...Я выдыхаю и открываю дверь в его кабинет.
– О, Белла! Какой приятный сюрприз, – глядя из-за своего компьютера, улыбается Карлайл. – Что я могу сделать для тебя? Кажется, ты чем-то расстроена.
Я стою в дверях и мне необходима вся моя выдержка, чтобы не развернуться и, не оглядываясь, убежать. Всё, что я могу сделать, это с трудом сглотнуть и ждать.
– Белла?
Я не могу двигаться. Я слишком напугана. Куда подевалась моя сила воли? Моя решимость? Мое обычное умение отстраняться от всего?
Карлайл встаёт и, обойдя вокруг стола, закрывает за мной дверь. О, это намного хуже. Затем он снова садится и, наклонившись вперёд, опирается локтями о стол.
– Пожалуйста, Белла, чтобы тебя не беспокоило, поговори со мной. Мне больно видеть тебя такой расстроенной.
Ну, думаю, это ненадолго, мне стоит только показать ему рубашку.
Покажи рубашку.
Каждая мышца моего тела, протестуя, напрягается и не даёт мне сделать это.
Ну давай же, покажи
Стиснув зубы так сильно, что это причиняет боль моей челюсти, мне каким-то образом удаётся вытащить из-за спины свои руки. Не глядя на Карлайла, я кладу на стол перед ним испорченную рубашку.
– Что это? – явно растерявшись, спрашивает Карлайл. Он не прикасается к рубашке.
Ах ты, чёрт, неужели он хочет, чтобы это сделала я? Снова с трудом сглотнув – грёбаное горло – я делаю шаг вперёд и разворачиваю рубашку, демонстрируя почерневшее пятно.
– Ты сделала это?
Разве не очевидно?
Когда Карлайл поднимает взгляд от рубашки и смотрит на меня, я не могу понять, о чём он думает. Я снова делаю шаг вперёд и рукой, которая ужасно сильно дрожит, кладу на стол ремень.
Я отхожу и жду.
И жду.
В комнате абсолютно тихо, и мне кажется, что он даже не дышит. Я отчётливо слышу стук своего сердца, и уверена на все сто, что его слышит и Карлайл. Я боюсь смотреть на него и понятия не имею, о чём он сейчас думает.
– Белла, – наконец, говорит он, так тихо, что я еле могу его расслышать. Сглатывая, он продолжает:
– Что это значит?
Мне приходится поднять взгляд, и я вижу, что он кивает на ремень.
О Боже, ну разве это не очевидно?
Покончи с этим. Хватит колебаться, ты делаешь только хуже. Я закрываю глаза и начинаю снимать свитер.
– Остановись, – сила в его голосе, которую я не замечала прежде, заставляет меня на мгновение застыть, а затем медленно опустить свитер. Остановиться?
– Белла, посмотри на меня. В нашем доме так не принято. Я не собираюсь использовать этот ремень. Я не собираюсь применять какой-либо вид насилия. И никто в этом доме. То, что ты сделала, простая случайность. В любом случае, этот старый утюг давно пора заменить. Дыши.
Да, дыши, действительно. Я делаю глоток воздуха и чувствую жжение в горле. Искренен ли он? Я встречаю его взгляд и то, что вижу, буквально ослепляет меня. Он выглядит так, словно ему больно. Он сидит, откинувшись на спинку стула, и всё его тело напряжённо, но совсем не потому, что он злится.
Слеза сбегает с уголка моего глаза и находит свой путь вниз к подбородку. Я грубо вытираю её. Только не ломайся сейчас. Пожалуйста.
Но сбегает ещё одна слеза и плотину прорывает. Я не могу остановить поток слёз, но не двигаюсь и смотрю на Карлайла. Он медленно тянется к рубашке и снова берёт её в руки.
– Знаешь, если честно, я всегда тайно ненавидел эту рубашку, – игнорируя мои слёзы, говорит он. – Так что, в каком-то смысле, ты даже сделала мне одолжение, – и без малейших сожалений он бросает рубашку в небольшую корзину рядом с его столом. Затем, с лёгкой усмешкой в глазах, он смотрит на меня.
Серьёзно? В какую игру он играет? Я потрясённо смотрю на него.
– Я говорю искренне, Белла, – ласково продолжает Карлайл. – То, что ты пришла ко мне, показывает твою смелость, и я восхищаюсь тобой. Теперь, надеюсь, ты поверишь тому, что это не повлечёт для тебя никаких последствий. Хотя, тебе, наверно, придётся помочь Эсме выбрать и купить новый утюг, – слегка посмеивается он. – Это далеко не первый предмет одежды, которую он испортил. Белла, я не сержусь на тебя из-за рубашки. И Эсме тоже не будет сердиться. Что касается этого ремня, – продолжает он, взяв его в руки и заставив меня сразу же напрячься. – Я думаю, что он сделан только для того, чтобы поддерживать штаны, и только для этого. Пожалуйста, забери его и больше никогда не думай, что я могу использовать его в качестве наказания.
Мне приходится сделать усилие, чтобы продолжать твёрдо стоять на ногах, так как чувствую, что они дрожат и слегка подгибаются в коленях. Беспокойство отступает и его заменяет облегчение. Он серьёзно? Не будет никакого наказания? Никакой боли? Я смотрю, как Карлайл очень осторожно кладёт ремень прямо передо мной.
Я перевожу взгляд от ремня к нему.
– Я серьёзно, – говорит он. – Я никогда не причиню тебе боли. Пожалуйста, забери его.
Я поднимаю руку и недоверчиво глядя на него, забираю ремень. Я чуть не роняю его, так сильно дрожат мои руки. К моему огромному унижению, я снова начинаю плакать.
– Спасибо. Пожалуйста, не расстраивайся так, Белла.
Его голос успокаивает, и мои слёзы больше не льются потоком.
– Я могу чем-нибудь помочь тебе?
На его лице я вижу искреннее беспокойство. Я качаю головой, но он продолжает смотреть на меня, и его открытый взгляд вскоре меняется и выражает вопрос.
– Белла, сколько часов ты спала?
Моргнув, чтобы смахнуть слёзы с глаз, я поднимаю на него свой взгляд. Конечно, он врач. Понятно, что он замечает такие вещи лучше остальных.
– Просто покажи на пальцах.
С большой неохотой я выставляю два пальца. Будут ли у меня из-за этого проблемы? Я сглатываю, и, конечно же, сразу чувствую, как я на самом деле устала. Как признаться, что я не чувствую себя в достаточной безопасности, чтобы спать?
В этот момент я слышу за своей спиной стук в дверь.
– Карлайл, я принесла тебе кофе, – доносится из коридора приглушённый голос Эсме.
– Она может войти? – спрашивает меня Карлайл.
Зачем он спрашивает меня? Я пожимаю плечами. Это его кабинет.
Карлайл зовёт Эсме и она входит, держа в руках чашку дымящегося кофе.
– О, привет, Белла, я не знала, что ты здесь, – она улыбается, но я вижу брошенный ею на Карлайла обеспокоенный взгляд.
– Возможно, нам стоит использовать эту возможность и кое-что обсудить, – предлагает Карлайл. – Белла, ты не против?
Я перевожу взгляд с него на Эсме. Почему они задают мне такие вопросы? Неужели они не понимают, что это сбивает меня с толку? И почему им вообще не всё равно, чего я хочу, о чём думаю или что чувствую?
Карлайл принимает моё молчание за согласие, потому что просит Эсме закрыть дверь. После этого Эсме садится на диван, и, поглаживая место рядом с собой, приглашает меня сесть рядом.
Большое спасибо, но я лучше постою. Я отхожу назад и становлюсь возле правой стены кабинета, возле которой от пола до потолка стоят книжные шкафы. Я засовываю руки в передний карман своего свитера, положив туда же ремень и жду.
– Ты не против, если я расскажу Эсме, что произошло? – спрашивает Карлайл, но прежде чем я успеваю отреагировать, Эсме встревожено спрашивает:
– Что случилось?
Ожидая моей реакции, Карлайл смотрит на меня. Я снова пожимаю плечами. Остаётся только увидеть, прав ли он был, сказав, что Эсме не рассердится.
Крепко стоя на ногах, я распрямляю плечи. Ну, начинайте.
– Думаю, я могу с уверенностью предположить, что этим утром Белла занималась глажкой белья, и когда делала это, утюг атаковал ещё одну рубашку, – я слушаю, и замечаю искорку в его глазах. Я, ну, по меньшей мере, смущена выбором его слов.
– Ты гладила? – удивлённо спрашивает Эсме.
Боже, ну что здесь такого особенного? Тем не менее, отвечая на её вопрос, я киваю.
– О, Белла, – выдыхает она. – Тебе на самом деле не нужно этого делать! – она поворачивается к Карлайлу. – Так же этим утром она освободила посудомоечную машину.
– Ты и это сделала? Это очень любезно с твоей стороны, и я ценю это, но пожалуйста, ты должна знать, что не должна этим заниматься. Мы не ожидаем этого, – точно так же как и Эсме этим утром, уверяет меня Карлайл.
Теперь я хмурюсь. Конечно, ведь я должна что-то делать в этом доме? Правда, эти люди – просто загадка для меня. Я не могу поверить, что можно быть такими добрыми. Должна быть какая-то выгода.
Эсме поворачивается ко мне, но начинает говорить только спустя какое-то время.
– Поэтому ты была так расстроена? – немного помолчав, она добавляет. – Я не сержусь на тебя, – она говорит так тихо, что я с трудом её слышу.
Почему-то я верю ей. Искренность в её голосе выбивает меня из колеи.
– Однако есть кое-что более важное, – говорит Карлайл. – Как я понял, прошлой ночью Белла спала только два часа.
На это я закатываю глаза. Ну и что здесь такого? У меня бывало намного хуже.
Эсме вздыхает, и, нахмурившись, начинает ругать себя.
– Я должна была это предвидеть, – бормочет она. Затем смотрит на меня снизу вверх. – Ты не можешь спать, потому что не чувствуешь себя в достаточной безопасности?
Мои глаза расширяются, потому что её догадка мучительно верна. Эсме замечает мою реакцию, и тут же распознаёт её.
– Что мы можем сделать, чтобы ты позволила себе спать?
Звучит так, словно она на самом деле хочет знать. Но дело в том, что ответа у меня нет. Думаю, мне остаётся только ждать, пока я в буквальном смысле от усталости не свалюсь с ног, и у меня не останется другого выбора, кроме как отключиться. Пока я не устану настолько, что мне уже будет всё равно.
И я понимаю, что уже устала. Но Боже, как же я смогу уснуть? Я слишком много раз, пока спала, была поймана врасплох. И не хочу, чтобы это происходило снова. Просто, когда сплю, я слишком уязвима.
– Белла, – прерывает меня от раздумий Карлайл, – если тебе это поможет, то я всегда могу дать снотворное. Тебе необходим отдых.
Я с разочарованием хмурюсь. Да, я это прекрасно понимаю.
– Ладно, – Эсме встаёт и открывает дверь. – Белла, – нежно, но твёрдо говорит она, – я собираюсь уложить тебя в постель, и на этот раз ты попытаешься поспать. Если хочешь, можешь запереть дверь, и обещаю, мы тебя не побеспокоим. Ты увидишь, что я сдержу своё обещание, но ты должна дать нам шанс. Пожалуйста, – добавляет она и, протянув руку, жестом приглашает меня следовать за ней.
И я это делаю.
Она ведёт меня в комнату для гостей и откидывает с кровати одеяло. Затем достаёт из-под подушки свою же пижаму и кладёт её для меня на матрас.
– Пожалуйста, – снова говорит она. – Ты, должно быть, очень устала.
Я понимаю, что так оно и есть. Мои глаза горят, как от слёз, так и от переутомления. Всё моё тело болит, голова пульсирует, а горло… Да, это больно. Очень.
– Я оставлю тебя, – всё так же тихо говорит Эсме. – Надеюсь, что ты сможешь позволить себе уснуть. Я постучусь в твою дверь часа через четыре, иначе ты не сможешь спать ночью.
Я киваю, и она копирует мой жест. Это так неожиданно и так мило, что я чувствую комок в горле. Пытаясь хоть немного избавиться от напряжения, сковавшего всё моё тело, я вздыхаю, а затем сглатываю.
Эсме ободряюще улыбается мне, и быстро выходит из комнаты.
– Увидимся через четыре часа, – говорит она нежно и закрывает за собой дверь.
Я так хочу верить им. Понимая, как же сильно я хочу им поверить, я вытираю сбежавшую слезу. Может, я должна воспользоваться этим шансом. Может, мне не стоит думать, что заверяя меня в безопасности, они планируют затем застать меня врасплох. Может, они на самом деле честны.
Может, я должна прислушаться к своему телу, которое дрожит от усталости, и к своему разуму, который больше не может ни о чём думать.
Может, я должна переодеться в эту мягкую пижаму и заползти на кровать.
Может, я должна попытаться немного поспать.
Может, я смогу…
~O~
Хотела бы я сказать, что не сдалась. Хотела бы я сказать, что часами ворочалась, прежде чем забыться тревожным, беспокойным сном. Но, если честно, как только я решила, что готова рискнуть и на самом деле переоделась в пижаму, как только я свернулась под толстым, тёплым одеялом, казавшимся восхитительно тяжёлым на моём теле, думаю, прошло не более десяти секунд, пока я не погрузилась в блаженное забытьё.
Мне даже ничего не снилось.
Эсме будит меня мягким стуком в дверь, снова и снова негромко зовя меня по имени. Я делаю движение и, открыв глаза, пытаюсь осознать, где я нахожусь. Тусклый свет пасмурного неба освещает гостевую комнату – мою комнату. Я даже не потрудилась задёрнуть шторы.
Постепенно, то, что говорит Эсме начинает обретать для меня какой-то смысл.
– Белла? Ты проснулась, дорогая? Белла? Может, ты хлопнешь два раза в ладоши, чтобы я поняла, что ты уже не спишь? Тебе не обязательно сейчас выходить, но пожалуйста, дай мне знак.
Хлопнуть в ладоши? Она серьёзно? Мне что, десять? Впрочем, она даёт мне возможность дать ей знать, что я уже проснулась, не покидая чудесного тепла и уюта этой кровати. Поморщившись при мысли о том, что мне придётся издать какой-то звук, я, как она и попросила, дважды хлопаю в ладоши.
– Отлично, дорогая. Надеюсь, ты хорошо спала. Можешь спуститься вниз, если чувствуешь в себе силы для этого, или можешь провести какое-то время в своей комнате. Дашь мне знать, если захочешь со мной выйти. Я ведь вчера обещала. А теперь я оставлю тебя.
Я не знаю, что за чудо привело эту женщину в мою жизнь. Никогда я не встречала кого-то – даже Рене – кто мог бы справляться с моей немотой так, как это делает она. Эсме разговаривает со мной так, будто я могу ответить, но всё же не ждёт этого от меня. Её, кажется, не смущает моё молчание, и мне это нравится.
И она не относится ко мне как к идиотке. Это так ново для меня, и сбивает с толку, но всё же приносит облегчение. Стефан всегда воспринимал меня как слабоумную. Ему действовало на нервы то, что я не говорила. То, что я не издавала вообще не единого звука.
Не знаю. Мне кажется со многим в жизни намного легче справиться, когда ты молчишь.
Лёжа в постели, я поворачиваюсь на бок и ещё больше закутываюсь в тёплое одеяло. Прошло немало времени, когда в последний раз я наслаждалась таким комфортом. Опасно позволять себе так расслабляться, но, чёрт, мне слишком хорошо и совсем не хочется вставать. К тому же, моё тело очень благодарно. Даже шея стала болеть немного меньше.
Интересно, сколько времени пройдёт, пока всё это заживёт. Доктор в отделении скорой помощи в Финиксе сказал мне, что мои голосовые связки повреждены из-за удушья и в течение месяца или около того, я не смогу использовать свой голос. Я не возражаю, не похоже, что меня это волнует. Доктор также заверил меня, что излечившись, я без сомнения снова смогу говорить, но в ближайший месяц мне на самом деле нужно сохранять спокойствие.
Мы с Рене тогда только обменялись многозначительными взглядами.
Красные пятна в моих глазах начали исчезать совсем недавно. Я даже не знаю, когда в последний раз смотрелась в зеркало и понятия не имею, на что похожи мои глаза. Меня это не волнует. Я даже не знаю, какие красные пятна имел в виду тот доктор.
Я пытаюсь не вспоминать о той последней ночи со Стефаном. Он и раньше перегибал палку, но в этот раз я больше не могла терпеть. Я со всей ясностью могу вспомнить ощущение его рук, обхвативших мою шею, и ощущение того, как я задыхаюсь. Интересно, может поэтому, мне так часто теперь не хватает воздуха. Когда я была со Стефаном, и даже с Рене, у меня не было таких проблем.
Я заставляю себя подумать о чём-нибудь другом. О том, что происходит здесь и сейчас.
Эсме. Эсме сдержала своё обещание. Меня не побеспокоили. Мне приятно это осознавать, но всё же я должна оставаться настороже. Мне и прежде, снова и снова обещали безопасность, и это обещание было нарушено почти такое же количество раз.
Лучше всего не думать об этом сейчас. Я так устала, что не могу даже сжать резинкой своё запястье. Вспомнив об этом, я вытаскиваю из-под одеяла свою левую руку и в тусклом свете комнаты начинаю рассматривать её. С тех пор как я, таким образом, стала использовать резинку, кожа в этом месте приобрела фиолетовый оттенок. На самом деле, то, что я начала сама себе причинять боль, когда Стефан больше не мог этого делать, по меньшей мере, казалось просто нелепым.
Подушечкой большого пальца я мягко провожу по нежной коже внутренней стороны запястья и хмурюсь на незнакомые ощущения. Смогу ли я когда-нибудь нормально воспринимать прикосновения? Хочу сказать, я не полная дура. Вероятно, никто и никогда не захочет коснуться меня так. Но я знаю, что это существует. По крайней мере, в кино. И в нескольких романах, которые мне приходилось читать в школе, тоже говорилось о любви. О стремлении отдавать всего себя, о чувстве тоски по чьим-то прикосновениям. Я не понимаю этого чувства, но всё же знаю, что оно существует. Вчера я видела, как Джаспер играл с пальцами Элис, и без сомнения, это был знак привязанности. И этим утром Карлайл поцеловал Эсме в висок, и ей не было противно. Совсем наоборот – почувствовав поцелуй, она от удовольствия прикрыла глаза и улыбнулась, словно мурлычущая кошка.
Буду ли я когда-нибудь нуждаться в этом? Захочу ли подобных проявлений чувств? И захочет ли кто-нибудь сделать это для меня? Возможно ли меня полюбить? С моим-то прошлым?
Ах, Белла, не надо всё усложнять. Это существует только в кино, а, как известно, там всё не по-настоящему. Будет достаточно того, если насилие прекратится, хоть я и не уверена, что заслуживаю этого.
Мне нужно встать. Я не могу прятаться здесь, несмотря на то, что очень этого хочу. Мне нужно принять лекарства. Только после этого я смогу понять, что происходит.
Я тяжело вздыхаю. В последний раз под надежным укрытием одеяла я потягиваю протестующие мышцы, и возвращаюсь в холодный, неумолимый мир.
Лучше всего разбираться со всем постепенно. Ещё неизвестно, сколько продлится здесь спокойствие и безопасность.
Я нахожу Эсме на кухне, и когда вхожу, улыбка, которой она встречает меня, настолько широка, что кажется просто нелепой. С её простым приветствием исчезают все мои прежние опасения. Эсме сразу же подходит к холодильнику, достаёт оттуда мой пакетик еды и большой графин, наполненный чем-то розовым.
– Ты хорошо спала? Судя по тому, как ты выглядишь, это именно так!
Я киваю и, не сдержавшись, слегка улыбаюсь. И хоть я достаточно долго почти не спала, это лучший отдых, который у меня был в последнее время.
– Ладно, насколько я понимаю, ты поверила, когда мы сказали, что не сердимся на тебя? – её улыбка так ярка и невинна, что даёт надежду.
Нельзя подделать это.
И я понимаю, что верю ей. Верю тому, что она не сердится. Это приносит облегчение, но я всё ещё настороже.
Эсме просит, чтобы я поела и, продолжая заниматься своими делами, делает это так беспечно, что я без раздумий выпиваю содержимое пакетика. В доме тихо и мне интересно, где остальные. С другой стороны, дом настолько большой, что другие члены семьи спокойно могут находиться здесь, и я даже об этом не узнаю.
После того как я заканчиваю с едой, Эсме даёт мне стакан с лекарством и я также выпиваю его до дна. Вау, почему мне так легко это делать? Здесь такая приятная атмосфера и это смущает меня, потому что я с этим незнакома.
Затем Эсме спрашивает, не хочу ли я попробовать приготовленный ею напиток.
– Это лёгкий йогурт с фруктами. Надеюсь, йогурт смягчит твоё горло, и оно не будет жечь. Попробуешь?
Я смотрю на графин и думаю, а почему бы и нет? До сих пор всё было прекрасно и, если честно, я всё ещё ужасно голодна. Думаю, моё беспокойство отняло у меня немало энергии. Сегодня утром я заметила, что брюки, которые только на прошлой неделе купила мне Рене, уже сидят свободно. Я слишком худа, но меня это не тревожит. Чрезмерная худоба – конечно, нежелательная вещь, но в каком-то смысле довольно неплохая.
Думаю, этот йогурт тоже очень хорош. Он вкусно пахнет и просто манит к себе, и я понимаю, что ожидая и глядя на то, как Эсме ставит передо мной большой стакан, облизываю губы.
– Я пойду, отнесу йогурт Карлайлу, – говорит Эсме. – По воскресеньям он почти всегда занимается документами. Ты знаешь, что он хирург в отделении скорой помощи?
Я знаю, что он врач, но только не какой именно. Конечно, слово «хирург» внушает уважение.
– А ты знаешь, что он – генеральный директор той же самой больницы?
Видимо, моё удивление отразилось на лице, потому что Эсме с гордостью начинает хихикать.
– Он работает днём и ночью, но я так горжусь им. Я бросила свою работу, и теперь могу заботиться обо всех своих детях. И теперь их у меня семь, – она подмигивает мне и поворачивается к лестнице.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать её слова. Теперь их семь? Но в этом доме только пятеро детей. Затем я тихо вздыхаю. Она сказала «семь». И подмигнула мне потому, что к числу детей отнесла и Карлайла. И, видимо именно меня она считает своим седьмым.
Что-то очень странное происходит у меня внутри. Это ощущение приносит дискомфорт и кажется незнакомым, но я стараюсь не замечать этого, и концентрируюсь на стакане с замечательным напитком. Если это наполовину так же вкусно, как мороженое, которое она дала мне вчера, то я на самом деле обречена.
Я наслаждаюсь одиночеством. Эсме оставила меня здесь со спокойной душой. То, с каким доверием она относится ко мне, просто поражает.
Мне кажется, я понимаю, почему она так себя ведёт. Она относится ко мне как к человеку, и, что ещё более важно, как к человеку моего возраста. Она не принижает меня. Именно поэтому рядом с ней я чувствую себя так непринуждённо? Я решаю, что обдумаю это, когда у меня будет время. Потому что прямо сейчас передо мной стоит йогурт и умоляет, чтобы я выпила его.
Я осторожно поднимаю стакан и позволяю чудесной жидкости пролиться в моё горло.
Святые Небеса, я даже не знала, что что-то может быть настолько вкусным.
Прежде чем я успеваю допить йогурт до конца, слышится звук подъезжающей к дому машины. Не думая, я ставлю стакан обратно на стол и жду, когда тот, кто приехал, войдёт в дом. Это автоматическая реакция. Замереть и ждать, в какую сторону подует ветер, так было всегда, когда домой возвращался Стефан.
Ожидая, я всё ещё могу чувствовать на языке вкус йогурта, и понимаю, что очень недовольна тем, что меня снова потревожили во время еды. Я знаю, в этом никто не виноват, и это только моя проблема, но всё же ужасно раздражена.
Как раз когда я понимаю, что на самом деле могу просто уйти в свою комнату, потому что, судя по всему, здесь мне не нужно ждать того, кто войдёт в дом, на крыльце слышатся шаги, затем хлопает дверь и раздается звонкий девичий голос:
– Привет! Кто-нибудь есть дома?
Чёрт, кто это? Прежде чем я успеваю что-то сделать или хотя бы подумать о том, куда бы мне спрятаться, на кухню забегает блондинка и, увидев друг друга, мы обе одинаково удивлены.
– И-и-и! – визжит она. На самом деле визжит.
Я борюсь с желанием заткнуть уши, но растерявшись, я не знаю что делать. Эту девушку здесь ждут? Я не могу позвать Эсме, чтобы попросить о помощи, и конечно, было бы совсем невежливо, просто покинуть кухню.
Всё то беспокойство, которое ранее, наконец, покинуло моё тело, теперь возвращается в десятикратном размере и, не зная, что делать, я снова напрягаюсь. Мои мышцы протестуют, когда, не желая того, снова становятся неподвижными. Девушка стоит передо мной и, разумеется, мы обе в растерянности.
Наконец, она нерешительно говорит:
– Привет, прости, но я не знаю, кто ты.
Ладно, думаю, я могла бы сказать то же самое. Её голос кажется очень высоким, и режет слух. Но факт остаётся фактом, я не могу ей ответить.
Мы стоим, смотрим друг на друга, и я чувствую, как очень быстро накаляется обстановка. Мне нужно позвать Эсме? Я так понимаю, что эта девушка имеет право находиться в этом доме, иначе не забежала бы сюда таким образом. Не похоже, что она приехала только для того, чтобы одолжить немного сахара.
– Ты могла бы для начала представиться, – раздражённо говорит она, и хоть эта девушка, безусловно, права, факт остаётся фактом… и так далее.
Молчание затягивается, и кроме нашего дыхания, в доме не слышно не единого звука. По крайней мере, она не подходит ко мне, хоть я уверена, что если дойдёт до драки, я вполне смогу с ней справиться.
Девушка хмуриться и с разочарованием и неуверенностью заправляет за ухо прядь светлых волос.
– Ладно, кто-нибудь ещё есть дома?
О, это вопрос, и на него я могу ответить. Я один раз киваю. Я думаю над тем, чтобы сделать несколько шагов и встать за барную стойку, но боюсь, что это покажется подозрительным.
Девушка теряет терпение и теперь закатывает глаза.
– Чёрт, знаешь, ты могла бы и поговорить со мной.
Чёрт, знаешь, я вообще-то не говорю.
Дерьмо. Я снова бросаю на неё взгляд, и вдруг до меня доходит. Это должно быть девушка Эдварда, Джессика. Да, скорее всего, так оно и есть. Кто бы ещё посетил этот дом и вёл себя так, как она, словно была здесь уже тысячу раз?
– Ничего себе, – бормочет она себе под нос. Затем смотрит на меня и, указывая на свои уши, преувеличенно громко говорит:
– Ты что, глухая?
Я сдерживаю улыбку и качаю головой. Где же Эсме, когда она на самом деле так нужна?
Девушка, которую, как я думаю, зовут Джессика, снова закатывает глаза, и на этот раз с раздражением вскидывает руки. Я не могу винить её. Встретив меня впервые, люди, обычно, реагируют именно так.
– Тогда почему ты не говоришь? У тебя ангина? – заметив мой шарф, добавляет она.
Ну, думаю, с этим можно согласиться, поэтому я утвердительно киваю.
– Чёрт, – блондинка раздражённо вздыхает. – Так бы сразу и сказала. Так есть кто-нибудь дома? Эдвард?
Я не знаю, дома ли Эдвард. Я должна знать? А хочу ли я знать?
Услышав шаги на лестнице, мы обе поднимаем взгляд и видим, что, наконец, с пустой тарелкой в руках, спускается Эсме.
– О, привет, Джессика, – вежливо, но отстранённо говорит она, затем смотрит на меня и снова переводит взгляд на Джессику. – Я вижу, ты уже познакомилась с Беллой?
Джессика – значит, это на самом деле она – бросает на Эсме вопросительный взгляд.
– Белла?
– Да, а разве Эдвард тебе не говорил? Какое-то время Белла будет жить с нами.
Джессика выглядит шокированной и, конечно же, не знает, когда нужно остановиться.
– Прости, что?
Если Эсме и удивлена забывчивостью Джессики, то виду не подаёт.
– Белла наш новый член семьи. Со вчерашнего дня мы с Карлайлом стали для неё приёмными родителями. Белла, это Джессика. Она – девушка Эдварда, поэтому, время от времени, ты будешь встречать её здесь.
Я уже это поняла, но всё же киваю. Я стараюсь не думать о том, что Эдвард нашёл в Джессике. Возможно, я ничего в этом не понимаю, и в любом случае, меня это не касается.
– Приёмными родителями? – недоверчиво переспрашивает Джессика. – Разве она не взрослая для этого?
Я сосчитаю до десяти, и затем уйду. Нет, до трёх.
Услышав вопрос Джессики, Эсме приподнимает бровь.
– Белла не взрослая для этого. Ей семнадцать и она нуждалась в доме, который мы с радостью для неё предоставили.
Один...
– Вау, – выдыхает она. – Так ты подвергалась насилию, да?
Мне не нравится любопытство в её голосе, когда она спрашивает об этом, и конечно, мне не нравится, что она права. Я вздрагиваю от её слов и, опустив взгляд, стараюсь отступить в убежище своего разума. К чёрту всё это. Я даже не буду считать до трёх. Я не буду делать этого, даже до двух. Будет очень грубо, если я просто выйду их кухни?
– Тебя это не касается, – не раздумывая, заявляет Эсме, и теперь я точно уверена, что ей не очень-то нравится эта девушка.
Я сжимаю руки с такой силой, что ногти впиваются в кожу на ладонях. Боль отвлекает от сердца, которое с тревожной скоростью начинает набирать скорость. Затаив дыхание, я пытаюсь успокоить его. Я не могу сейчас сломаться. И нареветься я смогу потом.
– А Эдвард знает, что ты должна приехать? Думаю, что он наверху, – слова Эсме звучат приглушённо, словно слышатся из другой комнаты. Я ещё больше прячусь в убежище своего разума.
– Он уже здесь, – слышу я его голос, перед тем как он заходит на кухню. Меня отчаянно вырывают из моего святилища, и я снова болезненно осознаю, что происходит вокруг.
Мне нужен воздух, и я с дрожью вздыхаю, что привлекает тревожный взгляд Эсме, но посмотрев на меня, она быстро отводит глаза.
Эдвард кажется выше, чем я помню с прошлой ночи. Взглянув на него краем глаза, я вижу, что его волосы в полном беспорядке и когда он проводит по ним рукой и слегка дёргает, я понимаю, почему.
На этот раз я всё же делаю движение и встаю за барную стойку. Я боюсь, что он злится на меня за то, что произошло прошлой ночью, да и вообще чувствую себя немного безопаснее с каким-то барьером между мной и другими людьми. Особенно сейчас. Чёрт.
Джессика, тем временем, подбегает к Эдварду и силой своих объятий чуть не сбивает его с ног. Он неловко обнимает её в ответ, или, по крайней мере, мне так кажется. С другой стороны я на самом деле ничего не знаю о любви, так что не стоит даже пытаться навешивать ярлыки на то, что я не понимаю.
Просто ужасно, что живя в этом доме, мне, судя по всему, придётся стать постоянным свидетелем публичных проявлений любви.
Эдвард отходит от Джессики и бросает на меня взгляд через плечо.
— О, привет, Белла, – неуверенно говорит он, мои глаза на долю секунды встречаются с его глазами, и я снова отвожу взгляд.
Он не злится. Хотя, я не очень уверена в этом, так как в данный момент не могу трезво мыслить. Я сильнее сжимаю кулаки, сознательно впиваясь ногтями в кожу. Это больно. Хорошо.
– Я познакомила Беллу с Джессикой, – говорит Эсме голосом, от которого волоски на моей шее встают дыбом. – Кажется, Джессика ничего не знала о ней.
С сердцем, буквально грохочущим в груди, я стою в комнате, полной других людей, стараясь не замечать их и сосредоточиться на том, чтобы взять своё дыхание под контроль. Мои челюсти так сильно сжаты, что звенит в ушах. Что-то должно произойти, я это чувствую.
– Мм, да, – Эдвард хмурится и другой рукой тянется к своим волосам. Видимо он не собирается отвечать на этот вопрос, и он не боится Эсме. Не боится? Это... странно. Он смотрит на Джессику. – Что ты здесь делаешь?
– Сюрприз! – взвизгивает она, и чтобы подчеркнуть это даже разводит руки.
Эдвард улыбается, но мне кажется, что его улыбка вынужденная.
– Эй, почему бы тебе не подняться в мою комнату, а я принесу нам чего-нибудь попить, ладно?
Слегка откинув голову назад, Джессика смотрит на Эдварда.
– Почему ты не рассказал мне о ней? – спрашивает она и на последнем слове кивает в мою сторону.
– Мы поговорим об этом позже. Просто поднимись наверх, – вздыхает он и жестом указывает в направлении лестницы.
Джессика, наконец, кивает, отчего вокруг лица подпрыгивают светлые локоны и с кислым «Пока!», предназначенным мне, уходит.
Я смотрю ей вслед, не зная, как мне на всё это реагировать, и понимаю, что просто растерянна. Кажется, это всё, что я чувствую в последнее время. Чёрт, мне нужно дышать. Но я напряжена от ожидания. Блядь. Эсме очень сердится?
– Эдвард, ты не сказал ей? – спрашивает Эсме, и в её голосе я слышу только разочарование. Никакого гнева.
– Не успел, – бормочет он, избегая давать нормального ответа, а затем обходит стойку бара и направляется к холодильнику. Заметив его движение, я срываюсь со своего угла, пытаясь установить некоторую дистанцию между нами. Эдвард бросает на меня быстрый взгляд и что-то есть в его глазах, но по какой-то причине, я не могу это распознать.
Словно он просит прощения за что-то.
Всеми силами игнорируя свою мать, Эдвард наполняет газировкой два стакана.
– Ты помнишь, что мы говорили о посетителях? – осторожно спрашивает Эсме.
Эдвард поднимает взгляд, и я вижу промелькнувшее на его лице раздражение, но почему-то мне кажется, что это не имеет никакого отношения к Эсме.
– Я не знал, что она приедет, иначе не допустил бы этого. Теперь, если не возражаешь, – добавляет он и, не дожидаясь ответа, взяв стаканы, покидает кухню.
– Я действительно не понимаю, что ему нравится в этой девушке, – спустя минуту бормочет Эсме. – Сделай вид, что ты этого не слышала, – подумав, добавляет она и озорно улыбается мне.
Я смотрю на неё, но по-прежнему напряжена. Я не собираюсь больше оставаться здесь и пытаюсь придумать, как бы мне оставить эту кухню и остаться одной, чтобы немного успокоиться. К сожалению, мой разум слишком напуган и не позволяет закончить ни одну последовательную мысль.
Эсме кивает на мой стакан.
– Тебе снова не дали спокойно поесть? Хочешь, я могу уйти, и ты закончишь.
Я больше не испытываю голода. На самом деле я чувствую тошноту после этой встречи с Джессикой и того, что она сказала.
И как она это сказала.
Я медленно, с трудом, качаю головой, потому что моё тело просто не позволяет мне сделать это.
– Белла? Ты в порядке?
Нет, не похоже, что так. Я сглатываю и хмурюсь. Моё тело умоляет меня бежать, и я чувствую, как слёзы отчаяния застилают мои глаза.
– Джессика расстроила тебя своим вопросом?
Ах ты ж блядь. Вот именно. Но я не хочу говорить об этом. Никогда.
Я впиваюсь взглядом в Эсме – ебать последствия. Ебать это всё.
Серьёзно.
Я не подписывалась на это дерьмо, и не собираюсь с этим мириться.
— Белла.
Теперь я часто дышу и в попытке при каждом вдохе вобрать в себя как можно больше воздуха, мои ноздри широко раздуваются. Моё тело готовится: к борьбе или бегству.
Эсме смотрит на меня и когда замечает моё состояние, её плечи немного опускаются.
– Не убегай, – шепчет она. – Пожалуйста, не убегай от нас.
Её мольба смущает меня, и я застигнута врасплох выражением её лица. Слёзы, которые угрожали пролиться, теперь свободно текут по моим щекам и кажется, их уже не остановить.
Я со злостью вытираю их. Блядь, ебать всё это. Я хочу бежать, но куда?
Эсме прерывает мои мысли громким вздохом и выглядит очень встревоженно.
– Белла, у тебя кровь! – она подходит ко мне прежде, чем я могу даже подумать о том, чтобы отойти от неё, и без предупреждения хватает меня за руку.
Почувствовав, как её пальцы обхватывают моё запястье, я сразу же напрягаюсь. Это слишком знакомо и я очень хорошо знаю, что последует дальше. Невозможно описать то разочарование, которое я в этот момент чувствую. Они отвлекли меня ложным чувством безопасности, а теперь всё это взорвётся с силой десяти атомных бомб. Я лишь слегка позволила себе расслабиться, и вот что получаю взамен. Значит, Эсме всё же разозлилась. Как я могла так ошибаться?
Этого не может быть. Пожалуйста, пусть всё это окажется неправдой. Но Эсме на удивление крепко держит меня за руку, и когда я чувствую, как её пальцы смыкаются вокруг моего второго запястья, каждый нерв в моём теле переходит в состояние боевой готовности.
Я начинаю задыхаться. Эсме смотрит на меня, раскрыв рот, и сразу отпускает мои руки.
– Прости, – выдыхает она. – Боже, пожалуйста, прости. Я напугала тебя?
Я не собираюсь больше сдерживаться. Я могу бежать или закрыться в глубинах своего подсознания. Но моё тело, видимо, решает за меня и выбирает третий вариант. Прежде чем я успеваю осознать, что происходит, моё зрение затуманивается, и подкашиваются ноги. Смутное ощущение падения, и, наконец… темнота.
И словно откуда-то издалека, я слышу, как Эсме, в панике кричит:
– Карлайл!
~O~
Ну вот и Джессика. Куда ж без неё(((
Обещаю, в доме у Калленов она больше не появится;)
Мы ждём вас на форуме...
Источник: http://robsten.ru/forum/19-1397-25
0
