Ауттейк к главе 40 (день похорон Карлайла)

Спи спокойно, милый принц.

POV Эсме

Несмотря на кучу исследований, проведённых автором, революционная концепция пяти этапов преодоления горя* оказалась полной чушью. То, с каким энтузиазмом общество ухватилось за модель Элизабет Кюблер-Росс**, говорит о потребностях людей в десятки раз больше, чем книга, которую эта женщина написала. Мы боимся смерти до такой степени, что с готовностью принимаем гипотезу за истину – всё что угодно, лишь бы пролить хоть немного света на неизведанное.

Я хочу сказать, что это клише, но, может быть, так кажется только мне. Как психиатр, практикующий в эпоху книг из серии «помоги себе сам», я гораздо больше, чем основная масса людей, осведомлена о распространённости упрощённой, популярной психологии. Я полагаю, что работа в области психического здоровья позволяет мне рассчитывать на окружение, свободное от подобных взглядов, пока не слышу за своей спиной незнакомый голос – кто-то, сидящий позади меня на церковной скамье, шепчет:

- Похоже, она довольно хорошо держится. Должно быть, у неё всё ещё фаза отрицания.

Я поворачиваюсь к Эдварду и незаметно закатываю глаза.

- Сколько раз ты слышал эту фразу за то время, что мы здесь находимся?

Он щурит глаза, явно не желая отвечать, но всё же отвечает, потому что я воспитала в нём привычку не врать мне.

- Двадцать семь.

Выражение его лица говорит, что он понятия не имеет, почему я спрашиваю.

- Потрясающе. К тому времени, как доберёмся до кладбища, наверное, перевалит за пятьдесят.

Эдвард улыбается – почти незаметно, но я улавливаю, – и это поднимает мне настроение намного больше, чем любые слова сочувствия, сказанные за это утро близкими друзьями и совершенно незнакомыми людьми. Может быть, сегодня я и хороню мужа, но я его не потеряла. Наша любовь создала этого великолепного молодого мужчину, сидящего рядом со мной, и всё хорошее от Карлайла продолжает жить в Эдварде. Остроумие, характер, впечатляющий интеллект и романтический идеализм – всё это в нём от Карлайла, как и его способность влюбиться на всю жизнь менее чем за три секунды.

Когда Эдвард познакомился с Беллой, моя сестра сказала, что я ненормальная, раз поддерживаю их отношения. Она судила меня, основываясь на собственной неопытности; её дети гораздо младше. Со временем она узнает, что в принципе невозможно диктовать условия семнадцатилетнему, тем более за два месяца до его отъезда в колледж. Эдвард добивался бы Беллы в любом случае – получив ли моё одобрение, нет ли; в этом я не сомневалась. Слишком уж узнаваемым было для меня выражение его глаз – такое же я видела несчётное количество раз у его отца. Эдвард любил Беллу так же, как любил меня Карлайл.

Я понимала, что в какой-то момент она заставит его страдать. Первое большое разочарование неизбежно для всех нас. Я не смогла бы жить в ладу с собой, если бы слова утешения, сказанные мною в тот момент, были омрачены моим негативом насчёт их отношений. Даже после того, как Белла порвала с ним, я не сомневалась, что позволить Эдварду начать отношения с ней было правильным решением. Он всё равно поступил бы по-своему.

- Белла придёт? – спрашиваю я.

- Да.

Я киваю и смотрю на алтарь. Я знаю, что они снова близки, но не видела её с того Дня благодарения два года назад, когда она разбила ему сердце. Надеюсь, с тех пор она выросла. Не думаю, что без поддержки Карлайла Эдвард сможет ещё раз пережить её потерю. Эдвард утверждает, что они с Беллой не связаны в романтическом смысле, и я, хоть и верю, что на данный момент так оно и есть, знаю, что это лишь вопрос времени. Слишком хорошо мне знакома сила такой любви. Невзирая на то, как мало он ей доверяет, он не сможет удерживать их отношения платоническими слишком долго.

Священник начинает службу, но я не обращаю внимания на его слова. Мой разум погружается в воспоминания о моём муже.

Я чувствую, как он толкает меня прямо на вскрытый женский труп, теряя сознание, – якобы из-за закономерного чувства брезгливости. Очнувшись, он приглашает меня на ужин и ослепляет улыбкой, силу которой отточил на бесчисленном количестве женщин, завоёванных до меня. Я предлагаю ему попытать удачи с трупом, так как она вряд ли окажет сопротивление.

Я вижу его улыбку, когда я открыла дверь своей квартиры в вечер того свидания – улыбку, которая стала только шире после моих слов, что его репутация ловеласа бежала впереди него, и я согласилась поужинать с ним лишь для того, чтобы он оставил меня в покое. Я помню, как смущена (и неожиданно разочарована) была, когда он не стал напрашиваться зайти в дом, когда даже не попытался меня поцеловать.

Я вспоминаю, как это было, когда после нашего второго свидания он меня всё-таки поцеловал. Я не хотела, чтобы он останавливался, и меня совершенно не волновало, что я не из тех девушек, которые связываются с парнями его типа. Я снова пригласила его к себе, надеясь трахнуть его вопреки своим принципам. В своей спальне я сорвала с него одежду, решив, что даже агрессивный секс на почве ненависти к нему, вероятно, всё равно будет потрясающим, даже если я заставлю его одеть два презерватива, так, на всякий случай.

Я вспоминаю, как была смущена, когда он не стал заниматься со мной сексом. Какой дерьмовой отмазкой мне показались его слова, что я «значу для него бóльше, чем это». Мы проболтали бóльшую часть ночи, пока я не уснула, устроившись щекой на его обнаженной груди и гадая, было ли столь странное поведение нормальным для него? Проснулась я, чувствуя, как он гладит меня по волосам и целует в щёку. Позже, тем же утром он сказал, что любит меня, на что я молниеносно отреагировала, послав его куда подальше.

Помню, как поняла, что влюблена в него, после того, как он, бросив всё, отвёз меня повидать умирающего деда. И как позже, когда мы заехали к моим родителям в их домик ленточной застройки в Глостере [п.п. – штат Нью-Джерси, округ Камден], избегал ответов на любые вопросы о своей семье, не желая, чтобы её богатство заставило моих родителей чувствовать дискомфорт. Вернувшись домой, я сказала, что хочу его в своей постели и в своей жизни, и что не планирую выпихивать его задницу на улицу следующим утром – или, когда бы то ни было.

Я вспоминаю, как после нашего первого занятия любовью недоумевала, как могла так ошибаться на его счёт? Вижу его лицо в день нашей свадьбы, и в день, когда мы узнали, что я беременна. Слышу его горький плач после того, как мы не смогли реанимировать нашего первенца, и боль в его голосе, когда он признался, что не уверен, стóит ли нам пытаться завести ещё одного ребенка, потому что не представляет, как сможет пережить такую потерю ещё раз. Потом вижу выражение его лица, когда он впервые взял Эдварда на руки, выражение, наполненное любовью и надеждой.

Священник прекращает говорить, и Эдвард смотрит на меня. Пришло его время произносить прощальное слово, но он не хочет оставлять меня одну. Кивнув, я даю своё согласие, и он подходит к трибуне.

- Джон Карлайл Каллен IV был сыном, братом, хирургом, наставником – обстановка и обстоятельства диктовали вид отношений, которые он формировал с людьми. Отношения, которые он построил со мной, не стали исключением. Как мой отец, он был любящим, поддерживающим, терпеливым и мудрым. Как мой лучший друг, он был… совершенно другим…

Я закрываю глаза, пока Эдвард говорит, не вслушиваясь больше в слова, которыми он решил почтить память Карлайла. Для меня само существование Эдварда – уже бесценный дар. Я использую время его выступления для собственного молчаливого прощания.

Хотя мы больше не вместе, мы никогда не будем врозь. Покойся с миром, любовь моя. До встречи.

______________

* 1. Отрицание. 2. Гнев. 3. Торг. 4. Депрессия. 5. Принятие.

** Элизабет Кюблер-Росс (1926 – 2004) – американский психолог швейцарского происхождения, создательница концепции о пяти стадиях принятия смерти как самим умирающим, так и его близкими. Её книга «О смерти и умирании» (1969) стала бестселлером в США.

______________

Перевод:  dolce_vikki
Редакция: leverina