— Почему бы тебе не спуститься с нами вниз, – предлагает он. Я не решаюсь. – Розали тоже хочет встретиться с тобой. Давай спустимся, а вещи ты сможешь распаковать позже.
Приглашая, он протягивает руку, но я не двигаюсь и, вздыхая, он выходит за дверь. Я позволяю себе выдохнуть.
Я даже не заметила, что затаила дыхание.
~O~
Розали, безусловно, самая красивая девушка, когда-либо ходившая по этой планете. Идеальная блондинка с совершенной формы бровями и голубыми глазами, которые могут гореть пламенем или казаться холодными как лёд. Ну, по крайней мере, мне так кажется, поскольку я видела до сих пор только её холодный взгляд. Её скулы, точно как и идеальный рот соответствуют совершенству.
Сейчас она взглядами бросает в меня кинжалы, но меня это не сильно беспокоит. Ненависть – это чувство мне знакомо.
Я могу справиться с ненавистью.
И я прекрасно вижу, что её совсем не радует то, что я вошла в её жизнь, что впрочем, я могу полностью понять. Я просто не могу сказать ей об этом. Когда она узнает о моём прошлом, у неё на самом деле появится причина смотреть на меня так. Я решаю, что буду стараться держаться как можно дальше от неё. Думаю, она не обидится.
Розали - приёмная дочь. Она и её брат Джаспер лишились родителей, будучи совсем маленькими детьми, и думаю, именно тогда Карлайл и Эсме их усыновили.
Джаспер и правда, похож на свою сестру - светлые волосы, голубые глаза. Но если на лице Розали застыло высокомерие, у Джаспера совсем наоборот. Он добрый, обаятельный. Но встретившись с ним впервые, я точно этого не заметила.
Я встретилась с ним спустя несколько часов после моего приезда в дом. Розали, вскоре после знакомства вернулась в свою комнату и я рада этому. Элис настояла на том, чтобы сесть на диван рядом со мной и поэтому находится примерно в футе от меня. Мне не нравится, что она так близко, но кажется, я с этим справляюсь. Она старается не пялиться на меня, но я знаю, она смотрит на меня так, будто раньше никогда не видела другую девушку. Её взгляд заставляет меня нервничать.
Мне кажется, будто она видит меня насквозь.
Ей понадобилось ровно десять минут, чтобы оценить мои возможности и понять, что я вполне могу отвечать на вопросы, требующие простых ответов - "да" или "нет". Но в основном она болтает о том интересном и забавном, чем мы сможем заняться после того как я немного устроюсь. Я, как могу, пытаюсь слушать её. Но к этому времени начинаю испытывать чувство голода, к тому же действие моих обезболивающих подходит к концу. Я смертельно устала после поездки и новых для меня впечатлений. На часах только 16:00. Атмосфера напряжённая.
Карлайл и Эсме сидят напротив. Они немного поговорили с Элис и теперь пытаются вовлечь в разговор и меня. Они относятся ко мне как к человеку, с которым только что познакомились, но в то же время понимание того, что я на какое-то время останусь с ними, довольно сильно ощущается в комнате.
Иногда Эсме спрашивает, всё ли у меня в порядке. И каждый раз я киваю.
Конечно, я лгу.
Мне неудобно, но я не смею сделать что-то, что может расстроить их. Я не смею ни о чём их просить. Просьбы проявляют слабость. А это может стать мощным оружием в чужих руках.
Хотя до сих пор я не видела того, что могло бы напугать меня. Розали даже огрызнулась на Эсме, и та не одернула её. Карлайл слишком спокоен. Возможно, контролирует себя? Здесь не чувствуется той напряжённости, которая казалась слишком насыщенной, когда я жила со Стефаном или Лораном. Но с другой стороны, возможно у них имеется своя "частота", просто я ещё не поймала нужную волну.
Боже, какая метафора для чего-то настолько ужасного.
Думаю, я просто жду, когда ещё один топор упадёт.
Вскоре я слышу звук припарковавшегося у дома автомобиля и несколько мгновений спустя, парадная дверь открывается и с глухим стуком закрывается.
— Я дома, – кричит низкий мужской голос. – Я могу войти в гостиную?
— Ты готова встретиться с Джаспером? – спрашивает Карлайл.
Я киваю. Если я собираюсь жить в этом доме в семье из семи (семи!) человек, то, конечно, мне стоит узнать их как можно скорее.
— Иди сюда, дорогой! – своим мягким голосом зовёт Эсме. Я начинаю думать, что не только голос, а всё её поведение такое мягкое.
Я пока не знаю, должна ли я поднимать взгляд или нет, но когда дверь позади меня открывается, я оборачиваюсь так быстро, что начинает кружиться голова.
Джаспер стоит в дверях. Он высок и хорошо сложен. У него такие же, как у Розали голубые глаза. Его светлые волосы намокли от дождя и, пытаясь убрать со лба непослушную прядь он проводит по ним рукой. Он замечает меня и, сделав шаг вперёд, протягивает руку.
— Привет!
В моей голове звучит сигнал тревоги и, взлетая с дивана, я пячусь назад, подальше от человека, который подходит ко мне быстрым шагом. Я пячусь до тех пор, пока моя спина с силой не ударяется об стену. Мои опущенные руки касаются стены, чтобы помочь удержать равновесие и обрести утешение из тёплого кирпича за моей спиной. От шока в груди колотится сердце. Шок ли это на приближающегося Джаспера, или на мою собственную реакцию на него - я не знаю. В любом случае, сейчас я всё равно не смогу этого понять. Моё подсознание кричит, что я веду себя смешно, но почему-то я не могу перестать делать это.
Джаспер останавливает и стоит, замерев, его протянутая рука висит в воздухе. В его глазах страх.
Подождите, что? Почему он должен бояться?
— Прости, – заикаясь, говорит он. Понимая, что рука по-прежнему тянется ко мне, он позволяет ей упасть. – Я не хотел тебя напугать, – шепчет он. – Мне так жаль.
Наконец-то я могу осмотреться и на самом деле осознать происходящее вокруг. Элис по-прежнему сидит на диване и от шока выглядит пугающе бледной. Эсме стоит, её руки вытянуты вперёд, но она не движется. На её лице то же шокированное выражение. Карлайл всё ещё сидит, его взгляд мечется с меня на Джаспера и обратно.
Существует опасность в этой комнате. Понимаете? Я была права, отреагировав подобным образом. Но когда секунды бегут и ничего не происходит, я понимаю, что угроза исходит от меня. Именно я – причина того, что они так встревожены.
— Дыши, Белла, – говорит Эсме.
Кажется, я снова затаила дыхание. Я неуверенно выдыхаю, а затем, задыхаясь, дышу так быстро, что кружиться голова. Мои лёгкие, до этого горевшие от недостатка кислорода щедро благодарят меня. Я хмурюсь.
Все в этой комнате словно заморожены, и кажется ситуация зашла в тупик. Они ждут от меня какого-то действия. А я не знаю, что мне нужно делать. Теперь я понимаю, что нет никакой угрозы, но моё тело отказывается расслабляться.
Я потрясена. Последние несколько недель пронеслись вихрем, и вот уже второй раз за день на меня обрушивается реальность происходящего. Даже попытавшись, у меня не получится описать моё внезапное опустошение и облечь его в слова.
Я осматриваюсь и вижу, что четыре пары глаз смотрят на меня с беспокойством и также с... участием? Так или иначе, это ужасно пугает. Мне незнакомо это понятие и такого слова нет в моём словаре.
Моё чувство самосохранения просит меня бежать. Как можно быстрее. Мой разум в этом так не уверен. Эмоции переполняют меня. Мне нужно какое-нибудь уединённое пространство, где я могла бы привести в порядок свои мысли. Я так растеряна... Мне нужно выбраться отсюда. Чёрт, ну куда же я пойду? Я не могу пойти в "свою" комнату. Это не то место, где можно спрятаться. И если подумать, никогда таким не было.
Дерьмо.
Я медленно мигаю, и моё тело использует этот момент, чтобы собраться. Мой инстинкт одерживает победу, и я бросаюсь к дверям. На этот раз я не падаю и, выбежав из дома, спускаюсь по ступенькам крыльца и скрываюсь в густом лесу, что окружает мой новый дом.
~O~
Здесь чертовски холодно. Дождь всё ещё идёт и моё дыхание, вырываясь изо рта, приобретает форму белого облачка. Большое дерево, под которым я укрылась, пропускает тяжёлые капли дождя, которые, кажется, всегда находят свой путь в крошечное пространство между воротником и кожей, чтобы затем стечь вниз по спине.
Я сижу, обхватив руками колени. Я промокла и отчаянно дрожу, но не хочу возвращаться в дом. Как я смогу когда-нибудь вернуться? Или они накажут меня – в чём я совсем не сомневаюсь – или я лишилась шанса остаться с ними, или они отошлют меня обратно. Как бы там ни было, я абсолютно уверена, что не хочу жить в приюте.
Блядь. Кажется, я облажалась.
Мне некуда идти. Я не могу вернуться в Финикс, потому что у меня нет ни паспорта, ни денег, чтобы купить билет. Как будто я смогла бы дотащить свою задницу до аэропорта.
Как будто Рене позволила бы мне.
Она могла бы, шепчет моё подсознание. Но это не то, чего она ждёт от тебя. Ты обещала ей дать этому шанс.
Я так и сделала. Но как я могу вернуться?
— Белла? – сквозь густую листву пробивается чей-то голос. – Белла, где ты? Пожалуйста, дай мне знак, – это Элис.
Изо всех сил я пытаюсь сохранять спокойствие. Я относительно спрятана там, где сижу, и если буду оставаться тихой, возможно, она не заметит меня.
— Белла? Мы беспокоимся о тебе. Мы не сердимся, если ты этого боишься.
Воспоминания со всей силой обрушиваются на меня. Я закрываю глаза и, нахмурившись, сжимаю запястье резинкой, но изображения перед мысленным взором не исчезают.
— Я не злюсь, совсем нет, – напевает Лоран и заправляет прядь волос мне за ухо.
Я замираю в ожидании. Моё дыхание прерывистое и неровное. Он что-то задумал и становится более непредсказуемым, когда его голос, как сейчас, звучит как шёлк.
Рука Лорана, путаясь в моих волосах, движется к затылку, где он крепко обхватывает мою голову. Я совсем перестаю дышать.
— Ты была так добра ко мне прошлой ночью. Так вот, не давай мне повода рассердиться.
Его рука вынуждает мою голову опуститься вниз.
— А, вот ты где! – голос Элис выводит меня из воспоминаний.
Я вздрагиваю от её неожиданного появления, но это только моя вина. Я ослабила свою защиту. Снова.
Я с опаской наблюдаю за ней.
Элис останавливается в трёх или четырех шагах от меня и просто садится на землю, тем самым оказываясь на уровне моих глаз. Её одежда становится грязной. Я не хочу, чтобы она это делала. Позже её родители обвинят во всём меня.
— Джасперу очень жаль, что он напугал тебя, – начинает Элис. – Он вовсе этого не хотел. Думаю, ты тоже напугала его своей реакцией, – улыбается она. – Знай, мы не сердимся. Папа, Карлайл, думает, что возможно ты беспокоишься об этом, поэтому я здесь, чтобы заверить тебя, что твои действия не будут иметь последствий, – видимо, пытаясь заставить меня улыбнуться, она имитирует его голос и выражение лица, как должно быть он выглядел, когда произносил эти слова.
Я смотрю на неё широко раскрытыми глазами.
Элис долгое время не отводит от меня своего взгляда.
— Это вовсе не значит, что ты погубила свой шанс остаться с нами, ты ведь знаешь это? – наконец, тихо спрашивает она. – Потому что это не так. Я не знаю, что случилось с тобой, и возможно, даже не хочу знать. Но я хочу, чтобы ты была уверена – с нами ты в безопасности. Очевидно, что ты через многое прошла и хотела бы я сказать, что понимаю тебя, но не могу, потому что это не так. Я не могу даже представить, через что ты прошла, и что заставило тебя стать такой, какая ты сейчас. В этом есть смысл?
Да, на самом деле. Поэтому я киваю.
— Я не могу представить каково этого начать новую жизнь с новой семьей. Но я хочу, чтобы ты дала нам шанс. Ты могла бы сделать это?
Я изумлённо смотрю на неё. Неужели она спрашивает, готова ли я предоставить им шанс? Разве не должно быть наоборот?
Я совершенно сбита с толку. Когда я не двигаюсь, Элис меняет тактику.
— Тебе, должно быть, холодно, я вижу, как ты дрожишь. Ты вернёшься со мной? Тебе нужно переодеться во что-то сухое. Мои родители не сердятся. И Джаспер больше не выйдет, если ты этого не хочешь, – мягко добавляет она. – Но на самом деле он очень милый. Он наш приёмный брат, но так же, вроде, как мой парень.
Услышав это, я смотрю на неё в шоке. На мгновение даже моё злобное подсознание теряет дар речи.
— Со временем, как только ты узнаешь его, поймёшь, что он хороший. Но сейчас тебе нужно переодеться во что-то тёплое и сухое. Пожалуйста, ты вернёшься к нам?
Не знаю, как Элис это удаётся, но каким-то образом она убеждает меня встать. После долгого неподвижного сидения мои ноги затекли, но я не обращаю на это внимания. Элис смотрит на меня, затем снимает своё пальто и протягивает мне. Я нерешительно беру его и набрасываю себе на плечи. Оно слишком маленькое, но хранит тепло её тела, и понемногу согревает меня. Тело тут же покрывается гусиной кожей, и я невольно вздрагиваю.
Следуя впереди, Элис достаёт свой телефон, чтобы позвонить и предупредить остальных. Я иду за ней. Я беспокоюсь, но также мне очень холодно. Должна признать, что мысль о возможном горячем душе и сухой одежде начинает взывать ко мне. Если они конечно позволят. Позволят, ведь так?
Или нет?
Когда я поднимаюсь по ступенькам на крыльцо, мои ноги становятся ватными, но я стискиваю зубы и заставляю себя двигаться. Мы заходим в дом, и к нам очень медленно подходит Эсме. Её глаза покраснели и выглядят так, словно она плакала. Но почему?
— О, Белла, я так рада, что ты решила вернуться, – вздыхает Эсме. – Давай поднимемся наверх и найдём тебе сухую одежду.
Я в оцепенении. Что именно она хочет со мной делать?
Она хочет помочь тебе, успокаивает меня внутренний голос. Я в это не верю. Я хочу, но просто не могу.
Но Эсме в приглашающем жесте протягивает руку, а я слишком труслива, чтобы ей отказать. Прямо сейчас я хочу переодеться во что-то сухое и согреться, и готова уступить. Эсме поднимается наверх, в мою комнату и я следую за ней. Мой пульс слегка повышается. Но это один из тех редких моментов, когда мне на самом деле жаль, что я не могу говорить и не имею возможности попросить прощения. То, что я убежала – большая глупость с моей стороны.
В моей комнате Эсме поворачивается ко мне лицом. Она выглядит такой печальной. Это потому, что я разочаровала её? Что она будет делать?
— Мне так жаль, что ты почувствовала необходимость бежать, – шепчет она. – Теперь я оставлю тебя, чтобы ты смогла принять горячий душ и согреться. Ты видимо очень замёрзла. В твоём чемодане есть сменная одежда?
Есть, но вся моя одежда – летняя. У меня её не так много, только то, что смогла купить Рене на свою маленькую зарплату и за такой короткий срок. Когда я пришла к ней, у меня не было ничего, даже зубной щётки. Только тот свитер, в котором я сейчас, да и он промок. Я не смею просить о чём-то тёплом.
Эсме смотрит на меня, открывает рот, чтобы что-то сказать, но передумывает и выходит из комнаты, тихо закрыв за собой дверь. Такое происходит почти всегда, когда я встречаю новых людей. Из-за моей неспособности говорить они теряются и не находят нужных слов.
Когда Эсме спустилась по лестнице и её шаги стихли, и проверяю дверь. Она всё ещё открыта. Я чувствую себя намного лучше, понимая, что её можно запереть изнутри. Как бы там ни было, это безмерно успокаивает меня.
Я закрываю дверь, запираю её и поворачиваюсь к своему небольшому чемодану. В нём моя одежда, зубная щётка и расческа. И мои таблетки.
Я не такая дура.
Там же лежит тетрадь, которую дала мне Рене. Она хотела, чтобы я начала вести дневник. У меня не хватило смелости сказать ей, что моя неприязнь к разговору также распространяется и на письмо. Тетрадь осталась нетронутой. Я даже не открывала её.
Я беру из чемодана единственные брюки, а также майку, топ с длинными рукавами и рубашку, которые смогу надеть друг на друга. Цвета, конечно, не соответствуют друг другу. Я буду выглядеть смешно, но на данный момент это наименьшая из моих проблем. Я считаю себя просто счастливой, поняв, что в моём чемодане имеется также комплект нижнего белья и несколько пар носков.
Вытащив одежду, я замечаю что-то на дне. Как только я понимаю что это, мои глаза сразу же застилают слёзы. Этого просто не может быть. Я с трудом глотаю и вытаскиваю толстое стеганое одеяло – одеяло Рене. Одеяло, с которым я практически сжилась, в то время как была у неё. Она отдала его мне и даже не сказала об этом. Это такой подарок, такой сюрприз. Я подношу его к своему лицу и делаю глубокий вдох. Оно пахнет её домом, пахнет ей. Я прячу лицо в плотную ткань и больше не сдерживаюсь. Я плачу.
После того что ощущается как вечность, но не может быть более пятнадцати минут, я вновь обретаю способность двигаться. Я складываю одеяло и аккуратно кладу его обратно в чемодан. Оно мокрое от слёз. Мне нужно найти место, где я смогу держать его в безопасности. Но прямо сейчас я промокла и очень замёрзла, к тому же чувствую себя очень уставшей и несчастной. Мне нужно в душ.
Ванная комната очень красивая и в ней есть всё, что может мне понадобится. Я волновалась, не имея никакого мыла или шампуня, но, кажется, Каллены очень заботливы к своим гостям. На полке возле раковины лежат мягкие полотенца. В середине комнаты, отделанной шикарным чёрно-белым кафелем, красуется огромная ванна. Она в стиле ретро, стоит на медных когтистых лапах. Мне это нравится. Но я не собираюсь сейчас принимать ванну. Мне нужен душ. Я запираю дверь и осматриваюсь вокруг, чтобы запомнить то, что меня окружает. Затем выключаю свет и начинаю раздеваться.
~O~
Душ оказался именно тем, в чём я нуждалась. По крайней мере, сейчас я согрелась и смыла с себя хоть какой-то стресс. Теперь мне необходимо что-то съесть, наконец, принять моё обезболивающее и после этого я смогу почувствовать себя более-менее хорошо. Я провожу расчёской по подсушенным полотенцем волосам, достаю из чемодана длинный шарф и четыре раза оборачиваю его вокруг своей шеи. И снова я смотрю на одеяло Рене. Это так много значит для меня, иметь здесь что-то, связанное с ней. Я чувствую себя так, словно была не просто её пациенткой. Странно то, что я никогда не говорила ей обо всём, что происходило с Лораном или со Стефаном. Хотя, она всё равно об этом знала. Но никогда не заставляла меня вспоминать.
Во время нашего сеанса терапии я часто спала. Блаженным, спокойным сном, почти лишённым обычных ночных кошмаров. И она никогда не возражала.
В ту ночь, когда я пришла к ней, она отвезла меня в больницу и заставила пройти обследование, подтверждавшее изнасилование. Ужасный, омерзительный опыт. И если вы спросите меня, совершенно ненужный. Мысленно возвращаясь к этому, я всегда вздрагиваю.
Рене никогда не осуждала меня. Но каким-то образом смогла достучаться. Они никогда ни к чему меня не подталкивала, но всегда была рядом. Я могу быть только благодарна за то, как она всегда относилась ко мне. Потому что Рене видела во мне не только свою пациентку и для меня она стала больше чем просто психотерапевтом. Возможно, мне стоит отправить ей что-нибудь на e-mail. Но это означает, что придётся воспользоваться словами. Чёрт! А может, и не стоит. Ничего, она поймёт. Или нет. Но она больше не мой терапевт. Это причиняет боль моему сердцу.
Я в ужасе, когда думаю о том, что в скором времени мне придётся ходить к новому терапевту. Я не понимаю, зачем мне это, но если Карлайл и Эсме этого захотят, придётся смириться. Или нет?
Но сейчас мне предстоит снова встретиться со своей новой семьёй. Я делаю глубокий вдох, пытаясь немного собраться, считаю до десяти, и выхожу из комнаты, чтобы спуститься вниз.
Я нахожу Эсме в гостиной. Карлайл помешивает огонь в камине, и когда я осторожно ступаю в комнату, встречает меня с улыбкой. Розали нигде не видно. Джаспер сидит на диване рядом с Элис и внимательно смотрит на меня. Приветствуя, он боится сделать лишнее движение.
— Привет, Белла, – почти шёпотом говорит он. – Мне очень жаль, что я напугал тебя.
Я смотрю на него, разрываясь между принятием его извинений и страхом перед этим парнем, который так легко смог напугать меня.
— Я Джаспер, – продолжает он, хотя, конечно, я уже об этом знаю. – Мм, мне семнадцать, Карлайл и Эсме приняли меня и Розали, когда мы были совсем маленькими.
Я киваю. Это мне уже известно.
— Белла? – тихо спрашивает Эсме. – Тебе нужно что-то съесть и принять свои таблетки? – её слова формируются в вопрос. Уверена, всё это должно быть написано в моём файле. Неужели она на самом деле пытается заботиться обо мне? Я сама могу постоять за себя, им не придётся из-за меня доставлять себе неудобства.
Я киваю. Кажется всё, что я могу делать сегодня - это кивать.
Эсме ведёт меня на кухню. Это самая красивая и большая кухня, какую я когда-либо видела. Мы прошли мимо, когда мне показывали дом. Видимо Элис не считала её достаточно важной, чтобы показать мне.
Потрясённая, я смотрю по сторонам. Эсме тихонько смеётся.
— Тебе нравится? Вот, позволь мне всё тебе показать. Ты должна как можно скорее почувствовать себя как дома. Ты можешь взять всё, что тебе нужно и когда будет нужно. Просто спустись сюда, хорошо?
Я киваю. Мои глаза всё ещё расширены, когда я рассматриваю эту кухню. Одна только кухонная стойка должна быть более двадцати футов в длину (6,1м) а в центре стоит большой стол. К кухонной стойке прикреплена барная стойка, и под ним два высоких стула.
Эсме открывает холодильник и достаёт оттуда два маленьких пакета с едой.
— Который? – спрашивает она.
На этот раз я пожимаю плечами. Потому что эта еда космонавтов ужасно мерзкая, независимо от того, что там за вкус. Но пока я не могу глотать твёрдую пищу. И так как есть что-либо чертовски больно, я бы предпочла делать это как можно реже. Поэтому мне приходится использовать эти маленькие пакетики - просто отвратительная еда, но с высоким содержанием белка, благодаря чему я могу выжить. Так как я потеряла много веса, мне, по меньшей мере, нужно четыре пакетика в день, а также другие продукты - но только в жидком виде. Сегодня я ела только один раз, а уже шесть часов вечера.
Я указываю на пакет, на котором написано "шоколадно-апельсиновый вкус" и Эсме кладёт его на стол. Затем она начинает подготавливать для меня лекарство от боли и позволяет таблеткам раствориться в стакане воды. Я не могу принять их на голодный желудок, поэтому сначала мне приходится выпить эту ужасную еду. Дело в том, что это намного легче проглотить, когда лекарства уже подействовали.
Когда я протягиваю руку к пакетику, по всему дому гремит голос.
— Где новенькая?
Голос, правда, звучит игриво. Однако излишне говорить, что я напугана. Я бросаю пакет и спешу к дальней стене, подальше от входа на кухню. Я встаю между обеденным столом и стеной. По крайней мере, хоть какой-то барьер.
— Эммет! – голос Карлайла. Похоже, он перехватил Эммета и сейчас разговаривает с ним. За стеной звучат голоса. Я не могу разобрать, о чём они говорят.
Затем какие-то шорохи и самый большой парень, которого я когда-либо видела за всю свою грёбаную жизнь входит на кухню. У него короткие чёрные волосы, голубые глаза и ямочки на щеках. Судя по всему, он играет в регби или футбол, или в любой другой вид спорта, где требуются подобные тела.
Потому что, святой ад, этот парень просто огромен.
Не отводя взгляда от кухонной двери, я подхожу ближе к стене. Я не хочу снова убегать, но мне довольно тяжело оставаться на месте.
Эсме наблюдает.
Моё сердце замирает и бьётся в области горла. Прекрасно.
Эммет стоит в дверях. За его спиной маячит Карлайл.
— Э-э, привет, Белла, я Эммет, – говорит он. Судя по всему, он старается говорить тихо, но его голос по-прежнему кажется оглушающим.
Ну, по крайней мере, он не подходит ко мне.
— Приятно познакомиться, – неуверенно продолжает он. Да, конечно. Но, для разнообразия, я киваю. – И добро пожаловать домой, – прибавляет он. Я немного поворачиваю голову, как это делает собака, когда слышит что-то интересное. Его выбор слов не ускользает от меня.
Эсме снимает напряжение, взяв со стойки пакет с жидкой пищей и положив его на стол передо мной.
— Тебе нужно поесть, иначе ты просто потеряешь сознание, – говорит она тихо, но твёрдо.
Затем она отступает назад, давая мне шанс выйти вперёд и забрать пакетик.
— Что это? – спрашивает Эммет.
— Это еда Беллы. А теперь иди, – выгоняет его Эсме, и он неохотно выходит из кухни. Карлайл остаётся на месте и вопросительно смотрит на меня.
— Ты в порядке? – тихо спрашивает он.
Я знаю, он не имеет в виду в целом. Он спрашивает о том, как я чувствую себя прямо здесь, прямо сейчас. И прямо здесь и сейчас, думаю да, я в порядке. Поэтому я киваю, для полной уверенности дважды, но, всё же слегка нахмурившись. Он улыбается мне в ответ, а затем тоже выходит из кухни.
Эсме довольно скоро замечает, что пока она смотрит на меня, я не притрагиваюсь к своей еде, поэтому она отворачивается и начинает заниматься своими делами.
— Я думала заказать пиццу сегодня вечером, чтобы отпраздновать твой приезд, – говорит она, стоя ко мне спиной. – Я знаю, ты не сможешь съесть её вместе с нами, но дети очень любят пиццу.
Отпраздновать?
Занимаясь кухонными делами, Эсме продолжает что-то говорить.
— Ты должна знать, что мы совсем не против того, что ты выбежала на улицу. Понятно, что этот день стал для тебя подавляющим. Мы счастливы, что ты вернулась. Должно быть, на улице очень холодно. Знаешь, я думаю, что ты хорошо справляешься, – никаких фальшивых слов утешения. Только прямые факты. Мне нравится это. Она не жалеет меня.
Я слушаю её и наблюдаю, как она работает. Она не смотрит на меня, но и я не вижу, что она делает. Ладно, так тоже плохо. Я хочу видеть её руки. Держа в руке свой пакет с едой, я осторожно обхожу стол и останавливаюсь возле барной стойки. Стоя там, я могу видеть всю кухню и наблюдать за руками Эсме. Да, так мне нравится.
Подождите. Отпраздновать? Хорошо справляюсь? Хм.
Эсме бросает на меня быстрый взгляд и начинает вытирать уже чистый стол.
Хорошо справляюсь...?
Размышляя над её словами, я вставляю в пакетик трубочку и начинаю пить.
Гадость. Я не могу подавить в себе сильную дрожь, когда эта мерзость попадает на мой язык. Я с усилием глотаю, страдая от боли, ужасного вкуса и той слизи, что находится у меня во рту.
Эсме замечает и поднимает взгляд. Я опускаю пакет.
— Это настолько ужасно? – сочувственно спрашивает она.
Уголок рта дёргается в улыбке и, заметив это, глаза Эсме вспыхивают. Всё ещё слегка улыбаясь, я киваю. Потому что это на самом деле ужасно.
— Мне так жаль тебя, – говорит она. – Что ты скажешь, если завтра утром мы съездим в супермаркет и выберем тебе на замену что-нибудь более интересное? Я могу сделать тебе коктейль, по крайней мере, он сможет заменить хоть что-то из этого, – она указывает на пакет, который я снова ставлю на стойку. – Пожалуйста, пей. Прости, что помешала тебе, – с этими словами она снова начинает вытирать стол.
Я глубоко вдыхаю и делаю три глотка того, что должно иметь шоколадно-апельсиновый вкус.
Мне хочется вырвать, но я заставляю себя всё это проглотить. Когда пакет почти пуст, я начинаю искать мусорное ведро. Эсме поднимает взгляд и, стараясь не напугать меня, осторожно берёт пакет из моих рук. Я прекрасно знаю, она видит, что он ещё далеко не пуст, но она ничего не говорит. Вместо этого даёт мне стакан воды с разбавленными там таблетками.
На вкус это не намного лучше, но по крайне мере выполняет желанную цель, и я пью не задумываясь. Затем нерешительно смотрю на холодильник. Выпив немного воды, я начинаю осознавать, какую на самом деле испытываю жажду.
Эсме замечает – есть ли что-то, что она не видит – и, открывая для меня холодильник, жестом показывает, что я могу выбрать себе то, что захочу и когда захочу.
— Единственное правило здесь – я предпочитаю, чтобы мои дети не ели сладкое незадолго до обеда, – объясняет она. – Но даже если ты вдруг проголодаешься ночью, пожалуйста, можешь позаботиться о себе.
Я киваю, давая понять, что понимаю, и заглядываю в гигантский холодильник. Я бы убила за апельсиновый сок, но думаю, апельсиновый сок может убить меня. Фрукты, как правило, просто обжигают горло.
Я соглашаюсь на молоко. Оно приятное, холодное и немного успокаивает боль в моём горле. Допив, я подхожу к раковине, чтобы сполоснуть стакан.
— У нас есть посудомоечная машина, Белла, – мягко указывает Эсме.
Чёрт. Значит ли это, что мне не придётся мыть посуду три раза в день? Я ставлю стакан в просторную посудомоечную машину и отхожу на шаг. Теперь я совсем не знаю, что мне делать.
— Почему бы тебе не заглянуть в шкафчики? Пожалуйста, я хочу, чтобы ты это сделала, – она почти умоляет.
Вау, ладно. Я выбираю первый попавшийся шкафчик и открываю его. Затем ещё и ещё. Я вижу много фарфоровой и стеклянной посуды. Сразу видно, что их семья довольно большая.
Я продолжаю открывать шкафчики над кухонной стойкой, и восхищённая улыбка на моём лице становится всё шире и шире. Я не могу сдержаться. Здесь есть всё, что могло бы вызвать зависть у любого повара. Представив открывшиеся возможности, я в восхищении кусаю губу. На данный момент, забыв обо всём, я ещё раз бросаю взгляд на плиту, заметив, что она работает на газе. Затем открываю духовку и любуюсь этим шедевральным произведением искусства.
Эсме наблюдает.
— Ты любишь готовить? – с надеждой спрашивает она.
Я смотрю на неё, и мой энтузиазм куда-то испаряется. Я насторожена. Да, я люблю готовить, но значит ли это, что теперь мне придётся заниматься готовкой постоянно?
Уверена, Эсме видит, как изменилось выражение моего лица.
— Может, как-нибудь приготовим что-то вместе? Я тоже очень люблю готовить, – она колеблется, а затем с блеском в глазах добавляет. – Так что я не хочу, чтобы ты всё время готовила, если ты надеялась именно на это, – и она подмигивает мне.
Она подмигивает мне.
Я растерянна, но впервые в положительную сторону. Неужели она на самом деле пошутила, пытаясь забрать мой страх? Подняв голову, я смотрю на неё и замечаю её выжидательный взгляд. Затем я улыбаюсь ей, правда, всё ещё смотря недоверчиво. Это – осторожная улыбка, но всё же улыбка. Правильно ли я поняла её слова? Как она узнала о моём страхе, что мне придётся готовить каждый день? Не то, чтобы я не могла, или не хотела, но всё же? Разве это написано в моём файле? И значит ли это, что на самом деле мне не придётся готовить?
Эсме не уточняет, но лучезарно улыбается мне в ответ, и её глаза загораются радостным сиянием.
И где-то в глубине живота, от огромного узла беспокойства отделяется крошечный узелок, легко развязывается и плавно скользит прочь.
~O~
Мне очень, очень важно ваше мнение. Буду рада пообщаться с вами на форуме))
Источник: http://robsten.ru/forum/19-1397-6
0
а где ж Эдвард?
