Предупреждение: глава поясняет многие события из прошлого Беллы и ее матери и может оказаться эмоционально тяжелой для некоторых из вас. Поэтому сделайте глубокий вдох, затем выдох, морально подготовьтесь к сложной главе и только затем переходите к чтению.

Отчаянно жаждая успокоения, я осматриваюсь по сторонам. Мне нужно отыскать пять вещей, которые вижу вокруг себя. Просто назвать пять вещей. 

Я вижу Эсме, что выглядит встревоженной. Вижу Эдварда, такого же обеспокоенного, как и его мать. Вижу свои ноги и потрепанные кроссовки, покрытые слоем пыли из этого грязного места. Я вижу прикроватный столик, заваленный всяким хламом.

Пятая вещь, которую находят мои глаза  – это шкаф. Он открыт, так что я могу легко заглянуть внутрь.

Еще одно воспоминание накрывает меня, открывая мои чувства.

***

Вокруг снова крики. Я в спальне, играю со своей куклой. При этом я не издаю ни звука, ведь мамочка сказала мне оставаться тихой.
Когда голоса становятся громче, я прячусь под кроватью. Открывается дверь в спальню, и мамочка забегает внутрь. Она выглядит как-то неправильно. Ее щеки мокрые, а глаза красные. Она озирается по сторонам, пока не отыскивает меня под кроватью.
Мама подходит ближе и подхватывает меня на руки. Я оборачиваю руки вокруг нее и прячу лицо в ее шее. Она пахнет как-то неправильно. Чувствуется что-то острое, и это слышится сквозь запах ее парфюма. Шея мамы немного липкая, но мне все равно. Я теснее прижимаюсь к ней, и она качает меня взад-вперед.
– Я люблю тебя, Белларина. Что бы ни случилось, помни, что я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, мамочка, – говорю я, и она прижимает меня еще крепче к себе.
Она хлюпает носом. Может, мамочка заболела? Или просто плакала. Она много плачет в последнее время.
– Ты помнишь, что я сказала тебе, солнышко? О том мужчине, что я встретила, о моем особенном друге?
Я киваю ей в шею. Это секрет, что принадлежит нам обеим. Мама встретила мужчину, и она собирается убежать со мной, чтобы жить с ним. Она говорит, что он позаботится о нас, и у нас будет лучшая жизнь, чем есть сейчас. Я не знаю, что это значит, но мне нравится, как мама улыбается, когда говорит об этом.
Внезапно снаружи слышится крик. Я прижимаюсь к мамочке. Мне страшно. Дедушка снова злится. Он всегда говорит, что это все мамина вина, но я не думаю, что это правда.
Дверь грохочет, но не открывается. Мамочка напрягается, и я знаю, что она смотрит на дверь через мое плечо.
Когда дверь, наконец, поддается, я так напугана шумом, что начинаю плакать. Я не хочу плакать, я хочу быть большой девочкой, но ничего не могу с этим поделать. Я издаю вопль, и дедушка кричит на меня, приказывая замолчать.
Мамочка немного подкидывает меня, но я по-прежнему так шокирована, что не могу успокоиться.
– Скажи своему отродью заткнуться! – говорит дедушка.
– Тшш, Белла, сладкая, все хорошо, – шепчет мама мне в волосы.
Однако затем она кричит, и я чувствую руку, хватающую мою ладонь. Я вскрикиваю, перепуганная, и прижимаюсь к мамочке как можно крепче.
– Не трогай моего ребенка, – шипит мама, выхватывая меня из его захвата. У меня саднит там, где он хватал меня.
– Твоего ребенка? – говорит он, и мне не нравится тон его голоса.
Мамочка делает шаг назад. Она дрожит.
– Моего ребенка, – повторяет она. – Держи свои грязные руки от нее подальше.
Он смеется, и я не понимаю этого, потому что не знаю, что здесь смешного.
– Очень хорошо, – говорит он, а затем внезапно вырывает меня из маминых рук и швыряет меня в шкаф.
Я кричу, напуганная и расстроенная. У меня кружится голова и мне больно. Дверца закрывается, и все вокруг погружается во тьму.
– Мамочка!
– Ни звука, или ты никогда отсюда не выйдешь, поняла? – говорит дедушка через дверь.
Я перестаю дышать, чтобы заставить себя прекратить плакать. Я  не хочу оставаться здесь навечно!
Я закрываю глаза и притворяюсь, будто вокруг меня нет темноты, и закрываю уши, пока не перестаю слышать мамин плач. Я закрываю глаза и притворяюсь, будто я уже взрослая и ношу красивые платья, и я танцую с хорошим человеком, таким же, как мужчина, к которому собираемся убежать мы с мамочкой.
Должно быть, я засыпаю, потому что когда открываю глаза, я уже в постели. Мамочка собирает вещи.
Я сажусь, задаваясь вопросом, куда она уходит. Заметив меня, она прижимает палец к губам.
Я киваю. Я могу оставаться тихой. Я сижу и жду, наблюдая, как она запихивает разные вещи в сумки. Я хватаю свою любимую набитую игрушку–зверька и жду, пока она закончит.
Мамочка помогает мне надеть кофту. Моя игрушка падает, забытая, пока я наблюдаю, как мама открывает разбитую дверь в спальню, проверяя, безопасен ли путь. Затем она резко хватает сумки и меня и  молниеносно покидает комнату, выбегая из трейлера на улицу.
Она бежит и бежит, сжимая меня в руках. Я начинаю плакать, потому что моя игрушка все еще в трейлере, и мне она нужна.
– Хватит плакать, – говорит мамочка, когда мы подходим к дороге. Она ставит меня на землю и пальцем вытирает мне слезы. – Теперь ты должна быть большой девочкой, Белларина. Хватит плакать по игрушкам. Мы отправляемся в приключение, а участвовать в приключениях могут только большие девочки.
Я киваю, все еще задыхаясь от плача, но мне хочется быть большой девочкой для мамочки.
Нам не приходится ждать слишком долго, и вскоре коричневая машина останавливается на обочине. Из нее выходит мужчина, и его кожа такая темная! И его глаза… Что-то не так в том, как он на меня смотрит. Он пугает меня, и я прячусь за мамочкой. Сейчас я больше не хочу быть большой девочкой. Я устала, а еще я голодна и напугана.
– Готова ехать? – спрашивает мужчина.
– Да, – отвечает мама. Она подходит к мужчине и целует его. Он целует ее в ответ, и я думаю, что он тот человек, о котором она говорила. 
Мужчина, который позаботится о нас.
Я смотрю на него внимательнее. Он – мамин особенный друг. Мужчина тоже меня разглядывает. Здесь что-то совсем неправильное, но я не знаю, что именно. Не думаю, что он мне нравится, но если он нравится мамочке, я буду с ним милой. Я большая девочка, а большие девочки милы с людьми, даже если они им не нравятся, ведь так?
– Уверена, что хочешь взять ее с собой?–  задает вопрос мужчина, кивая в мою сторону.
Мама идет мимо меня, и я хватаю ее за кофту.
– Да. Я не брошу ее здесь.
Мужчина вздыхает.
– Ладно. Садись в машину.
– Она не будет обузой, Лоран, она очень хорошая девочка.
– Я сказал, садись в машину, –  повторяет мужчина.
Он садится внутрь, а мама загружает вещи в багажник. Мамочка усаживает меня на заднем сиденье, пристегивая ремень. Затем она снова прижимает палец к своим губам.
Я киваю. Я могу быть тихой. Теперь я должна быть большой девочкой.

***

– Эй, – тихо говорит Эдвард, когда я снова фокусирую взгляд. – Ты была далеко отсюда.

Вот дерьмо. Моя футболка промокла, прилипнув в спине, и я вздрагиваю, ежась от холодного пота. Как долго я была в отключке?

Мой взгляд скользит к Карлайлу, который рассматривает меня, его взгляд полон глубокого беспокойства.

Я в порядке,  выдыхаю я, и он кивает, хотя и не ведется на это полностью.

– Воспоминания?

Я снова киваю, отворачивая взгляд.

Карлайл садится на корточки напротив меня. Он находится так близко, что я воображаю, будто могу ощутить тепло его тела, но он не дотрагивается до меня. Карлайл никогда этого не делает, и я благодарна ему за это.

– Думаешь, он и правда был моим отцом? – я задаюсь вопросом,  не обращаясь ни к кому конкретно. Но даже Эдвард не может расшифровать, что я имею в виду, а может, я просто все не так поняла. 

В конце концов, поскольку этот вопрос прожег дыру в моей голове, я достаю телефон и печатаю на нем текст, чтобы показать его Эсме. 

– Я не знаю, –  говорит она. Ее голос напряжен. – Но думаю, что есть большая вероятность этого, учитывая, сколько лет было твоей матери, когда на свет появилась ты.

Наступает тишина, и я судорожно сглатываю в попытке сдержать свой желудок под контролем. Карлайл остается возле меня все это время – крепкий якорь с добрым, надежным взглядом.

– Нам нужно решить, как мы все здесь проведем, – говорит он спустя долгое время. – Конечно, мы можем оставаться здесь, сколько ты захочешь, и еще мы можем вернуться завтра. Но мне не нравится видеть тебя такой сломленной.  Кажется, с тебя уже достаточно на сегодня. Есть ли здесь что-нибудь, что ты бы хотела забрать прямо сейчас?

Я не знаю. Здесь такой беспорядок, и все такое грязное, что я даже не хочу ничего трогать. Позабытая игрушка все еще лежит на полу. Я задаюсь вопросом, значит ли она что-нибудь для меня  и стоит ли ее брать.

Я снова и снова оглядываю комнату, впитывая все, но не замечая ничего вокруг. Это так странно – вернуться сюда. После всего насилия, через которое, как я знаю, пришлось пройти моей матери, становится еще более странным, что мои бабушка и дедушка оставили спальню нетронутой после ее побега.

Может, они все же беспокоились о ней? Мне кажется, мы никогда этого не узнаем.

Также странно знать, что этот трейлер был именно тем местом, где я когда-то жила, хотя это могли быть лишь декорации или чей-то чужой дом. Я почти ничего не чувствую, рассматривая все вещи, которые помню с детства, и в то же время я словно выжата от воспоминаний, от боли, которую мое тело хорошо помнит, от страха и стресса, что пришел с взрослением в нездоровой среде.

И ведь это было только начало, разве нет? Как бы ни было плохо здесь, момент, когда дедушка выхватил меня из маминых рук был первым и последним, когда он до меня дотронулся – по крайней мере, мне так кажется. Если здесь происходило что-то большее, мой разум стер это, и я бы предпочла так все и оставить. Дела для меня пошли плохо лишь после того, как мы сбежали.

Моя мама забрала меня с собой, чтобы попытаться сберечь меня, но в итоге отправила меня в ад.

Мне нужен воздух.

Остальные следуют за мной, когда я покидаю трейлер. Я вдыхаю горячий летний воздух. Он пахнет старой травой, бензином, забродившим пивом, землей и тем едва уловимым запахом лета, что ощущается порой, когда давно не бывает дождя, и воздух становится черствым от недостатка влаги.

Несколько человек выходят на улицу и с любопытством разглядывают нас, однако враждебность остается четкой в их глазах.

Мы не отсюда, и нам не рады. Они не знают, кто я, и они не знают, кто такие Каллены.

Думаю, пришло время подумать об отъезде.

Повернув голову налево, я смотрю на соседний трейлер, где когда-то жила мисс Стейси. Интересно, живет ли она здесь сейчас, и, если так, помнит ли она меня? А может, даже не стоит пытаться это выяснить. Что хорошего будет для нее в том, что она снова меня встретит?

Именно в этот момент из трейлера выходит женщина. Один ребенок сидит у нее на руках, а второй держится за ее юбку. Я тут же узнаю ее, даже если прошло много времени.

Женщина смотрит на нас, ее голова повернута набок. Она делает шаг в нашу сторону, замирает, а потом снова продолжает движение.

– Простите за то, что вмешиваюсь, – говорит она своим тягучим акцентом, – но ты мне кое-кого напоминаешь. Ты ведь Белла, да?

Я разглядываю женщину. Я узнаю ее лицо даже спустя двенадцать лет. Полосы седины на висках отражают ее тяжелую жизнь. Ей не может быть старше сорока, но жизнь, которой она живет, заставила ее постареть раньше срока.
Но она меня помнит, так же, как я узнала ее. Ее глаза – все те же добрые глаза, что смотрели на меня когда-то.

Я киваю один раз, и лицо Стейси проясняется, а ее широкая улыбка демонстрирует выпавший клык.

– Вау, – говорит она, разглядывая меня. – Кто знал, что ты станешь такой красавицей! Когда твоя мама забрала тебя отсюда, ты была недокормленным маленьким созданием.

Она переводит взгляд на мою компанию и уверенно протягивает руку.

– Как поживаете? Я Стейси Линтон.

Она приветствует каждого, а затем выжидательно смотрит на меня. К счастью, здесь мне помогает Эсме.

– Мы приемные родители Беллы, – говорит она, проясняя ситуацию.

– Верно, – говорит Стейси. Она спотыкается в разговоре лишь на полсекунды, переваривая информацию. – Звучит так, словно здесь припасена целая история. Не хотите зайти на чашечку кофе? Ты выглядишь так, словно тебе это точно не помешает.

– Ты ее знаешь? – тихо спрашивает Эдвард позади меня.

Я киваю. Да, знаю. Не думаю, что когда-либо рассказывала ему о молодой женщине, что помогала мне оставаться в безопасности, когда дела шли совсем туго. И снова, мой второй и третий дома были такими же ужасными, как и самый первый, так что, наверное, у меня никогда не было намерения рассказывать ему об этом. Я даже не помню ничего такого.
Странно. Когда я совсем не разговаривала, мне, по крайней мере, не нужно было следить за тем, что и кому я рассказываю. Как люди вообще справляются с таким видом экстра информации?

Эсме смотрит на меня для подтверждения приглашения Стейси, и когда я киваю, мы направляемся в соседний трейлер. Там по-прежнему все розовое, и все так же хорошо пахнет. Белый диван заменен на бежевый. При наличии двух маленьких детей здесь каким-то образом остается чисто.

Стейси ставит ребенка на пол, чтобы он мог пойти поиграть, и говорит старшему поиграть с младшим. Она направляется на кухню, чтобы приготовить кофе, попутно рассказывая, что ее муж сейчас на работе, и извиняясь за беспорядок.

– Так вы приехали посмотреть, что осталось от трейлера Отиса? Готова поспорить, там не уж много.

– Белла  – его наследница, поэтому мы решили приехать и посмотреть, что мы могли бы сделать.

Стейси прерывает свои движения и переводит взгляд на Карлайла.

– Погодите-ка. Хелен что, умерла?

Хелен.

Ее зовут Хелен.

Хелен.

Мое сердце пропускает удар.

Я пробую на слух ее имя.

Эсме сжимает мою ладонь, поддерживая меня.

– Нет, –  отвечает Карлайл, вырывая меня из моих хаотичных мыслей. – Но ее не смогли отыскать.

– О, – нахмурившись, говорит Стейси. Она ставит чашки с кофе и чаем на поднос и присоединяется к нам в своей крошечной гостиной. – Похоже, я совсем сбита с толку. Что?

– Что ж, – начинает Эсме. Она тщательно подбирает слова,– что из этого всего вы знаете?

– Я знаю, что Хелен сбежала с Беллой, с каким каким-то подозрительным ублюдком по имени Лоран… простите за мой французский, – добавляет она немного сконфуженно.

– Так вы его знали? – спрашивает Эсме.

– Только то, что он встречался с Хелен, и что Хелен отчаянно пыталась выбраться отсюда. Уверена, от него не стоило ожидать ничего хорошего.

– Его арестовали за мошенничество, – говорит Эсме.

– Меня это не удивляет, – говорит Стейси, качая головой. – Так ты осталась со своей мамой?

Карлайл прочищает горло.

– Это довольно долгая история. Нам не хотелось бы напрягать вас всем этим.

Стейси легко принимает эту информацию и перемещает свой взгляд на меня.

– Ты не большой любитель поговорить, так ведь?

Я киваю, проклиная себя за свою немоту.

– Ты никогда не была особо разговорчивой, – продолжает она с легкой улыбкой. – Тебе понравился напиток?

Я киваю. Она подала нам с Эдвардом чай, и он слишком сладкий для меня, но мне ничего не остается, кроме как сделать глоток. Я слишком встревожена для чего-либо еще.

– Извините, у меня нет никаких угощений. Как видите, я не ожидала прихода гостей. А если и покупаю что-либо, никого особо не ожидая, то всегда все съедаю сама! – Стейси похлопывает по своему животу, что все еще выглядит округлившимся с момента ее последней беременности.

Ее взгляд перемещается обратно ко мне.

– В любом случае, без тебя произошло не так уж много. Я больше никогда не видела Хелен. И ты стала частью системы (п.п. видимо, имеется в виду система, связанной с усыновлением), когда этого идиота арестовали?

Я снова киваю.

– Хелен не смогла заботиться себе после всего случившегося?

Я отворачиваю взгляд. Не знаю, как начать рассказывать ей о том, что случилось. Кроме того, Стейси и Хелен были подругами, верно? Будет не очень правильно говорить плохо ей о своей матери.

– Черт, это ужасно. Тебе следовало вернуться сюда, я была бы рада принять тебя.

Взгляд Стейси переключается на Карлайла и Эсме.

– Маленькая Мисс Белла порой приходила сюда и проводила время в моем трейлере, когда дела у них дома начинали идти плохо, – говорит Стейси.

– Спасибо,–  искренне благодарит ее Эсме.

Стейси только отмахивается.

– Это меньшее, что я могла сделать. И я подкармливала ее. Она была маленькой для своего возраста, даже в то время. Ни на что не годился, этот Отис. Но он сейчас мертв, а о покойниках плохо не говорят, верно? Так что теперь станет с трейлером?

– Я не уверен, – говорит Карлайл. – Не думаю, что он пригоден для продажи.

– И я даже не смогу убедить тебя переехать обратно, да? – говорит Стейси, подмигивая мне. – Нет, думаю, тебе лучше оставаться там, где ты сейчас. А где вы живете?

– Форкс, Вашингтон, – отвечает Эдвард.

– Правда? Это далеко отсюда. Будет сложновато попросить тебя посидеть с моими детьми. Я хотела назвать одного в честь тебя, но у меня два парня. Старший – это Маркус, в младшего зовут Бенджамином. Хотя было бы здорово, если бы ты сидела с ними. Уверена, ты отлично ладишь с детьми.

– Это так, – соглашается Эдвард. Его слова отдают нежностью.

Это заставляет меня улыбнуться. Мне нравится, как Стейси продолжает трещать о всякой ерунде и шутить со мной, как она это делала годы тому назад. Просто чтобы избежать нарастающего напряжения. Я чувствую, что она знает, что в моей истории куда больше, чем видится на первый взгляд, но она не задает вопросов.

– Ну, я могу знать кого-нибудь, что будет заинтересован в трейлере, если вам нужна помощь с этим, – продолжает Стейси, глядя на Карлайла и Эсме. – У нас здесь нет высоких стандартов, когда дело касается жилья. Маркус, хватит дразнить своего брата, – добавляет она на одном дыхании, даже не отрываясь от Карлайла и Эсме.

Старший ребенок выглядит виноватым, но продолжает играть, будто ничего не случилось. Младший мальчик пытается сложить кубики в аккуратную стопку, но не может преуспеть в этом.

Эсме очевидно задета.

– Ты не подразумевали…

– … все в порядке, мисс, – говорит Стейси, перебивая ее. – Не извиняйтесь. У вас есть деньги, а мы живем тем, что имеем. Не хотела никого обидеть.

– Мы можем отремонтировать трейлер, – говорит Карлайл. – Вы можете передать это людям, которые захотят туда въехать.

Стейси улыбается, но выражение ее лица остается пустым.

– Думаю, им будет легче купить трейлер по низкой цене и улучшить его самим.

– Я бы не… ах, черт, – говорит Карлайл, и это так непривычно  –  видеть его ругающимся, что мы все немного удивлены. – Похоже, здесь нет правильного ответа?

Теперь улыбка Стейси становится настоящей.

– Мы здесь сами по себе, сэр. Лучше вообще не лезть в это дело. Посмотрите на людей снаружи. Они ни от кого не возьмут подачек.

Позади нас слышится детский смех.

– Они восхитительны, – говорит Эсме. Очевидно, ей хочется сменить тему. – Сколько им?

– Маркусу три, а Бенни сейчас тринадцать месяцев. Третий ребенок уже на подходе, я узнала на этой неделе.

– Поздравляем, – с теплотой говорит Эсме.

Стейси пожимает плечами.

– Еще один рот, который нужно кормить. Но в этом доме рады любому ребенку, – подчеркивает она.

На какое–то время между нами воцаряется тишина. Уверена, у Стейси много вопросов, но она продолжает молчать. Эта тишина тяжелая и ощутимая. Я бросаю незаметный взгляд на Карлайла, пытаясь понять, о чем он думает.

– Что, если мы немного прогуляемся? – спрашивает Эсме. – Кажется, в нескольких милях отсюда я видела садовый центр.

Карлайл смотрит на нее. Его брови взмывают вверх.

– Садовый центр? Правда?

Эсме выглядит невпечатленной.

– Думаю, нам стоит дать Белле и миссис Линтон дать немного времени, чтобы наверстать упущенное, – ее слова звучат по-доброму, но их значение очевидно. – Думаю, это как раз то, чего ты хочешь? – спрашивает у меня Эсме, и я тут же киваю. – Если у миссис Линтон есть время, конечно же.

– Все время мира, – счастливо заявляет Стейси. – Я не против пообщаться.

– Прекрасно.

Они почти тут же уходят, обещая вернуться назад через час, и затем в трейлере снова становится тихо, за исключением двух играющих малышей. Стейси поднимается, чтобы сделать еще чая. Теперь она странно тихая. Возможно, она просто затерялась в своих мыслях.

Я осматриваюсь по сторонам, пытаясь отыскать какую-нибудь бумагу и ручку. Вот дерьмо. Об этом я как-то не подумала.

Стейси возвращается с двумя чашками чая.

– У меня есть небольшой перекус для детей. Ты не хочешь перехватить чего-нибудь? – спрашивает она.

Я качаю головой. Я в любом случае не смогла бы ничего есть.

– Я бы попросила тебя съесть чего-нибудь, потому что ты выглядишь так, словно свалишься с любой момент, но у меня есть предположение, что прием пищи может стать проблематичным.

Я киваю. Она очень проницательна.

Стейси возвращается на свое место и делает глубокий вдох, прикусывая губу.

– Я сожалею о том, что с тобой случилось. Ты не умеешь говорить или не можешь?

Я показываю два пальца, надеясь, что она поймет. Стейси кивает, на ее лице задумчивый вид. Затем она открывает ящик в кофейном столике и достает тоненький блокнот с ручкой.

– Выходит, ты жила с Лораном какое-то время? А сколько ты живешь в этой семье? Они кажутся очень милыми.

 Так и есть, пишу я. Очень.

Стейси внимательно рассматривает меня.

– Почему ты перестала говорить?

Я пожимаю плечами. Внезапно написание ответа кажется такой большой тратой усилий,  что я не хочу этим утруждаться. Я сглатываю и готовлюсь, надеясь, что я смогу издать хоть какой-то звук.

– Никто не слушал, – это лишь хрип, но Стейси, кажется, понимает меня.

– Он... он тебя обижал? Лоран?

Я снова глотаю. Во рту пересохло. Я делаю кивок.

– Вот ублюдок, – матерится она. – Я никогда ему не доверяла. Говоришь, его арестовали за мошенничество? Других… других заявлений нет?

Я пожимаю плечами. Не знаю, как мне удалось проскочить мимо системы так много раз, и остаться незамеченной, когда штат мог легко завести дело против него. Это все злость, что порой пробуждается где-то внутри меня, когда я думаю обо всем. О том, что случилось – не только о боли от насилия, но и боли от системы, которая никогда не замечала меня. Об учителях, которые лишь пожимал плечами, и пускали все на самотек, ведь у меня были хорошие оценки и я не доставляла проблем. О социальных работниках, что были слишком загружены, и чья работа оплачивалась слишком низко, чтобы заглянуть дальше фасада, если они вообще наносили визит.

– Блин, вот черт,  –  говорит мисс Стейси, снова ругаясь. Дети быстро перехватят  это, если она не начнет контролировать свою речь. – Он уже освободился?

– Я не знаю, –  шепчу я. Я не могу рассказать ей, как я подумала, будто видела его машину, и как мы стали проводить расследование по этому поводу. Может, мне стоит спросить у Эсме, есть ли какие-то новости от ее юриста, но я не уверена, что смогу сейчас справиться с потенциально плохими новостями.

– О, дорогая, – говорит мисс Стейси. Странно, что меня не раздражает ее жалость. – Ты хотя бы можешь рассказать мне, что произошло? Потому что я знаю, что Хелен увезла тебя отсюда, чтобы сберечь от Отиса, но Лоран все-таки умудрился… 

Она не может произнести все слова, и я читаю эмоции на ее лице. Мои ладони сжимаются в кулаки.

– Она ушла, – говорю я после слишком долгой паузы. – Когда я попыталась рассказать ей о Лоране.

Похоже, мой план того, чтобы не говорить плохо своей матери, все-таки провалился.

Стейси бледнеет. В ее глазах виднеются слезы.

– Что?

Я не повторяю своих слов. Я произнесла их четко, и мне больно произносить их вслух. 

Я касаюсь шрама на своей ладони.

– Как она могла? – тихо говорит Стейси, больше для себя, чем задавая вопрос мне. – Сколько ты пробыла с ним?

– Думаю, мне было четырнадцать, когда его арестовали.

Звук, который она издает в ответ, полон боли.

– А потом тебя отправили в эту семью?

Я качаю головой.

– Финикс. Поначалу они были милыми.

– Тебя перевезли в другой штат?

Я никогда по-настоящему не понимала, как это странно, пока не заметила реакцию мисс Стейси. Думаю, тогда вселенная кинула меня еще больше. Ничего удивительного.

– Когда ты переехала к своей нынешней семье?

– В прошлом году, – мой голос срывается и теряется вовсе. Я подавляю внезапное желание откашляться.

– Ты не могла оставаться в Финиксе?

Я думаю о Стефане и Ирине, психически больной Ирине, и о том, как я себя чувствовала, когда все от меня отвернулись, а я осталась наедине с ним.

– Я сбежала, – говорю я. Мой голос едва слышен, и я неосознанно касаюсь горла, где так долго виднелись синяки.

Возможно, у Стейси нет хорошего образования, но она верно распознает знаки. Стейси тяжело выдыхает.

– Куколка, боюсь спросить тебя, но сейчас ты в безопасности?

Улыбка, что дергается в уголках моих губ, слабая, но она все–таки здесь.

– Абсолютно.

Мы сидим в тишине, и шум играющих малышей наполняет комнату. Я смотрю на мальчиков, фокусируясь на них, лишь бы не возвращаться к старым воспоминаниям.

– Я как-то изучала один курс, – наконец, говорит Стейси, – по психологии. Я так его и не закончила. Это было что-то из домашнего обучения. Оно стоило слишком дорого.

Я слушаю ее, пока говорит. Ее рука перемещается на живот – неосознанное движение, связанное с безопасностью.

– Часть этого курса была о жертвах насилия. О тех вещах, что происходят потом. Это было так ужасно, что я забросила курс. И мне очень, очень жаль, что все это произошло с тобой. Я должна была сделать больше, чтобы остановить это.

Я качаю головой. Она ничего не могла сделать, как не могла ничего знать.

Стейси смотрит на своих детей, но ее взгляд устремлен далеко отсюда.

– Твоя мама так боялась Отиса. Моего папы почти никогда не было дома, но когда он приходил, то всегда приносил конфеты и целовал меня. И я рада, что могу доверять Джону. Он никогда и пальцем их не тронет. Я видела столько насилия вокруг себя, столько семей, где отношения трещали по швам… Мне было шестнадцать, когда я встретила Джона. Он на двенадцать лет старше меня, ты знала?

Я качаю головой. Я никогда этого не знала. Стейси всегда казалась такой взрослой в моих глазах, но ей едва ли было больше двадцати, когда она присматривала за мной. И Джон, очевидно, уже был рядом, хотя он едва ли был здесь, когда я находилась в трейлере Стейси.

Она поднимается на ноги, чтобы принести еще напитки – на этот раз лимонад. Мисс Стейси не говорит ни слова, разливая холодный чай до краев. Проходит какое-то время, прежде чем она разрывает паузу.

– Твоя мама правда любила тебя, Белла. Она просто не знала, как справиться со всем остальным.

Я могу лишь кивнуть. Мое горло сжимается от непролитых слез. Не уверена, что когда–либо смогу простить свою мать за то, что она сделала. 

– Думаешь… – спрашиваю я, но не могу ничего продолжить.

– Что? – с добротой в голосе спрашивает Стейси. – Ты можешь спросить меня, о чем угодно.

– Отис. Был ли он… он был моим…?

Мне не приходится заканчивать предложение. Выражение лица Стейси – вот мой ответ.

– Хелен наделала много глупостей, но она не была идиоткой. У нее не было парня, пока она не встретила Лорана. Она редко выходила из дома. Так что логично предположить, что тебя зачали в этом трейлере.

После этого мы молчим. К счастью, подтверждение догадки не вызывает новой волны паники. 

Мы как раз заканчиваем с нашими напитками – я испытываю жажду уже достаточно сильно, чтобы сделать несколько маленьких глотков – когда слышим рев машины Карлайла снаружи.

– Это они, – говорит Стейси. – Вернулись за тобой, как и обещали. Похоже, они хорошие люди.

– Так и есть.

Стейси не сдерживает улыбки.

– Я бы обняла тебя, да ты выглядишь так, что перепугаешься до смерти. Просто… было здорово встретить тебя, Белла. Я рада, что ты нашла хорошее место, даже если тебе пришлось добираться туда целую вечность.

Стук в дверь спасает меня от ответа, и Стейси идет открывать дверь. Карлайл, Эсме и Эдвард забираются внутрь.

– Готова идти? – спрашивает у меня Карлайл.

Я киваю.

Возле двери Карлайл протягивает свою визитку Стейси.

– Звоните мне в любое время, по любому поводу.

– О боже, так вы врач?

– Очень хороший врач, – не скрывая гордости, произносит Эдвард.

– Буду знать, – беспечно говорит она. – Так вы вернетесь завтра?

– Скорей всего, – говорит Эсме. – Нам нужно привести все в порядок.

– Хорошо. Что ж, было здорово увидеть тебя, Белла. Если завтра понадобится моя помощь, просто дай знать.

Стейси улыбается мне и возвращается обратно в свой трейлер, воркуя над своими детьми.

– Она милая, – бормочет Эсме, когда мы возвращаемся к трейлеру, что теперь принадлежит мне.

– Она помогала мне. Раньше.

– Я рада, что у тебя был кто-то, кто за тобой присматривал, – добавляет Эсме.

Вернувшись назад в грязный трейлер, мне тут же хочется уйти. Карлайл замечает мою тревогу и предлагает сейчас поехать в отель и вернуться сюда завтра, чтобы решить, что я хочу оставить и что мы будем делать со всем остальным.
В то время как трейлер – словно старый кадр из прошедших времен, я начинаю желать, чтобы мы как можно быстрее вернулись домой, и столкновение с этим дерьмовым началом моей жизни осталось позади.

В конце главы автор интересуется у читателей, будет ли им интересно увидеть ауттейк, написанный с точки зрения матери Беллы. А что думаете вы?

Примечание переводчика: Во–первых, извиняюсь за некоторый перерыв с переводом новой части – по техническим причинам он сдвинулся на некоторое время. Во–вторых, спасибо всем, кто голосовал за «Истерзанную» в различных номинациях в общем голосовании по итогам года. Это здорово!

На данный момент это перевод всех глав, что на сегодняшний день выложены автором. Последнее обновление было в марте прошлого года. Будем надеяться, что автор продолжит историю, а пока мы переходим в режим "Хатико" и ждем новых глав. Жду вас на форуме для обсуждения истории!