Шивон наклоняется вперёд, заставив меня встретиться с её взглядом.

– Позволь мне сказать тебе кое-что. Это не твоя вина.

Я шокировано моргаю. Что?

– В этом не было твоей вины.



Нелепо.

Шивон сидит и смотрит на меня, видимо чего-то ожидая. Я в шоке. Я думала, что она меня поймёт, поскольку, по крайней мере, хоть немного, но её прошлое похоже на моё. Но то, что она сказала так нелепо и далеко от истины, что просто смешно.

Конечно, это была моя вина.

– О чём ты думаешь? – спрашивает она.

Я пожимаю плечами и отвожу взгляд. То небольшое доверие, которое я начала испытывать к этой женщине разрушено. Она понятия не имеет, о чём говорит.

– Ты не веришь мне?

Я встречаюсь с ней взглядом, понимая, что выражение моего лица даёт понять, что нет, я не верю ей.

– Это нормально, – говорит она. – Можешь сказать, почему мне не веришь?

Я сжимаю губы и хмурюсь, не желая рассказывать о своих прегрешениях.

Молчание затягивается. Как она может быть такой спокойной после своих утверждений? Мне нужно уйти. Она, судя по всему, не справляется со своей работой.

– Скажи мне, – уговаривает она. – Почему ты не веришь мне, когда я говорю, что в том, что произошло, не было твоей вины?

Разозлившись настолько, чтобы преодолеть своё обычное нежелание использовать слова, я пишу.



Что-то вспыхивает в её глазах, но она так быстро это скрывает, что я так и не могу понять, что же означал её взгляд. Думаю, так повлияли на неё мои слова.

– Я не знаю, – отвечает она на мой вопрос. – Но это не значит, что всё автоматически становится твоей виной.

Я раздражена и в защитном жесте складываю на груди руки. Конечно, всё это моя вина.

– Он говорил тебе, что во всём виновата ты? Стефан, я имею в виду?

Да. И Лоран. И моя мама. Но будь я проклята, если скажу Шивон об этом. Она знает только о Стефане и этого достаточно.

Шивон кивает, словно моё согласие не имеет никакого смысла, словно она и так знала, что я скажу «да». Ладно, и если она этого ждала, тогда почему заявила, что это не моя вина?

– Мы уже говорили о том, что количество насилия не соответствует количеству твоих проступков. Помнишь?

Я киваю.

– И как ты относишься к этому сейчас?



– Ты действительно так думаешь?

Я снова киваю, но начинаю чувствовать странное беспокойство.

– Скажи, пожалуйста, но только будь честна со мной, насилие всё ещё продолжается в твоей жизни? В твоей новой семье?

Моя голова движется слева направо, но я даже этого не замечаю.

– Ты изменилась?

Что?

– Ты так сильно изменилась с того времени как жила со Стефаном?

Я не знаю. Не осознанно, но, должно быть, я делаю что-то по-другому. Если взять работу по дому – я делаю её намного меньше. Так что, если подумать, всё должно быть даже хуже.

Нет, это не может быть правдой.

– Ты делала что-то неправильное в своём новом доме? Такое, за что, как ты думала, заслужила наказание?

Я проклинаю свой вспыхнувший румянец, и Шивон воспринимает это как «да».

– И, что-то произошло?



Мне не нравится довольное выражение на лице моего психотерапевта, совсем не нравится.

– Не было никакого насилия, никакого наказания?

Нет.

– Как думаешь, почему?

Возможно – всё ещё впереди.

– Я хочу вернуться с тобой к тому моменту, когда ты покинула дом своего приёмного отца и отправилась к Рене. Была причина для твоего ухода?

Это всё есть в моем личном деле, а я не отвечаю на очевидные вопросы. Кроме того, она не спрашивала, она заявила. Я не чувствую желания отвечать, и не думаю, что хочу знать, куда она с этим ведёт.

– Что заставило тебя уйти от него?

Не двигаясь, я просто смотрю на неё.

– Ладно, – говорит она. – Думаю, что знаю ответ на этот вопрос. Но ты пошла к Рене, чтобы попросить о помощи, верно?

Тишина.

– То, что произошло непосредственно перед тем, как ты решила уйти – как думаешь, ты это заслужила?

Я медленно киваю, отчаянно желая узнать, к чему она клонит. Не чувствуя никакой уверенности, я ощущаю себя так, словно плаваю в космическом вакууме.

– Вот что меня смущает. Ты говоришь, что всё это твоя вина, верно? Ты убеждена в этом и как только что сказала мне, думаешь, что это заслужила, – она вздыхает. – Но если всё это по твоей вине, то почему Рене просто не отослала тебя обратно домой? Почему она всеми силами старалась устроить тебя в новую семью? Почему она позволила тебе на две недели остаться в её доме, а затем вместе с тобой перелетела полстраны, чтобы отвезти тебя в твой новый дом?

У меня нет ответа ни на один из этих вопросов. Я отправилась к Рене, потому что она единственная, кого я знала, и потому что я хотела жить. Или, более точно, потому что я не хотела умирать.

Моя голова кружится от противоречий в моей собственной логике. Зачем я убежала, если во всём виновата сама? Я была настолько в этом уверена, в течение очень долгого времени, но всё равно убежала. Почему? И почему Рене не отправила меня обратно?

На самом деле не понимая, я медленно качаю головой и пытаюсь осознать несметное количество вопросов, которые создают хаос в моей голове.

– Наше время на сегодня подошло к концу, – говорит Шивон, а затем встаёт и подходит к своему столу. – Думаю, что тебе есть над чем подумать. Вот адрес моей электронной почты. Если захочешь поговорить или у тебя возникнут какие-либо вопросы, не стесняйся, пиши мне. Я постараюсь ответить как можно быстрее.

Я беру у неё визитку и кладу в свой карман. Когда Шивон идёт к двери, чтобы открыть её и выпустить меня, я выхожу из кабинета, всё ещё в растерянности после её сегодняшних слов и вопросов.



Я застряла в своих мыслях. Слова Шивон не дают мне покоя, и я не могу отпустить их, но также не могу принять. Должно быть, что-то не так с её логикой. Должно быть.

Я понимаю, что в своём напряжении и в отчаянной попытке разобраться в своих мыслях, начинаю кусать ногти. Никогда прежде я не делала это, и в пятницу вечером чувствую на себе несколько взволнованных взглядов. Поддавшись их просьбе, я спустилась, чтобы посидеть с ними, но их взгляды раздражают меня, и, проведя с ними половину вечера, я возвращаюсь в свою комнату. Мне нужно побыть одной.

Не моя вина. Это невозможно. Нахмурившись, я качаю головой. Или возможно, она имела в виду не всё? Поскольку я знаю наверняка, что в большинстве случаев виновата сама.

Да, скорей всего это. Но тогда она довольно специфически всё сформулировала, не так ли? Поскольку поначалу она спросила меня, думаю ли я, что заслужила все наказания, а затем внезапно сказала, что в этом не было моей вины.

Но разве это не то же самое, что произошло с Майком? Может, я действительно это провоцировала, но вовсе нецеленаправленно. Тогда это значит, что Шивон права и что, на самом деле, это не моя вина.

Это не правильно.

Конечно, виновата я.

Все мне это говорили. Моя мать, когда уехала. Лоран, когда мама оставила нас. Лоран, когда его арестовали. Стефан, когда Ирина сошла с ума. Стефан, когда я убежала от него.

Когда я убежала от него.

Я боролась ради себя, чтобы жить. Думаю, тут не имеет значения – моя вина это или нет. В тот момент я просто не хотела умирать. Какой бы ужасной я не была.

Нет, это нельзя объяснить чем-то ещё, кроме того, что я во всём виновата. Все они говорили мне это, и они знали меня. Шивон абсолютно меня не знает. Она видела меня всего-то пять или шесть раз. Она ничего не знает.

Сидя в кресле-качалке, я фыркаю и складываю руки на груди.

Она не знает. Никто не знает. И это хорошо.

Но Эсме так просто не хочет оставить меня в покое. Как и договаривались, в субботу мы едем за покупками. Мы выезжаем из дома после позднего завтрака или раннего обеда. Это предпоследние выходные перед Рождеством и магазины должны быть переполнены.

Она пытается завязать разговор в машине и во время нашего пути от автостоянки до торгового центра, но я потеряна, заперта в своих мыслях и это заставляет меня чувствовать себя ещё хуже.

Мне плохо уже из-за того, что я занимаю её время, попросив пройтись со мной по магазинам, а теперь к этому можно ещё и добавить дополнительное волнение.

Блядь.

После того, как тупо следуя за ней, я захожу в три магазина, она неожиданно останавливается и поворачивается ко мне лицом. Задумавшись, я чуть не сталкиваюсь с ней и, подняв взгляд, встречаю её удивленные и обеспокоенные глаза.

Она смотрит на меня, затем оглядывается и, наконец, ведёт меня в небольшое кафе.

– Пойдем.

Она находит место в углу с видом на дверь. Здесь спокойней, чем я ожидала в это время года.

Эсме молчит до тех пор, пока не подходит официантка, чтобы принять наш заказ. Девушка молодая и проявляет раздражение, когда Эсме пытается уговорить меня что-то выпить. Наконец, она заказывает чашку кофе и горячий шоколад и официантка снова уходит.

Моя приёмная мать поворачивается ко мне, и я чувствую себя так же ужасно, как и ужасно моё поведение и просто не в силах это остановить.

– Что случилось? – наконец, спрашивает она, и я моргаю от нежности и терпения в её голосе. Я ожидала, по крайней мере, хоть какого-то гнева.

Очень медленно я встречаюсь с ней взглядом, изучая черты её лица и пытаясь найти в них хоть какие-то признаки разочарования.

– Тебя явно что-то беспокоит. Пожалуйста, поговори со мной.

Я снова отвожу взгляд. Это невозможно, Эсме. Мне очень жаль.

Эсме наклоняется немного вперёд и пытается поймать мой взгляд.

– Я не буду сердиться. Почему бы тебе просто не сказать мне, что тебя беспокоит. Я уверена, что после этого ты почувствуешь себя намного лучше.

Её перебивает официантка, которая ставит на стол наши напитки.

– С вас четыре пятьдесят.

Я тянусь к своему рюкзаку, чтобы достать кошелёк, но Эсме останавливает меня и платит сама.

– Не бойся принимать что-то от нас, – говорит она, когда официантка уходит. – Мы хотим что-то давать тебе и я думала, что к этому времени ты уже это поняла, – её улыбка нежная, но обстановка напряжена.

– Впустишь меня? Что-то случилось? Ты хочешь вернуться домой?

Я быстро качаю головой. Мне нравится быть вне дома, и я на самом деле чувствую себя спокойно рядом с Эсме. Я просто слишком много думаю прямо сейчас и ненавижу себя за то, что вдобавок ко всему, причиняю ей беспокойство.

Она ненадолго задумывается.

– Всё дело в твоём терапевтическом сеансе?

Не встречаясь с ней взглядом, я киваю.

– Тебе не нужно рассказывать мне, о чём вы говорили – это личное. Но то, что произошло – хорошее или плохое?

Я по-прежнему смотрю на стол и вижу, как передо мной появляются лист бумаги и ручка.



– Ты сомневаешься? – догадывается Эсме, и я киваю.

– Ты такая задумчивая со вчерашнего дня, – тихо говорит она. – Предполагаю, то, что она сказала, выбило тебя из колеи.

И снова я киваю.

– Хочешь поговорить об этом?

Нет, мне бы не хотелось.

– Ладно. Просто знай, что ты можешь. Я не психотерапевт, но я мать, а иногда хорошо иметь возможность высказаться, не боясь, что твои слова будут проанализированы.

Я подавляю смех и, улыбаясь, она спрашивает, что мне показалось таким смешным. Осмелев, я пишу.



Она смеётся.

– Да, это так. Возможно, если бы ты делала это чаще, то это было бы меньшим событием, как ты это теперь называешь.

Ох, хорошая попытка, Эсме. Я перестала общаться по определённой причине, и эта причина не имеет ничего общего с нежелание делать «событие» каждый раз, когда я использую слова.

– Но, я обещаю тебе, если ты захочешь об этом поговорить, то я более чем готова выслушать. Позволь мне быть для тебя таким человеком.

Я вздыхаю, от перспективы рассказать об этом Эсме вспыхивает беспокойство. И я не уверена – смогу ли это сделать, даже если захочу.

А я не хочу.

– Ладно, – говорит она, правильно истолковав моё молчание. – Я понимаю, это должно быть трудно для тебя. Но если ты не можешь рассказать мне, что случилось, то хотя бы скажи, как я могу поднять тебе настроение? Я надеялась, что этот день, проведённый вместе, будет очень хорошим для нас.

Ох, Эсме, мне так жаль. Я скрываю лицо в ладонях, осознавая то, что натворила.

– Не делай этого, – тихо говорит она.

Я не реагирую и вскоре чувствую, как её пальцы обхватывают моё запястье. Я замираю, но позволяю ей убрать одну руку с моего лица. Я опускаю вторую руку и встречаюсь с её взглядом.

– Я не ругаю тебя. Мне просто интересно, что я могу сделать, чтобы ты почувствовала себя лучше.

Её глаза искренни и почти автоматически её рука движется ко мне, пока не находит мою и в ответ, я сжимаю её ладонь.

И хоть сердце взрывается в груди, дыхание учащается и по спине течёт холодный пот, от паники и страха, которые овладевают мной от ощущения её прикосновения – я коснулась её.

И не хочу отпускать.



Наши напитки давно позабыты и остыли. Мы сидим в кафе, наши руки сжимают друг друга. Неловкости нет, но напряжённость ещё осталась. Её теплая рука согревает мою кожу. Я чувствую себя… думаю, хорошо. Ощущения странные. Пугающие. Но также я чувствую тепло. Мягкость. И надёжность.

Не безопасность. Я ещё не готова к этому. Это никогда не будет безопасным. Но… надёжность.

Она не использует силу, просто обхватывает мои пальцы. Уверена, если я сделаю хоть малейшее движение, она меня отпустит. Поэтому я не двигаюсь.

Затем в её сумочке звенит телефон и наша связь разрывается. Я моргаю и тяну назад свою руку, неожиданно смутившись из-за того, что так охотно показала свою уязвимость.

Эсме не проверяет свой телефон. Вместо этого спрашивает, буду ли я что-нибудь пить.

– Думаю, что это давно остыло, – говорит она.

Она нервничает? С ней что-то происходит. Она смущена, избегает встречаться со мной взглядом. Неужели она расстроена из-за того, что случилось? Может, сердится, что я так долго держала её руку?

О, нет.

Пытаясь заглянуть в её глаза, я немного наклоняю голову.

Когда она, наконец, смотрит на меня, её лицо поначалу напряжено, а затем оно освещается широкой улыбкой.

– Прости, – глядя в сторону, говорит она, и я в замешательстве хмурюсь. – Знаю, я не должна делать из этого что-то грандиозное, – не в силах сдержать улыбку, продолжает она. – Но это так. По крайней мере, для меня. А как ты? В порядке?

Я нерешительно киваю, и её улыбка становится шире.

– Это было хорошо? – тихо спрашивает она.

Я снова киваю, но на этот раз медленно. Это происходит редко. Надеюсь, она понимает. Мне до сих пор не нравятся прикосновения, и я хочу, по возможности, избегать их.

Эсме просто улыбается.

– Хочешь ещё пить? Мы можем составить план действий на весь день, – говорит она, снова успокоившись, когда её волнение после этого «события» немного утихает.

И поэтому мы повторяем свой заказ, игнорируя вопросительно-скучающий взгляд официантки, когда она убирает наши нетронутые напитки. Эсме двигает к себе ручку и бумагу и мы составляем список того, что хотели бы купить и в какие магазины хотели бы ещё зайти.

Когда темнеет, мы, наконец, возвращаемся к машине. Мы обе несём по нескольку пакетов, и не только с подарками, но и с вещами, необходимыми Эсме для дома и с тем, что, по словам Эсме, необходимо для моего гардероба.

На мне новое пальто. Должна признать, что мне оно очень нравится. Чёрное, длинное, укутывает моё тело и дарит приятное тепло. Оно моего размера, а значит не такое большое, как Burberry, которое я до сих пор носила. Кроме того, это пальто намного теплее и лучше подходит для зимы.

Эсме отлично ведёт машину по снегу. Главная трасса уже очищена, но когда мы въезжаем в Форкс, где дороги всё ещё покрыты тонким слоем грязного снега, она едет очень осторожно. Сидя рядом с ней в автомобиле, я чувствую себя в безопасности. Это странная, непонятная мне эмоция.

Она помогла мне, сделав несколько отличных предложений с подарками, но также убедила придумать что-нибудь самой. Она одобрила все мои идеи и велела покупать подарки. Когда я попыталась возразить, упомянув, что этого не было в списках пожеланий, Эсме улыбнулась.

– И это замечательно. Они этого не ждут и им понравится.

Я же в этом не уверена. С другой стороны, если подарки им не понравятся, они смогут просто выбросить их. Они, вероятно, так и сделают, думаю я, прикусив губу.

– Пойдём, – отвлекает меня от мыслей Эсме. – Отнесём в дом всё что купили. Хочешь отдохнуть или поможешь мне с ужином?

Конечно, я помогаю ей. Когда всё готово, Эдвард спрашивает, хочу ли я присоединиться к ним и, после того как Эсме говорит, что я могу, я это делаю.

Ночью выпадает ещё больше снега и, проснувшись в воскресенье утром, я вижу, что комната наполнена характерным светом, а мир словно замер в тишине, которую приносит снег.

Уже не очень рано и, быстро одевшись, я спускаюсь вниз к завтраку. За кухонным столом сидят Эсме, Карлайл, Эммет и Розали. Запах свежих тостов заставляет мой желудок заурчать и, подняв взгляд, Эсме встречает меня с улыбкой.

– Французский тост? – спрашивает она и, встав, наливает мне чашку кофе.

В моём желудке снова урчит, и Эсме снова возвращается за стол, приглашая меня сесть.

Я напоминаю себе, что это моё решение поесть здесь и если захочу, то запросто могу уйти. Но все в отличном настроении и, кажется, всё хорошо.

– Эй, Белла, ты видела, сколько выпало снега? – с блеском в глазах, спрашивает Эммет.

Я киваю ему, а Эсме тем временем кладёт на мою тарелку аппетитно выглядящий тост.

– Это просто напрашивается на игру в снежки, – говорит он, облизывая губы. – Хочешь присоединиться?

Я перевожу взгляд с окна на него. И замираю, сидя на своём месте, зная, что он хочет, чтобы я сказала «да», но также понимая, что я не смогу это сделать.

– Подумай об этом, – вмешивается в разговор Розали. – Как бы там ни было, Эммет играет не честно, так что будет неудивительно, если ты откажешься.

– Ах, детка, это не правда, – протестует Эммет.

– Правда, и ты это знаешь, – смеётся она.

Эммет поворачивается ко мне.

– Видишь, что происходит? Я признан виновным без суда и следствия.

– Очень по-кафковски (п.п.- Карлайл ссылается на книгу Франца Кафки ««В исправительной колонии. Превращение»), – соглашается Карлайл.

Я улыбаюсь и, встретив мой взгляд, Карлайл улыбается в ответ, когда понимает, что мне известна эта книга.

– Неважно, – говорит Эммет, пожимая плечами на неизвестный термин. – Я могу играть честно.

– Конечно, можешь, – улыбается Розали. – Если правила с тобой согласны.

Эммет фыркает, но улыбается.

Мне нравится, как эти двое подшучивают друг над другом.

Шаги и голоса на лестнице дают знать, что спускаются Элис и Джаспер.

– О, французский тост! – радостно восклицает Джаспер. – Всем доброе утро.

Они присоединяются к нам за столом, и мы едим все вместе. Они спокойно общаются между собой, создавая на кухне лёгкую воскресную атмосферу. Время от времени Эсме встречает мой взгляд и улыбается, а затем я вижу, как она нежно сжимает свои руки на столе, с блеском в глазах напоминая о том моменте, который мы разделили с ней вчера.

Думаю, таким способом она говорит мне, что ей это понравилось.

Когда стол после завтрака уже пуст, наконец, по лестнице не спеша спускается Эдвард. Его волосы взлохмачены, на нём футболка и пижамные штаны. Он зевает и трёт лицо и, зайдя на кухню, наливает себе кофе, пока Эсме накладывает ему оставшиеся тосты.

Когда он садится с нами, его глаза остаются всё ещё затуманенными ото сна.

– Доброе утро, – после недолгого молчания, многозначительно говорит Карлайл.

– Доброе, – криво усмехнувшись, отвечает он.

– Братан, если б я не знал, что это не так, то мог бы подумать, что у тебя была очень бурная ночь, – шутит Джаспер.

Эдвард улыбается и, сидя, потягивается, подняв над головой свои длинные руки. Я вижу дрожь, которая пробегает по его телу, когда напрягаются его мышцы.

– Просто короткая, – говорит он, когда его руки снова опускаются. – Не мог уснуть.

– Снова, Эдвард? – с беспокойством спрашивает Карлайл.

Эдвард пожимает плечами.

– Просто я не жаворонок.

О, я могу это понять. Лучшее время суток – ночь.

– Так ты пойдёшь с нами? – спрашивает Эммет. – Этот снег напрашивается на игру в снежки.

– Конечно. Ты тоже пойдёшь, Белла?

– Видимо нет, потому что я нечестно играю, – прежде чем я успеваю отреагировать, отвечает Эммет.

– Это правда, – насмешливо говорит Эдвард. – Может тогда мне тоже не следует идти.

Эммет хмурится и откидывается на спинку стула.

– Вот и хорошо. Тогда я слеплю снеговика.

– Нет, – говорит Эсме, и я удивлённо смотрю на неё. – Если только слепишь нормального.

Все начинают хихикать, и мне становится интересно, каких снеговиков раньше делал Эммет. Явно не таких, чтобы вызвать одобрение Эсме.

Эммет встаёт.

– Ну, я иду. Буду рад всем, кто захочет ко мне присоединиться.

Розали, также как Джаспер и Элис, встают вместе с ним. Они все поднимаются наверх, чтобы одеться потеплее, собираясь провести выходной на морозе.

– Ты не присоединишься к ним, Эдвард? – спрашивает Эсме.

– Я хотел сегодня съездить в библиотеку.

– Думаю, дороги ещё не очищены после ночного снегопада, – говорит Карлайл. – Возможно, сесть за руль – сейчас не лучшая идея.

– Чёрт, я даже не подумал об этом.

Эсме улыбается.

– Тогда присоединяйся к остальным. Кто знает, сколько этот снег будет лежать. Завтра он может уже растаять.

– Да, думаю, я так и сделаю. Кроме того, мне бы хотелось поехать вместе с Беллой, но думаю, её новое удостоверение личности ещё не готово?

В шоке я понимаю, что совсем забыла спросить об этом Эсме.

– Ты о чём? – с замешательством спрашивает она.

Эдвард смотрит на меня.

– Ты не сказала ей?

–Не сказала что? – спрашивает Эсме, переводя взгляд с меня на Эдварда.

– Ей нужно новое удостоверение личности, – отвечает за меня Эдвард. – Её старое зарегистрировано ещё в Финиксе. Она даже не может получить библиотечную карточку.

Эсме прикрывает рот рукой.

– Я даже не подумала об этом. Мне так жаль, Белла. Почему ты ничего не сказала?

Пожав плечами, я делаю жест, который говорит, что это просто вылетело у меня из головы.

– Мы уладим это так быстро, как только сможем. Я имею в виду, надеюсь, ты намерена остаться здесь на какое-то время, значит, будешь нуждаться в новом удостоверении.

Я киваю, пытаясь поймать её взгляд, и она улыбается.

– Ладно, чем будешь заниматься сегодня? Уверена, что не хочешь присоединиться к остальным?

Нет, не хочу.

В итоге я оказываюсь в библиотеке и с чашкой чая в руках устраиваюсь на сиденье у окна. Под сиденьем батарея, поэтому, глядя на заснеженный сад, я чувствую себя до смешного тепло и комфортно. Со своего места я вижу, как по снегу бегают другие Каллены. Закутанные в шарфы, шапки и перчатки, порозовевшие от холода, они выглядят счастливыми.

Первый снежок попадает в спину Элис и, быстро повернувшись, она пытается бросить ответный в Эммета. Но вместо этого получает горсть снега прямо в лицо. Она останавливается и, смеясь, отряхивается, чтобы снег не попал ей за воротник.

Я наблюдаю за их игрой. Они бегают, стараясь попасть снежками друг в друга. Все пятеро безмятежно смеются. Время от времени они спотыкаются, а в какой-то момент Эммет поскальзывается и падает на спину. Он так громко смеётся, что я слышу его через двойное стекло окна.

Спустя какое-то время к ним присоединяется Карлайл, и необъяснимым образом уклоняясь от других, с лёгкостью во всех попадает. Наконец, подкравшись сзади, ему на спину прыгает Розали. Ей удаётся повалить его на землю, лицом вниз, и остальные, воспользовавшись шансом, забрасывают его снегом, пока он почти полностью не покрыт им.

Карлайл хватает Розали и начинает щекотать. Её визг заставляет меня улыбнуться. Она скатывается с него и извивается до тех пор, пока он не отпускает её.

Они так беспечны и непринуждённы. Карлайл играет вместе с ними и совсем не злится, когда его побеждает Розали, и она только смеётся, когда её щекочет отец. Странная, неизвестная эмоция что-то скручивает у меня в животе – это не очень приятное ощущение. Я хмурюсь.

У меня за спиной открывается дверь. Зайдя в библиотеку, Эсме пододвигает кресло-качалку поближе ко мне, и мы наблюдаем за происходящим на улице вместе.

– Разве ты не хочешь присоединиться к ним? – нежно спрашивает она.

Я задумчиво вздыхаю. Хочу.

– Тебе это кажется слишком диким? – осторожно спрашивает она.

Услышав визг Элис, мы обе смотрим на улицу, и видим, как она набрасывается на Джаспера.

К своему удивлению, я отрицательно качаю головой.

– Поговори со мной, – говорит она, протягивая ручку и блокнот.

Я беру их из её рук, но написать ничего не могу. Вместо этого, расслабившись, сижу на подоконнике, мои ноги закутаны пледом, который я взяла из гостиной. Тем же самым пледом, которым я накрыла Эдварда, как только приехала в этот дом.

– Что тебя останавливает?

Ответить? Не думаю, что я много потеряю. Эсме уже так много знает обо мне, я дала ей так много информации, которую она могла бы использовать против меня. Если она решит это сделать, то в любом случае, всё будет потеряно.



Воцаряется напряженная тишина, и я слышу, как она сглатывает.

– Что заставляет тебя так думать? – она говорит как Шивон.

Вместо того чтобы написать, я смотрю на неё, позволяя ей увидеть меня. Кто захочет меня? Кому я нужна?

Выражение её лица показывает мне, что она не понимает.

Поэтому, вздохнув, я пишу.



– Остановись! – Эсме прерывает моё письмо. – Ты действительно так думаешь?

Я киваю. А что, можно подумать иначе?

– Полагаю, ты не видишь себя четко. Почему ты так думаешь?



– Думаю, в глубине души ты знаешь, что не права, Белла. Это Стефан говорил тебе, что ты мешаешься под ногами?

Да. И моя мать, и Лоран.

– Ну, это не так, – твёрдо заявляет она. – Я также не согласна с тем, что с тобой неинтересно и что ты делаешь всё неправильно.

Я смотрю на свои колени. Она никогда не поймёт.

– Белла, – тихо говорит Эсме, и мольба в её голосе заставляет меня встретить её взгляд. – Сколько времени нужно, чтобы ты поняла, что мы принимаем и любим тебя безоговорочно?



В воскресенье вечером я долгое время лежу без сна. Мне хочется выйти, чтобы немного посидеть в гостиной и, может, даже подогреть себе молока, но я не совсем уверена, что Карлайл уже спит. А если я спущусь вниз, мне хочется побыть там в одиночестве.

Повернувшись на бок, я погружаюсь в лёгкую дремоту, пока не слышу на лестнице шаги Карлайла.

Ха, видите? Я была права.

Я жду добрых полчаса, используя навык, который в последнее время стал просто бесполезным – способность бодрствовать без особых усилий. Когда я уверена, что Карлайл уже спит, я надеваю халат, тапочки и тихо спускаюсь по лестнице.

Включив на кухне неяркий свет, я подогреваю в микроволновке молоко и добавляю в него немного сахара. Затем, обхватив руками чашку, устраиваюсь в углу дивана. Плед накинут мне на ноги.

Я расслабляюсь и на мгновение закрываю глаза. В таком переполненном доме трудно найти момент тишины, кроме того времени когда я нахожусь в своей комнате. Но постоянно находиться там меня ужасно раздражает.

Прежде чем моё молоко остыло настолько, чтобы я смогла его выпить, я слышу на лестнице чьи-то шаги. Подняв голову, я вижу, что в гостиную входит Эдвард.

Я качаю головой и игриво закатываю глаза, а он смущённо усмехается.

– Прости. Хотела побыть одной?

Я пожимаю плечами. Он уже здесь, не так ли? Кроме того, не только мне нелегко заснуть.

Он исчезает на кухне, и мгновение спустя я слышу гудение, а затем звон микроволновки, и через минуту Эдвард возвращается, держа в руках свою чашку горячего молока.

Не раздумывая и не колеблясь, он садится на другом конце дивана, заставляя меня быстро поджать под себя ноги, чтобы создать некоторое расстояние. Чёрт, он мог бы сесть где-то ещё.

– Я не кусаюсь, ты знаешь, – говорит он, подворачивает под себя одну ногу и поворачивается лицом ко мне.

Кивнув и пожав плечами, я признаю, что на самом деле знаю об этом.

– Как дела? Последняя неделя перед праздниками?

Да, так и есть.

– Вот чёрт, я не взял с собой телефон, – он открывает ящик журнального столика, но тот пуст. – Тогда «да» или «нет» вопросы, – ухмыляется он, и улыбка приподнимает уголки моего рта.

Эдвард расслабляется и откидывается на спинку дивана.

– Мы можем съездить в библиотеку на каникулах. Если к тому времени у тебя будет новое удостоверение личности, ты можешь получить свою читательскую карту и взять любые книги, какие захочешь.

Я немного задумчиво киваю. Было бы неплохо иметь возможность сделать это. А лучше всего, если бы у меня была возможность поехать в библиотеку самой.

– Хотя, думаю, мне придётся съездить туда раньше. Для урока английского мне нужно прочитать «Каролину в стране кошмаров». Ты знаешь эту книгу?

Нет. Но название интересное.

– Я, конечно, мог бы найти краткое описание и поработать над этим, но я хороший ученик и всё такое, поэтому не буду.

Я улыбаюсь его словам. Не могу представить, что он пойдёт на такой обман.

– Поэтому я думал, что нужно как можно раньше взять эту книгу, чтобы прочитать её до Рождества. Скажешь мне, если захочешь присоединиться. Но я не уверен, что на этот раз Элис захочет поехать с нами.

Я делаю глоток своего молока.

– Просто дашь мне знать, – улыбается он и копирует мой жест.

Мы сидим в молчании и пьём горячее молоко. Мне нравится, как напиток согревает мой желудок, а вместе с ним и всё моё тело. Мне было так холодно эти последние несколько дней, и я чувствовала себя несчастной.

– Как проходят сеансы психотерапии?

Чёрт, я совсем не хочу говорить об этом.

– Ты казалась немного напряжённой, когда в прошлую пятницу вернулась домой. Похоже, что ты была чем-то расстроена.

Я пожимаю плечами. По сути, я не была расстроена. Просто безумно раздражена. Но я пришла к выводу, что Шивон не может быть права, поэтому попыталась просто не думать об этом.

Но я довольно серьезно боюсь вернуться туда во вторник. Что произойдёт, если она узнает, что я не согласна с ней? Она, как предполагается, всегда права, верно? Поскольку она врач и помогает грёбаным людям вроде меня.

Но что произойдет, если я не соглашусь с нею? Мне солгать? Но я не могу лгать. И конечно не тогда, когда дело доходит до основного понятия моей жизни, что всё это моя вина. Потому что это так.

Верно?

– Эй, вернись ко мне, – тихо говорит Эдвард.

Отвлёкшись от своих мыслей, мои глаза сразу же останавливаются на нём.

– Вау. Ты как будто отключилась на какое-то время. Думаешь о том, что произошло в прошлую пятницу?

Да, именно так.

– Но это должно происходить, верно? Я имею в виду, ты должна задумываться об этом?

Я не знаю. Так ли это? С Рене подобного никогда не было.

– Вы уже обсуждали то, о чём мы когда-то говорили с тобой? Что тебе нужно примириться с тем, что произошло?

Я качаю головой. Пока нет. Не совсем.

– Ладно. Прости, что интересуюсь тем, что происходит между тобой и твоим психотерапевтом. Я не хотел любопытствовать.

Мы снова пьём.

– Но как думаешь, уже есть прогресс?

Прогресс? Нет, я не уверена. Думаю, мы всё ещё привыкаем друг к другу.

– Но ты хорошо справляешься с этим?

На какое-то время я задумываюсь над его вопросом. Я ненавижу, что Шивон переворачивает мой мир вверх тормашками и, если бы у меня была возможность, я бы не ходила туда. Я ненавижу, как она буравит мой мозг и разрушает логику.

Но да, я думаю, что справляюсь с этим.



Шивон не поднимает ту абсурдную тему, из-за которой после последней встречи в моей голове происходит непонятно что. По крайней мере, поначалу. Вместо этого она говорит о снеге, о Рождестве, о своих и моих планах. Она спрашивает, пыталась ли я ещё общаться с кем-то, после того как она попросила меня об этом.

Теперь, когда у меня было время об этом подумать, она спрашивает, нашла ли я ответ на вопрос, почему я здесь.

Невозможно выразить свои сумбурные мысли словами, и я пишу то, что передаёт это максимально полно.



– Ты считаешь себя ненормальной?

Я пожимаю плечами. Разве это не очевидно?

– Можешь сказать мне, почему?

Ох, с чего бы начать. Я не могу участвовать в играх. Я социальный калека и совсем не потому, что не разговариваю. Я всегда боюсь, всегда сомневаюсь в правильности своих действий. Я всегда всё порчу. Даже не знаю. Я просто хочу быть нормальной, но в то же время думаю, что никогда такой не буду. Слишком многое произошло, и я ненормальная с самого рождения.

– О чём ты думаешь? – ласково спрашивает Шивон.



– Не все считают, что это плохо, – улыбается она. – Некоторые люди многое бы отдали, чтобы быть ненормальными.

Но только не я.

– Что заставляет тебя думать, что ты не сможешь стать нормальной?

Может рассказать ей всё, думаю я. Хотя, мне нужно думать о своих словах.



– Уточни, – она терпеливо и осторожно подталкивает меня.



– И ты хотела присоединиться к ним?

Да.

– Почему не сделала этого?



– Они сказали тебе это?

Нет...

– Но тебе кажется, что именно это ты и будешь делать.



Шивон наклоняется вперёд.

– Думаешь, это – удача, что твоя новая семья так добра к тебе?

Да, я в этом уверена. Желая передать ей свою искренность, широко раскрыв глаза, я встречаюсь с её взглядом.

– Скорее счастливая случайность, – ухмыляется она, и я откидываюсь на спинку дивана.

Да. Удача, как правило, избегала меня. Не так давно я уже говорила об этом Шивон. Думаю, именно поэтому она сейчас согласилась со мной.

– Ну, если ты хочешь называть это удачей, то, пожалуйста, – снова расслабившись, неторопливо говорит Шивон. – Хотя, было бы лучше, если бы ты начала понимать, что это твоя новая реальность.

Я скрещиваю ноги.

– Хочу кое-что выяснить – ты думаешь, что Каллены добры к тебе только сейчас, верно? И что в любой момент они могут повернуться к тебе спиной?

Как она догадалась об этом, я не знаю, но она права, поэтому я киваю.

– А почему они изначально так добры к тебе?

Я не знаю. Ломаю голову, но никак не могу объяснить.

– Может просто потому, что ты хороший человек? И тебя легко любить?

От удивления мои брови поднимаются вверх. Вряд ли.

– Тогда почему?



– Но если ты такой ужасный человек, почему они держат тебя?

Моя логика рушится по крупицам. В ответ на её вопрос я пожимаю плечами.

– Напиши мне, о чём ты думаешь.



– Ах, – говорит она, – так много всего в одном предложении. Я даже не могу поверить, как много всего произошло на сегодняшней встрече. Ты чувствуешь, что ты, возможно, всегда во всём виновата?

Да.

– Даже если на самом деле это не твоя вина?

Да.

Ох.



Ждём всех на форуме)))