Слова Эдварда находят отклик в моей душе. Неважно, что я сделала неправильно, я хочу попробовать стать лучше и насколько понимаю, Каллены готовы предоставить мне такой шанс. И хоть мне и кажется, что у них я вела себя, как и везде, видимо, я не сделала ничего такого, что могло бы вызвать насилие.

Это всё ещё воспринимается мною странным, но всё, что я ни делаю в этом доме, согласуется с приставкой «меньше». Меньше работаю по дому, меньше помогаю, я стала даже менее невидима. Но Эсме просто не позволяет мне помогать, с чем я до сих пор не согласна, хотя теперь уверена, что она делает это не потому что думает, будто я не справлюсь.

Просто всё это ужасно незнакомо и ебать меня, если я смогу когда-нибудь привыкнуть.

Но в этом весь смысл, не так ли? Кажется невероятно опасным отдохнуть и расслабиться, несмотря на то, что я этого хочу, потому что кто знает, что произойдёт, если я перестану быть такой бдительной.

Намного больнее если всё происходит неожиданно.

В воскресенье я присоединяюсь ко всем в гостиной, когда они доедают пирог, который я сделала накануне. Я напряжена в окружении стольких людей в комнате, но все они добры и хвалят меня, и вскоре я понимаю, что ещё немного и моё лицо взорвётся, настолько сильно я покраснела.

Эммет почти вылизывает тарелку после яблочного пирога, а затем доедает сливочный сыр Розали. Она съела лишь половину своей порции, так как изначально не очень-то хотела присоединяться к нашей компании. Она горячо извиняется, что не может доесть свой пирог.

И хоть я думаю, она не ест, потому что там много калорий, её извинения так искренни, что причина уже не важна.

Эммет в хорошем настроении, счастлив, что вчера выиграл игру. Он утверждает перед всеми, что это только благодаря мне. Что это я принесла ему удачу.

А мне интересно, испытывает ли он боль после того нападения, что я видела своими глазами. И я удивлена, что он выиграл. Мне постоянно говорили, что я приношу лишь несчастья и если лотерея оказывалась проигрышной или пропадала ставка, виновата была только я.

Поэтому словам Эммета, если честно, мне очень трудно поверить.

Мы сидим и немного общаемся между собой. Менее чем через две недели будет День благодарения, и Эсме использует эту возможность, чтобы обсудить, что мы можем сделать.

Я узнаю, что каждый год в этот день семья куда-то выезжает и, судя по реакции остальных, это не всегда то событие, которого с нетерпением ждут.

– Но в этом году с нами будет Белла, – когда стоны поутихли, тихо говорит Эсме. – И мне бы хотелось, чтобы этот день запомнился ей.

Боже, в этом нет никакой необходимости.

– В прошлом году мы ходили в боулинг, – улыбаясь мне, говорит Элис.

– Да, пожалуйста, мы можем сделать что-то более прикольное в этом году? – спрашивает Эммет. – Серьёзно, моё эго всё ещё не может прийти в себя.

Эсме насмешливо фыркает.

– Тогда сам решай, куда мы пойдём.

–Я бы хотел пойти на пейнтбол, – пожимает плечами Эммет.

– Категорическое «нет», – говорит Карлайл, и я напрягаюсь, почувствовав неожиданную силу в его голосе. Когда он смотри на меня, я не могу понять выражение его глаз и, мучась от неизвестности, сжимаюсь в спинку своего кресла.

– Пожалуй, нужно что-то более мирное, – успокаивает Эсме.

– Коньки? – с надеждой спрашивает Элис. – Это может быть интересным.

– Ты можешь кататься на коньках? – спрашивает меня Эсме.

Не в силах скрыть удивление, я качаю головой. Неужели они хотят, чтобы я тоже участвовала в этих мероприятиях? А того что я просто пойду с ними, недостаточно?

– Значит что-то другое, – говорит Эсме. – Мы с Карлайлом подумывали сходить на шоу. В Порт-Анджелесе можно будет посмотреть «Мэри Поппинс».

– Ты шутишь, – бормочет Эммет. – Это для детей.

– Вовсе нет, – вставляет своё слово Розали. – Я слышала, что взрослым это шоу кажется тоже довольно интересным.

– Я не любитель мюзиклов, – говорит Джаспер. – Если мы пойдём на шоу, то может лучше в кабаре?

– О, да, на что-нибудь комедийное, – вновь загоревшись, говорит Эммет. – Там есть действительно стоящие вещи.

– Только после того как вам исполнится восемнадцать, – отвечает Карлайл.

– Думаю, сходить на мюзикл было бы здорово, – размышляет Элис. – Что скажешь, Белла?

Я смотрю на неё и наконец, пожимаю плечами. Я не знаю. Кроме того, разве билеты туда не смехотворно дороги?

– Ты когда-нибудь ходила на подобное шоу? – спрашивает Эсме.

Опустив взгляд, я качаю головой.

– А хотела бы? – спрашивает Карлайл.

Не поднимая глаз, я делаю общеизвестный денежный жест, показывая, что меня беспокоит стоимость.

– Нет, не беспокойся об этом. Это наш подарок для тебя, – говорит Эсме. – А смысл Дня благодарения – принять и быть благодарным за то, что тебе дают.

Я становлюсь ярко красной и, опустив голову ещё ниже, киваю, поскольку могу только принять её слова, независимо от того, что они планируют сделать.

– А в театре не будет слишком многолюдно? – спрашивает Эдвард. До сих пор он молчал.

Я не знаю. На самом деле, я никогда не была в театре. Я даже никогда не смотрела на большом экране фильм.

– Ах, да, я совсем забыла, – говорит Эсме. – Ты нормально будешь себя чувствовать в театре, полном людей?

Я не могу сдержаться и закатываю глаза. Я не хрупкая, Эсме. И в театре все люди сидят на своих местах, ведь так? Так.

Эсме улыбается мне.

– Прости. Мы всё ещё узнаём тебя.

Но её взгляд говорит, что она мне не верит. И я не могу её винить, ведь всего только два дня назад в школе у меня был серьёзный приступ паники.

Я виновато улыбаюсь в ответ, и выражение её лица становится ещё добрее.

Да, и правда, мы всё ещё узнаём друг друга.

Эсме и Карлайл решают всё же сходить на шоу. Когда протесты Эммета становятся громче, Эсме, кажется, начинает терять терпение.

– Подумай о других в этом доме, – строго говорит она. – И то, что я сказала ранее о Дне благодарения, относится и к тебе.

Эммет что-то неразборчиво бормочет и складывает руки на груди, но больше не выступает.

А я понимаю, что снова стала свидетелем того, насколько дети могут идти против воли родителей, и родители улаживают этого без какого-либо насилия. Даже не повышая голоса.

Почему это ещё больше заставляет меня уважать Эсме, я не знаю, но это так. Я благоговею.



В воскресенье вечером я не могу уснуть. Я волнуюсь по поводу возвращения в школу. Я устроила целое шоу и уверена, что слухи распространятся с огромной скоростью. Я почти ничего не помню, лишь толпу вокруг меня и то, как учитель пытался привлечь моё внимание.

Мне придётся это пережить. И не волнует, если люди начнут меня игнорировать. Я только надеюсь, что они не станут издеваться надо мной. Как Джессика и... как её зовут? Лорен. Чёрт, как же мне они не нравятся.

Никогда в жизни я не пойму, что Эдвард нашёл в этой Джессике, за исключением, может быть, красивого лица.

Но если честно, не похоже, что он настолько мелочен. Однако, насколько я знаю, она больше не нравится ему.

Мне вот интересно...

Нет, не думай об этом. Ни в коем случае.

Ни за что.

Повернувшись на другой бок, я понимаю, что не смогу уснуть. Ирония. Раньше я не могла уснуть из-за того, что должно было произойти ночью.

А сейчас я не могу уснуть, потому что переживаю о событиях завтрашнего дня.

Уверена, все уже спят, поэтому вместо своей одежды я надеваю халат, который купила мне Элис. Я чувствую себя уязвимой в своей тонкой пижаме и халате, но оборачиваю его вокруг себя и завязываю пояс.

Почти на цыпочках я иду к кухне. Мне хочется развернуться и уйти обратно, когда я вижу, что там горит свет.

Ожидая увидеть Эдварда, я удивлена обнаружив Эсме. Она решает в газете кроссворд, свободной рукой держа чашку.

Что-то не так?

Но нет, её лицо расслабленно, когда приветствуя меня, она улыбается.

– Привет. Не спится?

Я качаю головой, а затем киваю.

– Мне тоже, – улыбается она. – Бывает, иногда. В чайнике ещё есть горячая вода, если ты хочешь чаю.

Я киваю и принимаю её предложение, мотивируя тем, что совсем неплохо выпить что-то теплое.

– Посиди со мной немного, – ласково говорит она, когда я поворачиваюсь к ней с чашкой в руке, её голос кажется приглушённым в спящем доме.

Я опускаюсь на стул напротив неё и начинаю натягивать рукава, но с разочарованием понимаю, что они слишком коротки, чтобы скрыть мои руки.

– Есть причина, по которой ты ещё не спишь? – тихо спрашивает Эсме.

Я пожимаю плечами, как обычно понимая, что мне неловко говорить об этом.

– Волнуешься перед завтрашним днём? – спрашивает она затем.

Зачем начинать разговор с этих осторожных вопросов? Её второй вопрос всегда бьёт прямо в цель.

Но я киваю, не в силах лгать, да и не желая.

– Знаешь, ты всегда можешь остаться дома, – говорит она. – В течение нескольких дней всё успокоится, и ты сможешь снова вернуться. Или, в конце концов, попробуй домашнее обучение. Я не буду возражать.

Я качаю головой, не принимая её последний вариант. Я хочу выходить из дома. Если я буду на домашнем обучении, которое мне в любом случае не нравится, у меня не будет возможности выходить на улицу.

– Просто знай, что выбор за тобой. Что именно тебя беспокоит?

Не в силах встретиться с ней взглядом, я вздыхаю.

– Думаешь, люди начнут по-другому относиться к тебе после того, что произошло в пятницу?

Я медленно киваю. Видите? Второй вопрос всегда верный.

– Наверное, так и будет. Но всё утихнет.

Да, Эсме, я знаю.

– И если я не ошибаюсь – братья и сёстры поддержат тебя.

Ах, да, они не успокоятся, пока не убедятся, что со мной всё в порядке. И они всё ещё будут поддерживать меня, хоть я так ужасно облажалась.

Это, мягко говоря, сбивает меня с толку.

– Как думаешь, справишься с этим завтра?

Я киваю.

– Хорошо. Ты такая сильная. Но если станет слишком сложно, не стесняйся позвонить мне, ладно? Или попроси Элис позвонить мне, если так тебе легче.

Я слегка хмурюсь, представив, что ей снова придётся всё бросить и ехать за мной только потому, что я не могу нормально функционировать.

– Не беспокойся, Белла. Я здесь для тебя. Мы все. Надеюсь, мы это доказали на прошлой неделе.

Она наклоняется над столом, чтобы поймать мой взгляд, и я вспоминаю, как она держала меня за руку. Вернее я её.

Я хотела бы сделать это снова.

Но не знаю, как её об этом спросить.

Сжав губы, пытаясь подавить внезапное желание, я глубоко вздыхаю и поднимаю глаза, чтобы встретить взгляд Эсме.

– Хорошо. Я знаю, тебе трудно полагаться на других, но я не могу не подчеркнуть, что в этом доме ты можешь это делать. Мы всегда поддержим тебя.

Она улыбается, и я слабо улыбаюсь ей в ответ. Я хочу ей верить. Но это страшно, понимаете?

– Также я хотела сказать, что завтра утром позвоню в школу, чтобы договорить о встрече с директором и с тренером. Нам нужно сделать поправки в твоём образовательном плане, чтобы тебе больше не пришлось ходить на физкультуру. Думаю, ты должна принять во внимание, что за прогулы, тебе, возможно, придётся оставаться после уроков.

Её голос такой тихий. Я смотрю на неё, выискивая признаки гнева.

– Я понимаю, почему ты так поступила, Белла, но ты должна знать, что можешь прийти ко мне с этим. Я бы не стала использовать это против тебя, а ты смогла бы уберечь себя от лишнего стресса. Бегство не лучшее решение.

Я сглатываю, слушая её мягкий выговор, и опускаю взгляд, должным образом наказанная.

Мы в молчании допиваем свой чай. Затем Эсме встаёт и ставит наши пустые чашки в раковину.

– Как думаешь, сможешь теперь уснуть?

Я пожимаю плечами и качаю головой. Я так не думаю.

– Но, по крайней мере, чувствуешь себя немного спокойнее?

Я киваю.

– Очень хорошо. Попробуй поспать. А если не сможешь, просто спокойно полежи с закрытыми глазами. Так ты тоже сможешь отдохнуть.

Просто спокойно лежать… Раньше для меня это казалось невозможным.

Но я всё же колеблюсь. Я бы осталась здесь немного подольше.

– Иди спать, Белла. Пожалуйста. Когда впереди выходные, можешь ложиться, когда хочешь, но я бы предпочла, чтобы перед школой, ты, по крайне мере, пыталась заснуть в приемлемое время.

Я стараюсь не хмуриться. Я не привыкла к такому материнскому отношению и, если честно, справляюсь всегда хорошо, независимо от того во сколько ложусь спать.

Эсме ждёт, пока я не начинаю подниматься по лестнице, не дав мне никаких шансов посидеть на кухне немного дольше. На лестничной площадке она шёпотом желает мне спокойной ночи и ждёт перед дверью своей комнаты, когда я войду к себе.

Чёрт, а она упряма.

Желая проявить хоть немного неповиновения, я с громким щелчком запираю дверь и, скинув с себя халат, заползаю обратно на кровать.

Просто лечь и расслабиться. Да, конечно.

Повернувшись на бок, я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на своём дыхании. И только когда меня будит звон будильника, понимаю, что должно быть заснула мгновенно.

Просто лечь и расслабиться. Ха. Видимо это работает.



Когда мы выезжаем из гаража, дождь идёт не переставая. Эсме снова пообещала мне, что позвонит в школу и разберётся с проблемой.

Я переживаю о предстоящем дне, о физкультуре, о том, что меня ждёт с другими людьми. Мне плевать на то, что они будут говорить. Слова, в основном, не причиняют сильную боль, если сказаны случайными незнакомцами.

Элис сидит со мной на заднем сиденье Вольво Эдварда и тихо шепчет, что все они будут помогать мне в течение дня.

– Ты ничего не могла поделать с тем, что произошло, – заканчивает она свою маленькую речь. – И неважно, что они думают, им всё равно никогда не понять.

Я знаю, Элис. Я знаю.

Когда мы подъезжаем, на стоянке осталось всего несколько свободных мест. Эдвард что-то бормочет себе под нос и паркует машину, после чего рядом с нами останавливаются Розали и Эммет.

Когда мы выходим из автомобиля, я щурюсь от дождя. Дурацкая погода Форкса. Думаю, что никогда не смогу к ней привыкнуть.

– Белла, – это Эдвард и он останавливает меня своим голосом, когда остальные начинают идти в сторону школы.

Я оборачиваюсь и смотрю на него, его волосы уже начинают мокнуть от дождя.

У него зелёные глаза.

Он молчит какое-то время, удерживая мой взгляд. Затем сглатывает и, вздохнув, говорит:

– Я могу сказать Майку, чтобы он держался от тебя подальше.

Что?

– Знаешь, я могу сказать, что ему лучше избегать тебя. Но только если ты этого хочешь. Я не хотел бы решать за тебя, ведь ты лучше знаешь, что тебе нужно, – пауза. – Он сделал что-то ужасное на прошлой неделе?

Расширив глаза, я качаю головой. Я могу отличить обычное прикосновение от непристойного. И неспособность справляться с любым из них – только моя проблема. Кроме того, мы уже говорили об этом.

– Ладно. Просто знай, что я здесь для тебя, – говорит он.

Все они продолжают это повторять, но кажется, никто из них не понимает, как трудно на самом деле на кого-то положиться. В результате всегда выходит только плохое.

За исключением того времени, когда я побежала к Рене и попросила о помощи. И она отправила меня сюда.

И всё же мне очень трудно поверить, что я нахожусь в доме, где, судя по всему, можно встретить только доброту. Но я до сих пор не могу избавиться от ощущения, что они перестанут так хорошо ко мне относиться, как только узнают, кто я есть на самом деле.

Звенит звонок и Эдвард провожает меня на первый урок.

– Значит, тебе больше не придётся ходить на физкультуру? – спрашивает он, когда мы входим в здание.

Я делаю жест, который должен дать ему понять, что да, я надеюсь, физкультуры больше не будет в моём расписании.

Эдвард кивает и оставляет меня возле классной комнаты.

– Увидимся позже, – говорит он, слегка наклонившись вперёд, оставляя меня полностью и окончательно запутанной.

Я захожу в кабинет с последним из учеников и занимаю своё место в конце класса, радуясь тому, что учитель практически сразу начинает урок, и я не оказываюсь под пристальным вниманием двадцати пар глаз слишком долго.

Майк отворачивается самым последним и, избегая его взгляда, я опускаю голову. Я боюсь его, хоть и думаю, что для этого нет никакой реальной причины. В том, что он сделал, не было ничего из ряда вон выходящего, он всего лишь не уважает моё личное пространство.

Которое, впрочем, является огромным.

Розали приводит меня на правительство, где я снова сажусь рядом с Анджелой. Она ждёт, пока учитель не начинает говорить, а затем поворачивается ко мне.

– Ты в порядке? – шепчет она.

Я киваю, не встречаясь с ней взглядом.

– Мы беспокоились о тебе на прошлой неделе. Что случилось?

Я пишу одно слово.

[/c]

– Ты абсолютно ни на что не реагировала. Я никогда не видела ничего подобного. Теперь у тебя всё хорошо?

Я снова киваю.

– Да, думаю – это одна из причин, почему ты воспитываешься в приёмной семье, – тихо, скромно, говорит Анджела. Она не просит объяснений, и я удивлённо моргаю, услышав её замечание.

– И как ты собираешься решить эту проблему? Ты будешь ходить на физкультуру?

Смотря на стол, я качаю головой.

Анджела тихо задумчиво вздыхает.

– Мне бы тоже этого хотелось, – осторожно шутит она. – Но, думаю, придётся терпеть.

Я ненадолго задумываюсь, а затем пишу.



Это волшебный вопрос. Анджела начинает занимательный рассказ о том, как прошёл их день на пляже, как Майк упал с доски серфинга, прежде чем встал на неё, как Эрик вылез из воды с посиневшими губами.

Я слушаю её счастливую болтовню до тех пор, пока учитель не даёт нам задание, и мы склоняемся над тетрадями, но когда краем глаза я смотрю на неё, вижу, что она всё ещё светится.

Должно быть здорово – так легко отдаваться счастью.

Следующая перемена наполнена любопытными взглядами, озлобленным шёпотом и упрямыми слухами. На тригонометрии Джессика достаёт Элис, но та не двигается с места и сосредоточенно смотрит в свою тетрадь. Я вижу, что она снова потерялась в задании и делаю себе мысленную заметку не забыть спросить, нужна ли ей помощь.

Конечно, на испанском я сама по себе и стоит мне сесть, как к моему столу сразу же подходит Джессика. Она спрашивает, что произошло, и было ли это тем же самым, что случилось со мной тогда на кухне.

Я пытаюсь игнорировать её, и когда учитель начинает урок, Джессика возвращается к Лорен, бормоча что-то о том, что таким способом я пытаюсь привлечь к себе внимание и получить возможность не ходить в спортзал.

На середине урока гудит классный телефон. Учитель отвечает, прослушивает сообщение, затем вешает трубку и смотрит на меня.

– Белла, мистер Грин ждёт тебя в своём кабинете. Собирай свои вещи, ты не вернёшься до конца урока.

С трудом подавив вздох, и тяжело сглотнув, я чувствую, как пересохло вдруг горло, а сердце, кажется, готово выскочить из груди.

Вызов в кабинет директора никогда не предвещает ничего хорошего.

– Ой-ой, она в беде, – бормочет кто-то, когда дрожащими руками я собираю вещи в рюкзак.

Опустив глаза и не обращая внимания на перешёптывания, я выхожу из класса. Я в беде.

Мои ноги кажутся тяжёлыми, словно сделанными из свинца, когда я иду к кабинету директора, но я расправляю плечи и вхожу внутрь.

Миссис Коуп, увидев меня, улыбается и приветствует со всей любезностью.

– Мистер Грин ждёт тебя, дорогая.

Я киваю ей и подхожу к двери в его кабинет. Но прежде чем успеваю постучать, он приглашает меня войти.

В кабинете только директор Грин и тренер Клэпп. После секундного колебания я вхожу внутрь и по их просьбе закрываю за собой дверь.

– Сегодня утром здесь была твоя приёмная мать, – говорит директор. – Присаживайся, кстати.

Я сглатываю и качаю головой, надеясь, что он поймёт – стоя я чувствую себя более уверенно. Директор недовольно вскидывает брови, но ничего не говорит и переходит к делу.

– Ты пропускала физкультуру.

Он ждёт от меня ответа, но это довольно очевидное заявление, поэтому я один раз киваю.

– Твоя приёмная мать и тренер Клэпп уже рассказали мне, что произошло. Мне есть, что сказать об этом.

Я сглатываю и, сжав пальцы в кулаки, подготавливаю себя к худшему.

– Во-первых, я не в восторге от случившегося. Ты вызвала настоящий переполох, привлекла к себе лишнее внимание и стала темой всех сплетен, а этого легко можно было избежать, если бы ты дала понять, что не можешь ходить на уроки физкультуры.

Его слова безжалостны, но правдивы, и я киваю, принимая его критику.

– Во-вторых, ты пропустила пять занятий, а это влечёт за собой наказание – оставление после уроков. Что именно ты будешь делать в это время – решит тренер Клэпп.

Я снова киваю, прекрасно понимая его мотивы, но в то же время, чувствуя, как внутри меня зарождается паника. Эсме уже говорила, что мне придётся оставаться после уроков, и вот неоспоримое доказательство моей неудачи. Как она отреагирует на это?

– В-третьих, тебе больше не придётся ходить на уроки физкультуры. Мы с твоей приёмной матерью внесли изменения в твой образовательный план. Что ты будешь делать во время урока, опять же, решит тренер Клэпп.

И в третий раз я киваю. Это всё очень разумно. Моё бешено бьющееся сердце, и напряжённое тело противоречат спокойствию, которое я чувствую – по меньшей мере из-за того, как они хотят решить проблему.

– Очень хорошо. Теперь я оставлю вас, чтобы тренер Клэпп смог с тобой всё обсудить.

Мистер Грин встаёт и сразу же выходит и, когда с лёгким щелчком за ним закрывается дверь, я не могу сдержаться и тяжело вздыхаю. У меня появляется дикое желание бежать. Я не хочу оставаться в закрытом кабинете наедине с мужчиной, которого совсем не знаю.

– Расслабься, Белла. Я не причиню тебе боли. Ты почувствуешь себя лучше, если дверь будет открыта?

В его словах столько доброты. Я смотрю на него и когда киваю, почти задыхаясь от страха, он жестом велит мне открыть дверь.

Конечно, я слишком поздно понимаю, что на самом деле подразумевают его слова и, опустив голову отчаянно краснею. Сжав зубы, я пытаюсь взять себя в руки. Я должна справиться с этим. Я должна быть сильной. Если я сейчас убегу, то снова вызову сцену, Эсме наверняка разозлиться на меня и больше не пустит в школу.

– Ты в порядке? – спустя какое-то время спрашивает тренер и, сделав глубокий вздох, я киваю.

– Хорошо. Нам нужно обсудить твоё задержание после уроков и твой новый образовательный план, после чего ты будешь свободна. Насколько я понял, ты не любишь толпу, ведь так?

Я не реагирую, потому что не знаю, использует ли он это против меня.

Он спокойно продолжает:

– Я бы предложил тебе такую вещь как судейство, но думаю, это не сработает в твоей… ситуации. Чтобы наверстать время, которое ты пропустила, я хочу, чтобы ты написала сочинение о важности физического воспитания детей.

Что? Только это? Серьёзно?

– Вместо тех часов, которые тебе предстоит пропустить, я хочу, чтобы ты написала реферат. Тему выбирай сама, главное, чтобы это имело отношение к спорту. Ты должна отмечаться в начале и конце каждого урока физкультуры, а между этим сможешь заниматься в библиотеке. Я ожидаю твоих предложений по тематике реферата и готовое сочинение к концу этой недели. Вопросы есть?

Я качаю головой, сбитая с толку его добротой.

Предложения по тематике и короткое сочинение. Я могу это сделать.

Я чувствую себя даже виноватой, потому что с нетерпением этого жду.

Но меня беспокоит, как всё это воспримет Эсме.

И Карлайл.

Вот чёрт.

– Белла, я могу задать тебе ещё один вопрос?

Я напрягаюсь. Урок подошёл к концу, началась большая перемена.

– Что произошло на прошлой неделе? Я знаю, что у тебя был приступ паники, но что его вызвало?

Я расстроенно вздыхаю, не желая думать или говорить об этом.

– Есть ли способ, который помог бы тебе это предотвратить? Ведь должно быть, всё это вызывает у тебя ужасный стресс.

Он ловит мой взгляд и удерживает его в течение долгого времени, и я вижу столько доброты в его глазах. Я не привыкла к этому и не знаю, что мне с этим делать.

Наконец, отвечая на его вопрос, я качаю головой. Моя неспособность нормально функционировать – проблема, которая касается только меня, и я сама должна научиться справляться с ней. Я не знаю, как кто-то может мне с этим помочь, только если не будет касаться меня.

– Ладно, – тренер Клэпп заканчивает разговор. – Значит, я ожидаю, что ты будешь заглядывать ко мне в начале и конце каждого урока. По поводу сочинения, которое ты должна написать в качестве наказания, можешь заниматься им в своё свободное время. Хоть это и противоречит правилам, но я не вижу никаких причин оставлять тебя после уроков, ведь у тебя были серьёзные основания, чтобы пропускать физкультуру. У тебя есть какие-нибудь вопросы?

Кусая губу, я снова качаю головой, боясь реакции Карлайла и Эсме, и пытаясь побороть панику.

– Время обеда. Ты, должно быть, голодна. Увидимся в спортзале, Белла.

Тренер Клэпп прижимает ладони друг к другу, подносит их ко лбу и немного наклоняет голову.

— Намасте, – улыбаясь, говорит он.

Я никогда не слышала этого слова и не видела этот жест, но, похоже, это что-то наподобие «спасибо».

Я неуверенно киваю ему в ответ и следую за ним, когда он выходит из кабинета.

Миссис Коуп с улыбкой встречает меня и спрашивает, как прошла встреча, но я отвлекаюсь, увидев в офисе администрации Эдварда, который с беспокойством проводит рукой по волосам.

Увидев меня, он улыбается.

– Привет.

Я киваю ему. Что он здесь делает? Он, как и я, в беде?

– Гм, Джессика сделала всё, чтобы я узнал, что тебя вызвали в кабинет директора. Ты в порядке?

Я снова киваю, но даже сама могу чувствовать напряжение, которое исходит от меня волнами.

– Я видел, как из кабинета вышел тренер Клэпп. Это всё из-за уроков физкультуры, которые ты пропустила?

Я киваю. Как отреагирует Эдвард на то, что сейчас произошло?

– Простите, дорогие, но вы должны идти в кафетерий, – по-доброму увещевает миссис Коуп.

– Конечно, – отвечает Эдвард, открывает для меня дверь и ведёт по уже пустым коридорам к кафетерию.

– Ты получила наказание? – неожиданно спрашивает он, и я опять киваю.

– Смешно, – бормочет он. – Ведь понятно, что ты не можешь ходить на физкультуру. Тебе не придётся ходить на этот урок, не так ли?

Я киваю ещё раз. Кажется, моя шея уже болит от этого движения.

– И что тебе нужно будет делать? – задаёт следующий вопрос Эдвард, когда мы подходим к столу, где сидят остальные.

– Ах, вот и наша плохая девочка Белла! – увидев меня, слишком громко восклицает Эммет, и я вздрагиваю.

Он широко улыбается, его улыбка не уменьшается даже тогда, когда Розали бьёт его по руке. Он пожимает плечами и следит за мной взглядом, наблюдая, как я сажусь. Только после этого на его лице появляется более серьёзное выражение.

– Ты в порядке?

Я снова киваю.

Эдвард садится рядом со мной, гораздо ближе, чем я привыкла, и я автоматически отодвигаю свой стул чуть в сторону от него. Он очень долго смотрит на меня, а затем Эрик Йорки спрашивает о чём-то и привлекает его внимание к себе.

Краем глаза я вижу, что Элис смотрит то на меня, то на Эдварда, но я избегаю её взгляда и сосредотачиваюсь на своих дрожащих руках, лежащих на коленях.

Я едва прислушиваюсь к разговору. Я слышу обрывки рассказов о дне на Первом пляже, о наступившем холоде, о домашнем задании, которое кажется слишком большим. За пределами нашего стола я слышу, как несколько раз упоминается моё имя, а может я просто параноик. Подняв глаза, я вижу, что на меня смотрят Джессика и Лорен и, нахмурившись, быстро отвожу взгляд.

Всё будет в порядке. Вскоре всё снова успокоится.

На биологии мы с Эдвардом первыми заходим в класс. Когда в кабинет заходит Майк, он бросает рюкзак на свой стол и, подойдя к нам, наклоняется надо мной, как это делал на прошлой неделе.

Он пугает меня. Я отодвигаю свой стул, жуткий скребущий шум по полу выражает то, как я себя чувствую внутри.

– С тобой снова всё в порядке? Ты напугала нас на прошлой неделе, Белла, – говорит он, вероятно желая казаться добрым, но это даже близко не напоминает доброту.

– Если тебе когда-нибудь что-то понадобится, не стесняйся обратиться, хорошо? Ты должна была сказать мне о приближающемся приступе паники. Я бы отвёл тебя в тихое местечко, – продолжает он.

Я напрягаюсь ещё больше, не понимая, что с силой кусаю губу, пока не чувствую привкус крови.

Чёрт, а это больно.

Эдвард очень напряжён, я чувствую это, но он ничего не говорит. На прошлой неделе он ответил за меня, и хоть я не знаю, что и думать об этом, по крайней мере, он сказал Майку, что ему здесь не рады.

Майк долгое время ждёт, судя по всему не тронутый моей невосприимчивостью. Он продолжает улыбаться и смотреть на меня, а затем, наконец, снова начинает говорить.

– Если тебе когда-нибудь понадобится плечо, или захочется с кем-то поговорить, я здесь для тебя, – заканчивает он.

Эдвард не сдерживается. Я чувствую это прежде, чем он начинает говорить.

– Она не очень-то много говорит – на тот случай, если ты не заметил, – бормочет он так тихо, что Майк даже не слышит его.

И словно речи Майка было недостаточно, чтобы заставить меня хотеть бежать, он наклоняется вперёд и в утешительном жесте кладет свою руку поверх моей.

Я сильно вздрагиваю, стул теряет равновесие и неустойчиво качается на двух ножках, пока Эдвард, вскинув руку, не удерживает его в вертикальном положении.

Майк спокоен, улыбаясь и пожимая плечами, он тянет свою руку назад. Затем мистер Бэннер просит его сесть на своё место, и Майк уходит, оставляя меня с широко раскрытыми глазами и не в состоянии дышать.

– Иисусе, с тобой всё в порядке? – спрашивает Эдвард, как только мистер Бэннер больше не смотрит на нас.

Всё ещё с расширившимися глазами, я ловлю его взгляд.

– Ты в порядке, Белла? – снова спрашивает Эдвард. – Хочешь уйти?

Отвечая на его последний вопрос, я медленно качаю головой.

– Дыши, – уговаривает он.

Сделав глубокий неуверенный вдох, я сглатываю медный привкус крови и, на миг задержав дыхание, пытаюсь взять удары своего сердца под контроль.

Когда Эдвард обретает уверенность, что я не взорвусь и не сломаюсь, снова поворачивается к классу, чтобы хоть мельком увидеть, о чём рассказывает учитель.

Радуясь отвлечению, я тоже сосредотачиваюсь на уроке.

– Эй, – спрашивает Эдвард посреди урока. – Что ты должна делать в качестве наказания?

На клочке бумаги я пишу задание, которое мне было дано и добавляю, что мне позволено сделать это дома. Я также пишу, что должна отмечаться в начале и конце каждого урока.

Эдвард кивает, улыбается и, кажется, с облегчением вздыхает.

– Хорошо. Это даже звучит не так плохо, не так ли?

Я качаю головой, уголки моего рта приподнимаются в улыбке, которую я не могу сдержать.

Он улыбается ещё шире, вокруг его глаз появляются морщинки.

– Тебе нравится, да?

Я пожимаю плечами, краснею и, пытаясь это скрыть, смотрю вниз.

Эдвард тихо посмеивается и снова смотрит перед собой.

– Рад за тебя, – говорит он.

В конце урока он сразу же встаёт.

– Я провожу тебя в спортзал.



Мы выработали своеобразный ритм. Элис, Эдвард или Розали провожают меня на каждый урок, даже если в этом нет никакой необходимости. Через несколько дней я готова признать, что мне нравится их компания и лёгкая болтовня. Каждый день Эдвард доводит меня до спортзала и это приносит мне огромное облегчение. На переменах и во время ланча все Каллены и даже Анджела помогают мне, отвлекая и предотвращая любопытные вопросы, пока они не стихают.

Сплетни неприятны. Джесика, Лорен и ещё несколько девушек, которых я даже не знаю по имени, намекают, что то, что я сделала, было лишь дерьмовым предлогом не ходить на физкультуру. Я игнорирую их. Я бы с радостью занималась в спортзале. Если бы они только знали.

Я начинаю с нетерпением ждать биологию. Эдвард всегда очень мил и редко поднимает темы, которые кажутся мне неловкими или могут вызвать напряжённость. Трудные темы он оставляет для наших встреч на крыльце. И когда он уже сидит на верхней ступеньке, а я приношу нам чай, его улыбка ослепляет.

Часто он протягивает мне свой телефон с обычной просьбой «поговори со мной», но иногда мы сидим в полной тишине, которая в тоже время кажется непринуждённой. Я замечаю, что очень осторожно он начал преодолевать преувеличенно большое расстояние между нами и я замечаю, что уже не слишком этим встревожена.

Несколько раз, когда я возвращаю ему телефон, он задевает мои пальцы, но когда я взглядом предупреждаю его, он извиняется, признавая свою вину. Это заставляет меня задуматься, а было ли это случайным. Я не знаю.

Он ясно дал понять, что не собирается оставаться в стороне, и когда ночью я лежу в кровати, думая о прошедшем дне и о своей новой жизни, то не могу не признать, что, по крайней мере, здорово иметь рядом таких хороших людей. Я потакаю себе, зная, что когда-нибудь они от меня отвернутся, но сейчас я греюсь в их тепле.

Карлайл и Эсме совсем не злятся, когда в понедельник с замирающим сердцем и с дрожью в руках, я рассказываю им о школьном наказании. Они спрашивают, извлекла ли я из этого урок и когда я киваю в ответ, остаются довольны. Карлайл хочет просмотреть мою работу перед тем, как я вручу её тренеру, поэтому тем же вечером я с особым рвением начинаю писать сочинение.

Я заканчиваю его в среду и несу в кабинет Карлайла, всё ещё опасаясь заходить в эту комнату. Он с улыбкой принимает мою работу и после лёгкого разговора, на котором я никак не могу сосредоточиться, потому что ужасно напряжена, он позволяет мне уйти.

В четверг утром я нахожу своё сочинение на кухонном столе, а рядом с ним записку.

Хоть это работа выполнена в качестве наказания, и я не должен хвалить тебя за неё, хочу сказать, что ты справилась отлично. Твои слова читаются легко, а аргументация бесспорна. Я прочитал это с большим удовольствием.
Карлайл

Я сглатываю и подношу руки к лицу, пытаясь унять румянец, вспыхнувшей от этой продуманной похвалы. Никто никогда не хвалил меня за мою работу.

От этого кругом идёт голова, и я не могу не улыбнуться. Я кладу записку в коробку, которую мне дала Элис, сказав, что в ней я могу хранить памятные вещи. Записка Карлайла попадает в неё первой.

Похоже, я начинаю чувствовать себя здесь всё более непринуждённо. Возможно, я стала меньше подвержена стрессу. Это освобождает.

В пятницу во второй половине дня Эсме садится со мной за кухонный стол и спрашивает, думала ли я о терапии.

Моё злобное подсознание задаётся вопросом, почему она спрашивает, ведь ясно, что я буду на неё ходить, нравится мне это или нет, но Эсме быстро отвлекает меня от этих мыслей.

– Есть разница в том, хочешь ли ты угодить нам или хочешь попытаться ради себя.

Я сглатываю, чувствуя себя пойманной.

– Так что ты думаешь?

И пусть мне совсем не хочется даже думать об этой терапии, я не могу забыть о словах Эдварда. Возможно, это поможет мне стать лучшим человеком. Поэтому я киваю, и Эсме понимает мой ответ. Её глаза освещаются, а улыбка становится более нежной. Очевидно, она очень счастлива, что я готова попробовать.

– Я так рада слышать это, Белла. Даже если ты просто попробуешь. Знаю, будет нелегко, но мы всегда тебя поддержим.

Поскольку понятие терапии становится более реальным, я напрягаюсь и, затаив дыхание, пытаюсь не поддаться подкрадывающейся панике.

В этот момент на кухню заходит Карлайл, и, переведя взгляд с меня на Эсме, подходит к кухонной стойке, чтобы налить себе чашку кофе.

– У вас всё хорошо? – спрашивает он.

– Мы только что говорили с Беллой о терапии, – тихо отвечает Эсме. – Думаю, всё это её немного пугает.

– Согласен, пугает, – говорит Карлайл. – Но самое главное в терапии, что именно ты решаешь, о чём хочешь поговорить. Только ты всё контролируешь.

Я с изумлением смотрю на него, когда он присоединяется к нам за столом.

– Дай этому шанс, Белла. Мы нашли хорошего врача и уверен, ты с ней поладишь. А если нет, мы найдём кого-то другого. Вот как всё это будет работать. Всё только для тебя.

Чёрт, мне совсем не нравится, как это звучит. Я не хочу такого внимания.

И подождите, мы нашли? Значит, психотерапевт уже выбран?

Я вздыхаю, и этот дрожащий вздох выдаёт моё беспокойство.

– Её зовут Шивон, – немного наклонившись вперёд, говорит Эсме. – Ей чуть больше тридцати и она специализируется на таких подростках как ты.

Как я? Что она имеет в виду?

– У нас есть все основания думать, что она поймёт тебя, – не замечая или игнорируя моё беспокойство, говорит Карлайл. – У неё отличное резюме, она помогла очень многим.

– Просто подождём и увидим, – нежно улыбнувшись, говорит Эсме. – Ты не против, если в понедельник я позвоню и договорюсь о встрече? Думаю, она состоится после Дня благодарения.

Я киваю и пытаюсь сглотнуть, но во рту неожиданно пересохло и горло кажется таким же колючим как наждачная бумага.

– Расслабься, – тихо говорит Карлайл. – Терапия основана на том, чтобы ты начала чувствовать себя в безопасности. Уверен, тебе нечего бояться, ведь раньше у тебя уже был психотерапевт, не так ли? Рене?

Правда. Я бы многое отдала, чтобы видеть её в качестве своего психотерапевта, но поняла, что это судя по всему невозможно. Иначе, я уверена, они бы это предложили.

Верно?



В субботу дом практически пуст. Дети Каллены, привыкнув к новому члену семьи, чувствуют себя более уверенно и теперь часто проводят время вне дома. Я бреду на кухню, собираясь сделать чай и взять его с собой в библиотеку. За своим любимым кухонным столом, обложившись кулинарными книгами, сидит Эсме, а на краю стола стоит забытая чашка кофе.

– Привет, Белла, – широко улыбается она мне. – Как дела?

Улыбнувшись, я киваю. Я чувствую себя удивительно хорошо. Кивком головы я возвращаю вопрос Эсме, и её лицо освещается.

– Я просматриваю рецепты, пытаюсь подобрать меню ко Дню благодарения. Помимо классических блюд я всегда стараюсь приготовить что-то новое. Хочешь помочь?

Моя ответная улыбка говорит сама за себя и, налив себе кофе, я сажусь с ней за стол и начинаю листать кулинарные книги, полные красивых цветных иллюстраций. Меня поражают блюда, представленные в виде ярких фотографий; не сдержавшись, я облизываю губы, особенно когда вижу то, что выглядит очень вкусно.

– Как насчёт этого? – время от времени спрашивает Эсме моё мнение на то или иное блюдо.

Вместе мы составляем меню из четырех блюд – от закуски до десерта.

– Думаю, мне нужно будет снова сделать мороженое, – с блеском в глазах говорит Эсме, и я улыбаюсь в ответ, помня слишком хорошо его божественный вкус.

– А ты хотела бы что-то приготовить? Что-то особенное? Хотя просто яблочный пирог, который ты пекла, был восхитителен.

Могу сказать, она представляет своё мороженое в сочетании с моим яблочным пирогом. Но я задумала кое-что ещё. Я хочу сделать то, что не делала уже давно, но чем мне хочется их порадовать. Марципан.

Я пишу, и Эсме улыбается.

– Это непросто. Ты уже делала его прежде?

Я киваю.

– Замечательно. Хочешь добавить его к десерту?

Кусая губу, я думаю. У меня есть одна идея, но это значит, что Эсме не должна об этом знать.



Я дрожу, когда пишу этот вопрос, но улыбка Эсме столь широка, что видны почти все её зубы.

– Конечно, дорогая. Просто скажешь, когда на кухню лучше не соваться.

Я киваю и улыбаюсь в ответ.

Кажется, я слишком много улыбаюсь.

– Мне бы хотелось начать сегодня делать закупки ко Дню благодарения, – продолжает Эсме. – Потом супермаркет будет просто забит людьми. Хочешь поехать со мной?

Я снова киваю, и когда мы составляем список продуктов, которые можем купить заранее, идём в гараж. Эсме улыбается, поскольку, не дожидаясь её просьбы, я сажусь на пассажирское сиденье, и мы уезжаем.

Супермаркет переполнен, но я, как могу, стараюсь игнорировать это. Я нахожу ингредиенты для марципана, и с ужасом отмечаю, сколько стоит миндаль.

— Не волнуйся, – успокаивает Эсме. – Ты хоть представляешь, сколько уходит денег ежедневно, чтобы прокормить семью из восьми человек? На День благодарения мы наслаждаемся. Постарайся наслаждаться и ты.

Когда мы возвращаемся в тихий дом, я замечаю, что напряжение переполненного супермаркета опустошило меня. Закончив складывать продукты, которые мы купили с Эсме, я чувствую себя ужасно усталой.

– Спасибо, Белла, – искренне говорит она. – Так приятно, что ты всегда помогаешь мне.

Эсме хоть понимает, как сильно она помогает мне? На миг задумавшись, могу ли я, в знак признательности слегка коснуться её руки, я тут же отказываюсь от этой мысли. Я вспоминаю о жесте тренера Клэппа, который так поразил меня и, поддавшись импульсу, объединяю руки перед грудью и подношу их ко лбу.

Действия такого рода всё ещё вызывают во мне огромный дискомфорт, но улыбка Эсме настолько ослепительна, что кажется, могла бы осветить комнату.

– Тебе тоже спасибо, Белла, – шепчет она и отворачивается, а я делаю вид, что не замечаю, как она вытирает слёзы.

Вечером мы смотрим фильм – что-то между экшеном и комедией. Даже я, не в силах сдержаться, улыбаюсь некоторым шуткам.

Джаспер и Элис уехали в кинотеатр. Розали, Эммет и Эдвард в гостиной, так же как Карлайл и Эсме. Устав от просмотра фильма, Розали начинает возиться со своим телефоном.

Во время рекламной паузы она поднимает взгляд.

– Может к нам завтра приехать Джеймс?

– Конечно, – отвечает Эсме. – Он останется на ужин?

Розали пожимает плечами.

– Сейчас я у него спрошу, – она снова сосредотачивается на телефоне, её пальцы очень быстро порхают над клавишами. Перед тем, как реклама заканчивается, она отвечает. – Нет.

Мне жаль, что я не знаю, в какое время он приедет, но я не смею спросить. Мы досматриваем фильм, и я спешу в свою комнату, желая уединиться после длительного времени проведённого в обществе других. Оставшись одна, я достаю бумагу, карандаш и начинаю рисовать, подготавливаясь ко Дню благодарения.



Джеймс высокий и широкоплечий, со светлыми волосами, собранными сзади в хвост и пронзительными голубыми глазами. Прежде чем увидеть его, я слышу его голос. Он низкий, но весёлый, и хоть мне не слышно о чём они с Эмметом говорят, понятно, что они хорошие друзья.

Я на кухне, когда слышу, как он входит в дом через гараж. Спеша сделать себе чай, я собираюсь вернуться в свою комнату и прятаться, пока он будет находиться здесь.

Эсме, которая работала в саду, вытирая руки тряпкой, поднимается на крыльцо.

– Привет, Джеймс, очень рада видеть тебя снова, – улыбается она.

– Миссис Каллен, – широко улыбается он. – Вы работали в саду?

С того места, где нахожусь, я могу видеть его, но он пока меня не замечает.

– Да, – отвечает она. – Я пренебрегала им в последнее время.

– О, миссис Каллен, уверен – это невозможно. Сад будет цвести всего лишь от вашего прикосновения.

Иисусе, а этот Джеймс ужасный льстец.

– Давай, дружище, что ты будешь пить? – прерывая разговор, спрашивает Эммет.

– Немного колы, если у вас есть, – отвечает Джеймс.

– Привет, Белла, – заходя на кухню, с лёгкостью приветствует меня Эммет.

– Белла? – удивлённо спрашивает Джеймс и, сделав шаг вперёд, предстаёт передо мной. – Ну, привет! Значит, ты – новый член этой семьи. Рад встретить тебя. Я – Джеймс.

К счастью, он не подходит ближе, и мы просто стоим, глядя друг на друга, пока Эммет позади меня ищет напитки.

– Ты тоже можешь сказать мне «привет», – уговаривает он.

– Ах, на самом деле она не может, – беря стаканы, говорит Эммет. – Белла не говорит.

– Не говорит? – Джеймс поворачивается ко мне. – Как так? Ты слишком застенчива?

Я не могу ответить.

– Оставь это. Пойдём, поиграем, – Эммет выходит из кухни и тянет Джеймса за собой в гостиную.

Я остаюсь, полностью ошеломленная.

– С тобой всё в порядке? – нежно спрашивает Эсме.

Я снова киваю, но до сих пор, после того как ушёл Джеймс, стою с расширившимися глазами. Есть что-то отталкивающее в нём. Или, может, он слишком развязанный.

Как бы там ни было, я хочу уйти, поэтому беру чай и спешу в свою комнату, где снова слушаю диск, который дал мне Эдвард.

Вскоре ко мне стучится Элис и с широкой улыбкой на лице, заходит в комнату. Она что-то держит, и когда протягивает руку, я вижу, что это шоколад.

– Хочешь?

Я даже не помню, когда в последний раз его ела. Нерешительно я беру его у неё.

– Съешь, а то он растает, – говорит она. Затем подходит к окну и смотрит на улицу, очевидно, желая предоставить мне шанс съесть шоколад.

К моему удивлению, я присоединяюсь к ней, и, глядя на голые деревья, откусываю немного шоколада и сосу его.

Мои глаза автоматически закрываются. Этот шоколад и правда, очень вкусный.

– Да, я знаю, – тихо говорит Элис. – Я очень его люблю. Хочешь ещё?

Я киваю, мои вкусовые рецепторы практически жаждут ещё немного сладости. Я не особо люблю сладкое, но этот шоколад замечательный.

Наслаждаясь вкусом, я позволяю ему растаять во рту.

– Ты изменилась, – замечает Элис, когда я глотаю.

Я смотрю на неё, задаваясь вопросом, что же она имеет в виду.

– Кажешься более расслабленной. Улыбаешься иногда. Когда кто-то зовёт тебя по имени, это больше не пугает тебя до безумия, ты понемногу пьёшь и ешь в присутствии других людей. Ты чувствуешь себя лучше?

Какое-то время я обдумываю её вопрос. Я чувствую себя лучше. Спокойнее, не такой угнетённой. Я киваю, и она улыбается.

– А знаешь, что было бы удивительным? – спрашивает она и её глаза загораются.

Сразу же насторожившись, я качаю головой.

Элис заставляет меня сесть на кровать, плюхается рядом со мной и начинает говорить.



Интересно, что же за сюрприз хочет приготовить Белла? И на что сейчас подговорит её Элис?
Мы ждём вас на форуме)))