен. Сегодня мечтам суждено было воплотиться в реальность, и мне не хотелось испортить что-нибудь, даже незначительное.

Мой дед, видимо, заметил панику на моем лице и одарил меня спокойной улыбкой, прежде чем обернуть руку вокруг моего плеча.

– Сынок, тебе не о чем волноваться, – сказал он, – твой старик – профессионал в этих свадебных делах. И я знаю, как искренне вы с Беллой заботитесь друг о друге, и все, о чем стоило волноваться, уже сказано и сделано. Просто помни: «Нечестивые бегут, когда никто не преследует, а праведники остаются такими же смелыми, как лев».

Патрик подмигнул мне и пожал руку, а потом напомнил нам с Карлайлом, когда войти и где встать, как мы и репетировали. Сказав «да начнутся игры», он скрылся за дверью.

Карлайл первый подошел к алтарю, а я должен был последовать за ним через минуту или около того.

В следующие 90 секунд я был предоставлен сам себе, поэтому мог только стоять и размышлять. Не так-то много времени было, чтобы что-либо осмыслить, и многие описали бы этот момент, как «вся жизнь пронеслась перед глазами». Только сейчас передо мной проносилась не жизнь Эдварда Каллена – от рождения до этого самого момента, а жизнь Эдварда Каллена – от этого момента до конца его дней. И эта жизнь была полна потрясающих, завораживающих, наполненных любовью дней, проведенных с Кареглазкой.

Я стоял, буквально и фигурально, на пороге новой жизни, в которую собирался вступить, и она пугала, потому как была неизвестностью, которую я желал при этом всем своим существом. Не было никаких гарантий, только вера и усилия, которые нам придется приложить, чтобы все сработало.

Когда я смотрел в свою будущую жизнь, я видел Беллу – красивую, нежную и полную жизни. От нее мои мысли переместились к детям в счастливом, шумном, наполненном их визгом и смехом доме, в котором мы будем просыпаться и засыпать каждый новый день. Из этого же дома послышатся крики «бабуля» и «дедуля». Я также видел семейные летние каникулы где-нибудь под теплым солнышком, где я буду кричать «будь осторожнее», несмотря на рвущийся из меня смех.

Внезапно эти 90 секунд стали самыми короткими и самыми долгими в моей жизни – короткими, потому что, честно говоря, я мог бы простоять так всю жизнь, если все видения будут такими же счастливыми, а долгими, потому что я не мог дождаться момента, когда стану женатым мужчиной и начну превращать эти видения в реальность.

Моя походка никогда не была еще столь уверенной, чем когда я шел широкими шагами к алтарю, слушая, как церковь наполняется мягкой музыкой. Счастливые лица тех, кто сидел вдоль прохода, убедили меня, что они так же, как и я, ждут не дождутся, чтобы разделить момент нашего с Беллой настоящего счастья. Мягкие ноты сменились на первые аккорды «Весны» Вивальди из концерта «Четырех сезонов».

Самое время, чтобы начать новую жизнь, Каллен.

И вот появилась она – моя Кареглазая Белла – книжный червь, превратившийся в прекрасную невесту. Она стояла рука об руку с Рене. Ее улыбка была мягкой, насколько я смог разглядеть. Ее опущенная голова не позволяла мне увидеть больше. Я глубоко вдохнул и выдохнул, возможно, подсознательно надеясь окутать Кареглазку спокойствием, которое сам сейчас ощущал. Но она была центром внимания в большой группе людей, и это заставляло ее нервничать.

Белла выглядела словно ангел, в длинном шелковом платье цвета слоновой кости. Ее собранные вверх волосы были украшены мелкими цветочками, открывая прекрасную длинную шею и плечи, которые полностью открылись, когда она подняла голову, чтобы посмотреть на гостей, вставших при ее появлении. Когда Белла увидела близких людей, ее напряжение немного спало, а лицо украсила нежная теплая улыбка, которая заставляла ее выглядеть непередаваемо красиво. Пока она подходила все ближе и ближе, я понял, что никогда не видел ничего прекраснее в своей жизни.

Все еще держа мать за руку, Белла медленно, но верно подходила ко мне. Только взглянув на нее, я почувствовал, как ускорилось мое сердцебиение, и на секунду даже усомнился, а не выдумал ли я все это – что влюбился и женюсь на своей очаровательно красивой соседке, что нашел своего отца и познакомился со своей семьей, которая с радостью приняла меня.

Рене улыбнулась нам, положив руку Беллы в мою ладонь. Мать и дочь обменялись поцелуем, и Белла передала матери букет, а Рене дала ей платок с инициалами Ч.С. как «что-то старое» и напоминающее ей, что ее отец тоже был сейчас с нами.

– Ты сделала это, – прошептал я, улыбаясь.

– Я не могла сбежать – мы заплатили большие деньги за платье, – подразнила она, несмотря на небольшую слезинку, скатившуюся по щеке.

Белла попыталась утереть ее тыльной стороной руки, полу-плача, полу-смеясь. Я нежно смахнул слезинку и мягко поцокал, чтобы пожурить ее и за слезы, и за поддразнивания.

Свадебная церемония началась, и, к счастью, мой дед оказался тем преподобным, который не прочь был отступить от существующего протокола. Когда мы во время репетиции попросили его изменить порядок наших клятв, он радостно согласился и даже позволил нам вставить кое-что от себя.

Поэтому, когда Патрик спросил нас, готовы ли мы обменяться нашими клятвами, мы с Беллой посмотрели друг на друга, качая головами в фальшивом несогласии.

– Я буду первым, – сказал я ей.

– Нет, я хочу быть первой, – притворяясь, спорила она.

– Но по традиции жених должен быть первым.

– Ох, так теперь ты решил быть старомодным? – воспротивилась Кареглазка, положив руку на бедро.

Наши гости начали посмеиваться, вероятно, понимая, что мы спланировали это заранее.

– Хорошо, тогда давай решим спор честным путем, – предложил я, вытягивая руку и сжимая ее в кулак пальцами вниз. – Готова?

– Да, давай сделаем это, – согласилась она, копируя мою позу и сжимая руку в кулак.

Мы постарались не рассмеяться и все не испортить, но не смогли сдержать фырканье, когда уставились друг на друга, пытаясь сохранять сердитые лица.

Оставшуюся часть нашего мини-шоу мы не репетировали. Мы действительно решили положиться на случай.

– Раз… два… три! – считала Кареглазка, когда мы трясли кулаками.

Как и всегда, она была темной лошадкой, показывая мне пальцами «ножницы», но это того стоило, потому что я изобразил «бумагу» и… проиграл. Как и всегда в таких случаях, Белла торжествующе мне улыбнулась.

– До трех побед? – предложил я шутливо.

– Тебе все равно не выиграть, любимый, – ответила она со смехом, прежде чем вернуть свое внимание моему деду.

Каким-то образом я знал, что Белла победит. Она победила в битве за мое сердце.

Я решил отложить эти мысли на потом, заметив, что ее правая рука тряслась, когда она протянула ее, чтобы сплести свои пальцы с моими. Я успокаивающе ей улыбнулся, и, кажется, это помогло, потому что Кареглазка улыбнулась в ответ. Но мое лицо расплылось в широкой улыбке, когда она пообещала во имя Господа Бога взять меня в мужья… в горе и радости… до конца наших дней. Когда я повторял ту же клятву, ее рука крепко держала мою, и она тоже широко улыбалась.

Белла посмотрела на меня, надевая простое золотое кольцо на мой безымянный палец. Я видел все эмоции, плескавшиеся в ее глазах, потому что испытывал сейчас то же самое – любовь, смелость, любопытство, страсть, доброту, которые создавали между нами нерушимую связь.

– Я обещаю, что этот день – только начало нашей тихой, но идеальной жизни... нашего кусочка счастья, благословленного Богом. Я люблю тебя, Эдвард. Навсегда, навсегда, навсегда, – произнесла Белла и ее голос слегка дрожал.

Она надела кольцо на мой палец, сияя счастливой улыбкой.

– Кареглазка, на свете есть три вещи, в которых я полностью уверен. Первая – ты моя родственная душа. Вторая – часть тебя (и я знаю, как дорога она мне) всегда со мной – в моем сердце, в моей крови. Третья – я безоговорочно и бесповоротно влюблен в тебя, – произнес я, смотря ей в глаза.

После того как традиционная епископальная служба была закончена, мой дед посмотрел на меня и Кареглазку с широкой улыбкой и наконец-то провозгласил нас мужем и женой.

– А теперь ты должен поцеловать ее, сынок, – сказал он мне, подмигивая.

Как только Патрик произнес эти слова, Белла обняла меня за шею и притянула ближе к себе, нежно выдохнув стон в мой рот. Я обнял ее лицо руками, желая подарить ей ответный поцелуй, равный ее по силе эмоций. Наши гости разразились аплодисментами, а кто-то даже засвистел.

После того как мы прошли по проходу рука об руку, мы смогли урвать несколько секунд наедине в приватной комнате в задней части церкви, прежде чем выйти, чтобы поприветствовать наших гостей.

– Иди сюда, я хочу с-днем-рождения-поцелуй от моей жены, – рассмеялся я, притягивая Беллу ближе и мягко ее целуя.

– С днем рождения, мой муж, – ответила она, легонько похлопывая по левой стороне моей груди.

– Итак, мы только что поженились, а? – спросил я так же, как и той ночью, когда мы играли, делая вид, что мы новобрачные… в ту ночь мы впервые занялись любовью.

– Ага. В этот раз мы и правда пара влюбленных дураков, ты и я, – ответила она, смущенно мне улыбаясь, – но сейчас все намного лучше, чем тогда, когда мы притворялись. Сейчас я знаю, что действительно тебя люблю, и так будет всегда.

Я не придумал лучшего способа отблагодарить, чем оставить дорожку поцелуев на ее шее, но Кареглазка прервала меня, настаивая, что нас ждут гости, чтобы поздравить. Я пробормотал что-то о том, что они могли бы сделать это позже, например, когда мы вернемся из медового месяца, но она просто выжидающе на меня посмотрела.

Я позволил Белле потащить меня за собой к двойным дверям часовни. Одной рукой она держала меня за рукав пиджака, второй несла букет и придерживала юбку платья, чтобы не споткнуться. Она весело рассмеялась, оглянувшись на меня – ее лицо сияло счастьем. Моя новая жизнь только что началась, и я не хотел упустить ни секунды.

– Ну, давай же, ты всегда такой быстрый, – настаивала Белла, – поторопись, иначе Господь Бог увидит тебя здесь, рассмеется оттого, что ты женат, и пошлет на нас гром и молнии.

– Я женат всего пять минут, Кареглазка, – сказал я, качая головой и стараясь выглядеть обиженным.

Ее ответ был запечатлен проворным фотографом, который умело сделал кадр, когда мы выходили из дверей часовни, держась за руки. Результат работы его наметанного глаза вскоре украсит стены нашего дома. Это будет фото нас двоих, только что поженившихся и светящихся счастьем от взгляда друг на друга и оттого, что Белла очень по-взрослому показывает мне язык.

Как мы и ожидали, рядом со входом наши гости уже выстроились в две линии, приветствуя нас. Они улыбались и хлопали, пока мы с Кареглазкой подходили к нашей семье. Было классно увидеть коллег с работы и других друзей, которых я завел за последние годы, но то, что нас поздравляли и желали долгих лет совместной жизни члены моей новоприобретенной семьи, было в тысячу раз лучше. Я наконец-то был дома.

Мой босс и его жена Хайди подошли к нам, поздравляя.

– Поздравляем, Эдвард, Белла, – сказал Аро, громко хлопая меня по руке. – Эдвард, это – самая умная вещь, которую ты сделал с тех пор, как принял мое предложение о повышении.

Я был бы слегка обижен, если бы не согласился с ним искренне.

Хайди обняла нас обоих и призналась, что она никогда до этого так сильно не плакала и не смеялась на свадьбах.

Следующим к нам подошел Джеймс, и мне стало слегка не комфортно. На самом деле, я вообще сегодня не хотел его видеть. Но Кареглазка его позвала, она решила, что важно пригласить всех моих сослуживцев, не исключая и Джеймса. Она также заметила, что, возможно, был смысл показать ему, насколько мы влюблены и преданы друг другу – может, тогда он и сам решит измениться.

Некоторое время назад Джеймс оставил свои попытки вытащить меня в бар, чтобы напиться и затащить кого-нибудь в кровать. В последние месяцы я все чаще видел его с рыжеволосой медсестрой, и, если мои глаза не подводили меня, он привел ее с собой на нашу свадьбу. Джеймс крепко обнимал ее за талию, а она стояла, облокотившись на его грудь. Ее брови были напряжены, и она дулась довольно заметно.

– Хэй, счастливая пара, – поприветствовал нас Джеймс, пожимая мне руку и слегка обнимая Беллу.

Джеймс мог быть гулякой, но не глупцом. Он не раз ловил мои предупреждающие взгляды с очевидным сообщением – его внимание к Кареглазке должно было быть минимальным и ангельски приличным, чтобы я не свернул ему шею.

– Мишка Джейми, мои ноги болят, – прохныкала его длинноногая рыжеволосая подруга.

Обернувшись ко мне и кривляясь, Белла прошептала «Мишка Джейми», но нам удалось нацепить бесстрастное выражение на наши лица и кивнуть, принимая их поздравление.

– Я говорил тебе не обувать эти туфли, ягненок, – проворковал Мишка Джейми рыжеволосой, прежде чем они потерлись носами и поцеловались.

– Я знаю, но мои пальчики теперь бо-бо, – надулась она, указывая на свои ноги и кривляясь.

Джеймс постучал по ее подбородку пальцем и надулся в ответ, тихо шепча, как он позаботится о пальчиках своего ягненка, как только они окажутся дома.

Я не знал, как долго еще смогу это слушать. Как-то неправильно было чувствовать тошноту в такой важный день. Единственное, что удерживало мой завтрак в желудке, – это ирония сложившейся ситуации. Джеймс – бездушный плейбой, завсегдатай баров, бабник, игрок – был полностью зажат каблуком женщины с голосом Минни Маус и поведением пятилетней девочки.

– Джеймс? – произнесла Белла, приподнимая бровь.

Это быстро прервало нежные перешептывания, которыми обменивалась парочка, ни на кого не обращая внимание.

– О, думаю, я должен представить вас друг другу. Эдвард, Белла, это – мой ягненок, Вики, – сказал Джеймс, сияя и сжимая девушку в своих руках. – Ты же мой ягненок, не так ли? – спросил он так, будто говорил с щенком.

– Мишка Джейми, ты такой дурачок, – ответила она, глупо рассмеявшись высоким голосом, который практически разорвал мои перепонки.

– Приятно познакомиться с тобой, Вики, – вежливо улыбнулась Белла.

Я мог сказать, что за улыбкой она пыталась скрыть выражение ужаса на своем лице.

Мишка Джейми и его ягненок поцеловались и наконец-то прошли дальше, избавив нас от необходимости притворяться. Мы с Кареглазкой посмотрели друг на друга. Нижняя губа Беллы дернулась, а я прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы сохранить хладнокровие. Как только оба наших гостя оказались вне пределов слышимости, мы истерично рассмеялись.

– О, мой бог, пожалуйста, скажи, что мы так не ведем себя перед другими людьми, Эдвард, – простонала Белла, утирая глаза тыльной стороной руки.

– Я надеюсь, нет. Вики кажется очень… интересной девушкой, – ответил я, пытаясь быть вежливым в описании новой пассии Джеймса.

– Я бы сказала… очень-очень, – добавила Белла, морща носик.

– Могу я называть тебя моим ягненком?

– Если ты это сделаешь, то будешь Мишкой Эдди до конца своей жизни, – предупредила она, шлепая меня по руке и игриво улыбаясь.

Наш свадебный прием был полностью семейным событием. Он проходил на заднем дворе дома Карлайла и Эсми. Рене, Эсми и Нона, бабушка Беллы, работали последние дни не покладая рук, чтобы самостоятельно приготовить все необходимые блюда. Они настояли на этом, желая таким образом сделать нам свадебный подарок.

После долгих поздравлений от гостей мы с Кареглазкой насладились нашим первым танцем под живой аккомпанемент гитарного квартета.

– Просто позволь мне вести, – убедил я ее, – все будет хорошо. Я не позволю тебе запутаться в твоих двоих.

– Ха! Помнишь, когда ты мне это сказал? Посмотри, до чего теперь ты меня довел, – пошутила она, широко улыбнувшись.

– Да-а-а, святой боже, – согласился я, уплывая мыслями в прошлое и наслаждаясь видом моей жены.

Я тяжело сглотнул, представляя, что на ней может быть надето под этим платьем. Кажется, Кареглазка упоминала корсет. Мой мозг взорвался от всевозможных картинок того, как я буду его снимать. Интересно, какого он цвета? Наверное, белый, раз ее платье цвета слоновой кости. А чашечки там пуш-ап или…

– Эдвард? Алло? Муж? – проворковала Белла, смущенно улыбаясь и продолжая неторопливо кружить со мной по временному деревянному танцполу, установленному прямо в центре заднего двора.

Ее кроткое «муж» заставило меня быстро избавиться от эротической дымки.

– Да, жена? – ответил я, выглядя чертовски самодовольным.

– Есть сейчас что-то более интересное, чем первый танец на собственной свадьбе?

– На самом деле, да, – промурлыкал я, наклоняясь, чтобы прошептать ей на ухо, – сейчас я больше всего заинтересован в том, чтобы увидеть тебя в корсете.

После чего я нежно провел носом по ее шее, целуя ключицу и мое любимое место за ушком. Я не обращал внимание на раздававшиеся от наших гостей охи и ахи, когда мы с Кареглазкой танцевали в лучах заходящего солнца, которые прорывались сквозь листву деревьев, окружающих задний двор моего отца. Мне хотелось бы думать, что эти деревья, и нежные лучи, и счастливые вздохи наших гостей, и даже я в своем смокинге – мы все были просто фоном, на котором сияла красивая женщина, которая теперь стала моей женой.

После долгих тостов, целой процессии блюд и напитков, разрезания торта и прочих обязательных атрибутов свадьбы нам с Беллой удалось-таки найти несколько минут, чтобы переодеться и наконец-то попрощаться с нашими гостями, прежде чем направиться прямиком в аэропорт.

Близкие и друзья чувствовали необходимость перед прощанием дать нам несколько советов. Некоторые из них оказались довольно практичными – Хайди Вольтури посоветовала никогда не ложиться спать, если мы злимся друг на друга. А некоторые заставили сомневаться в разумности их авторов – Эммет отвел меня в сторонку и сказал тихим голосом, что, когда я сомневаюсь, мне надо лишь поработать с собой, что бы это ни значило.

– Спасибо за все, что вы сделали, – обратился я к Рене и Эсми.

Они стояли, обнявшись, поддерживая друг друга, в прямом смысле, свободными руками вытирая выступающие слезы – частично от переполняющих их эмоций, частично оттого, что обе выпили слишком много коктейлей.

– Заботьтесь друг о друге, – всхлипнула Рене, обнимая меня.

– Будем. И, э-м-м, спасибо за Вашу помощь. Не только со свадьбой. Но и за то, что позволили мне увидеть многое яснее, – ответил я, вспоминая ее совет при нашей первой встрече на День Благодарения.

Она просто кивнула и улыбнулась в ответ.

Я повернулся к Кареглазке и заметил ее бабушку, которая что-то рассказывала. Белла выглядела смущенной, прикрывая рукой рот, чтобы сдержать смех.

– Послушай меня, красавица Белла, я уже старая женщина и многое знаю. Еда. Еда делает мужчину счастливым, – проскандировала Нона, жестикулируя руками, чтобы придать значимости своим словам. – Твой дед, когда я встретила его в Италии, был американским солдатом. Он всегда следовал за мной, говоря, что улицы слишком небезопасны для такой красивой девушки. Я отвечала «катись», но все-таки сдалась, понимаешь? Мы поженились и были счастливы. Но Марко… о, он всегда так ревновал! Всегда ревновал, если другой мальчишка смотрел на меня. Изображал на своем лице что-то вроде… – сказала она, смешно корча лицо. – Моя подруга Джиана была постарше меня и знала больше. Всегда говорила мне «когда он делает такое лицо, приготовь его любимое блюдо, и он больше не будет так делать». Поэтому я приготовила однажды пирог с сыром пармезан и яйцами. И девять месяцев спустя родилась твоя мама!

Кареглазка честно пыталась не выглядеть напуганной тем, что ей рассказали о появлении ее матери на свет. Эсми еле сдерживала смех, а Рене просто качала головой, говоря, что ее мать рассказывала эту историю на каждой свадьбе, на какой она побывала с тех пор, как родила дочь.

Глаза Беллы расширились, когда она громко мне шептала, прикрывая рот ладошкой.

– Нам лучше уйти, прежде чем моя мать начнет рассказывать о том, как мой отец любил жарить рыбу. Я просто не хочу этого знать! – пожаловалась она, морща носик.

– Ты не будешь готовить мне такой яичный пирог, Кареглазка? – подразнил я, выпячивая нижнюю губу.

– Никаких яиц. По крайней мере внутри меня. Не сейчас, пока еще рано.

Мы уселись на заднее сиденье ожидающей нас машины, и я обернул одну руку вокруг ее талии, а вторую положил на ее живот. Слова «пока еще рано» отдавались в моем сознании…