Слишком устав от всех событий и напряжения, и не в силах даже ясно мыслить, после того как помогла Эсме с покупками, я стою посреди гостиной и не знаю, что делать.
Эсме заметила мою усталость и сказала, что я могу приготовить на следующий день. Чувствуя за собой вину из-за того, что не в силах ей помочь, я всё же не могу отрицать, что рада тому, что мне не придётся сегодня готовить обед на восемь человек.
То, как Эдвард играл на рояле, засело у меня в памяти. Когда я вернулась из гаража, его уже не было. Я не знаю, где он сейчас, наверное, в своей комнате.
Элис подходит ко мне в тот же момент, когда в комнату входит Эммет. Не сводя глаз с них обоих, я слышу голос Элис и поворачиваюсь к ней.
– Мама сказала мне, что ты, возможно, попробуешь начать делать домашнее задание. Хочешь, чтобы я показала тебе, что мы сейчас проходим?
Принимая её предложение, я киваю. Кажется, из всех людей в этом доме, меньше всего я боюсь Элис. Но, тем не менее, стараюсь не расслабляться. Опасно вести себя непринуждённо. Всё это легко может измениться. Я всегда должна напоминать себе этом.
Поднимаясь по лестнице, Элис идёт впереди и ждёт у моей двери, чтобы я открыла её сама. Этот крошечный жест уважения трогает и удивляет меня.
Оказавшись в моей комнате, Элис подходит к столу и начинает открывать лежащие там учебники.
– Послушай, Белла, – начинает она, просматривая учебники и отмечая нужные страницы. – Я очень сожалею о том, что произошло вчера. Я не хотела давить на тебя. Я хотела помочь, понимаешь? Ты приехала сюда, почти ничего не имея, и я хотела, чтобы ты почувствовала себя здесь как дома.
Я слушаю её, заламывая руки, а она продолжает просматривать учебники. Когда Элис заканчивает с этим, она поднимает свой взгляд.
– Ты сердишься на меня?
Одно только это выражение кажется смешным и видимо это отражается на моём лице, потому что Элис начинает хихикать.
– Думаю, нет. Вот и хорошо, – улыбается она. – Ненавижу, когда люди на меня сердятся.
Ах, Элис, как же мне дать тебе понять, что я ценю то, что ты для меня сделала? Прикусив губу, я решаю просто показать. Открыв дверь в ванную и жестом, предлагая ей заглянуть внутрь, я указываю на ароматный клубничный шампунь в душе и средство для умывания лица над раковиной. Подойдя к шкафу, я показываю, куда положила майки, халат и пижаму. Конечно, мне нужно всё постирать, но сейчас это совсем не важно.
Судя по наступившей тишине, Элис, должно быть, потрясена.
– Спасибо, – говорит она, и теперь в шоке нахожусь я.
Глядя на меня, она улыбается.
– Возможно, когда ты немного освоишься, мы сможем вместе пройтись по магазинам. Или вместе с мамой, если так тебе будет комфортней. Не могу поверить, что ты можешь обходиться таким маленьким количеством вещей, – шутит она.
Мне приходится постараться, чтобы на моём лице не появилось скептическое выражение. На самом деле мало чего нужно, когда всё что вы хотите, это остаться в живых. Впервые с тех пор как это произошло, ко мне приходят воспоминания о той ночи со Стефаном. Когда у меня потемнело в глазах, я поняла, что всё очень плохо. Его руки, сжимая, обвились вокруг моего горла, и я не могла дышать…
Нахмурившись, я качаю головой, пытаясь прояснить её немного, а мои руки поднимаются к шее.
– Синяки исчезли, не так ли? – тихо спрашивает Элис. – Я имею в виду, ты больше не носишь шарф. Всё ещё болит?
Моя шея? Нет, шея больше не болит.
Сглотнув, Элис на миг отводит глаза, а затем снова встречается со мной взглядом.
– Тебе было страшно?
Её вопрос застигает меня врасплох, и какое-то время я просто смотрю на неё, пытаясь осознать то, что она сказала.
Затем, наконец, я киваю.
Да, мне было страшно. Мне, наконец, было достаточно страшно, чтобы я могла сопротивляться.
~О~
Кажется, я вошла здесь в своеобразный ритм. Утром я жду, когда все, кроме Эсме, покинут дом, завтракаю на кухне, выпиваю свою первую чашку кофе и читаю газету. После этого возвращаюсь в свою комнату, чтобы почитать или попытаться сделать какое-то домашнее задание. Около полудня я спускаюсь вниз, чтобы накрыть на стол. Эсме протестует, но ей придётся узнать, что я тоже могу быть упрямой.
И я хочу помогать.
Я не могу есть в присутствии Эсме, но она остаётся терпеливой и позволяет мне закончить, когда сама уходит. И каждый раз она благодарит меня за попытку.
Днём я снова сажусь за учебники. Учусь я быстро, в Финиксе я была лучшей почти по всем предметам. Кроме этого, здесь мне почти нечем заняться. Чтобы избежать скуки, я занимаюсь уроками, с благодарностью используя учебники, которые принесла мне Элис.
С облегчением я признаю, что обучение приносит мне знакомое удовлетворение. Это я знаю. Это легко мне даётся, и в это я могу полностью погрузиться. Это – то единственное, надёжное и постоянное в моей жизни, не считая, конечно, страха.
И даже он, кажется, уже не тот. Прошло только две с половиной недели, а мой мир перевернулся один раз, второй и теперь медленно встаёт на место, и я переступаю с ноги на ногу, пытаясь обрести равновесие и приспособиться к своей новой жизни.
Мои месячные ещё не начались. В нижней части живота появилась ноющая боль и в то время как во мне вспыхивает надежда, я с досадой стискиваю зубы. Каждый раз, когда я иду в туалет, чтобы проверить – никаких изменений нет.
Во вторник вечером, оставшись на кухне одна, я делаю лазанью. Несколько раз, чтобы проверить меня, приходит Эсме, пока я пытаюсь выяснить, как приготовит такой большой обед. Она говорит мне снова и снова, что я прекрасно справлюсь, ненавязчиво давая мне советы, которые помогут мне приготовить обед на восемь человек.
Восемь!
Мать твою.
Даже не осознавая этого, я с силой кусаю свою губу, пока не чувствую во рту знакомый медный привкус крови. Пососав губу, чтобы скрыть кровь, я ставлю лазанью в духовку и, облокотившись о кухонную стойку, стою и жду.
Эсме приходит, чтобы проверить, как у меня дела.
– Уже в духовке? – спрашивает она.
Не переставая всасывать губу и надеясь, что она ничего не заметит, я киваю.
– Хорошо. Посидишь с нами, пока ужин готовится?
Мои глаза слегка расширяются, и я в замешательстве смотрю на неё. Посидеть с ними? Зачем? Разве я не должна ждать на кухне, пока готовится еда? Я всегда делала это, когда жила со Стефаном и не только из-за того, чтобы не показываться ему на глаза, но также чтобы ничего не подгорело.
Даже не хочу думать, что произойдёт, если я к чёрту испорчу всё это. Мышцы моего живота болят, ведь я была ужасно напряжена, когда готовила лазанью. Я говорила себе, что мне нужно привыкать к этому. Не удивлюсь, если Эсме попросит меня готовить чаще.
Ведь к этому всё идёт, не так ли?
– Не нервничай так, Белла. Пахнет вкусно и если тебе нужна будет помощь, просто попроси меня.
Я не могу отреагировать на это. Просто не знаю как.
– Просто… сделай глубокий вдох, – говорит Эсме, и я делаю, что мне велят. – Хорошо. А теперь пойдём, посидишь с нами. Пожалуйста. Если станет слишком тесно, ты сможешь уйти.
Это прямой приказ и я не могу игнорировать его. Я следую за ней в гостиную, где сидят Эммет и Джаспер.
Она что, издевается надо мной?
Эммет сидит на диване, его голова небрежно откинута на подголовник, а Джаспер, свесив одну ногу с подлокотника, удобно устроился в кресле. Они играют в какую-то игру, в которой нужно стрелять в большой шарик, который делится на два небольших. Потом они превращаются в четыре, ещё более маленькие…
Игра кажется доисторической. Зачем они играют в это? Ведь у них есть приставки для более… сложных игр?
– О, Белла, ты знаешь эту игру? – увидев меня, спрашивает Эммет.
Я качаю головой. Никогда не видела.
– Это забавно. Ретро, – ухмыляется он. – И я полностью раздавил Джаспера.
Джаспер посмеивается, и я перевожу взгляд на него.
– Я просто иногда позволяю тебе победить.
– У меня нет столько свободного времени как у тебя, чтобы практиковаться в видеоиграх, – парирует Эммет.
– Мне кажется, или ты завидуешь, мой дорогой брат? Ведь Роуз, в отличие от Элис, совсем не интересуют видеоигры.
– Мы с Роуз занимаемся более интересными вещами, – сухо говорит Эммет, реагируя слишком поздно и ругаясь себе под нос, когда гигантский красный шар разбивает его более мелкий.
– Эммет, – тихо предупреждает Эсме.
Я всё ещё стою у входа в гостиную и вижу, как брови Эммета ползут на лоб.
– Что?
– Следите за выражениями и тщательней выбирайте темы разговора. Вы оба.
– Что… я не могу говорить о Роуз? – он бросает быстрый взгляд на меня, а затем смотрит на свою мать. – Она знает, что мы пара, верно?
О, он говорит обо мне. Я неловко переминаюсь с ноги на ногу.
Эсме вздыхает и, подыскивая слова, сжимает губы. Что она скажет? А о чём умолчит?
– Всё хорошо. Я всё равно собирался уходить, – говорит Джаспер, вставая и потягиваясь. Его взгляд останавливается на мне, и он кивает в сторону телевизора. – Хочешь поиграть?
Что?
Я никогда не играла в подобное. Опять же, у Стефана мой приёмный брат Питер не позволял мне прикасаться к своим вещам, кроме того, меня это никогда не интересовало. Вообще.
– Ты должна попробовать, – улыбается Джаспер, и его глаза сверкают. – Я знаю, что это не выглядит интересным, но ужасно увлекает. Держи, – он протягивает мне джойстик, но ни за что на свете я не возьму это из его рук.
Его улыбка меркнет, и он ставит эту чёрную штуковину на журнальный столик.
– Вот, – говорит он неуверенно. – Прости.
Боже, но почему все они извиняются передо мной?
Я качаю головой, давая понять, что ему не за что извиняться.
– Да, почему бы тебе не попробовать поиграть, Белла? С Эмметом? Или со мной, если тебе так больше нравится? – слышится полный надежд голос Эсме.
Боже, я не хочу этого. Моё сердце набирает скорость, дыхание становится более частым, а я стою на месте и не знаю, что мне делать. Дают о себе знать первые признаки тревоги, и я решаю уйти, прежде чем это разовьётся в настоящий приступ паники.
– Нет, Белла, – останавливает меня Эсме, видя, что я смотрю на лестницу. – Не паникуй. Нет никаких причин для паники.
Я замираю и смотрю на неё. Конечно, причина есть. Я не могу играть в эту игру. Что, если я выиграю? А что, если проиграю? Что будет, если я всё испорчу? Я даже не знаю, как управлять этим джойстиком.
– Мы ни к чему тебя не принуждаем. Если ты не хочешь играть, в этом нет ничего страшного.
Её голос такой нежный, но мне очень трудно поверить её словам.
– Тогда я поиграю с Эмметом, – продолжает она и, протянув руку забирает с журнального столика контролёр. – Даже не помню, когда в последний раз я играла в эту игру.
Они играют, оба много смеются, и постепенно я снова успокаиваюсь. Эсме называет себя «отсталой» и зачастую не успевает вовремя отреагировать на то, что видит на экране.
Я снова сижу в большом кресле и то смотрю на этих людей, то наблюдаю за игрой.
Спустя где-то двадцать минут я начинаю понимать, что возможно, когда-нибудь тоже захочу испытать свои силы.
Я осторожно встаю и когда иду на кухню, чтобы накрыть на стол, Эсме провожает меня взглядом. К моему удивлению, она позволяет мне.
Я тихо расставляю тарелки, прислушиваясь к звукам, которые доносятся ко мне из гостиной. Я слышу, как они заканчивают игру и выключают телевизор, а я прислоняюсь к кухонной стойке и жду.
Когда я слышу писк таймера, который говорит мне, что лазанья готова, я поворачиваюсь к духовке. Пахнет божественно и, следуя на запах, на кухне появляется Эммет.
– Это ты приготовила?
Я настороженно киваю.
– Почувствовав запах, я сразу же захотел есть. Тебе чем-нибудь помочь?
Я качаю головой, надеясь, что он уйдёт, но он остаётся и садится у барной стойки, и у меня нет выбора, кроме как продолжать делать свою работу, зная, что он наблюдает за мной.
– Значит, ты уже немного успокоилась?
Да. Пока ты не решил здесь задержаться.
Я открываю духовку и горячий, но вкусный аромат веет мне в лицо. Отлично. Я сделала это.
Я чувствую, что Эммет следит за каждым моим движением.
Чёрт.
– Привет, детка, – мурлычет мягкий голос и, подняв взгляд, я вижу, что к Эммету подходит Розали.
– Хмм, – улыбается он, и широко раскрыв для неё свои объятия, позволяет ей встать между его ног. Его огромные руки обнимают её тонкую талию, и я закрываю глаза, услышав звук их поцелуя.
Взяв прихватки, я приседаю и достаю из духовки огромное блюдо лазаньи. Мне тяжело его держать, и я сразу же чувствую тепло через ткань. Выпрямившись, я пытаюсь игнорировать Эммета и Розали, но слышу их разговор и ничего не могу с этим поделать. Краем глаза я вижу, как рука Эммета опускается ниже, обхватывает задницу Розали и затем шлёпает по ней.
Я так сильно вздрагиваю, что чуть не роняю блюдо и, пытаясь удержать его, делаю неловкое движение. В ту же секунду почувствовав обжигающую боль, я сжимаю зубы, пытаясь не издать ни единого звука. Мне удаётся поставить блюдо на кухонную стойку. Оно с грохотом вырывается из моих рук, но, к счастью, на подставку, которую я поставила раньше.
Господи, как же больно.
Я отбрасываю прихватки и иду к раковине, включаю холодную воду и опускаю свою руку под струю. Рука уже покраснела, и глубокий ожог жжёт мою кожу.
Надеюсь, она не вздуется пузырями.
Эммет и Розали обнимаются и даже не замечают меня. Прекрасно.
Сжав губы и ровно дыша через нос, пытаясь скрыть боль, я даже не замечаю, что на кухню заходит Эсме.
– Ты обожглась? – спрашивает она, и резко вскинув голову, я вижу, что она смотрит на мою руку, на которую льётся вода.
Ну, я же не могу сказать «нет», или могу?
– Дай мне посмотреть.
Нет, Эсме.
– Ну же. Дай посмотреть, может, мне нужно принести тебе мазь.
Нет, Эсме.
– Белла.
Я чувствую, как меняется тон её голоса, и неохотно убираю руку от воды. Жгучая боль сразу же возвращается и, подняв левую руку, я показываю ей подушечку своего большого пальца, которая уже сильно покраснела.
Пожалуйста, не делайте мне больно.
Эсме тянет ко мне свои руки, и я сразу же отдёргиваю свою, но она спешит уточнить:
– Я не прикоснусь к тебе. Только посмотрю.
Её ладони, не прикасаясь, обхватывают мою руку. Я чувствую жгучую боль и напряжённо стою, пытаясь быть сильной и не убежать.
– Она обожглась? – спрашивает Розали.
– Да, – не оборачиваясь, отвечает Эсме.
Она изучает мою руку, а затем поднимает взгляд.
– Я принесу тебе немного мази.
Она уходит, а я возвращаюсь к раковине и снова опускаю руку под холодную воду, глубоко вздыхая и ужасно злясь на себя.
Блядь. Блядь!
Кажется, я не могу уже даже нормально приготовить.
– Ты в порядке? – спрашивает Эммет, и я смотрю на него. Он выглядит обеспокоенным, его глаза широко раскрыты, а между бровями появилась небольшая морщинка.
Я быстро киваю, не желая останавливаться на этом. Вода по-прежнему течет, и этот звук отвлекает.
Эсме возвращается на кухню, ведя за собой Карлайла.
Мне приходится постараться, чтобы не закатить глаза. Это просто грёбаный ожог. Не суетитесь так, я переживу.
– Белла, у меня есть мазь от ожогов, но сначала, я бы хотел посмотреть, – почти извиняясь, говорит Карлайл.
Эсме в это время бросает на Эммета и Розали многозначительный взгляд и, пожимая плечами, они выходят из кухни. Эй, куда это они?
Лазанья остывает.
Просто отлично. Мать твою.
Глядя на Карлайла и Эсме я чувствую себя загнанной в угол. Я уже показала руку Эсме. Кожа не вздулась. Мне просто нужно охладить её.
Блядь. Оставьте меня.
Пожалуйста.
– Пожалуйста, Белла. Карлайл – врач. Он увидит, нужна ли тебе помощь.
О Боже, если бы я могла говорить...
Я качаю головой и, выключив воду, кладу руку в карман свитера. Боль сразу же возвращается, но, даже не вздрогнув, я стою и жду.
– Белла, ничего не произойдёт. Пусть Карлайл посмотрит твою руку.
Это тот же тон, который она использовала раньше.
Меня тошнит.
Меня поражает вспышка страха, когда я понимаю, что нагло игнорирую их. А что, если это разозлит их? Я ведь даже не подумала, что они могут быть недовольны тем, что я получила этот ожог.
Чёрт, что же мне...
– Изабелла, – это голос Карлайла, и он мягкий, но имя...
Так называл меня Лоран. Так называл меня Стефан. Это всегда означало только плохое.
Изабелла... почему ты всё ещё у меня на глазах?
Изабелла, что ты наделала?
Изабелла, что же мне сделать с тобой?
Изабелла, почему ты испытываешь моё терпение?
Изабелла, Изабелла...
Желчь поднимается по моему горлу, и я с отчаянием глотаю её. Не называйте меня так. Пожалуйста.
Моё дыхание становится более частым и из-за жгучей боли в руке вспыхивает паника.
Заметив мою реакцию, Карлайл поднимает руки ладонями вверх.
– Прости. Я буду называть тебя только Белла, если так тебе больше нравится.
Всё это занимает слишком много времени. Лазанья остынет, и все мои старания будут полностью напрасны.
Блядь.
Я не хочу показывать им, где у меня болит.
– Покажи мне свою руку, Белла. Пожалуйста. Я не причиню тебе вреда. Я просто хочу увидеть, нуждается ли это в лечении.
Когда я, наконец, показываю ему свою руку, то делаю это не потому, что верю ему. Я делаю это, потому что хочу поскорее покончить с этим, чтобы они оставили меня в покое и садились уже есть.
Затаив дыхание, я вытаскиваю свою горящую руку из кармана и показываю ему.
Пожалуйста, не делайте мне больно.
Каждое нервное окончание в этот момент подаёт тревожный сигнал.
Карлайл осматривает руку, не касаясь ее, так же, как это делала Эсме.
– Боюсь, что будет волдырь, – наконец, говорит он.
Да, я уже тоже это чувствую.
– Подержи под водой. И если хочешь, прими что-нибудь от боли.
Ради Бога...
– Если волдырь лопнет, придёшь ко мне, я дам тебе мазь, чтобы не осталось шрама, хорошо?
Я слегка хмурюсь.
Когда он улыбается и поворачивается, чтобы уйти, я на мгновение закрываю глаза, пытаясь сдержаться и не закатить их. Я могу сама о себе позаботиться. Да, я была настолько глупа, что обожгла себя, но не похоже, что это моя первая рана, верна?
С чего вдруг вся эта забота и беспокойство? Серьёзно. Никто никогда не проявлял ко мне такого внимания. В этом нет никакой необходимости. Просто... это лишнее.
– Опусти руку под воду, – велит мне Эсме, и на этот раз я реагирую немедленно, наслаждаясь ощущением холодной воды на корящей коже.
– Это должно быть больно. Мне накрыть на стол?
Она что, спрашивает меня? Я пожимаю плечами и слегка киваю. Я в любом случае не собираюсь есть вместе с ними. К тому же я очень устала и всё доходит до меня, словно сквозь туман.
Поставив лазанью на стол, Эсме снова поворачивается ко мне и протягивает мазь.
– Нанесёшь это на руку. Я позову всех на ужин. Ты присоединишься к нам?
Нет, пожалуйста, не заставляйте меня делать это. У меня сегодня был такой хороший день, а теперь всё обернулось непонятно чем.
– Ничего страшного. Ты можешь отнести тарелку в свою комнату или поесть в гостиной. Я надеялась, что ты, по крайней мере, просто посидишь с нами.
И снова это разочарование в её голосе бьёт меня, словно пощёчина.
Когда семья собирается за столом, я стою к ним спиной, повернувшись к мойке и всё ещё держа руку под водой. Я слушаю негромкий разговор и комплименты по поводу того, как вкусно пахнет лазанья.
На кухню заходит Эдвард и переводит взгляд с моей руки на меня.
– Ты в порядке? – спрашивает он.
Я с силой прикусываю губу, снова чувствуя привкус крови во рту и подступившую тошноту. Я не могу этого сделать.
Я не в порядке. Кроме того, какое ему дело? Я думала, что после того инцидента с коробкой и ремнём, он не захочет иметь со мной ничего общего, но вот он здесь и смотрит на меня? А ещё он позволил мне смотреть и слушать, как он играет на рояле.
Концы не сходятся.
И я слишком накручена, слишком устала, чтобы попытаться это осознать.
Я решаю уйти прежде, чем снова потеряю сознание и, взяв тюбик с кремом, бросаюсь к лестнице. Мои руки дрожат, дыхание частое и неровное, и с негромким щелчком закрыв за собой дверь, через звон в ушах я пытаюсь прислушаться, следует ли кто-то за мной или нет.
О, это просто смешно. Пытаясь успокоить своё дыхание, я подхожу к креслу-качалке и, захватив с кровати стёганое одеяло Рене, устраиваюсь в нем. Я позволяю креслу покачивать меня, накрывшись одеялом с головой и прячась в темноте, которая, кажется, исходит из моей души.
Нежные покачивания, успокаивающие, убаюкивающие...
Моё дыхание успокаивается, а сердце постепенно замедляет свою скорость, пока стараясь, чтобы кресло не останавливалось, я успокаивающими движениями двигаю верхней частью своего тела.
Моя рука горит как в аду.
Стук в мою дверь и пугает и раздражает меня. Стянув одеяло с головы, я щурюсь от яркого света.
– Белла? – это Эсме.
Устало, я поднимаюсь с кресла и подхожу к двери. Для меня не осталось незамеченным, что она не входит в мою и комнату и не пытается удостовериться, заперта дверь или нет.
Я кладу правую руку на дверь и прижимаюсь к ней лбом, страстно желая близости, но так боясь попросить о ней даже просто позволить себе её хотеть. В глубине души я жажду заботы, которую они с такой лёгкостью дают мне, и от которой я всячески уклоняюсь.
Ты не заслуживаешь того, чтобы они заботились о тебе, усмехается моё злобное подсознание. Эта, ещё одна точка зрения, только добавляет к моему замешательству.
– Белла, не закрывайся от меня. Пожалуйста, – её голос кажется приглушённым и её слова и то, как она их говорит, застигает меня врасплох.
Но я не знаю, как впустить тебя, Эсме. Не зная, что делать, я глажу дверь.
– Мне жаль, что ты запаниковала. Пожалуйста, выйди?
Я вздыхаю от явной невозможности всего этого.
– Белла, пожалуйста. Дай нам шанс.
Успокоившись после её слов, я пытаюсь осмыслить их. Дать им шанс... как? Я вспоминаю те объятия, которые мы разделили, когда я болела. Кажется, это было целую вечность назад. Мысль о том, чтобы сделать это снова безумно пугает меня. Должно быть, я была действительно слаба, если попросила об этом.
Я сглатываю, пытаясь убедить себя, что не очень хорошо помню, как тёплые руки Эсме обнимали меня. Не стоит к этому привыкать. Потом будет очень больно.
Эсме ждёт по ту сторону двери и мне почему-то кажется, что она знает, что я стою здесь, ближе, чем мне когда-либо хотелось быть с другим человеком, но защищена дверью между нами. Прижавшись лбом к древесине, я кусаю нижнюю губу, едва чувствуя боль потрескавшейся кожи.
Наконец, я открываю дверь и, отступив на шаг, вижу, что Эсме улыбается.
– Спасибо. Ты спустишься к нам? Я не хотела давить на тебя с той видеоигрой. Но ты должна понимать, что мы будем пытаться вовлечь тебя в нашу жизнь.
Видимо, выражение лица выдаёт моё замешательство, потому что прежде чем продолжить, Эсме ненадолго задумывается.
– Мы пригласили тебя жить с нами и хотим, чтобы ты стала членом нашей семьи. Ты не гость, и не случай благотворительности. Не думай так об этом. Мы уже говорили тебе об этом. И мы не отправим тебя обратно, если ты этого боишься.
Я жду и бесстрастно слушаю. Зачем им это? Никто не делает это бескорыстно. Я всё ещё жду подвоха.
– Ты не веришь мне, – говорит она, и разочарование в её голосе причиняет боль. – Всё хорошо, – продолжает она, но я могу сказать, что это не так. – Вскоре ты сама поймёшь, что я права.
Или нет. Время покажет, не так ли?
– Мне принести тебе ужин, чтобы ты смогла поесть? Пахнет очень вкусно.
Понимая, что всё равно не смогу поесть, я всё же киваю, испытывая чувство вины из-за того, что не могу спуститься вниз.
Когда Эсме возвращается, я жду её у дверей. Я смотрю, как она ставит тарелку на мой стол.
– Я даже не могу представить какими нелёгкими стали для тебя первые дни здесь. Белла, но я думаю, что до сих пор ты очень хорошо справлялась. И я рада, что ты можешь ясно дать нам понять, что тебе нужно. Всё, что хочешь, лишь бы ты чувствовала себя здесь непринуждённо. Теперь ты живешь здесь, с нами. Может, ты сможешь почувствовать себя как дома?
Эсме уходит, оставляя меня потрясённой до глубины души.
Я смотрю на дымящееся блюдо с лазаньей, но привычный восхитительный аромат сейчас оставляет меня равнодушной.
Я выключаю свет в комнате, а затем, желая спрятаться, иду в темную ванную.
От чего, я и сама не знаю.
Я предпочла бы на несколько часов уйти из дома, но не могу идти в никуда. К тому же боюсь проблем и вопросов, которые возникнут, если я поздно возвращусь.
Чёрт. Ещё никогда приготовление еды не вызывало у меня такого стресса. Я облажалась по-королевски. Вспоминая о нависших надо мной Карлайле и Эсме, я бегу к туалету и рвота обжигает моё горло, когда желчь находит свой путь из моего тела.
Закончив, я чувствую, как болезненно сжимаются внутренности и сев в ванну, наношу на горящую руку толстый слой охлаждающей мази, шипя, прикасаясь к повреждённой коже. Прижимая к груди свою руку, я откидываю голову назад и закрываю глаза.
Всё так плохо. Я облажалась, когда готовила и я запаниковала, но вспоминая о случившемся, понимаю, что повода никакого не было. В глубине души я знаю, что не было причин для паники. Они всего лишь хотели помочь.
Но Иисусе, можно ведь было проявить чуть меньше снисходительности? Что за «покажи мне» дерьмо? Зачем им знать, как выглядит моя рана? Не похоже, что они собирались насмехаться надо мной из-за того, что я обожгла себя. Но почему они заботятся обо мне? Почему?
Моё сердце всё никак не хочет успокаиваться. Я лежу в ванне, сползая всё ниже, когда слышу слабый стук в мою дверь. Я игнорирую его. Если захотят, они всё равно придут, так что мне не нужно беспокоиться о том, чтобы встать и открыть им дверь.
Я не могу заснуть до глубокой ночи, даже когда в доме всё стихло. Никто не приходит проверить меня. Я дремлю, но резко просыпаюсь, когда слышу в коридоре чьи-то торопливые шаги. Двери открываются и закрываются, быстрые движения, заглушённые двойным слоем дверей, за которыми я прячусь.
Сидя в ванне и приведя своё тело в режим полной боевой готовности, я слышу, как шаги спускаются по лестнице. После долгих минут тишины, я слышу, как из гаража на большой скорости выезжает автомобиль.
Что происходит?
Сквозь бешеный стук сердца я слышу, как ещё одна пара шагов возвращается наверх и исчезает в тишине.
Кто уехал из дома и почему?
Мысленно я возвращаюсь к тому дню, когда моя мать оставила меня. Тогда тоже были торопливые шаги, резкие движения и ни одного слова. Что же здесь сейчас произошло? Неужели Карлайл всех бросил? Или, что ещё хуже, Эсме? Кто ускользнул из дома в середине ночи и кто тот другой человек, который знает, что произошло?
Тревожные запутанные мысли не дают мне уснуть, но я остаюсь, пока первые проблески рассвета не освещают кафель в ванной комнате.
~О~
Форум...
Источник: http://robsten.ru/forum/49-1397-65
0
