Эдвард так добр, после всего что случилось. Я думала, что после того как я упала, он будет смотреть на меня свысока, но он даже не упоминает об этом. Я думала, что он будет сторониться меня, после того как ему пришлось нести меня, но он ведёт себя так, словно ничего не изменилось. Он всё тот же – вежливый и терпеливый.

Во время первой перемены он спрашивает, как прошёл мой тест по правительству и я даю ему знать, что хорошо. Он рассказывает, какое домашнее задание получил по испанскому и говорит о том, как он ненавидит этот предмет. Я улыбаюсь, когда он вспоминает забавную историю, как однажды переговорил учителя, и что с тех пор тот ненавидит его.

Он продолжает разговор, отвлекая меня от любопытных взглядов. Я всё равно озираюсь по сторонам, хоть и знаю, что Майка здесь нет. Этим утром его не было на английском и не будет в школе до четверга.

Ходят слухи, и я слышу обрывки шёпота, но вместо ненависти слова передают жалость ко мне, а также растерянность и непонимание. Мне это не нравится и, стараясь не обращать внимания, я опускаю взгляд и смотрю в пол.

– Они знают, что Майк был неправ, – во время ланча говорит Элис. – Им просто интересно, что же произошло.

– Все говорят, что он пытался приставать к ней, – говорит Розали. – Что не так уж далеко от истины.

– Его репутация, конечно, будет загублена, – добавляет Джаспер. – Что посеешь…?

Со своего стола на меня хмуро смотрят Джессика и Лорен. Они недовольны, но другого я и не ждала.

Отстояв свою очередь за обедом, Анджела подходит к нам и тихо спрашивает, может ли она узнать, что произошло. Думаю, она не захотела поднимать эту тему во время урока правительства, учитывая наш тест и всё остальное.

– Майк напал на Беллу, – напрямую говорит Эммет. – И за это временно отстранён.

– О Боже! – восклицает Анджела и поворачивается ко мне. – Ты в порядке, Белла? Ты, должно быть, в таком шоке!

Я сосредоточено смотрю на столешницу перед собой.

– Ну как можно быть таким идиотом, – раздражённо говорит она. – Он просто не знает, когда нужно остановиться. Я и не знала, что он настолько ужасен, но думаю, он извлечёт из этого свой урок. Когда он вернётся?

– В четверг, вероятно, – говорит Розали. – Но если б это зависело от меня, он бы никогда не вернулся.

– Я только «за». Никто не будет по нему скучать, – отвечает Анджела.

– Джессика будет, – хитро улыбается Элис. – Но она может пойти вслед за ним. Разве это было бы не супер?

– Супер, – соглашается Анджела, а затем краснеет и опускает взгляд, немного нервничая из-за того, что её поймали за сплетнями.

Остаток дня проходит спокойно. Зная, что Майка нет, я могу немного расслабиться в школе. Я не в восторге от любопытных взглядов и от того, что некоторые подходят ко мне, чтобы спросить что же на самом деле произошло, но не имея шанса нарваться на Майка, понимаю, что не испытываю навязчивого желания оглянуться через плечо, чтобы убедиться, что его нет рядом.

Кажется, его глупые действия оказывали на меня большее влияние, чем я думала.

После школы я рада вернуться домой. Только приехав, я решаю немного вздремнуть, но затем передумываю. Я хочу избавиться от этой привычки.

Эдвард ждёт, когда из школы вернётся Эммет, а затем они вместе с Джаспером едут в Порт-Анджелес, чтобы купить рождественские подарки. Прощаясь с Эмметом в гостиной, Розали целует его и предупреждает, чтобы он купил что-то стоящее.

Когда парни уходят, я бросаю на неё любопытный взгляд и, улыбаясь, она объясняет:

– Эммет думает, что очень забавно купить стеклоочистители для машины или что-то в этом роде.

– Или игрушки для собак, – добавляет Элис. – Это совсем не смешно. Но если с ним Эдвард и Джаспер, то возможно у нас будет шанс.

– Эдвард, наверное, снова купит книги, – ухмыляется Розали. – Он просто не знает, что ещё можно подарить.

– В любом случае книги лучше, чем бумажные полотенца с цветочным узором, – пожимает плечами Элис и Розали улыбается в ответ.

– Ладно, Белла, – говорит она. – Хочешь прогуляться?

Не видя причины и не смея отказать, я киваю и, надев свои пальто, мы выходим на крыльцо и спускаемся в сад. Со всей ясностью помня своё вчерашнее падение, я делаю осторожные шаги, несмотря на то, что на мне новые ботинки, которые не должны так скользить на льду.

Мир покрыт лёгким белым сиянием, похожим на покрывало из тонкого слоя льда, но на самом деле выглядит это очень красиво.

– Ну, как ты? – спрашивает Розали, когда медленно, направляясь к заднему двору, мы обходим вокруг дома. Её дыхание, вырываясь, обретает форму облачка и в своей вязаной шапочке поверх идеальной причёски она выглядит очаровательно.

Я пожимаю плечами и медленно киваю.

– Уверена? Пятница была для тебя тяжёлой.

Я вновь пожимаю плечами, смущаясь говорить об этом и не совсем понимая, что она от меня хочет.

– Ты хоть пыталась бороться с ним?

Я киваю, опустив взгляд в землю перед собой.

– Хорошо. Я надеялась, что ты делала это.

Язык моего тела, должно быть, даёт ей понять, что я этим совсем не впечатлена. Он одержал надо мной верх, не так ли?

– Ты не можешь всегда побеждать, – спокойно говорит она, правильно истолковав мою реакцию. – Но, по крайней мере, ты пыталась бороться.

На мгновение мне становится интересно, зачем она говорит мне всё это и знает ли больше, чем знаю я.

– Возможно, с подобным легче справиться, когда ты знаешь, что пыталась противостоять.

В субботу Карлайл и Эсме говорили мне почти то же самое. Любопытно, что Розали тоже об этом упоминает.

– Мне, по крайне мере, было бы легче. Я бы оставила его без яиц.

Да, ну а я не смогла добраться до них,раздражённо думаю я, и в тот же момент понимаю, что действие такого рода не сошло бы мне с рук так легко.

Следующие несколько минут мы ходим в тишине.

– Мы всегда тебя поддержим, – тихо говорит она. – Мы защищаем своих.

Они на моей стороне. Розали знает, что я пыталась бороться с Майком, но, тем не менее, кажется, поддерживает меня. Так или иначе, я понимаю, что чувствую внезапное облегчение.

– Тебе на самом деле не нравится, когда к тебе прикасаются, да?

Её неожиданный вопрос отвлекает меня от мыслей. Но всё же я понимаю, что нет необходимости на это отвечать. Это довольно очевидно, не так ли?

– Мне трудно это понять, – тихо говорит она. – Я имею в виду, я бы сошла с ума без прикосновений. Я люблю, когда Эммет обнимает и ласкает меня. Люблю обнимать маму и папу, хоть делаю это всё реже, – она ненадолго замолкает. – Ты хотела бы этого?

Я сглатываю и с удивлением смотрю на неё? Хотела бы чего?

– Прикасаться к кому-нибудь? – поясняет она, увидев в моих широко раскрытых глазах непонимание. – Ты хотела бы этого? Или позволь спросить по другому, разве ты не хочешь, чтобы тебе это нравилось? – она немного хмурится, понимая, что формулировка вопроса получилась немного беспомощной, но думаю, я понимаю её.

Но я не знаю, как ей ответить, хоть не раз уже спрашивала себя об этом. Мне также непонятно, почему все Каллены так интересуются моими недостатками, а также тем, что я об этом думаю.

Какое-то время она внимательно смотрит на меня, её большие голубые глаза без какого-либо осуждения всматриваются в моё лицо.

– Или ты стараешься не думать об этом?

Я медленно киваю, радуясь тому, что она предоставила мне такой вариант.

– Мне просто интересно, – продолжает она. – Ты можешь не отвечать, но мне любопытно, ты чувствовала разницу? Я имею в виду, Майк прижал тебя к полу, и это было просто ужасно, а затем Эдвард нёс тебя – ты понимала, что у него совсем другой мотив?

Я не сдерживаюсь и закатываю глаза. Конечно, я чувствую разницу между прикосновением, которое служит для того чтобы успокоить или помочь и прикосновением, предназначенным для того, чтобы причинить боль.

Она немного робко улыбается.

– Прости. И хорошие прикосновения тебе тоже не нравятся?

Стараясь не отставать от неё, я снова опускаю взгляд. Мы дошли до самого конца сада и собираемся повернуть назад, к дому. Замёрзшая трава тихо хрустит под ногами.

– Почему? – спрашивает она, и её голос чуть громче шёпота.

Вместо ответа я вздыхаю. Я не могу даже начать объяснять, почему не хочу, чтобы ко мне прикасались. Думаю, реакция моего тела на прикосновения – следствие условного рефлекса. Я не хочу нежных прикосновений, потому что они могут превратиться в насилие. А если нет, я знаю, что захочу большего – того, чего не заслуживаю. Лучше не знать, чего мне не хватает.

Поэтому это дошло до того, что лишь малейший контакт заставляет мою кожу в том месте буквально гореть.

Понимаете, я не совсем глупая. Я знаю, что у меня развились некоторые механизмы, которые помогают мне справиться с жизнью. Ведь так? И до сих пор они работали просто прекрасно.

– Это свело бы меня с ума, – невесело усмехается Розали. – Правда, я бы просто обезумела. Даже не представляю, как ты справляешься. Но опять же, ты очень сильная, сильнее любого из нас.

Мы снова подходим к дому. Розали оставляет разговор незаконченным, и как только мы входим, улыбнувшись, поднимается к себе в комнату. Её слова эхом отдаются в моей душе.



– Как твои дела? – спрашивает Шивон. Она скинула туфли и, обхватив руками чашку с чаем, поджав под себя ноги, устроилась в кресле. – Прошлая неделя была довольно тяжёлой для тебя, ведь так?

Я смотрю на неё, не зная, должна ли я отвечать и как.

– Эсме звонила мне, – говорит она, – чтобы отменить нашу встречу, назначенную на пятницу. Ну как, хочешь поговорить о том, что произошло?

Я качаю головой.

– Не повезло. Я хочу.

Не сдержавшись, я закатываю глаза. Зачем спрашивать, если в любом случае собираешься поднять эту тему? Шивон продолжает спокойным тоном.

– На тебя практически напал парень. Наверное, это стало шоком для тебя. Мне сказали, ты закрылась, и на то чтобы выйти из этого состояния тебе понадобилось несколько часов. Это правда?

Я киваю, не видя причин или возможностей избежать этого разговора. Её слова, возможно, причиняют боль, но мне нравится её прямота.

– Я хотела бы узнать ещё кое-что. Когда ты закрываешься – это добровольное действие?

И снова я подтверждаю.

– А выход? Ты сама решаешь, когда сделать это?

Медленно качая головой, я думаю, нужно ли воспользоваться маленькой доской, чтобы добавить нюансы к своим ответам.

– Возможно не всегда, – размышляет Шивон. – Когда этот парень набросился на тебя, что ты почувствовала? Если хочешь, можешь написать ответ.

Когда я ничего не делаю, она продолжает.

– Поработай со мной. Обещаю, что больше не буду заставлять тебя снова всё переживать. Ты здесь ради себя, и я бы не спрашивала тебя об этом, если бы не думала, что это может помочь. Дай мне шанс.

Кусая губу, я, наконец, беру доску и пишу.



– Один лишь страх? – спрашивает она, её голос ничего не выражает.

Я ненадолго задумываюсь, а затем добавляю слово «злость».

– Ах, – слегка улыбаясь, говорит она. – И как ты проявила свою злость?



– Значит, ты пыталась постоять за себя. Для этого была конкретная причина?



– И ты действовала. Что заставило тебя сделать это?



Я чувствую, что мы ходим по кругу.

– Но ты и раньше испытывала страх, не так ли? – нежно спрашивает она. – И ты боролась?

Сжав зубы, я качаю головой.

– Но в этот раз ты решилась. И что ты почувствовала?

Глупый психотерапевт. Но к счастью, она, кажется, меняет тактику. Отвечая на её вопрос, я пожимаю плечами. Это не помогло. Я оказалась слишком слаба. Снова. Как обычно.

– Попробуй написать, что ты об этом думаешь?



– Почему бесполезно?



Шивон медленно кивает.

– Позже мы ещё к этому вернёмся. Что произошло после того как ты боролась и он силой удерживал тебя? Ты закрылась и Эсме рассказала мне, что её сын отнёс тебя в машину, а затем в дом, верно?

Да.

– Тебе тоже было страшно?

Я на мгновение задумываюсь. Нет, не совсем. Мне это не нравилось, но Эдвард проговаривал всё, что собирался делать. Если подумать, он был очень внимателен.

– Может, ты злилась?

Её вопросы сбивают меня с толку и напоминают об интересе Розали – чувствую ли я разницу между хорошими и плохими прикосновениями.

Слегка нахмурившись, я качаю головой.

– Почему?

Я ненавижу её «почему».



– Майк тоже пытался помочь. По крайней мере, так он говорит.



– И чем же оно отличается?

Я фыркаю и откидываюсь на спинку кресла, чувствуя раздражение и нуждаясь во времени, чтобы подумать.



– Можешь объяснить?



Кроме того, сомневаюсь, что Майк на самом деле помогал, даже если он говорит именно это. Я вздрагиваю, когда вспоминаю, как его тело прижималось к моему. Чёрт.

Шивон делает глоток своего чая и терпеливо ждёт, словно хочет, чтобы я продолжила. Я начисто вытираю доску и думаю, что ещё могла бы написать, но в голову ничего не идёт.

– Может дело в том, что Эдвард предложил свою помощь, а Майк практически навязал?

Да! Вот именно!

– Но, если я не ошибаюсь, ты мало что могла сделать, когда Эдвард нёс тебя. Ты была закрыта.



Шивон ненадолго замолкает.

– Хорошо. Я тебе верю.

Я пишу, потому что вижу, что она абсолютно мне не верит.



– А если бы это сделал с тобой Эдвард, ты отреагировала бы точно так же?

Да, я киваю. Это было бы даже хуже, потому что в таком случае, мне было бы намного больнее. Но почему-то я уверена, что Эдвард никогда не сделает ничего подобного.

Шивон отпивает от своего чая.

– Мне любопытно. Как думаешь, то, что сделал Майк, было приемлемо? Он уверяет, что соблюдал только твои интересы.

Я несколько раз моргаю.

– Будь честна со мной. Я не осужу, – подбадривает она.



Он причинил мне боль и не думаю, что таким способом можно кому-то помочь.

Мой психотерапевт кивает.

– Хорошо. И просто замечательно, что ты принимаешь только то, что кажется тебе правильным.

Мои глаза расширяются.

– Тебя это так удивляет?

Моргнув, я смотрю на неё.

– Ты имеешь полное право решать для себя, что правильно, а что нет. Очевидно, ты поняла, что то, что сделал Майк – неприемлемо. Я думаю, очень хорошо, что ты пыталась постоять за себя и поняла, что не должна соглашаться с ним.

Неужели она хвалит меня?

– Белла, прежде чем ты приехала к Калленам, ты пыталась вот так же бороться?

Нет, я бы не стала. Мне это даже не приходило в голову. Конечно за исключением той последней ночи со Стефаном.

– Тогда почему ты сделала это сейчас?



Прочитав, она кивает, но вместо того, чтобы что-то сказать, делает глоток своего чая.

– Ты, наверное, и не осознаёшь, как далеко уже продвинулась. Ты боролась с тем, кто сказал, что хотел лишь лучшего для тебя. Но ты смогла понять, что то, что он сделал, было неправильно. Он, возможно, на самом деле думал, что таким образом помогает, но он напал на тебя. Ты несколько раз ясно давала понять, что не хочешь видеть его рядом с собой, но он всё равно не оставил тебя в покое. Мне жаль, что тебе пришлось через это пройти. Это, должно быть, ужасно.

Я отвожу взгляд. Так и есть.

– Ты с самого начала поняла, что он был неправ?

Я медленно качаю головой.

– И что заставило тебя это понять?



– Вспоминая об этом теперь, когда другие объяснили тебе, что он был неправ, и что ты имела полное право разозлиться, ты чувствуешь себя по-другому?

Когда я не могу ответить, она улыбается.

– Спроси об этом саму себя. А что ты чувствуешь, зная, что вся семья была там, чтобы поддержать тебя?

Достаточно одного слова.



Шивон улыбается.

– Думаю – это ново для тебя. Что ты чувствовала после того, как всё снова успокоилось?

Мы обсуждаем мои эмоции, а последнюю часть часа говорим о моих выходных, и Шивон указывает на то, что я быстро восстановилась после всех событий, и в воскресенье даже съездила с Элис за покупками.

Хоть я и не назвала бы это «восстановлением», она даёт понять, что не так давно мне понадобились бы дни, чтобы вернуться к нормальной жизни.

К концу нашей встречи я чувствую себя довольно хорошо, и понимаю, что начинаю доверять ей. Она редко заставляет меня почувствовать себя по-настоящему неуютно и на самом деле, кажется, понимает, когда я достигаю своих пределов и когда на самом деле могу поделиться какой-то информацией. 

И до сих пор она сдерживает свои обещания.

Я не думаю, что когда-либо в своей жизни я за один час писала столько слов и тем более не думаю, что я когда-либо этого хотела.



В среду, находясь в школе, я очень нервничаю. В конце дня на встречу с директором Грином должны приехать Карлайл и Эсме. Так же как Майк, и его родители.

Мне это не нравится.

Розали пытается ободряюще улыбнуться, а Эммет говорит, что если я захочу надрать Майку задницу, то мне нужно только дать ему знать. Джаспер задумчив и молчалив, но Элис уверяет, что он такой потому, что безумно злится из-за того, что сделал Майк.

На биологии Эдвард пытается подбодрить меня, но я сжимаю зубы и хочу только одного – чтобы этот день поскорей закончился.

Однако, похоже, все они поддерживают меня. Я так долго справлялась со всем одна, поэтому мне кажется это странным и, если честно, я боюсь поверить их словам.

После физкультуры я иду к главному входу, куда на своём чёрном мерседесе подъехал Карлайл. Рядом с ним сидит Эсме.

Я ненавижу себя за то, что в середине дня причиняю им обоим беспокойство. Снова.

Эдвард, Элис и Джаспер, проходя мимо, приветствуют их и садятся в Вольво Эдварда, чтобы поехать домой, а Карлайл и Эсме вместе со мной направляются к кабинету директора.

Мистер Грин ждёт нас и ведёт в конференц-зал, где больше места, чем в его кабинете. Он открывает для нас двери, но остановившись у порога, Эсме поворачивается ко мне.

– Ты готова к этому?

Я встречаю её взгляд, но ответить не могу. Кажется, она это понимает, потому что ободряюще улыбается и, зайдя в конференц-зал ждёт, когда я последую за ней.

Остальные уже там. Я узнаю миссис Ньютон, которую много недель назад видела в супермаркете. Мистер Ньютон – крупный мужчина, с двойным подбородком и большим животом, выступающим из-под фланелевой рубашки. Скрестив руки и глядя на всех исподлобья, Майк сидит рядом со своим отцом.

Я вздрагиваю от его взгляда и прячусь за Эсме, жалея, что не могу сесть позади неё. Вместо этого я присаживаюсь на стул рядом с ней, насколько это возможно подальше от Майка и, чувствуя на себе горящие взгляды, беспокойно натягиваю на руки рукава свитера.

– Хорошо, – сев во главе стола, говорит директор Грин. – Мы здесь для того, чтобы обсудить то, что произошло в прошлую пятницу и чтобы в будущем предотвратить подобное. Майк, ты знаешь, почему был временно отстранён?

– Я всего лишь пытался помочь, – явно раздражённый, отвечает он.

Эсме качает головой, а Карлайл откидывается на спинку стула. Я же с удивлением наблюдаю за их реакцией.

– Я не об этом тебя спросил, – говорит директор школы.

Майк фыркает и отводит взгляд.

– Но, это правда, – говорит миссис Ньютон. – Он знает, что Белла сильно травмирована и когда она запаниковала, использовал хорошо известный приём.

– Весьма сомнительный метод, который, как известно, приносит больше вреда, чем пользы, – спокойно говорит Карлайл, но я слышу лёд в его голосе.

– Доказано, что это помогает, – настаивает на своём миссис Ньютон. – И он действительно хотел помочь.

– Даже если и так, – говорит Эсме, – ему это не удалось. А из того, что я знаю, Белла несколько раз пыталась оттолкнуть его, прежде чем он повалил её на пол.

– Я не валил её на пол! – негодуя, восклицает Майк. – Она стала вялой, безразличной, и я подумал, что помог ей расслабиться.

– А ты не задавался вопросом, почему она вдруг стала абсолютно безразличной? – недоверчиво спрашивает Карлайл. – Я бы сказал, что это едва ли можно принять за расслабленность.

Майк пожимает плечами и снова отводит взгляд.

– Майк, я спрашиваю тебя ещё раз, ты знаешь, почему был временно отстранён? – строго спрашивает директор Грин и продолжает прежде, чем Майк успевает ответить. – Даже если ты пытался помочь, было ясно, что Белла не хотела твоей помощи. Она несколько раз пыталась дать тебе понять, что не очарована твоими ухаживаниями. Ты применил на ней приём, который по своей сути очень сомнителен, – добавляет он, глядя на миссис Ньютон, – а это неприемлемо, учитывая то, что она ясно дала тебе понять, что не хочет твоей помощи.

– Не говоря уже о том, что запаниковала она из-за тебя, – резким тоном добавляет Эсме.

– Это правда? – с удивлением спрашивает миссис Ньютон. – Ты не говорил мне об этом.

Воцаряется тишина. Я наблюдаю за этой встречей как за теннисным матчем и не могу поверить, что Карлайл и Эсме защищают меня.

Чёрт, директор Грин защищает меня.

– Это правда? – спрашивает своего сына мистер Ньютон.

Майк ничего не говорит.

– Она запаниковала из-за тебя? – на этот раз более строго, снова спрашивает его отец.

Майк снова фыркает и начинает ёрзать на своём стуле.

– Я всего лишь пытался помочь, – повторяет он.

– Я не об этом тебя спрашиваю, – так же как и директор ранее, отвечает его отец. – Я спросил, был ли ты причастен к тому, что она запаниковала?

– Она была очень скованной, – наконец, говорит Майк. – Но честно, я на самом деле думал, что если кто-то подаст ей хороший пример, то она больше не будет настолько встревожена.

Эсме шокировано вздыхает и прикрывает ладонью рот.

– Что? – говорит Майк. – Она должна как-то узнать, что нет никакой необходимости бояться.

– И ты подумал, что добьёшься этого, если силой заставишь её? – снова недоверчиво спрашивает Карлайл.

– Я подумал – это будет похоже на прыжок в холодную воду, – бормочет Майк, и его голос очень неуверенный. – Стоит резко окунуться, и это уже не кажется таким страшным.

– Майк, – раздражённо говорит Эсме. – Даже если ты пытался помочь, тебе это не удалось. И я думаю, самое тревожное в этом то, что ты не хотел замечать очевидное желание Беллы, чтобы её оставили в покое.

– Но она запаниковала из-за тебя? – пытается добиться ответа мистер Ньютон.

Майк смотрит на стол перед собой и что-то бормочет.

– Отвечай, – требует его отец.

– Возможно, – бормочет он.

– О, Боже, – выдыхает мистер Ньютон.

На моей стороне стола три человека выглядят шокированными.

– Майк, я никогда не думал, что ты будешь вести себя подобным образом, – говорит его отец. – Поговорим об этом, когда вернёмся домой. И до нового года ты под домашним арестом.

Глаза Майка расширяются, и он делает вдох, чтобы что-то сказать, но отец прерывает его.

– Даже не начинай.

Я вздрагиваю от тона его голоса.

– Я думаю, можно подвести итог этой встречи, – говорит директор. – Майк, думаю, понятно, что тебе не разрешено близко подходить к Белле или как-то беспокоить её. Если ослушаешься, последствия будут более серьёзными.

Тишина.

– Также не помешает, если сейчас ты извинишься перед Беллой.

– Прости, – выражение на лице Майка убийственно, и я вжимаюсь в свой стул. А когда встречаю взгляд мистера Ньютона, мне хочется просто исчезнуть.

– Я удостоверюсь, чтобы он больше никогда не побеспокоил тебя, – искренне говорит он. – Я думал, что воспитал его лучше. Пожалуйста, прими мои извинения за то, что произошло.

С расширившимися глазами я медленно киваю.

Директор заканчивает встречу, и мы все встаём, чтобы покинуть кабинет. На улице почти полностью стемнело.

Родители Майка на какое-то время задерживаются, чтобы снова извиниться передо мной, Карлайлом и Эсме. Майк стоит на некотором расстоянии.

– Ты не очень разговорчива, да? – повернувшись ко мне, по-матерински спрашивает миссис Ньютон. От неё у меня мурашки по коже.

– Она совсем не говорит, – явно взбешённый, выплёвывает Майк.

– Вообще? – переспрашивает его миссис Ньютон. – Я думала, ты подразумевал, что она просто молчалива, – она снова смотрит на меня. – Ты не можешь говорить?

– Она не хочет, – отвечает Эсме, после чего поворачивается ко мне. – Готова поехать домой?

Ах, да, безумно этого хочу.

Взрослые прощаются, а Майк хмуро смотрит на меня. Я сжимаюсь от его пристального взгляда. Могу только надеяться, что он оставит меня в покое.

Я также надеюсь, что его наказание будет не слишком суровым. Хоть мне он не нравится, я всё равно немного переживаю.

Вернувшись домой, я понимаю, что слишком устала, чтобы обдумать встречу. Самое главное в том, что Карлайл и Эсме заступились за меня перед другими людьми, и родители Майка, кажется, изменили своё мнение, когда узнали, что я запаниковала из-за Майка.

– Ты в порядке? – спрашивает Эсме, когда я помогаю ей накрыть на стол.

Потерявшись в своих мыслях, я медленно киваю.

– Беспокоишься, как завтра всё будет в школе? Уверена, теперь он будет держаться от тебя подальше.

Меня не волнует школа или Майк. Я просто устала. Я беру ужин в свою комнату, после трудного дня будучи не в том настроении, чтобы остаться с Калленами, да и к тому же, никто не пригласил меня. Я не хочу злоупотреблять их гостеприимством. После ужина я падаю на кровать и засыпаю практически сразу, а просыпаюсь только на следующее утро, когда Эсме стучит в мою дверь и говорит, что мне пора собираться в школу.

Я всё равно чувствую усталость. Я еле плетусь, и Элис растолковывает это как страх вернуться в школу, когда там уже будет Майк. У меня даже нет сил, чтобы ей возразить и все Каллены снова окружают меня как щит, постоянно следят за мной, чтобы в любой момент оказать поддержку.

Майк просто злобно смотрит на меня, а ученики – одни сторонятся его, а другие толпятся рядом. Теперь он в центре внимания и хоть, возможно, ему не нравится причина, он явно в восторге от результата.

Не сомневаюсь, что его версия того, что произошло немного отличается от моей и когда я слышу о чём шепчутся другие, понимаю, что мои подозрения оказались верны. На первой же перемене до меня доносится слух, что я сама заманила Майка в пустой класс и попросила у него помощи, а затем выставила всё так, словно вообще никогда не хотела видеть его рядом. Теперь жертва – Майк и люди смотрят на меня так, словно я стала зелёной.

– Не обращай на них внимания, – говорит Розали. – Скоро всё это утихнет. Люди поймут, кто на самом деле прав, и это главное.

Это очень странное ощущение. Понимать, что есть люди на моей стороне, которые, даже услышав версию Майка, думают, что права именно я.

Они верят мне, а не ему.

Кто бы мог подумать, что это на самом деле произойдёт?

Во время ланча атмосфера немного меняется. Я не видела прогноз погоды, но как предполагается должен пойти снег, и все думают, что пойдёт он именно сегодня.

– Ты когда-нибудь видела снег? – спрашивает меня Розали.

Я киваю. В Чикаго это не было редкостью.

– Я и не знала, что в Финиксе идёт снег, – говорит она, на самом деле удивлённая.

Я пишу на салфетке.



Она читает. Эммет читает, Элис читает, Джаспер читает и Эдвард читает.

Вот чёрт, мне нужно было догадаться об этом.

– Чикаго? Я думала, ты из Финикса, – недоумевая, спрашивает Розали.

Видимо сгорая от любопытства, Элис толкает ко мне листок бумаги.



– В Чикаго жили твои настоящие родители? – осторожно спрашивает Эдвард.

Отведя взгляд, я киваю. По крайней мере, моя мать. Своего отца я совсем не помню. И даже не помню, чтобы моя мать упоминала о нём.

– Вау, – выдыхает Эммет.

Тишина напряжённая и, похоже, все они понимают, что их семья моя не первая приёмная семья. Я думала, они знают об этом.

Внезапно вдохи и ликующие возгласы наполняют кафетерий, и напряжённость исчезает, когда ученики спешат к окнам.

Снег.

Тонкие хлопья, кружась, спускаются с серого неба, и с каждой минутой снежная завеса становится всё гуще. Атмосфера в кафетерии быстро накаляется. Я слышу крики о снежных боях на стоянке возле школы.

Я смотрю на снег без особых эмоций. Я не люблю холод или влагу.

За исключением последнего воскресного вечера на крыльце. С Эдвардом.

– Он не тает! – кто-то взволнованно кричит, и всё больше ликующих возгласов слышится со всех сторон.

– Класс, – восторженно говорит Джаспер.

Элис смотрит на меня и, встретив её взгляд, я вижу искрящиеся глаза.

– Белое Рождество? Что может быть прекрасней?

– Да ладно тебе, Эл, – фыркает Эммет. – В Форксе не бывает Белого Рождества. Этот снег растает прежде, чем закончатся выходные.



Шивон говорит мне почти то же самое, когда в пятницу, на сеансе психотерапии, я устраиваюсь в самом углу дивана. Мне холодно, кожа под одеждой покрылась мурашками.

– Тебя не впечатляет возможное Белое Рождество? – спрашивает она, когда замечает, что мне не хватает энтузиазма.

Я пожимаю плечами, равнодушно отмечая тот факт, что начинаю чувствовать себя довольно комфортно рядом со своим психотерапевтом.

– Что Рождество значит для тебя? – спрашивает она. – Ты с нетерпением его ждёшь?

Я медленно качаю головой. Каким-то образом она всегда выбирает темы, которые я не хочу обсуждать, но я знаю, что, в конце концов, она найдёт способ меня разговорить.

– Почему?

Я пожимаю плечами и отвожу взгляд.

– Тебе неприятно об этом говорить? – спрашивает она, и когда я встречаюсь с ней взглядом, понимаю, что она уже знает ответ.

Она молчит в течение долгого времени.

– Мой отец часто напивался, – тихо говорит она. Когда я с удивлением смотрю на неё, вижу, что её взгляд сосредоточен на журнальном столике между нами. – Особенно во время Рождества. И это было ужасно, потому что в эти дни он был дома, а он ненавидел праздники.

Я так потрясена, что даже не знаю, что и думать.

– Я и моя мать всегда пытались праздновать, несмотря на то, что отец был непредсказуем и жесток. У нас даже не было рождественской ёлки. И я никогда не получала подарков.

Шивон поднимает глаза и встречает мой взгляд.

– Он бил нас. И не только тогда, когда был пьян. Обычно рождественские каникулы я проводила дома, надеясь, что до того как мне придётся вернуться в школу, синяки исчезнут.

О, Шивон!

Слушая её слова, я с трудом сглатываю и не верю, просто не могу поверить, что она мне это говорит.

– Не всегда был повод для жестокости. Но если я делала что-то неправильно, например, разбивала что-то или оказывалась на его пути, всегда получала за это.

Этого просто не может быть. Неужели она говорит, что её прошлое похоже на моё? Стараясь осознать её слова, я чувствую, как учащается моё сердцебиение. Шивон молчит, позволяя мне подумать.

– Видишь, моё прошлое похоже на твоё. Вот почему ты здесь, со мной. Ты не одинока, и ты не единственная. Когда всё было уже позади, мне понадобились долгие годы терапии, чтобы примириться с тем, что со мной произошло, но если честно бывают дни, когда мне всё ещё трудно с этим справиться. Правда, я очень рано поняла, что не одинока и что хочу помогать другим, подобным мне.

Я смотрю на неё, широко раскрыв глаза.

– Тебя это удивляет?

Я медленно киваю, просто не в состоянии сделать что-то ещё.

– Я просила твоих приёмных родителей не говорит тебе, что я профессиональный подростковый равный консультант. Прежде чем ты узнаешь о моём прошлом, я хотела получше узнать тебя. А теперь скажи, это изменило твоё мнение обо мне?

Я качаю головой, всё ещё широко раскрыв глаза.

– Но ты боишься, что когда другие узнают о твоём прошлом, они отвернутся от тебя.

Да. Но это совсем другое.

– Ты можешь сказать, почему так думаешь? – она так добра, так спокойна и так… замечательна?

Я пишу.



– Ты всё время так говоришь. Ты имеешь в виду твоя ситуация другая?

Да, это так.

– Конечно, другая. Не бывает двух одинаковых жизней. Но ты можешь объяснить, чем она отличается?

Я надолго задумываюсь, но придумать ничего не могу, потому что просто не знаю, с чего начать. Наконец, сдаваясь, я поднимаю руки, и Шивон кивает.

– Может, со временем, ты сможешь мне объяснить. А есть ли сходство?

Я медленно киваю, всё ещё в шоке от того, что у этой женщины похожее прошлое. Если она, конечно, говорит правду. Я решаю поделиться безопасной информацией.



– И он проявлял жестокость только когда был пьян?

Сглотнув, я качаю головой. Я знаю, что именно по этой причине я здесь, но всё же она ловит меня врасплох, заставляя говорить об этом.

– Когда он был жестоким, у него были причины для этого?

Я автоматически киваю. Я всегда провоцировала его своими поступками, даже если сама не осознавала этого.

– И этой причиной была ты? – предполагает она.

Я сжимаюсь, обняв себя за талию. Я не хочу, чтобы мне напоминали о моих неудачах. Я думала, что здесь этого не будет.

– Тебе это неприятно?

Посмотрев в её глаза, я пытаюсь передать своим взглядом, что конечно, мне это неприятно. Неужели нужно было спрашивать об этом?

– Почему?

О Боже. Я больше не думаю, что она мне нравится. Чувствуя себя ужасно, я быстро записываю очевидное, отмечая, что мои каракули прочитать почти невозможно.



– Твоя вина? Насилие и всё, что он делал, думаешь, ты это заслужила?

Я киваю. Слёзы наворачиваются на глаза и текут по моему лицу. Я с силой вытираю их рукавом. Нет смысла плакать из-за того, в чём я сама виновата.

Шивон наклоняется вперёд, заставив меня встретиться с её взглядом.

– Позволь мне сказать тебе кое-что. Это не твоя вина.

Я шокировано моргаю. Что?

– В этом не было твоей вины.



Мы ждём вас на форуме)))