Глава 7. Ритуал.

Повествование Изабеллы Свон - Один день до аварии.

Я зачарованно наблюдала за тем, как мой отец пытался приготовить свой первый завтрак. Он стоял у плиты, спиной ко мне, а я прижалась к дверному проёму на кухне. По-видимому, он жарил омлет, и всё ещё не замечал меня. Отец проворчал что-то сквозь зубы, когда немного масла брызнуло на него. Все это выглядело, словно ребенок учится ходить, маленькие неуверенные шаги.

Пахло отвратительно, интересно, как он умудрился так поиздеваться над яйцами, чтобы от них шел такой душок, но я не собиралась спрашивать. По крайней мере, отец пытался стать в чём-то лучше; пытался заботиться о себе.

Чего не скажешь обо мне.

Я прочистила горло, и он обернулся.

- Доброе утро, Беллз, - сказал отец бодро.
- Доброе. Рискну спросить, что ты делаешь? - я подошла к нему.

Взглянув на сковородку, я сморщила нос. Надо же мне было так ошибиться. Было глупо с его стороны пытаться приготовить омлет, потому что эта отвратительная каша никогда не была яйцами.

- Жарю яйца, - отец явно гордился собой. Он помешивал массу лопаткой.
- Нет, пап, ты заблуждаешься, - мне еле удалось сдержать смех, - почему ты просто не дождался меня, я бы всё сделала?
- Потому что я взрослый человек, и полностью дееспособен, - оправдывался отец.
- Так и есть, я уверена, - ответила я, забрав лопатку, и помешала коричневое месиво, - но ты, по-прежнему, не способен приготовить омлет.

Отец тяжело вздохнул, снял сковороду с плиты, поставил её в раковину и пустил воду. Я засмеялась, когда открыла холодильник и вынула все необходимое для нормального омлета. Пришлось усадить отца и самой начать готовить. Затем он приготовил единственное блюдо, которое было ему под силу, - налил чашку кофе. На ней был логотип Полицейского Департамента города Форкс.

Взглянув на отца, я задумчиво улыбнулась сама себе. По крайней мере, он старался о себе позаботиться, и это не его вина, что он не способен приготовить даже такое простое блюдо, как омлет.

Я заметила, что сегодня его форма была на редкость свежей и чистой, оружие в кобуре, и даже усы аккуратно подстрижены. Отец олицетворял типичного шефа полиции маленького городка, словно сошел с экрана дешевого сериала.

Это так умиляло, правда…, не смотря на стереотип.

Возможно, он справится и выживет, когда меня не станет...
Но, судя по моему везению на прошлой неделе, я не сомневалась, что это произойдет скоро.

- Что там с Ньютонами? - кинула я из-за плеча; меня это не волновало, но я пыталась быть нормальной дочерью то короткое время, что нам осталось провести вместе.

Его реакция была неожиданной, и немного странной. Он то ли фыркнул, то ли засмеялся. И, взглянув на меня, покачал головой.

- Дверь в сад была открыта и мистер Ньютон утверждает, что видел нескольких убегающих парней... но меня напугали вещи похуже, я нашел..., - отец слегка вздрогнул. Он прикрыл глаза и тряхнул головой, словно пытаясь выбросить из головы мерзкую картинку.

- Ну, так что ты нашел? - теперь и мне стало интересно. Отец снова вздрогнул.

- Я не могу рассказать об этом своей невинной дочери, - он вздохнул, - просто пообещай, что ты будешь держаться подальше от их сынка.

Я фыркнула. Я не буду спрашивать дважды.
...

Не намечалось ничего особенного, когда я приехала в школу.

Я припарковалась на своем обычном месте и никто не обращал на меня внимания, пока я шла к входу.

Почти у лестницы я услышала настолько прекрасный звук, что застыла как вкопанная посреди дороги, сильный толчок в спину заставил меня пролететь чуть ли не до самого входа. Видимо, кто-то случайно врезался в меня сзади. Я почти поцеловала первую ступеньку, но смогла удержаться в последнюю секунду.

- Больная! - выругался кто-то, проходя мимо, и я была рада, что я всего лишь споткнулась и услышала лишь издевательское замечание.

Рядом снова раздались голоса, и я почувствовала, как мурашки побежали по моей спине. Кто-то смеялся, и это был самый чудесный звук, который я когда-либо слышала. Оглядываясь по сторонам, я старалась найти источник, который издавал его, и нахмурилась, когда нашла.

Это был Эдвард. Он стоял в компании своего брата Эммета и друга Джаспера рядом со своей машиной, как всегда, припаркованной на директорском месте.

Каллен запрокинул голову назад, когда его, совершенно-звучащий, смех снова слетел с его губ. Я была поражена этим беспечным звучанием.

Эдвард Каллен выглядел таким естественно счастливым, что я позавидовала ему. Похоже, у него не было ни одного тяжелого дня в жизни, все подавалось ему на серебряном подносе.

Или на бриллиантовом, поднесенном ему десятком обнаженных девушек.

Но во мне зародилось что-то большее, чем просто зависть, вспыхнувшая внутри, когда я наблюдала за тем, как он медленно запустил руку в свои буйные волосы и широко улыбнулся друзьям.

Я бы всё отдала, чтобы стать частью этого.

Нормальностью, я имею в виду.

Но поезд давно ушёл, значит, нет никакой надежды, стать такой, как все. Не после того, что произошло, все это пронеслось в моей голове; я отвернулась от них и побрела в школу.

Со всех сторон меня толкали студенты, встречающие друг друга, обменивающиеся шутками и секретами. Этот мир был странным для меня.

Я не вписывалась в него, хотя все ещё являлась его частью.

Словно я была аппендиксом высшей школы города Форкс. Уверена, у меня была причина находится здесь, но никто, даже я, не знал, в чем она заключается; и школа продолжила бы прекрасно существовать, если бы меня "удалили". Но в отличие от тела, мое удаление не оставит даже шрама. Все останется так, словно меня никогда и не было.

Я просидела первый урок, словно в тумане, и даже не заметила, что подошло время ланча. Опять подступило болезненное осознание того, насколько я не хочу здесь находится.

Никогда и нигде я не чувствовала себя "своей". Ни в детском саду, ни в начальной школе, ни в средней, и уж конечно, ни - в высшей. Помню, однажды, когда мне было десять, я просто умоляла отправить меня в школу, где учился Джейкоб, в резервацию Ла Пуш, потому что он был моим единственным другом. Но родители отказали мне, и, заглядывая в прошлое, могу сказать, что сейчас очень рада этому "нет". Думаю, тогда бы все закончилось гораздо хуже, чем здесь...

Я еле переставляла ноги по пути к столовой и когда заняла место в очереди, какой-то наглый первокурсник влез прямо передо мной. Будучи собой, я промолчала и ничего не стала с этим делать.

- Послушай, новенький! Это наглость, лезть вперед своей очереди.

Я подскочила, когда услышала звонкий голосок позади меня и, повернувшись, наткнулась взглядом на Элис Брендон. Она стояла в метре от меня, и ее красивое личико сердито уставилось на первокурсника.

- Извини, - буркнул он и вернулся на свое место в конце очереди. Элис улыбнулась и подошла ко мне.

- Привет, Изабелла, этот тест - полное дерьмо, правда? - сказала она дружелюбно, словно это было в порядке вещей для Элис-безумной-Брендон - заступаться за меня. Я таращилась на нее, словно у нее на моих глазах выросла новая голова, но она не смутилась.

- О чем ты? - пробубнила я.

- Проверочный тест по истории, первый вариант? - объяснила она, - мы в одном классе, помнишь?
Да, конечно я помнила. Я могла бы назвать имя каждого, во всех своих классах. Я могла бы по пальцам сосчитать всех, кто из них хоть раз захотел пообщаться со мной. Хрен с два, по одному пальцу. Элис была единственной.

- Ага... Я…ух… Я не считаю его трудным - прошептала я.
- Нет, конечно, нет; спорю, что ты быстро соображаешь? - сказала она, и я заметила, что в ее тоне нет грубости или даже намека на снисходительность.

Быстро соображаю? Нет. Точно нет. Просто в жизни не было другого занятия, отвлекающего меня от жалкого существования, как топить себя в домашних заданиях и превращаться в ходячую энциклопедию.

И зачем только она со мной заговорила?

Тут я вспомнила разговор в туалете между ней и Розали два дня назад, и все стало на свои места.

Я её сумасшедшая подопечная, которую ей хотелось защитить. Её новое хобби.

- Нет необходимости быть со мной милой, я не нуждаюсь не в чьем покровительстве, - процедила я сквозь зубы.

Почему бы ей просто не оставить меня в покое, она что, не видит, что я не хочу, чтобы меня трогали?

Ее широкая улыбка вмиг испарилась с ее лица, и Элис в полном шоке уставилась на меня.

- Я просто..., - она нахмурилась, - я знаю, что ты не нуждаешься в покровительстве, просто пытаюсь быть милой, - спокойно объясняет она.
Я обожгла её взглядом, и она отступила назад; думаю, я могла быть жестокой, когда хотела.

- Элис! Что ты делаешь? Пошли, парни ждут. Ты забыла, где мы договорились пообедать? – окликнула её Розали с другого конца кафетерия.

- Иду! - ответила Элис и снова взглянула на меня - Прости, не хотела тебя обидеть, - сказала она тихо, прежде, чем убегает к Розали.

Она не хотела меня обидеть? Тогда, чего же она хотела?

Так же скоро, как Элис исчезла из виду, первокурсник влез передо мной, и остальные последовали его примеру.

Через секунду я уже была в конце очереди. Девчонка этого наглеца смотрела на меня и давилась со смеху.

- Гусыня, - выпалила она, а затем, вместе со своим дружком, взрываются истерическим смехом.

Я закатила глаза, и вышла из очереди. Видно, мне не суждено поесть сегодня. К счастью, я могла выжить и без обеда, это не самое сложное пережить уроки голодной.

И я перетерпела. Последний урок отменили из-за совещания, и я вернулась домой пораньше. Странно, но отец уже был дома, его машина была припаркована на обочине.

Когда я вошла в дом, услышала шаги в гостиной. Я заглянула туда и удивилась - отец был в свитере и джинсах. Он всегда носил форму, поэтому было странно видеть его в штатской одежде, тем более в четверг днем, он же должен быть на работе.

- Привет, пап, ты рано, - заметила я.

Отец поворачивается ко мне, вид у него был взволнованный. Но чего ему волноваться, вроде нет причин для беспокойства.

- Ага, я вижу, ты тоже.

- Да, закончили пораньше... ну, и почему ты уже дома…, и без формы?

Отец глубоко вздохнул и почесал затылок.

- Еду в Сиэтл, - ответил он, наблюдая за моей реакцией.

Мое лицо абсолютно спокойно, как, впрочем, и разум.

- О… - это вся реакция, которую я могу выдать.

- Полагаю, бесполезно просить тебя поехать со мной?

- Да, это пустая трата времени, - холодно заметила я.

Отец опять вздохнул и посмотрел на меня глазами, полными боли:
- Она твоя мать, милая, и она очень переживает из-за случившегося, и не простит себя, пока ты...

Я громко фыркнула и скрестила руки на груди.

- Я не собираюсь ее прощать, и не могу поверить, что ты сейчас просишь меня об этом, - сказала я, даже не пытаясь скрыть свои чувства, - Да как ты можешь?

- Беллз, сладкая, я знаю, то, что произошло, было... отвратительно. Она пыталась помочь тебе, но в итоге, в процессе, лишь навредила себе. Доктора считают, что сейчас ей лучше и…

- И ничего! - отрезала я, - Она безумна! И сможет провести всех докторов, если захочет; заставит их поверить в то, что ей лучше, но это не так. Но я надеюсь, что ты, возможно, единственный, кого она никогда не сможет обмануть..., я не хочу ошибиться.

- Теперь послушай меня, Изабелла! Она твоя мать! И я требую от тебя уважения к ней. Ты ошибаешься, если думаешь, что она обидит тебя! Она не заслужила такой ненависти! Она твоя мать!

Я видела, что он едва сдерживался, чтобы не перейти на крик.

Я отступила назад, окинув его скептическим взглядом. Понятно, что он просто не знал, о чем говорит, но его слова действовали мне на нервы.
- Она... Она не заслужила? - я медленно повторила его же слова, - а ты думаешь, Я заслужила?

Отец сдвинул брови и молчал. Полагаю, это все объясняло. Я была сыта по горло. Развернувшись, я побежала наверх по лестнице. Отец не должен видеть, как мне нестерпимо больно.

- Тебе семнадцать лет, Белла, может, пришло время повзрослеть и понять, что мир вертится не только вокруг тебя! - успел он крикнуть, прежде, чем я захлопнула за собой дверь.

Я упала на кровать и уткнулась лицом в подушку. Моё тело сотрясалось от беззвучных всхлипываний, но слёз не было. Я словно была не способна больше правильно плакать. Слёзы наворачивались на глаза, но никогда не вытекли, просто растворялись также быстро, как намечались. У меня оставались лишь неистовые рыдания без слёз; очень неприятное чувство, скажу я вам, плакать на сухую, но приходилось пользоваться тем, что есть.

Три месяца назад, когда я вернулась из больницы, я поклялась себе, что никогда не пророню ни слезинки из-за матери. И не проронила. Раз уж на то пошло, то никогда и ни из-за кого.

Я даже не слышала, как уехал отец, меня слишком поглотило чувство жалости к себе. Оно меня часто охватывало в последнее время, а сегодня для этого были все основания.

Он предложил мне повзрослеть и понять, что мир не должен крутиться вокруг меня.

Отец вообще меня знал? Разве я когда-нибудь вела себя так, будто мир должен вращаться вокруг меня? Нет! Я вела себя, словно мир крутится без меня. Я застряла в прошлом, когда остальные продолжали двигаться вперед.

Отца я ненавидела. Всеми фибрами души я ненавидела его и то, что он из себя представлял. Да, я понимала, что он хотел быть лояльным по отношению к жене, и заботился о ней, но как он мог ставить ее выше единственной дочери? Он мог не знать, что на самом деле произошло той ночью, но почему бы ему не проявить хоть немного лояльности по отношению ко мне?

Я сползла с кровати и спустилась в гостиную за сумкой, потом вернулась к себе и уселась за домашнюю работу.
Алгебра была легче легкого для меня, но сейчас, когда на меня все навалилось, она превратилась в японский язык. Я никак не могла сконцентрироваться из-за всех воспоминаний, атаковавших мое сознание...

***

- Белла, сладкая, ты только взгляни на это, правда здорово? - мама позвала меня с заднего двора. Я оставила готовку, и вышла на улицу через кухонную дверь.
- Вау! Мам, ты превзошла себя в этом году, - улыбнулась я.

Она обняла меня за плечи и расплылась в улыбке. Весь задний дворик освещался бумажными фонарями, на лужайке лежал большой красный с белым ковер, на котором громоздились огромные подушки.

Пятнадцатое июля. Маме исполнилось тридцать шесть лет. Но выглядела она лет на 25, не больше - отец всегда говорил ей об этом, заставляя ее хихикать, как школьницу.

К празднованию она подошла, как всегда, с грандиозным размахом. "Азия" стала темой этого года; мама нарядилась в гейшу, включая макияж и аксессуары, и настаивала, чтобы мы все оделись соответственно.

- Блэки придут с минуты на минуту, - глаза ее горят - может Билли знает легенды об Азии, он мог бы развлечь нас ими...

Я усмехаюсь:
- Мам, они индейцы, а не китайцы.

- И что? Они знают столько легенд, что я не удивлюсь, если найдутся несколько из других стран, религий и национальностей, - обижается мама.

- Конечно, мам, и ты просто попроси рассказать любую из них, и представь, что она из Китая, - прыснула я.

Она мрачно кивнула, а я, посмеиваясь себе под нос, вернулась на кухню, чтобы закончить с угощением.

Билли и Джейкоб подошли в тот момент, как я закончила накрывать низкий столик во дворе. Мы все расселись на подушках вокруг стола.

Я приготовила бесчисленное количество разных азиатских блюд, и мы все съели, нахваливая повара, то есть меня. Коронным блюдом стал жгучий рис. Мы болтали и смеялись, вообщем, прекрасно проводили время.

Когда все наелись и на улице стемнело - пришло время послушать одну из легенд Билли.

Он всегда рассказывал что-то для мамы на её дни рождения. Она была очарована миром легенд и мифов. Не важно, о ком они были, может о вампирах или вервольфах, ей нравились все, она получала удовольствие от любой загадочной истории. Мама была уверена, что все рассказанные легенды реальны, никакой выдумки.
Это было так забавно, потому что даже Билли не верил во весь этот фольклор, но он хранил историю племени.

- Билли, может, расскажешь нам одну из своих легенд... Лучше, если она будет драматичная, - спросила возбуждённо мама, а Билли засмеялся. Когда он прокашлялся, мы все знали - время...

- Одна из наших старейших легенд в резервации, о молодости и красоте. Поиски вечной молодости, красоты и здоровья всегда были человеческой мечтой, ради которой пойдешь на любое преступление...

Люди не хотят стареть и умирать, и они не хотят просто влачить убогое существование.

Когда мы колонизировались здесь, в Ла Пуш, несколько тысяч лет назад, среди нас жила женщина - Накпана. Она была счастлива в браке с Чантой, и пока у них не было детей, они жили в любви и согласии.

Но ничего не хотела Накпана так сильно, как подарить мужу ребенка, и сколько они не старались, она не могла зачать дитя.

Ее муж Чанта никогда не упрекал ее и не позволял ей переживать... И поэтому, Накпана начала подозревать неладное. Она понимала, что Чанта мечтает о наследнике, чтобы тот продолжил род, поэтому было странным такое спокойное отношение к ее бесплодию.

Однажды, когда Накпана спустилась к реке, она увидела мужа с другой женщиной. Это зрелище разбило ее сердце. И хотя Чанта изменил ей, она решила, что сделает все, чтобы сохранить мужа и свой брак.
Накпана любила его, и хотела удержать.

Она пошла в соседнее племя, которое полностью вымерло через какое-то время, и поговорила с женщиной по имени Повака. Накпана рассказала ей о своей ситуации и спросила, что ей сделать, чтобы вернуть мужа, и как ей зачать младенца. И Повака научила ее. Она рассказала Накпане, чтобы та забеременела и сохранила вечную молодость и красоту - ей нужно выпить кровь девственной девушки, пустив ее из каждой магической точки на теле. Повака обещала, если та сделает это, то она исцелится и сможет родить ребенка, и станет красивой настолько, что ни один мужчина не устоит перед ней; и ей не нужно будет переживать, что ее муж посмотрит на другую снова... но ей нужно быть осторожной, чтобы не убить эту девушку, когда она будет высасывать ее кровь, иначе разрушится магия ритуала, и последствия будут ужасны.

Накпана покинула колдунью с улыбкой на лице. Она уже выбрала жертву, четырнадцатилетнюю девушку, дочь любовницы мужа. Раньше в племени существовал закон, что девушка должна оставаться чистой и хранить непорочность до 16 лет. Поэтому, Накпана была уверена, что девушка все еще девственница.
Ночью она выкрала девушку, пока та спала и утащила ее в лес, где никто не смог бы услышать ее крика. И тогда Накпана порезала девушку в магических точках.
Она не знала, сколько крови нужно выпить, Повака не упомянула, какого количества достаточно, поэтому Накпана с жадностью пила из каждого пореза и не остановилась до тех пор, пока последняя капля не вытекла из бездыханного тела девушки. Тогда Накпана поняла, что убила ее.

Она оцепенела. Что же она наделала? Теперь не будет никакого исцеления. И ей никогда не родить ребенка.

Накпана вернулась в свой шатёр и легла рядом со спящим мужем. Она в ужасе ждала последствий от своего деяния. Накпана не горевала по убитой девочке, вся ее печаль была о нерождённом ребенке...
Следующим утром она проснулась в пустой постели. Ее муж ушел. Накпана выскочила из шатра и побежала искать мужа. Это не заняло много времени. Он снова был у реки, в объятиях любовницы, страстно целуя каждую слезинку, бегущую по ее щекам.
Кто-то из охотников нашел тело девочки на заре, и Чанта утешал ее... Накпана смотрела на их поцелуи и чуть не задохнулась от шока, когда они разомкнули объятья. Живот женщины был огромным, она была беременна. И это был ребенок Чанты...

Билли замолчал, и мы все погрузились в себя, думая об услышанном.

- Так это работает? - спросила мама через несколько минут молчания.

- Что работает?- спросил Билли с доброй улыбкой на лице.

- Ритуал? Для молодости и красоты? Вечная жизнь и все такое? - спросила мама.
Билли усмехнулся, как и все мы.

- Рене, ты по-прежнему, прекрасна и молода, тебе не стоит переживать о возрасте, - улыбался отец и чмокнул ее в щечку. Мать игриво шлепнула его по руке и я наблюдала за их игрой с улыбкой.

- Я не знаю, легенда не сказала... но я думаю, глупо было бы пытаться после провала Накпаны,- ответил Билли, - только Павака знала секрет. Может в этом причина, по которой племя перестало существовать...
Мама кивнула и задумалась, пока отец начал болтать с Билли о предстоящей рыбалке. Все это время она гладила мою ногу, с легкой улыбкой на губах и отсутствующим взглядом на лице...

Гром за окном выдернул меня из воспоминаний, и вскоре дождь снова забарабанил по стеклу. Мой взгляд упал на часы. Уже пять, я просидела больше трех часов в своей комнате, занимаясь...

Я посмотрела на тетрадь и вздохнула.

...ничем.

Мой живот урчал, напоминая, что я так ничего и не поела, пришлось идти на кухню. Я не ждала отца рано, поэтому у меня было достаточно времени, чтобы приготовить себе обед и съесть его на кухне, вместо моей комнаты.
Вряд ли я различала вкус еды, которую ела; потому что снова окунулась в свои мысли, и не думала о том, что кладу себе в рот. К тому же, я знала, что могу есть гря...

Мои мысли были в Сиэтле. Не смотря на то, что я никогда и ни за что не прощу свою мать, мне все же было интересно, что с ней, как она, лечат ли её?

Как отец справляется со всем этим? Он не бесчувственый человек, но и заботливым его вряд ли назовешь, а посещение Рене в больнице было чем-то, вроде заботы. Даже если он не знал настоящих причин, почему она там.

Вдруг зазвонил телефон и я подскочила.

Я взглянула на определитель. Это был папа. Мне не хотелось с ним разговаривать прямо сейчас, но я нашла в себе силы взять трубку.

- Да?

- Белла? Сладкая, у меня отличные новости! - с восторгом произнес отец. Он был очень возбужден.

- Да? Что случилось? - спросила я. Неужели мама умерла?

- Мама возвращается домой!

Мои глаза полезли на лоб и я выронила трубку, сползая на пол. Я все еще слышала голос:

- Белла? Белла... Ты там? Ты слышишь меня? Мама возвращается домой!


Источник: http://robsten.ru/forum/19-685-7