Глава 24

Бемоль

В следующие после свадьбы Элис выходные, когда я приехал навестить Беллу, она была исполнена раскаяния, в истинность которого я не мог не поверить, хотя она и не делала попыток изменить своё поведение. Чтобы повидаться с ней, я ездил домой на каждые выходные, несмотря на то, что она не приезжала ко мне со дня моего переезда в кампус. Ирония же состояла в том, что половина девушек, живших в нашем здании, относились ко мне так, будто я – ценный приз в лотерее, а та единственная женщина, чьего внимание я страстно желал, избегала меня, как чумного.

То, что моя комната в общаге стала притоном любителей удовольствий, девушек почти не обескураживало. Не знаю, почему их интерес так сильно меня беспокоил, ведь я неоднократно был свидетелем того, как женщины, достаточно, казалось бы, взрослые для легкомысленного кокетства, флиртовали с моим отцом, заходя при этом куда дальше; да и сам я, еще учась в средней школе, не сказать что не был объектом внимания противоположного пола. Однако казалось, что нынешняя ситуация чем-то отличается – как будто очевидно высокий интеллект этих девушек делал их поведение гораздо более отталкивающим. Я ничего не мог с ними поделать. Моим соседям по комнате нравилось, что вокруг толпятся девушки. Тайлер порвал со своей подругой, а Майк даже с поставщиком дури отношения поддерживал с трудом, что уж говорить о девушках. Как выражался он сам, «вечеринки приравниваются к киске».

Когда я спросил Майка, не стоит ли ему немного снизить интенсивность вредных для здоровья практик – хотя бы во время учебной недели – он ответил, что не позволит мне стать Феодосием для его вакханалий (прим. переводчика: Феодосий I Великий (346—395 гг.) – последний император единой Римской империи, утвердивший христианство в качестве государственной религии и запретивший все языческие культы), и тут же объявил, что основал «психо-нарко-вторники» – еженедельную вечеринку в нашей комнате с упором на использование психоделических галлюциногенов. Неизбежным следствием этого стало то, что бóльшую часть своего времени я проводил в Файрстоуне (прим.: речь идёт о главной университетской библиотеке) или с Анжелой, которая быстро стала моим ангелом-хранителем.

Она была именно таким человеком, каких я всегда надеялся встретить, когда уеду в колледж, но в чьём существовании через пару недель жизни с Майком и Тайлером начал сомневаться. Она серьезно относилась к учёбе, но в отличие от меня не проводила всё своё свободное время в Файрстоуне. Она была верна Бену, но всё равно тусовалась на «Улице»* по четвергам. Хорошие отметки были для неё важны, но не настолько, чтобы полностью отказаться от общения. Она и Бен по очереди навещали друг друга в выходные, и, несмотря на разлуку во время учебной недели, казалось, становились только ближе, а не наоборот. Прошло всего семь недель с начала семестра, а она уже освоилась со студенческой жизнью. Я же так и не приобрёл её сноровки в этом, и моя социальная жизнь – за исключением нечастых случаев курения бонга с Тайлером и встреч с Беллой по выходным – оставалась такой же пресной, как в школе.

И всё же мне здесь нравилось. Нравилось быть окружённым людьми, которые разделяли мои интересы, даже если я мало общался с ними за пределами аудиторий и столовых. Я чувствовал себя здесь на своём месте, но мне не хватало поддержки Беллы и её хотя бы редких визитов сюда.

– А Белла-то знает, что ты хочешь её здесь видеть? – спросила Анжела, когда после занятий мы возвращались к зданиям Мэдди-коллледжа.

Последние десять минут я провел, жалуясь ей на свою жизнь.

– Я всегда говорю ей, что скучаю по ней и сожалею о том, что не могу видеться с ней чаще.

– Окей, но ты приглашал её приехать сюда, чтобы навестить тебя, прямым текстом?

– А нужно было?

– Поверить не могу, что ты такой тормоз. – Анжела рассмеялась. – Да, Эдвард. Тебе нужно было её пригласить. Вот если бы ты её звал, а она до сих пор не навестила тебя ни разу, твоя досада была бы закономерной; но ты действительно не имеешь права ныть о том, что вкладываешься в отношения за двоих, если сам же не даёшь ей возможности сделать её часть работы.

– Понял. Сделаю выводы.

– Дай мне знать, как пойдут дела.

– Спасибо, Анжела.

Я позвонил Белле, как только вернулся в свою комнату.

– Поговори со мной, Эдвард, – ответила она.

– Мне нужно тебя увидеть. Ненавижу просить, но ты можешь приехать? – спросил я.

– Я сейчас же выезжаю. Увидимся через час.

Ну что ж, это оказалось просто.

Шестьдесят четыре минуты спустя она позвонила мне с парковки возле местного магазина, чтобы сообщить, что приехала. Я спустился и стал ждать её у входа в общежитие.

Едва она приблизилась, я заключил её в объятия.

– Скорую помощь вызывали? – спросила она. (прим: в оригинале Белла, ощутив в объятиях Эдварда его эрекцию, спрашивает, был ли его звонок ей «booty call». Это можно перевести и как «зов плоти», и как «звонок вагине», но это в любом случае идиома, означающая, что кому-то звонят и говорят «приезжай немедленно», имея в виду: «приезжай, мне нужно потрахаться». Возможно, для Эдварда, в силу его молодости и неиспорченности реальной жизнью, это выражение ещё не особо на слуху. Но он, вероятно, способен уловить аромат каламбура – рифму «booty call» – «duty call»: «зов плоти» – «зов долга»).

– Чего?

Она прижалась бедрами к моему стояку, а затем послала мне греховную улыбку.

– Ах, это. Да, вроде того. – Мои щеки вспыхнули от этого признания.

Я взял её за руку и повёл наверх. Мы обменялись краткими любезностями с Майком и Тайлером в общей комнате, а затем направились в спальню. Белла скинула туфли и, зная, где моё спальное место, забралась на верхнюю койку.

– Ну что, начнём и кончим? – спросила она.

Я точно не отказался бы кончить – и очень надеялся, что буду не единственным из нас, с кем это случится. Я присоединился к ней в постели и начал её целовать. Внезапно в дверь постучали.

– Войдите, – рявкнул я.

– Пардон, ребята, я только куртку возьму.

Да уж конечно, Майк. Куртку тебе нужно было взять в последнюю очередь. А в первую – посмотреть на сиськи Беллы, если вдруг повезёт.

– Мы попозже собираемся на «Улицу», – сказал Майк Белле, взяв свою верхнюю одежду. – Давайте с нами? Эдвард утверждает, что не любит четверговых вечеринок, но всё же время от времени он бывал на них замечен.

– Что за «Улица»? – спросила Белла, глядя на меня.

– Там находятся студенческие «обеденные клубы», – пояснил я. – По четвергам в них всегда вечеринки. Спасибо, Майк, но у нас другие планы.

– Кто бы сомневался. – Перед тем, как закрыть за собой дверь, Майк подмигнул мне.

– Боже, он такой противный, – простонала Белла. – Пожалуйста, скажи мне, что здешние девушки не клюют на его дерьмо.

– Не замечал за ними. – Я приподнял свитер Беллы, обнажая её животик. – Правда, по выходным меня не бывает.

– Это несколько обнадеживает.

– Я позвал тебя сюда не для того чтобы обсуждать Майка. – Я через голову стащил с неё свитер и взял в ладони её груди в бюстгальтере. Мы в два счёта избавились от остальной одежды, и Белла, оседлав меня, принялась насаживаться на мой член.

– Еба-а-ать, – застонала она.

Я постепенно привыкал к тому, что она ругалась, занимаясь сексом. Казалось, это доставляло ей удовольствие, поэтому, несмотря на чувство неловкости, я готов был ради неё выйти из собственной зоны комфорта.

– Именно этим я и занимаюсь, детка.

– Нет. Я, кажется, сильно ударилась головой.

О-о.

Я медленно сел и предельно осторожно пробежался пальцами по её коже под волосами.

– У тебя уже шишка набухает. – Я снял её с себя и посадил между своих ног. Если травма тяжёлая, может быть потеря памяти. Я задал ей вопрос, на который, как я знал, она могла ответить, будучи здоровой: – Кто написал картину «Вечер карнавала»?

– Руссо. Я со всей дури стукнулась головой, а ты мне устраиваешь викторину по искусству? Какого хрена? Черт, у меня голова кружится.

Так, потери памяти нет.

– Окей, Белла. Просто дыши. Насколько тебе больно по шкале от одного до десяти?

– Хм, может быть, семь? Чёрт, теперь еще и в ушах звенит.

– У тебя сотрясение мозга. Я просто пытаюсь установить степень его тяжести. Основные правила я знаю, но, может быть, надо будет отвезти тебя в больницу.

Я спрыгнул с верхней койки на пол и натянул брюки, затем снял Беллу с кровати и осторожно поставил на ноги. Я дал ей одежду поудобнее – свою майку и боксеры – и, с трудом сдерживая улыбку, смотрел, как она пять раз подворачивает резинку трусов, чтобы они с неё не упали. Я сбегал в гостиную, чтобы найти что-нибудь холодное – приложить к голове; когда я вернулся, она сидела на стуле около моего письменного стола.

– Это уменьшит боль, – объяснил я, протягивая ей банку пива.

Она посмотрела на меня, как на ненормального.

– Как это вы трое, при ваших-то деньгах, не можете затариться нормальным пивом? Я не покупала «Нэтти лайт» с тех пор, как была несовершеннолетней. – Она открыла банку и вздохнула. – А стакан-то чего не принёс?

– Не предполагал, что ты будешь его пить. Прижми банку к голове. У меня нет льда, но это тоже сработает. Я позвоню матери.

– Зачем? – По какой-то непонятной причине Белла внезапно испугалась.

– Потому что она врач.

– Твой папа тоже врач.

– Он может быть в операционной.

Она действительно вела себя странно.

– Белла, есть причина, почему я не должен звонить матери?

– Ты узнаешь.

– Чего?

– Я хочу сказать, она узнает. – Она заморгала. – Узнает, что я сюда приехала.

– Ну и что?

Она вздохнула.

– Неважно.

Она вела себя так непонятно, что я подумал: может быть, у неё очень сильное сотрясение.

– Сможешь побыть одна, пока я звоню из другой комнаты? А то тут сигнал не всегда хороший.

Это не было ложью – в спальне у меня срывалось больше звонков, чем в любом другом месте кампуса – это просто не было моей основной мотивацией для того, чтобы выйти из комнаты. Казалось каким-то неправильным говорить о Белле, сидя рядом с ней.

– Ладно, чего уж там.

Я вышел в гостиную и позвонил маме.

– Привет, солнышко,– сказала она.

– Привет, мама. Белла приехала ко мне, и она ударилась головой. Я думаю, что у неё сотрясение мозга, но не знаю, насколько сильное.

– Обо что она ударилась головой?

– Об потолок.

– Золотко, да в ней же росту пять футов четыре дюйма (около 163 см).

– Я в курсе.

– Как она умудрилась стукнуться головой о потолок?

Пошёл ты в жопу, папа, со своими лекциями о том, что в операционный день тебя нельзя беспокоить без крайней необходимости; мне нужно было позвонить тебе.

– Ты же сама настаивала, чтобы я занял верхнюю койку.

Пожалуйста, не заставляй меня объяснять остальное. Пожалуйста, не надо.

– Да, Эдвард, и что? Между твоей кроватью и потолком достаточно места. Как, чёрт возьми, ей удалось получить сотрясение?

Ебать мою жизнь.

– Не знаю, мама, у меня глаза были закрыты.

Она разразилась истерическим смехом.

– Это не забавно.

– Ты прав, это не забавно. Это охрененно смешно. Не то, что Белла ударилась, а то, как это случилось. Значит, ты был...

– Да, мам.

– Сотрясение мозга возможно. Степень его тяжести зависит от угла, под которым её голова ударилась о потолок. Если ты не был с ней груб, серьезных травм быть не должно… – она умолкла.

Она не могла иметь в виду то, что она, по-моему, имела в виду.

– Что?

– Ты был с ней груб?

Если моё чувство неловкости вырастет ещё хоть немного, со мной случится спонтанное возгорание.

– Я не могу поверить, что мы ведём этот разговор.

– Эдвард, это важно.

– Я вёл себя как джентльмен.

– Одно другого не исключает, знаешь ли. Некоторые женщинам нравится определённая степень грубого обращения.

Мне не нужно слышать это от моей матери.

– Нет, мама! – я практически кричал. – Я не был груб.

– Тогда с ней всё должно быть в порядке. Прикладывай к месту удара холодные компрессы и присматривай за её сном. Тебе, вероятно, надо будет будить её каждый час в качестве меры предосторожности, и она не должна ехать домой сегодня вечером.

– Насколько я понял, в больницу её везти не нужно, верно?

– Не нужно.

– Спасибо, мама. О, и последнее одолжение?

– Какое?

– Можешь пообещать мне не упоминать об этом разговоре никогда?

– Да ни за что! – Она снова рассмеялась. – Я люблю тебя, Эдвард.

– Я тоже люблю тебя, мам. Пока.

Я прижался лицом к холодному стеклу окна, надеясь, что оно охладит жар моих щёк. К сожалению, это не помогло. Я вернулся в спальню.

– Окей, твоё сознание достаточно ясное, так что ехать в больницу нет нужды, если не начнётся дезориентация. Домой ты поехать не сможешь...

– Что?– в смятении воскликнула она. – Я должна остаться здесь?

– В таком состоянии тебе нельзя управлять автомобилем, а у меня завтра проверочная работа, которую нельзя пропустить. Учителям же дают отгулы?

Она кивнула.

– Я предлагаю тебе использовать один из них. Я отвезу тебя домой завтра после лекций.

– У меня есть выбор?

– Да, в общем-то, нет. Сейчас я достану твой мобильный телефон, и ты всех предупредишь.

– Он в моей сумочке.

Я достал телефон Беллы из её сумочки, а затем извинился и вышел, чувствуя себя полным дерьмом. Как бы я ни хотел, чтобы Белла провела ночь со мной в кампусе, я вовсе не хотел, чтобы это произошло под давлением обстоятельств. Четыре минуты и шесть секунд спустя она вышла из спальни, одной рукой прижимая к голове пиво, а в другой держа свой телефон.

– Всё в порядке. Странно, ты вроде бы говорил, что там плохо ловится сигнал.

Я проигнорировал её вопрос.

– Сможешь побыть одна несколько минут? Мне нужно сбегать помыться, и ванная комната на другом этаже.

– Что?– Она выглядела смущенной. – Как же ты душ принимаешь?

– Насколько я знаю, ты знакома с техникой приёма душа; мы иногда делали это вместе.

– Я не настолько сильно стукнулась головой, знаешь ли. Я имею в виду, что он на другом этаже, и всё такое.

– Как и обычно. Просто идти до него немного дольше.

– И что ты делаешь? Халат надеваешь?

Какие парни носят банные халаты? Ах да. Те, у которых неуверенные в себе подружки.

– Нет, просто оборачиваю полотенце вокруг пояса и бегу туда. – Я повторил свой предыдущий вопрос: – Так ты тут справишься одна в течение нескольких минут? Я сомневаюсь, что Майк и Тайлер в ближайшее время вернутся.

– Я буду в порядке, Эдвард.

Как можно быстрее я покончил с этим делом. Когда я вернулся в номер, Белла сидела на диване с Анжелой.

– Простите за вторжение, бога ради. Я знаю, как драгоценно ваше время вместе. – Анжела встала и незаметно мне подмигнула. – У меня просто вопрос по одному из наших заданий.

Мы с Анжелой провели шесть минут и три секунды за обсуждением вопроса из завтрашнего зачёта по молекулярной биологии, после чего она сменила тему.

– Насколько я понимаю, тот эксперимент, который ты должен был провести без меня, прошёл успешно.

– Что?

– Я говорю про тот, для которого я предоставила тебе информацию сегодня после обеда, – объяснила она. – Результат был позитивным с первой попытки?

Я улыбнулся.

– Да. Спасибо, что надоумила, я бы сам не догадался.

– На здоровье. – Она подошла к двери и обратилась к Белле в последний раз: – Приятно было познакомиться, Белла.

– Мне тоже. – Белла выжала из себя улыбку и снова заговорила только после того, как Анжела ушла: – Она кажется милой. Я не могу представить, что она к тебе клеится.

– Потому что она ко мне не клеится. Она практически помолвлена со своим парнем. Он учится в Колумбийском. Они стараются видеться по выходным.

– Она тебе, кажется, очень нравится.

– Да. Она, наверное, лучший друг из всех, кто есть у меня в кампусе. Она действительно помогла мне найти свое место здесь.

– Удивляюсь только, почему ты никогда не упоминал о ней при мне. То есть, ты говорил, что дружишь со своим партнером по лабораторным, но упустил, что партнер – женского пола.

– Ты намекаешь, что я намеренно вводил тебя в заблуждение?

– А разве нет? – спросила она.

– Нет, Белла. – Я вздохнул, не в силах скрыть свое разочарование тем, что она мне по-прежнему не доверяет, и сменил тему: – Где бы ты предпочла спать?

– А что, разве есть варианты?

– Мы могли бы спать здесь, на диване, если он тебе больше нравится. Конечно, я не знаю точно, когда вернутся Майк и Тайлер, и они могут рассчитывать на то, что диван свободен. Может получиться неловкая ситуация, если они придут не одни. Я понимаю твои сомнения, стоит ли возвращаться на «место катастрофы», но моя кровать, вероятно, лучший выбор.

– Ты же не позволишь мне свалиться с неё, правда?

– Нет, Белла. Я планирую крепко обнимать тебя всю ночь.

– Тогда ладно. Согласна на верхнюю койку.

– Я провожу тебя в душевую, сможешь помыться.

– Уверена, что в состоянии найти душ самостоятельно, – возразила она. – Просто скажи мне, где он.

– В поворотах коридоров легко заплутать, там много лестниц и дверей. В лучшем случае ты заблудишься. В худшем – почувствуешь себя в ловушке внутри гравюры Эшера**.

– Ну, тогда ладно. Только дай мне полотенце. – Она подошла к моему шкафу и открыла дверцу.

– Это ещё что за хрень?

Как будто она не знала, на что указывает её палец.

– По всей видимости, это трёхфутовый бонг.

– Я вижу, что это трёхфутовый бонг. Что он, чёрт возьми, делает в твоём шкафу?

Я пожал плечами.

– В последний раз, когда инспектировали комнаты, служба безопасности сделала нам замечание и велела больше не оставлять его в гостиной.

– Его не конфисковали?

– Если бы его конфисковали, он не стоял бы в моем шкафу, а он же там стоит?

– Мне действительно не нравится мысль о том, что он стоит здесь. Университету, может, и всё равно, но, Эдвард, даже само владение этой вещью незаконно.

– Это вещь Тайлера. У нас общий шкаф. Так что вряд ли я могу с этим что-то поделать.

– Как часто он курит? – спросила она.

– Ежедневно.

– Пожалуйста, скажи, что мы говорим только о конопле.

– Да, за исключением «психо-нарко-вторников», это только травка. Ну, по крайней мере, в нашей комнате.

– Возможно, сотрясение мозга вызвало у меня галлюцинации. Ты ведь не сказал только что, что твои соседи по комнате проводят у вас в номере нечто под названием «психо-нарко-вторники».

– Звучит иронично, есть учесть, что «психо-нарко-вторники» как раз и посвящены употреблению галлюциногенов.

– Это не беспокоит тебя? – недоверчиво спросила она.

Как будто я мог с этим что-то поделать.

– Я просто радуюсь, что это бывает только раз в неделю. – Я пожал плечами.

– Ты участвуешь?

– Не в «психо-нарко-вторниках». Курю иногда бонг, если очень сильно устаю, – честно ответил я. – Переходить на регулярное употребление не собираюсь. Не вижу, чем марихуана так уж хороша.

С потрясённым видом она покачала головой.

– Сегодня мы решили немножко поханжить? – поддразнил я её.

– Не уверена, что понимаю тебя; тебе известно, что я не курю коноплю.

– Сейчас – нет. Но я видел твои фотографии из колледжа. Несмотря на все твои уверения в обратном, ты заметно под кайфом примерно на половине фото, и Элис с Джаспером тоже.

– Есть разница, – возразила она.

– Не терпится узнать, в чём же она состоит.

– Я училась в колледже, находящемся посреди «страны амишей» (прм.: Амиши – религиозная группа квакеров с очень строгими консервативными устоями. Ведут натуральное хозяйство, по возможности отказываются от любых технических средств, связывающих их с внешним миром: электричества, водопровода, центрального отопления, телефона и пр. Ездят в старинных повозках, запряженных лошадьми. Амишам запрещается служить в армии, фотографироваться, водить автомобили и летать на самолётах, иметь компьютеры, телевизоры, радиоприёмники, носить наручные часы. Мебель и одежду они изготавливают вручную, по старинным образцам и моде. «Страна амишей» – устойчивое выражение, обозначающее зоны их проживания.). Там просто больше нечем было заняться.

– Белла, ты же должна понимать, как нелепо твоё возмущение. Мы оба знаем, что твоя личная нарко-история в колледже выходит далеко за рамки понятия «пробовала», но ты осуждаешь меня за то, что я время от времени курю траву. Я думал, мы оставили двойные стандарты позади.

– Это не двойные стандарты; я просто хочу для тебя лучшего.

– Принял к сведению. А теперь давай приготовим тебя ко сну.

Я прихватил из шкафа полотенце и повёл Беллу в женскую ванную комнату. Она находилась внутри неё всего двадцать две секунды, когда мимо меня прошли Лорен и Джессика, две девушки, которых я, к несчастью, хорошо знал как постоянных гостей вечеринок Майка и Тайлера. Я сделал вид, что не замечаю, как они на меня пялятся, и мысленно проклял то, как не вовремя их сюда принесло. Они зашли в ванную комнату, где находилась Белла.

Вот же чёрт.

– Мог ли сегодняшний день быть лучше? Сначала я получаю электронное письмо с сообщением, что завтра отменяется первая пара, а затем вижу Эдварда Каллена без рубашки. Жизнь была бы идеальной, если бы он не был так погружен в себя.

Отлично, Лорен. И Майк ещё спрашивает, отчего я нахожу тебя отвратительной. Дерьмо. Знал бы, что мой полураздетый вид станет для неё поводом половить дешёвый кайф, набросил бы рубашку (прим. переводчика: Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, Эдвард.)

– Майк говорит, что он вовсе не погружен в себя. Похоже, он просто увлечён своей подружкой из дома.

Джессика была ничем не лучше.

– Точно. Ну, возможно, ко дню Благодарения там всё будет кончено. Ты не знаешь, что там у него за пассия? Она еще учится в школе?

– Ты не поверишь. Майк говорит, что он встречается со своей бывшей училкой по литературе.

– О боже, Джессика, ты, должно быть, шутишь.

– Я бы не додумалась. Ей двадцать пять. Майк видел её однажды. Говорит, она горячая.

– Да хоть бы и горячая, но она не здесь. Доступность – вот что важно.

Великолепно. Как раз то, что нужно было, чтобы задеть ревнивую струнку в душе Беллы. Я мысленно приготовился к вспышке её ревности, но когда она вышла из ванной комнаты, её улыбка была почти безмятежной. Она обхватила моё лицо руками и, запрыгнув на меня, сцепила ноги у меня за спиной. Я знал, что её внезапная готовность публично демонстрировать нашу близость указывала лишь на желание застолбить право собственности на меня. И никак – на то, что в наших отношения она чувствует себя более комфортно, чем раньше. Однако я не возражал. Может быть, если Лорен это увидит, она, наконец, оставит меня в покое. Я схватил Беллу за задницу и держал. Я готов был пройти с ней в руках хоть по всему общежитию.

В ту секунду, когда за моей спиной открылась дверь женской ванной комнаты, Белла игриво шлёпнула меня по плечу.

– Эдвард, мы не одни.

– Прости. Ты же знаешь, я не могу сдержаться, когда ты рядом. – Очень осторожно я поставил Беллу на ноги, а потом обратился к своим однокурсницам. – Джессика, Лорен. Вы, наверное, не знакомы с моей подругой. Это Белла. Был бы рад остаться с вами и поболтать. Однако мне действительно нужно уложить Беллу в постель.

– Доброй ночи, девочки, – снисходительным учительским тоном сказала им Белла. – Это было... познавательно.

Мы не разговаривали, пока не вернулись в мою гостиную.

– Ты слышал, о чём они говорили в раздевалке?– спросила Белла.

Я кивнул.

– Для Лорен это было ещё вполне невинно.

– Ты, кажется, хорошо с этим справляешься.

– Ты так думаешь?

– Эдвард, на самом деле нет вежливого способа разрешить проблему того, что в тебе видят секс-объект. В конце концов они отстанут. Если, конечно, ты не порвёшь со мной после Дня благодарения.

Я засмеялся и прижал её к себе.

– Никогда.

Позже, в постели, обнимая её, я не мог удержаться от сожалений о том, насколько сильно моя фантазия о её первой ночи со мной в кампусе отличалась от реальности.

– Мне очень жаль, Белла. Я не так представлял себе этот вечер. Всегда хотел провести с тобой ночь в  моей постели, но будить тебя каждый час, чтобы задавать глупые вопросы... Этого я никогда не планировал.

– Что?

– Я не должен позволять тебе спать дольше одного часа подряд. Мама говорит, что ты можешь впасть в кому.

– О. А почему тебе на самом деле нужно было увидеть меня сегодня вечером? Это же было не только из-за секса, правда? Я имею в виду, завтра мы бы всё равно встретились, в любом случае.

– В последнее время я чувствую себя немного изолированным.

– От меня?

– Не совсем. Скорее, у меня как будто есть две очень изолированные жизни.

– Ты имеешь в виду, что здесь ты не такой, как дома?

– Отчасти. Я знаю, что провёл здесь всего два месяца. Но чувствую, что уже очень сильно изменился. Меня беспокоит, что если ты не будешь проводить больше времени здесь со мной, то в один из уик-эндов я приеду домой, и ты не узнаешь меня.

– Ты имеешь в виду, что я не узнаю тебя, потому что ты превратишься в наркошу-трахальщика?

– Нет, Белла. Только то, что я... другой. Когда мы встретились, я совершенно не контактировал со сверстниками. Не умел общаться, не имел друзей. Это, очевидно, меняется. Я чувствую связь с некоторыми из своих однокурсников, многие из которых похожи на меня. Я здесь не самый юный и не самый умный. Я вписываюсь в окружение. Я чувствую себя почти нормальным.

– Никогда не понимала, почему нормальность так много значит для тебя.

– Тебе и не понять. Ты никогда не чувствовала себя изгоем оттого, что была не такой как все.

– Нет, я была просто скучной посредственностью.

– В тебе нет ничего от скучной посредственности. Я часто спрашиваю себя, а как всё было бы, если б вышло наоборот. Если бы я встретил тебя, когда ты еще училась в школе, и был на восемь лет старше тебя. Ты, наверное, так же сильно отличалась бы от меня, как и сейчас, но совсем по другим причинам. Конечно, я бы чувствовал к тебе такое же сильное физическое притяжение.

– Мой отец пристрелил бы тебя.

Я рассмеялся.

– Принимая во внимание некоторые из вещей, которые я хочу с тобой сделать, не могу сказать, что обвинял бы его.

– О, долбанное сотрясение, – застонала она. – Я хочу, чтоб ты мне их продемонстрировал.

– На следующей неделе, когда поправишься.

– Эдвард, ты действительно думаешь, что мы станем отдаляться друг от друга, если я не буду навещать тебя чаще?

Всё было вовсе не так уж плохо, но почему бы не сделать ещё лучше. Запас карман не тянет.

– Да, Белла.

– Мои сомнения в том, стоит ли мне сюда приезжать, никак не связаны с моими чувствами к тебе. Я обожаю тебя. Просто я уже заработала своего «бакалавра». Я наслаждалась почти каждой секундой того времени, но у меня нет никакого желания пережить его снова. Я чувствую себя как третьеклассница, которая пытается втиснуться в детсадовские качели.

– Хочешь, на следующий год я поищу жильё за пределами кампуса? Его здесь немного, и снять очень трудно, но если для тебя так будет лучше...

– Тебе нравится жить в кампусе? – прервала она меня.

– Вроде бы да, но не так сильно, как я скучаю по тебе всю неделю.

– Тогда ты должен остаться в общежитии. Я хочу, чтобы ты насладился этим, Эдвард. Не хочу тебя сдерживать, мешать твоему...

Белла прервалась, когда мы услышали голоса из другой комнаты.

– Привет, золотко, мы дома, – закричали Тайлер и Майк.

– Нужно пойти сказать парням, что ты ещё здесь. Сейчас вернусь.

Я спрыгнул с кровати и вышел в соседнюю комнату.

– Надеюсь, ты трахнулся и перестал быть тоскливым эмо, – сказал Майк.

– Кстати, об этом. Белла всё ещё здесь, так что не могли бы вы, ребята, вести себя прилично в ближайшие двенадцать часов?

– Да ладно, она в нашей спальне? Она там голая?

Ну, зашибись.

– Нет, Майк, она не голая. И не глухая, так что говори потише.

Я повернулся и пошёл обратно в спальню, не подозревая, что парни идут следом за мной, пока Белла не обратилась к ним с верхней койки.

– Спасибо, что позволили мне провести здесь ночь. – Она через силу улыбнулась.

– Решила держать Эдди на коротком поводке, а? – спросил Майк.

– Белла ударилась головой о потолок, слезая с постели, и получила небольшое сотрясение мозга. Я не позволил ей поехать домой, – объяснил я.

– Ты в порядке? – спросил Тайлер у Беллы.

– Я в порядке, спасибо за вопрос. Просто немного кружится голова.

Тайлер открыл шкаф и вытащил свой бонг.

– Куришь?

– Больше нет.

Я постарался не злиться на то, что с Тайлером Белла была честнее насчёт приёма в прошлом лёгких наркотиков, чем со мной.

– А тебе не помешает, если мы покурим? – спросил Тайлер. – Мы останемся в той комнате.

– Нет, ничего. Спасибо, Тайлер, за твое внимание.

Он повернулся ко мне.

– Присоединишься?

– Нет, спасибо. – Я незаметно указал ему на Беллу. Когда Майк и Тайлер покинули комнату, я присоединился к Белле в постели.

– Не отказывайся из-за меня,– сказала она.

– Это не из-за тебя, – объяснил я. – Завтра у меня зачёт, и мне нужен ясный ум.

– О.

– Тебя это так сильно беспокоит?

– Да, хотя я знаю, что не должно. Я понимаю, что это лицемерно. Мне просто отвратительна мысль, что Майк и Тайлер развращают тебя.

– Понятно.

– Что тебе понятно, Эдвард? Даже я не уверена, что мне понятно.

– Ты чувствуешь себя исключенной.

– Полагаю, так и есть.

– Я не хочу сказать, что соглашаюсь с этим. Я думаю, что это твоё чувство абсолютно иррационально, но понимаю, откуда оно у тебя. Ты думаешь, что, в каком бы разврате я ни участвовал, всё это неважно, пока тот, кто меня развращает – ты; тогда это всего лишь часть взросления. Если же дело происходит не под твоим присмотром и контролем, то ты жалуешься, что я веду себя рискованно и безрассудно. Ты одновременно и хочешь, чтобы я экспериментировал, и боишься этого, потому что всё ещё не чувствуешь себя уверенно в наших отношениях. Вот что я тебе скажу, Белла. Либо ты перестанешь это делать, либо проведёшь следующие четыре года, трясясь от страха.

– Я знаю, Эдвард.

Я поцеловал её в макушку.

– А сейчас постарайся отдохнуть. Я установил сигнал будильника на своем телефоне на часовой интервал, чтобы проверять тебя. Всё будет в порядке.

– Ты не выспишься перед завтрашним экзаменом.

– Заботиться о тебе для меня важнее любого экзамена.

Заботиться о ней было для меня важнее почти всего остального; хотел бы я только, чтобы повод, позволивший ей принять мою заботу, оказался не настолько плохим, как сотрясение мозга.

_________________

*«Street» («Улица»):

С XIX века у студентов Принстона существуют т.н. «обеденные клубы».

«Улицей» называют ту часть «Prospect Avenue» – бульвара на территории университетского кампуса – в которой, практически один за другим, располагаются здания почти всех «обеденных клубов» (их около десятка). Это места, где традиционно не просто питаются, но и организуют праздники, вечеринки, дискуссии. Нормально сыграть там студенческую свадьбу. Четверги, как вы, наверное, догадались по намёкам в этой и предыдущих главах – это дни весёлых общих ужинов с выпивкой (предполагается, что выпивка – для студентов 3-4 курсов, которым уже исполнился 21 год, но, как вы уже поняли, на территории кампусов частных университетов студентам закон, в общем-то, не писан).

О прошлом и настоящем принстонских обеденных клубов можно прочесть, например, вот тут, в чьём-то блоге: http://admission.princeton.edu/blogs/eating-clubs-close (здесь чувак пишет о клубе, в котором состоит сам – «Терраса»); или тут http://cloisterinn.com – о клубе «Общество Монахов» (в этой и следующей ссылке английский знать не обязательно – просто кликаете и терпеливо смотрите слайд-шоу); http://princetoneatingclubs.org/eating-club/quadrangle-club – «Прямоугольный клуб»; либо в Википедии (правда, по-английски): http://en.wikipedia.org/wiki/Eating_clubs_at_Princeton_University.

**Мауриц Эшер (1898-1972) – голландский художник-гравёр, работавший в уникальном парадоксальном стиле.

Примеры гравюр, которые имеет в виду говорит Эдвард:

http://edsguitarlounge.com/wordpress/wp-content/uploads/2012/01/escher_stairs.jpg

http://uploads3.wikiart.org/images/m-c-escher/print-gallery.jpg

http://www.ludumdare.com/compo/wp-content/uploads/2013/09/escher01.jpg

Надо сказать, что в данный момент отношения Эдварда и Беллы, выражаясь метафорически, уже начали напоминать нахождение в подобной ловушке.

_________________

По поводу названия главы:

«Flat» («плоский») как музыкальный термин обозначает «бемоль» (знак, понижающий ноту на полтона).

Также этим словом описывается нечто «лежащее в горизонтальной плоскости» (помним, что случилось сегодня из-за использования Беллой вертикальной позы).

_______________________

Перевод:   leverina
Редакция: bliss_