Глава 14

Модуляция ¹

Саундтрек к главе от переводчика:

http://www.youtube.com/watch?v=6Y67TNLTsmM (R.E.M. «Nightswimming»)

http://www.youtube.com/watch?v=DqJblXZpoAw&list=PLC41991B3192167B5 (R.E.M. «Everybody hurts»)

 Обмен металлом почти всегда придаёт отношениям официальность. В случае моих родителей это была платина, ежедневно носимая ими на безымянном пальце левой руки. Мои отношения с Беллой стали настоящими вместе с кусочком чуть позеленевшей меди, который теперь свисал с моей связки ключей. Пустяк, казалось бы, но он, тем не менее, открывал для меня вход в её дом. Пускай, нас всё ещё разделяли стены – я знал, где дверь, и наконец-то мог отомкнуть замки.

 Я старался не вспоминать, что получил от неё упомянутый кусок металла после провального романтического жеста – чуть не разбив окно её спальни камешком, с виду мелким и безобидным. Она появилась в окне, заспанная и сердитая, и я был уверен, что она задаст мне по первое число. Вместо этого она дала мне ключ от своего дома. Я мог считать, что Белла сделала это больше для удобства, чем для демонстрации своих серьёзных намерений, однако это позволило мне войти в её жизнь. Ключ нужен был мне постоянно, поэтому я постарался незаметно отделить его от связки, когда мы с папой менялись автомобилями.

 Как я и ожидал, он тут же всё просёк.

 – От дома Беллы? – спросил он.

 – Да. Просто так проще. – Я пожал плечами, надеясь, что, если преуменьшу значение данного факта, разговор на этом и закончится.

 Как и большинство моих попыток отвлечь отца, эта не сработала.

 – Это важный шаг с её стороны. Знак определённых обязательств и большого доверия.

 – Ты думаешь? – Я не ожидал, что он посмотрит на это таким образом.

 – Ну да.

 – Хотел бы я так думать, но мне всё же кажется, это больше из-за удобства. Я не вижу признаков того, что она относится ко мне так же серьёзно, как я к ней.

 – Что заставляет тебя так думать?

 – Не знаю. Последнее время она давала очень много противоречивых сигналов. Взять, например, этот ключ. Ключ – это круто: доступ в её дом и в её жизнь. Мог бы символизировать доверие и планы на будущее. Между тем она даже не хочет брать меня за руку, когда мы на людях.

 – Не стану её за это упрекать.

 Что?

 – Подожди-ка, ты сейчас на чьей стороне?

 – На твоей. Будь вы обычной парой, я сказал бы, что это явный знак «держись подальше», но ваша ситуация не так проста. В школьных контрактах педагогов есть пункты, касающиеся соблюдения моральных норм, – объяснил он.

 Я фыркнул. Если вспомнить сексуальный опыт Беллы, то её школьный округ моральными нормами явно не заморачивался.

 – И что?

 – Они существуют и в разных штатах могут толковаться по-разному. В Нью-Джерси сексуальные отношения с учеником запрещены законом. Это является прямым основанием для увольнения.

 – Да, да, но я-то уже больше не школьник, – напомнил я ему.

 – Четыре недели назад ты был им. Не будь наивным, Эдвард. Лучший выпускник, надежда школы, «золотой мальчик» трахает училку. Никто не поверит, что это началось только после получения аттестата; людям только дай повод раздуть скандал и устроить показательную порку. Даже если эти отношения начались после того, как ты окончил школу, в её порядочности всё равно начнут сомневаться. Она может потерять эту должность, а возможно, и право работать учителем вообще.

 – Ты же знаешь, что всё было не так. Я не ребёнок, и это я добивался её, а не она меня.

 – Да я-то знаю, что всё происходило не так. А вот человеку постороннему именно она может показаться хищницей. Послушай, мы с твоей матерью уже много лет не относимся к тебе как к ребёнку и уверены, что для тебя это правильный способ воспитания. Однако мы полностью осознаем и понимаем, что и законы, и неписанные общественные нормы существуют не просто так.

 – У меня было ощущение, что она использовала работу, чтобы оправдать своё чувство неловкости из-за нашей разницы в возрасте.

 – Она и должна чувствовать неловкость из-за вашей разницы в возрасте. Почти при любых обстоятельствах для неё было бы большой ошибкой заводить отношения с семнадцатилетним. Белла прекрасно знает, что ты являешься исключением из правил, но не может не понимать, что большинству людей это неизвестно. Я бы не стал подталкивать её к публичным проявлениям чувств. Если пройдёт достаточно времени для того, чтобы это перестало ставить под угрозу её работу, а проблема всё ещё будет существовать, вот тогда и подними этот вопрос снова.

 Я понимал, что он прав, но мысль о том, чтобы прятаться, ужасно не нравилась мне. Я любил её, а она утверждала, что любит меня.

 – Как ты думаешь, сколько времени это займёт? Ну, знаешь, чтобы это перестало иметь значение?

 – Столько, сколько ей нужно, чтобы ощутить готовность взять на себя такого рода риск. Поверь мне, Эдвард. Ты и не заметишь, как пролетит время.

 Я знал, на что он намекал. Мой отец всегда утверждал, что для взрослых время течёт быстрее, и скорость, с которой пролетал июль, похоже, доказывала его правоту. Мой внутренний метроном, как и раньше, отсчитывал каждую секунду, однако вечерами я ежедневно задавался вопросом, где я умудрился «потерять» несколько часов. Я чувствовал, что начинаю жить в каком-то новом темпоритме – как будто исполняю музыку в непривычном музыкальном размере, который ещё как следует не освоил. Впервые в жизни я чувствовал, что не всё контролирую. Мысль о том, что время, несмотря на моё внимание к нему, утекало сквозь пальцы, тревожила, вызывала гнетущее чувство. Осознав, что причиной этой душевной тяжести было не столько волнение перед началом учёбы в колледже, сколько страх потерять Беллу, я испугался до чёртиков. Я хотел остановить бег времени, но не мог; внезапно я обнаружил, что на дворе уже август.

 Именно эту мысль я и обдумывал сейчас, сидя за пианино в гостиной Беллы, пока мои пальцы сами собой перебирали клавиши.

 Её голос вернул меня к реальности.

 – Это «Nightswimming»? («Ночное купание» - песня группы R.E.M.)

 Я кивнул.

 – Не знала, что ты поклонник «R.E.M.».

 – Да не особенно. Кое-что из их музыки мне нравится, и моя мать их любит. Просто вспомнилась эта песня. – Я перекинул ноги на другую сторону скамьи, чтобы быть к ней лицом. – «Скоро сентябрь», – процитировал я.

 Она закатила глаза.

 – Прошу тебя, не напоминай мне.

 – Неохота опять на работу, да? – поддразнил я.

 – Это не из-за работы, а из-за учёбы, – ответила она.

 Если вспомнить, что учёба и была её работой, слова противоречили сами себе, но я не стал просить у неё объяснений. Я похлопал по скамье рядом с собой, и она села.

 – Где ты пропадала весь день? – Я обнял её за талию. – Я соскучился.

 – Я была с Роуз. Она только что узнала, что беременна.

 – Я и не предполагал, что они пытались завести ребёнка. Отличная новость.

 – Они и не пытались. Она счастлива, но боится того, как это отразится на её карьере, и как отреагирует Эммет.

– Почему она беспокоится об Эммете? Он будет в восторге!

– Ты думаешь?

 Она выглядела искренне удивлённой, словно факт, что мужчина может радоваться появлению ребёнка, казался ей невероятным.

 – Я знаю. Он хочет всего этого с нею. Он просто сомневается, что она хочет этого с ним.

 – Ему ещё рановато становиться отцом, – заявила она.

 – Кто это сказал?

 – Ну, общество, полагаю. Люди в наши дни, кажется, начинают семейную жизнь всё позже и позже, чтобы получить жизненный опыт, для начала.

 Я рассмеялся.

 – Что? – спросила она.

 – Это ребёнок, а не смертный приговор.

 – Есть определенные вещи, которые просто необходимо испытать, – объяснила она. – Если остепениться слишком рано, это становится серьёзной проблемой. Некоторым в такой ситуации нелегко смириться с тем, что они что-то в жизни упустили. В лучшем случае, это выльется в жуткий кризис среднего возраста. В худшем...

 – А что в худшем случае? Мы сейчас говорим о пресловутом «пуститься во все тяжкие, пока молод»? Потому что не всем это нужно. Лично я не стал бы попусту тратить время на то, чтобы приобретать бессмысленный опыт, а перешёл бы сразу к важному.

 Она продолжала говорить, словно и не слыша меня:

 – В худшем случае вы сбегаете и отказываетесь от своей маленькой дочери.

 Оттолкнувшись от скамьи, на которой сидел, я встал перед ней на колени.

 – Я не твоя мать, – негромко сказал я. – И не твой бывший. Мне не нужно, бросив тебя, трахнуть пятьдесят девчонок, чтобы в итоге убедиться, что ты моя единственная. Я знаю, что ты и есть «та самая». Я верю в нас. Моё единственное опасение, что ты в нас не веришь.

 – Как мое беспокойство о готовности Эммета к отцовству заставило тебя сомневаться в том, что я чувствую по поводу наших отношений?

 – Потому, что Эммет любит Роуз так же, как я люблю тебя. Ты это знаешь. Ты видела это. И всё же сидишь здесь, сомневаясь в Эммете, не осознавая, что таким образом сомневаешься и во мне.

 Она отвела взгляд, и я коснулся её лица.

 – Белла. Посмотри на меня.

 Её глаза встретились с моими, взгляд был робким.

 – Я люблю тебя. Но не знаю, что должно произойти, чтобы ты мне поверила.

 – Пойдём со мной наверх, – сказала она.

 – Нет, Белла. Это не сработает. Ты постоянно пытаешься своим словам и действиям показать, в какой степени сомневаешься в моей любви к тебе, а затем используешь секс, чтобы убедить меня, что я неправ. Секс – это просто управляемая гормонами биологическая функция, предназначенная для того, чтобы гарантировать размножение видов. Секс ничего не доказывает.

 Вот чёрт.

 Я превращался в своего отца.

 – Ну, знаешь ли! Я прихожу домой, а ты играешь песню о неизбежном конце лета. Время проходит, и мне страшно, мне всё время страшно, как бы я ни пыталась подавить этот страх.

 – Думаешь, физическая близость смягчила бы этот страх, который ты упомянула, но так и не сказала, в чём он заключается?

 – Нет, но она помогла бы мне отвлечься, – объяснила она.

 – От чего? – в расстройстве простонал я.

 – Я боюсь, что наше «мы» не переживёт твой первый месяц в колледже, и что ты только думаешь, что любишь меня, потому что на самом деле ничего еще не познал во взрослой жизни.

 – Да мне плевать, что еще может предложить взрослая жизнь! Это всё, чего я хотел. Посмотри на мою семью. Мои родители всё так же влюблены друг в друга, как и в день своей свадьбы почти двадцать лет назад. Знаешь, когда я понял, что люблю тебя, мы с отцом основательно это обсудили. Я спросил, не думает ли он, что я спятил, раз так уверен, что встретил человека, с которым хочу провести всю оставшуюся жизнь. Он сказал мне, что, хоть и наслаждался своим одиночеством в то время, не было ничего в жизни холостяка, что не стало бы в тысячу раз лучше с мамой. Если бы он нашел ее, когда ему было семнадцать, он сделал бы всё возможное, чтобы завоевать её и никогда не оглядываться в прошлое. Я люблю тебя так же. Почему тебе так тяжело в это поверить?

 – Я просто… – начала она.

 В этой позиции было чертовски неудобно вести серьёзный разговор, а нам необходимо было обговорить это, чтобы разрешить наши противоречия. Ругаясь про себя на то, что в её гостиной нет мебели, я подхватил её на руки и понёс наверх. Мы устроились на её кровати, полностью одетые, и четыре минуты она молча лежала в моих объятиях, после чего я, наконец, заговорил.

 – Если бы мы поменялись ролями? Если бы ты встретила меня в свои семнадцать лет, и меня волновал тот факт, что я твой первый и единственный любовник, ты бы чувствовала, что упускаешь что-то в этой жизни?

 – Нет, – прошептала она.

 Перекатившись, я навис над ней и посмотрел ей прямо в глаза.

 – Вот и я о том же.

 Удовлетворенный тем, что мы обозначили вопрос, я прижался губами к её рту, одновременно быстро снимая с неё одежду. Она стащила с меня брюки, ногой отшвырнула их в сторону, а затем раскинула бёдра, приглашая войти в неё. Я так и сделал, и последовавшее за этим физическое удовольствие сопровождалось всепоглощающим чувством, что именно тут мне и следует быть – рядом с ней, любя её, обнимая её, погружаясь в неё. Даже в тот момент, когда изливался в неё, я понимал, что физическое удовольствие от разрядки вторично; главным было счастье осознавать, что я делаю это с женщиной, которую люблю.

 – Эдвард?

 Тон её голоса заставил меня тревожно напрячься.

 – Да?

 – Тебе правда совсем неинтересно? – спросила она.

 – Ты это о чем?

 – О сексе с другими женщинами. Знаешь, как говорят: «перед покупкой походи по рынку, попробуй весь товар».

 – Нет. – Мне даже не требовалось обдумывать ответ. – И никогда не пойму, почему тебе так трудно в это поверить. Можно мне тоже кое о чём тебя спросить?

 – Конечно.

 – Почему ты не хочешь назвать мне число?

 – Какое число?

 – Число партнёров, которые у тебя были. Знаешь, мне плевать, сколько их. Меня просто беспокоит, что ты не доверяешь мне в этом. Пожалуйста, Белла?

 – Нет. – Её тон довольно ясно показал, что она не желает это обсуждать, но я не позволил остановить себя этим.

 – Но ведь я тебе сказал.

 – Глупости. Мы оба знаем, что тебе не о чем рассказывать. – Она встала с кровати и уставилась в окно, видимо, погрузившись в болезненные воспоминания, которые я бессилен был изменить.

 Я сосредоточился на том, что я сделать мог – любить её всем сердцем и надеяться, что, в конце концов, она забудет всё остальное.

 – А теперь есть о чём.

 – О, правда? – спросила она, возвращаясь ко мне на кровать.

 Я кивнул.

 – Тогда, возможно, нам следует обсудить это заново. – Она оседлала меня, её бедра обхватили мои. – Итак, Эдвард. Сколько сексуальных партнеров у тебя было?

 – Один, – прошептал я.

 – Один? – Она толкнулась в меня бедрами.

 – Да. Всего один. Я наблюдал за ней в течение нескольких месяцев.

 – А почему ты не приближался к  ней?

 – Она была недоступна.

 – Ай-яй-яй. – Она не спеша провела рукой по моему телу и остановилась чуть выше пениса, чтобы поиграть с дорожкой волос. – И что же тебя подтолкнуло перейти от слов к делу?

 – Это она перешла от слов к делу. Я столкнулся с ней в Художественном музее, однажды вечером в пятницу. Там играл джазовый квартет. Она стояла одна и покачивалась в такт музыке. Когда я заметил, что её бокал вина пуст, я принес ей другой и завязал разговор. Она не говорила со мной снисходительно, как обычно делают учителя, и не отнеслась ко мне, как к чудику. Она была добра и обращалась ко мне так, словно я был таким же, как она. До этого так поступала со мной только моя семья; только они смотрели на меня как на равного.

 – Я никогда не была твоим учителем, Эдвард.

 Её уточнение было отчасти упрёком за то, что я, хоть и неявно, намекнул на это.

 – Не была. – Мои глаза сосредоточились на её обнажённой груди, а потом я снова поднял взгляд к её лицу. – Ну, не в классе, во всяком случае. А вот в том, что касается этого… – я ущипнул её за сосок и провёл рукой вниз по животу, – и этого… – мой большой палец нащупал её клитор и стал его поглаживать, – считай меня своим прилежным учеником.

 Я вошёл в неё и продолжал поглаживать, пока она объезжала меня. Изумительное чувство, даруемое возможностью вот так прикасаться к её телу, было для меня в новинку, мне ещё только предстояло к нему привыкнуть. В изнеможении она упала мне на грудь; я держал её в объятиях, пока наше дыхание не пришло в норму.

 – Эдвард?

 В её голосе было нечто особенное, позволившее словам прорвать окутавший меня посторгазменный дурман.

 – Да?

 – Насчет числа… ну, в смысле, сколько сексуальных партнёров у меня было. Это не потому, что я не доверяю тебе. Я не поэтому не говорила тебе.

 – А почему же тогда?

 Я задал ей вопрос, но не был уверен, хочу ли знать ответ.

 – Потому, что я не знаю ответа.

 Вот же чёрт.

 К чертям сотни. Речь наверняка идёт о тысячах.

 – Но предположительно, – неуверенно продолжила она, – где-то около сорока.

 Она хотела сказать «сорок тысяч»? Это означало бы, что у неё было сто пятьдесят два сексуальных партнера еженедельно и двадцать два – ежедневно. Разумеется, это не невозможно, однако тогда у неё не оставалось бы времени преподавать в школе.

 Наверное, она всё же имела в виду «сóрок». Просто сорок. Четыре и ноль.

 Сорок, на мой взгляд, было вовсе не так ужасно. Это было в среднем восемь новых партнёров в год. Много, конечно, но и рядом не лежало с тем, чего я ждал.

 Я почувствовал огромное облегчение.

 – Это было так трудно? – спросил я.

 Она приподнялась на локте и всмотрелась мне в лицо.

 – Тебя это не беспокоит?

 Я отрицательно покачал головой.

 – Не рассердишься, если я скажу правду?

 – Конечно, нет.

 – На самом деле я думал, что их было гораздо больше.

 Она искренне рассмеялась. Кажется, в эту минуту она стала с бóльшим доверием, чем раньше, относиться к мысли, что я, даже узнав её секреты, всё равно не перестану любить её.

 Вдохновлённый тем, что наши отношения продвинулись вперёд, я не мог удержаться и поцеловал её.

------

¹ «Модуляция» в музыке – временное отклонение или устойчивый переход в новую тональность. Модуляционный сдвиг означает смену настроения, эмоционального состояния. Это как бы музыкальное «А давайте обсудим это заново, несколько в ином свете, чем раньше». 

------

Текст и перевод песни R.E.M., которую, задумавшись о быстротечности времени, наигрывает Эдвард: http://perevod.pesenki.ru/song/nightswimming/

_______________________

Перевод:   leverina

Редакция: bliss_