Белла

Я протопала в свою комнату, совершенно ошеломленная тем, как закончился наш вечер. Мне уже случалось становиться свидетелем способности Эдварда психануть быстрее, чем готовая ударить кобра. Неудивительно, что он слишком остро отреагировал на Джеймса и его разбитые шарики. Поэтому я и хотела подождать, пока мы не останемся одни. Ничто не характеризует быдло лучше, чем копание в грязном белье перед гостями, а в истории с Джеймсом Хантером не было ничего, кроме грязи.

Надеясь использовать признанную слабость Эдварда — неспособность ясно мыслить, когда я рядом, — я прижалась к нему всем телом, повествуя о происшествии на кухне. Либо он преувеличил мое влияние, либо его мысли сузились до желания уничтожить Джеймса Хантера. Эдвард, кажется, даже не заметил, как я слегка приспустила футболку, демонстрируя грудь. Чудо-близнецов пришлось отозвать: я становилась злее и злее с каждым его словом. С тех пор, как мы оба в это вляпались, мне пришлось вытерпеть кучу дерьма от множества разных людей, и меня возмущало полное пренебрежение Эдварда к тому, насколько хорошо я справлялась.

Между нами развязалась полноценная словесная война. Как только он произнес то слово, которое могло волшебным образом превратить меня в полную суку — «глупо», — я поняла, что пришло время для перерыва. Обо всем, что будет сказано в запале, позже придется пожалеть. Этот урок я выучила прошлой ночью и не собиралась повторять. Я покинула комнату, прежде чем все испортилось еще сильнее.

Надеясь смыть скверное настроение и гневные мысли, я запрыгнула в душ. Легендарный темперамент семьи Свон порой мог порождать взрывы, которые посрамили бы вторжение в Ирак. Вода полилась, красная дымка рассеялась; я вспомнила все, что мы сказали друг другу. Конечно, Эдвард слишком остро отреагировал, но я с первого дня знала, что он из тех, кто стремится защищать. Он показал эту сторону своей личности, когда меня оторвали от него на пути из казино, а он вернулся за мной.

И ведь тогда я ему даже не нравилась.

Теперь я ему нравилась — видимо, даже очень. Следовало догадаться, что все будет раз в десять хуже, когда он узнает о Джеймсе. Возможно, я тоже переборщила. С того момента, как Джеймс переступил порог, я чувствовала себя неуютно. Если бы он действительно попытался на меня напасть, я бы тут же выкрикнула имя Эдварда, чтобы он сделал именно то, в чем я якобы не нуждалась — спас меня.

Но разве я ошиблась, не рассказав Эдварду, что при виде Джеймса у меня в голове начинала играть песня Radiohead «Слизняк»?

Боже, как все запуталось. Я повела себя так, как считала правильным, но разве мне стоило сердиться на Эдварда за его собственное желание возмездия? Я грохнула голову той шлюхи об пол, словно хотела взорвать ее, как пакет чипсов, но она ведь напала на меня первой. И я не пинала ее, когда она упала. Ну, может, я и толкнула ее ногой, но никто этого не видел, так что не считается. Но как бы я себя чувствовала на месте Эдварда?

Последняя битва Кастера превратилась бы в детскую игру и придала совершенно новый смысл сражению за Не-такого-уж-Маленького Толсторога. (ПП: Джордж Армстронг Кастер — американский кавалерийский офицер, прославившийся безрассудной храбростью, необдуманностью действий и безразличием к потерям. Погиб в сражении при Маленьком Толстороге)

Блядь. Не хотела бы я оказаться в темном переулке с Джеймсом. Эдвард выразил беспокойство по поводу того, что может случиться в следующий раз (впрочем, вряд ли Эдвард снова пригласит его в дом), — и был прав. Инстинкты требовали держаться подальше от Джеймса; возможно, мне действительно просто повезло, и он не предпочел действия вместо слов. Эдвард лишь беспокоился о моей безопасности.

Мы слишком остро отреагировали (я — в большей степени) и снова доказали, что не можем трезво мыслить, находясь так близко друг к другу.

Я поспешно закончила мыться, надеясь застать Эдварда до того, как он ляжет спать, чтобы все прояснить. В прошлый раз я всю ночь ворочалась после ссоры, и не имела никакого желания повторять этот опыт. Надеюсь, Эдвард уже достаточно успокоился, чтобы рационально все обсудить. Я надела пижамные штаны и футболку, которые вполне уместно скрыли мое тело для теплой сентябрьской ночи. Теперь он не станет отвлекаться и не забудет о нашей дискуссии на следующее утро.

На нижнем этаже Эдварда не оказалось. Судя по состоянию кухни, он помыл оставшуюся посуду и убрал все кастрюли и сковородки. Я улыбнулась его заботливому жесту. Затем проверила гараж, надеясь, что он не уехал под влиянием гнева, и удивилась, увидев новый красный корвет на месте черного. В голове автоматически заиграла песня Принца. Я вернулась наверх, гадая, почему он избавился от прежней машины, хотя она казалась совершенно новой. Должно быть, какие-то мужские заморочки. Мне этого не понять, как и очарования сисек.

Я постучала в закрытую дверь его спальни. Эдвард не ответил, и я постучала еще раз и позвала:

— Эдвард?

Возможно, он уже лег спать. Я прижала ухо к двери и расслышала слабый звук льющейся в душе воды.

Может, просто войти?

Немного поколебавшись, я проверила дверную ручку. Будь она заперта, я бы поняла намек, но спальня оказалась открыта. Я осторожно вошла, словно устраивала взлом с проникновением. Взгляд метался по комнате, как команда спецназа, готовая к штурму. Сесть было некуда, кроме кровати. При виде нее я вспомнила нашу последнюю встречу в этом самом месте и осталась на ногах.

Кровать пахла Эдвардом, а я стала полноценной наркоманкой.

Вскоре он выключил воду. И тут до меня дошло, что Эдвард запросто может выйти голым. Я уже видела его обнаженным, когда лицо скрывала подушка. Если кровать могла поощрить мою зависимость, то тело Эдварда было сродни кислороду. Я просто не смогу сопротивляться желанию наполнить себя им, словно утопающий за бортом корабля «Каллен». Или, может, он скорее походил на подводную лодку? Разум заполонили эвфемизмы на тему введения торпеды в трубу и последующего выстрела. Я не заметила, как Эдвард вошел в комнату, пока он не позвал:

— Белла?

Да, капитан?

Краем глаза я заметила обнаженную грудь и проигнорировала звуки пения ангелов, немедленно зажмурившись.

— Ты одет? — прохрипела я.

Не знаю, какой ответ я хотела получить — да или нет, — но с разочарованным облегчением услышала:

— Да.

Я открыла глаза. На лгуне полотенце в огне.

С каких пор полотенце, небрежно обернутое вокруг талии, считается одеждой? По крайней мере, оно было большим. А если наши отношения продолжат развиваться, я просто заменю их все одной мочалкой.

В этот момент Эдвард решил провести руками по мокрым волосам. Кажется, я имела другую причину прийти в его комнату, кроме как таращиться на него, но напрочь ее позабыла. Наверное, она выпала в трусики, когда их затопило.

— Тебе что-то нужно? — спросил Эдвард.

Вагинальная пробка?

— Эм-м-м… — Мозг отказывался работать. Вообще.

Один сигнал, Василий. Всего один сигнал.

Теперь Эдвард не казался расстроенным. Кажется, ему было весело. Я мысленно проходила сцену за сценой «Охоты за «Красным Октябрем», пока не вспомнила: «Русские и срать не сядут без плана, сынок». У меня был план! Но какой? Не думаю, что собиралась сорвать полотенце с влажного тела Эдварда. Но почему я тогда прикидывала, сможет ли рука дотянуться до ткани?

Эдвард, должно быть, обладал навыками телепатии. Он подошел ближе, сократив расстояние между нами, в то время как я мысленно заставляла Злую и Аморальную не шевелиться. Эдвард остановился прямо передо мной и сказал:

— Кажется, в последнее время я только и делаю, что извиняюсь, но… Прошу прощения за то, что произошло.

Он коснулся моего лица, а мне захотелось пнуть себя за то, сколько времени я потратила на ссору из-за Джеймса Хантера. Я взяла Эдварда за руку и ответила:

— Нет, это я прошу прощения. Я погорячилась. Ты просто защищал меня. И мне не хочется, чтобы мы легли спать, злясь друг на друга. Снова.

Я доказала свое раннее утверждение: у меня не получалось трезво мыслить, когда он находился так близко. Руки по собственной воле обняли влажное и почти голое тело Эдварда. Футболка впитала всю влагу, оставшуюся на его груди. Это почти голое тело также было виновато в увлажнении моих трусиков. Эдвард обнял меня и наклонился, чтобы поцеловать. Его язык ласкал мой, а мои руки устремились к его волосам. С шевелюры падали капли воды, охлаждая мою разгоряченную кожу. Ни один поцелуй с мужчиной еще не заводил меня так сильно. Эдвард мог заставить меня забыть собственное имя. Если это произойдет, я смогу просто заглянуть под его обручальное кольцо, чтобы вспомнить.

Я отстранилась, чтобы вдохнуть; Эдвард, не отвлекаясь, поцеловал мою щеку и прошептал на ухо:

— Мне не нравится ссориться с тобой. Это кажется неправильным.

Сердце растаяло еще сильнее. Я искренне соглашалась с ним. Если бы получалось формулировать слова, я бы обязательно сказала об этом вслух. А пока что Злая и Аморальная отправились в самовольное неизведанное путешествие, пока махровая ткань под пальцами не выдала мне их местоположение.

Похотливые сучки.

«Слишком быстро, — твердил разум, пока тело скандировало: — Недостаточно быстро!» Тело Эдварда тоже участвовало в беседе — практически вопило мне в живот, и это был очень хороший аргумент в его пользу. Но я понимала, что нам следует узнать друг друга получше, прежде чем переходить к следующему шагу. Бесконечные споры из-за самых глупых вещей только подтверждали это.

Я неохотно, очень неохотно отстранилась от Эдварда и сказала:

— Мы должны остановиться, пока все не зашло слишком далеко.

Эдвард наполовину вздохнул, наполовину зарычал, прижавшись к моему лбу и закрыв глаза.

— Верно. Я должен сразить тебя. — Он сделал паузу и добавил: — И положить пакет со льдом на яйца.

И захвати мне по пути пару прокладок.

Вспомнив безупречно чистую кухню внизу, я улыбнулась.

— Уборка на кухне — отличный старт.

Он улыбнулся в ответ. Пока он находился так близко, я могла думать только о развратных вещах, которые хотела с ним сотворить, поэтому я сделала еще шаг назад. Повеяло прохладой. Передняя часть футболки довольно сильно промокла и прилипла к коже. Впрочем, соски затвердели вовсе не от этого.

Видимо, они пронзили зрачки Эдварда: он не мог оторвать глаз от них. Я отлепила материал от кожи.

— Кажется, я должна переодеться.

— Просто сними ее, — предложил Эдвард, хитро усмехаясь. — Я отдам тебе полотенце, чтобы вытереться.

Я попыталась пристыдить его взглядом, но едва ли мне это удалось. Не сумев сдержать улыбку, я ответила:

— Как любезно с твоей стороны.

Я развернулась, готовая выйти из комнаты, но Эдвард поймал меня за руку.

— Не уходи.

Я оглянулась. Эдвард больше не казался веселым или похотливым. Теперь он выглядел расстроенным, и я остановилась.

— Я просто надену пижаму. — Он думал, что я ухожу насовсем?

— Вот, — сказал он, бросив мне футболку, в которой был до этого. — Надень это.

Я поймала ее, и меня окружил его запах. Будучи подсевшей на Эдварда наркоманкой, я не смогла найти повод отказаться от его предложения. Он по-прежнему носил только полотенце. Всего один сигнал от мозга — и Злая с Аморальной захватят его, как военный трофей, и объявят задницу Эдварда территорией Беллы.

— Я надену ее, если ты наденешь что-нибудь другое.

Эдвард улыбнулся шире и сказал:

— Договорились.

Не будь я так отвлечена его улыбкой, я бы увидела, как его руки хватают полотенце, но было уже слишком поздно. Ткань упала с бедер, а я поспешно закрыла лицо его футболкой, покраснев до кончиков пальцев ног.

— Эдвард!

Он рассмеялся и спросил:

— Что? — Эдвард добавил, понизив голос: — Ты видела меня голым и раньше, в чем проблема?

— Это не то же самое! — сообщила я в прижатую к лицу футболку. — Тогда ты был мистером Лицо-под-Подушкой!

— Тебе станет легче, если я закрою лицо подушкой? — спросил он, снова смеясь. — Я более чем готов оказать любезность, если твой разум успокоится.

— ЭДВАРД КАЛЛЕН! Немедленно надень штаны! — Прежде чем я начну метить свою территорию.

Я начала нащупывать путь босыми ногами и потихоньку выбираться из комнаты в том направлении, где — предположительно — находилась дверь. Шла я вслепую, поэтому вскрикнула, когда Эдвард схватил меня за талию и притянул к себе.

— Эдвард! — рассмеялась я. Ругать его не получалось: мое сердце было счастливее, чем за весь этот день.

Он провел носом по моей шее и сказал:

— Я только что спас тебя от столкновения со стеной. Тебе следует поблагодарить меня.

— Ну не все же так любезны, как ты, — ответила я через футболку.

Эдвард схватил меня за руку и потянул ее вниз. Не успела я решить, стоит ли мне остановить его или поймать футболку, как он положил мою руку на свою покрытую хлопком задницу. Я не оборачивалась, пока не провела дальше по его ноге, убеждаясь, что Эдвард надел что-то посущественнее боксеров, и шлепнула его.

— Не очень-то мило.

— Сказала девушка, которая дразнит меня мокрой майкой.

— Это из-за тебя я мокрая! — Всеми. Возможными. Способами.

— Тебе нужна помощь с переодеванием? Считай это моим способом загладить вину. — Руки Эдварда скользнули по мокрой футболке, и он прошептал: — Я готов исправить свои ошибки.

Это подводило итог нашей нынешней ситуации: она казалась в равной степени и правильной, и ошибочной.

Эдвард

Вымывшись, я еще долго стоял под душем и гадал, как Белла встретит меня утром. Когда мы поссорились в машине, она уехала совсем рано, и я пока не знал ее достаточно хорошо, чтобы определить, всегда ли она так поступает. Неудивительно, что она гневно удалилась, когда я назвал ее глупой: она являла собой полную противоположность. Однако стоило мне разозлиться, как рот обретал собственный разум. Это, конечно, не оправдывало меня, и я хотел извиниться. И надеялся заслужить такую возможность.

Кожа начала морщиться. Я выключил воду, завернулся в полотенце и отправился в спальню, где с удивлением обнаружил Беллу. Ее мысли явно витали в другом месте. Я ждал, покуда мог терпеть, а затем позвал:

— Белла?

Она, кажется, еще не пришла в себя, и я заволновался. Затем вспомнил, как она реагировала на вид моей обнаженной груди, и улыбнулся. Вспомни я об этом накануне вечером — сорвал бы с себя рубашку еще до приезда домой. Тогда Белла не убежала бы до того, как я успел извиниться. Сейчас она находилась со мной в одной комнате, и я не имел никакого желания прикрываться. У нее никак не получалось подобрать слова и объяснить, почему она пришла сюда, поэтому я подошел ближе и сказал то, что часто говорил в последние дни — попросил прощения. Снова.

Я искренне сожалел, что назвал ее глупой, но ничуть не раскаивался в желании оторвать член Джеймса и засунуть ему в глотку. В подробности решил не вдаваться.

Стоя так близко к ней, я не смог удержаться от прикосновения и провел пальцами по ее недавно умытому лицу. Белла, несомненно, была прекрасна, но именно ее внутренняя красота сияла ярче всего. Хотя изначально я испытывал только сожаление по поводу нашего брака, теперь его заменила благодарность: к счастью, обстоятельства вынудили меня по-настоящему узнать ее. От одной лишь мысли о том, что я мог упустить такую особенную девушку, у меня заныло в груди. Белла извинилась в ответ. Я поцеловал ее. Ее компанией я наслаждался, а ссоры с ней — ненавидел. Мне не нравилось смотреть, как она уходит — по любой причине. Приятнее всего было держать ее в объятиях, и я собирался приложить все усилия, чтобы она осталась там.

Еще одна причина, по которой мне не хотелось ее отпускать, — мокрая футболка Беллы, облепившая ее грудь. Она решила переодеться и развернулась, чтобы выйти. Я отреагировал без раздумий: схватил ее за руку, буквально умоляя остаться. Черт знает, что со мной случилось, но я чувствовал себя слишком уязвимым после нашей ссоры.

Ну что же я за слабак?

Надеюсь, Белла не догадывалась, что отобрала мое членство в мужском клубе. Я решил поднять настроение, усилив и без того мощное сексуальное напряжение, и снял полотенце. Если ее настолько отвлекала моя голая грудь, то вид обнаженного тела целиком обещал стать интересным.

План вполне мог сработать, если бы Белла не закрыла лицо моей футболкой и не попыталась мелкими шажками выбраться из комнаты, как своенравный пинбольный шарик. Я сдался, торопливо натянул пижамные штаны и поймал ее, прежде чем она успела удариться о стену и отбить пальцы ног. В итоге я оказался так близко к Белле, что намерения моего тела стали очевидны. Прошло не так уж много времени с моего последнего секса — того, который я мог вспомнить, — но эти несколько дней с Беллой стали восхитительной пыткой. Меня ежедневно донимали воспоминания о ее теле в бикини и коротких шортиках. А теперь, когда мы перешли к прикосновениям и поцелуям, я подвергся самой приятной агонии, какую только можно представить. Я намеревался подождать, пока Белла не будет готова, но начинал потихоньку задаваться вопросом, можно ли умереть от постоянного стояка. Разве в рекламе «Виагры» не говорилось о необходимости обратиться к врачу, если эрекция держится слишком долго?

Может, Белла сжалится надо мной, если увидит справку от доктора?

Я погрузился в размышления о медсестре Белле, выполняющей искусственное дыхание ртом-к-члену, и не заметил, как ощупываю ее футболку, пока она не отодвинула мои руки.

— Думаю, я сама справлюсь.

Справишься с чем? Сексуально реанимируешь меня без рецепта? У тебя есть высшее медицинское образование, о котором я не знаю? Ты знаешь лекарство от моей разновидности тромбоза глубоких вен, так что не придется набирать 911? С ЧЕМ?

Вскоре я получил ответ на свои невысказанные вопросы. Белла натянула через голову мою футболку, немного повертелась под ней, абсолютно ничего мне не показывая, и вытащила из горловины свою мокрую майку, добавив с улыбкой:

— Та-да!

Ура.

Из-за разницы в размерах подол доходил ей почти до колен. Она стянула пижамные штаны, и я сказал вслух:

— Ура!

Белла улыбнулась, подошла к шкафу и бросила мокрую одежду в корзину.

— Не обольщайся, приятель. Я сняла их только потому, что они тоже промокли.

Я смотрел, как она делает нормальные и обыденные вещи — складывает свою одежду в мою бельевую корзину, — и голова кружилась от удовольствия. Хотя и не должна была. Мысли снова покинули меня через рот, миновав мозг:

— Останься.

Белла насмешливо взглянула на меня и улыбнулась.

— Куда, по-твоему, я побегу посреди ночи в одной лишь футболке?

Я не смог ответить — пытался утихомирить поселившихся в животе бабочек. Белла спросила:

— Или за этим последует «повернись и наклонись»?

— Я имел в виду, здесь, — я указал на кровать, — со мной… сегодня. — И следующей ночью, и следующей, и следующей…

По выражению ее глаз я понял, что она хочет отказаться, поэтому нанес упреждающий удар:

— Ничего не произойдет, просто поговорим. Ты не рассказала, как прошел твой день.

Белла все еще колебалась. Я улыбнулся, поиграл бровями и предложил:

— Если так будет проще, можешь меня связать.

Я думал, она засмеется, но на ее лице промелькнула внезапная вспышка похоти. Проведя мысленную инвентаризацию, я не обнаружил в доме шарфов — если только Белла их не привезла. Если представится случай, можно просто наволочку порвать на полосы. Моя надежда крепла (и не только она). Наконец Белла ответила:

— Не уверена, что это хорошая идея.

— Если хочешь, я могу тебя связать.

— Эдвард! Я не это имела в виду! — Она покраснела.

Вот черт! Это я тоже сказал вслух.

— Шучу. — Но не совсем. — Белла, обещаю, я буду вести себя хорошо. — Но буду рад, если ты не станешь мне подражать в этом.

Я подошел к кровати, сел, откинув одеяло, и похлопал по матрасу. Она не сдвинулась ни на дюйм. Я призвал на помощь все свои актерские навыки, плюхнулся на спину, закрыв глаза рукой, и произнес:

— Впервые прошу женщину лечь со мной в постель, а она отказывает? — Я издал фальшивый всхлип и добавил: — Эго мое разбито.

Я думал, Белла назовет меня королем драмы или поддразнит мое раздутое эго, но она снова удивила меня несколько раздраженным вопросом:

— В твоей постели никогда не было женщин, мистер Голливудский Секс-бог? И ты правда думаешь, что я в это поверю?

Я подавил естественный порыв огрызнуться в ответ. В конце концов, я сам поднял тему сексуального прошлого. Новое прозвище мне определенно понравилось. Я сел, посмотрел ей в глаза и серьезно ответил:

— Ты единственная женщина, которая была в моей постели.

— Она что, новая? — фыркнула Белла.

Я позволил себе немного насладиться ее ревностью, затем пояснил:

— Я никогда не приводил их к себе домой.

И слава Богу. Я уже хотел заменить машину, а переезд в новый дом мог стать настоящим геморроем.

Но я бы все равно это сделал.

Я собирался встать и сказать, что нам лучше поговорить внизу, но Белла медленно приблизилась и спросила:

— Правда? Ты никого из них не приводил домой?

Я протянул руку, Белла вложила в нее свою, и я привлек ее к себе.

— Никто из них не имел для меня значения. Так с чего мне было пятнать дом их присутствием?

Белла хихикнула.

— Ты иногда такая задница.

Видимо, не настолько большая, чтобы Белла не согласилась заползти ко мне под одеяло. Как только она устроилась, я выключил свет и притянул ее к себе, обнимая сзади. И вдруг все в мире стало правильным. Я уткнулся лицом в ее волосы и пробормотал:

— Хорошо, что у меня такая классная задница.

— М-м-м… Твое эго, кажется, в полном порядке.

— Конечно, — ответил я, вдыхая ее запах. — Ты же в моей постели. — И ты ее больше не покинешь, если решение за мной.

Мы некоторое время лежали молча, потом я спросил, как прошел день, и Белла рассказала об обеде с Райли и поездке по магазинам. Хорошо, что я успел с ним познакомиться, иначе сходил бы с ума от ревности. Я вспомнил, как она кричала на Джеймса, и спросил:

— О чем вы говорили, когда я вошел на кухню? Я слышал что-то об обращении «миссис Каллен». — Даже с учетом обстоятельств я не мог не улыбнуться, произнося ее новую фамилию.

— Пф-ф-ф… Этот осел называл меня Белль, словно мое имя так трудно произнести, хоть оно и необычное. Я объяснила, что он может просто звать меня «миссис Каллен». — Белла пожала плечами и закончила: — У меня был момент Джанет Джексон.

Я прижал ее к себе покрепче и промурлыкал:

— Значит, я могу ожидать в будущем проблем с твоей одеждой? — Начиная с этого момента, конечно.

Она шлепнула меня по руке, притворяясь разозленной, и засмеялась.

— Жаль, что я потеряла свою последнюю звездную накладку на сосок за день до нашей встречи. (ПП: с такой накладкой выступала Джанет Джексон вместе с Тимберлейком).

Не успел я заявить, что буду очень рад отказаться от звезды на ее груди, потому что накладка только помешает моему рту, как Белла сказала:

— Прекращай. Расскажи лучше о своем дне.

Я разочарованно вздохнул, уже представив ее обнаженную грудь, и ответил:

— Не о чем рассказывать. Сходил в качалку, потом поехал в студию. — Тут я вспомнил причину, по которой приехал домой позже, чем планировал, и добавил: — Ах да, еще купил новую машину.

— Я видела, — рассмеялась Белла. — Теперь ты сменишь имя на какой-нибудь символ, и люди запомнят тебя как актера, носившего прежде имя Эдвард Каллен?

Какой символ отразит смысл слова «подкаблучник»?

Я представил, как Белла соблазнительно танцует вокруг меня, и спросил:

— Если я это сделаю, ты будешь танцевать вокруг меня на сцене, теряя предметы одежды?

Даже слава подкаблучника стоит того.

— А что, ты еще и поешь?

Хотелось бы.

— Нет, но пусть это тебя не останавливает.

— Ты просто змей-искуситель. — Она противоречила своему утверждению, сильнее прижимаясь к моему телу. Член стал еще тверже, и скрыть это уже не удавалось: я прилип к ней, словно пиявка.

Мои бедра терлись о ее попку безо всякой команды от мозга, и рот присоединился к мятежу.

— Позволь показать, как я умею искушать. Обещаю, ты услышишь пение ангелов.

Белла вздохнула и затрепетала, пойманная в ловушку моим телом. Продолжая противоречить своим словам, она подняла мою руку со своего живота и положила на грудь. Ее бедра начали двигаться по собственной воле, и она ответила:

— Нет, мы просто разговариваем.

Разговариваем? Если она хочет поговорить, я найду, что сказать.

Я провел зубами по уху Беллы, нежно сжав грудь, и прошептал:

— О чем ты хочешь поговорить? О том, что от одного твоего вида у меня встает? Что от ощущения твоей мягкой кожи под пальцами я сгораю изнутри? Что вкус твоих губ заставляет жаждать большего? О том, как сильно я хочу попробовать каждую часть тебя?

Я лизал и целовал ее шею и плечо, не видя, но чувствуя в темноте комнаты румянец на ее коже. Белла выдохнула:

— Эдвард…

— Хм? — Я мало что мог сказать, так как губы и язык занимались исследованиями, а рука, ревнуя и тоже желая прикосновения к обнаженной коже, пробралась под футболку Беллы. В конце концов, это было только справедливо.

Пальцы ущипнули ее сосок, затем перешли к другой груди, сохраняя равенство. Рука Беллы скользнула за спину и обхватила мой член через штаны. Я коснулся ее между ног, погладив поверх промокших трусиков, и мы в унисон простонали:

— Ебать…

Ее рука пробралась под пояс штанов и сжала мой болезненно твердый член. Я воспринял это как разрешение погрузиться в трусики Беллы и зарычал в ее кожу, ощутив, как она возбуждена. Два пальца вошли внутрь, двигаясь в унисон с ее рукой на члене. Мы прижались друг к другу теснее, она повернула голову, и я притянул ее губы к своим. Ее мышцы сжались вокруг моих пальцев, Белла всхлипнула мне в рот. От ощущения ее тесноты член напрягся еще сильнее: он завидовал пальцам, но пока соглашался уступить. Я знал, что долго не продержусь: долговременное сексуальное напряжение между нами истощило мою выносливость. Продолжая искать чувствительную точку внутри нее, я потер клитор и сказал, приказывая и умоляя:

— Кончи для меня, любимая.

Буквально секунду спустя я нашел это место. Мышцы Беллы сжались на моей руке, бедра неудержимо дернулись, и она закричала:

— Эдвард!

Услышав, как она взывает ко мне в экстазе, я выкрикнул в ответ ее имя, и меня ослепил оргазм. Мы продолжали ласкать друг друга, медленно приходя в себя и успокаивая прерывистое дыхание.

Я неохотно убрал руку со своего нового самого любимого места и перекатился, поднимая с пола брошенное полотенце. Вытер влагу между ее ног, затем свою руку и живот, и бросил ткань на пол. Навис над Беллой, получив очень необходимый в этот момент поцелуй, потом лег на спину и притянул ее к себе. Я был так расслаблен, что не встал бы с кровати, даже если бы стену вдруг пробил грузовик.

— О чем мы говорили? — сонно спросила Белла.

Я прижался лицом к ее шее и пробормотал:

— Ты говорила, что я искуситель.

Белла крепче обняла меня за талию и зевнула, заставив меня зевнуть в ответ. Я уже почти заснул, когда услышал ее шепот:

— Так и есть… В лучшем смысле этого слова.

Следующая глава

Предыдущая глава