Глава 43

Ключ

(Прим. автора: Ключ в музыке – знак, определяющий высоту звуков, записанных на нотном стане. Центральный элемент в изображении ключа указывает, где располагается опорная нота.)

Саундтрек к главе от переводчика:

http://www.youtube.com/watch?v=4eYV7731hFI (Purcell - Once, twice, thrice...)

http://www.youtube.com/watch?v=1UUYjd2rjsE (Scorpions - Send Me An Angel)

 После ужина в ресторане, на нашем (втором) первом свидании, я проводил Беллу до дверей её дома и сказал, что замечательно провел время, и тут она начала истерически смеяться.

 – В чём дело? – спросил я.

 – Ты ведёшь себя так, словно мы не делали всего этого раньше. Прости меня, но с учётом обстоятельств, все эти ритуальные проводы до дверей выглядят несколько надуманными.

 – Может быть, – признал я. – Тем не менее, я бы предпочел не принимать ничего как само собой разумеющееся. Так что, несмотря ни на что, позволь мне повторить ритуальную фразу: мне очень понравилось, и я хотел бы увидеться с тобой снова.

 – Я бы тоже этого хотела.

 – Можно я тебя поцелую?

 Из уважения к ритуалам первого свидания я промолчал обо всём остальном, что хотел с ней сделать.

 – Против этого я бы тоже не возражала.

 Я взял её лицо в ладони и прижался к её губам, изо всех сил стараясь сделать так, чтобы мой поцелуй не дал предлога думать, будто я хоть на что-то претендую. Мой член тем временем позволил себе предположить, что может претендовать на всё.

 – Итак, теперь, когда мы... – она остановилась и сморщила нос. – Подожди, а что именно мы делаем?

 – Встречаемся?

 – Встречаемся, – повторила она. – Ты действительно назвал бы это так?

 – Разве мы только что не были на свидании?

 – Были. Но это кажется мне более… значительным, чем свидание.

 – Ты считаешь, что для этого нужно более точное название?

 – В том-то и дело. Не думаю, что у меня вообще есть какое-то название, поэтому не уверена, есть ли смысл спрашивать о более точном слове.

 Неужели это та же самая женщина, которая восемнадцать месяцев назад не считала возможным взять меня за руку на публике?

 – Ты хочешь быть моей девушкой? – спросил я, недоумевая.

 – Мы не в восьмом классе, Эдвард. Однако мне бы хотелось знать, единственная ли я женщина, с которой ты в настоящее время встречаешься.

 Я рассмеялся, откинув голову.

 – Послушай себя – ты поднимаешь вопрос об исключительных отношениях на первом свидании! Нет, я не жалуюсь, но что случилось с твоим страхом обязательств?

 Она подняла руку.

 – Давай просто скажем, что есть вещи, которых я боюсь ещё больше. Однако же я чувствую, что вроде как имею право получить от тебя некоторые ответы, прежде чем решать, хочу ли продолжения.

 – Я прав, полагая, что несмотря на предыдущее заявление, ты хотела бы встретиться со мной снова, и что второе свидание фактически зависит от моих ответов на твои вопросы, от которых мне не отвертеться?

 На сей раз она собиралась заставить меня побороться за неё; это было волнующе и в каком-то смысле горячо.

 – Это не далеко от истины.

 Всё ещё посмеиваясь, я пожал плечами.

 – Валяй, спрашивай.

 – Может быть, зайдёшь ненадолго? – спросила она, открывая входную дверь. – Это может занять некоторое время.

 – Мне стóит волноваться?

 – Всё зависит от тебя, – она коварно улыбнулась.

 После того как я проследовал в дом вслед за Беллой, она жестом предложила мне сесть на диван.

– Хочешь что-нибудь выпить?

– Все, что ты предложишь, подойдет.

 Я решил, что если она собралась устроить мне допрос, то я, по крайней мере, имею право устроиться с комфортом. Я снял пиджак и расстегнул верхние пуговицы рубашки. Белла вернулась с двумя бокалами вина в руках, один из которых передала мне.

 Это вино было предложением мира [прим. перев.: – в оригинале Эдвард мысленно называет это «Бургундский мирный договор», по форме бокала («бургундский» бокал – шарообразный, на высокой ножке) – так же, как когда-то заключал «Ризовский мирный договор» с Кейт по названию на пакетике конфет], но я не обманывался ни секунды: мир этот был столь же хрупок, как изящный бокал с напитком.

 – Что ж... – Она покрутила бокал за ножку – жест, который, как правило, свидетельствовал о её волнении. – Я так понимаю, что с Рождества ты ни с кем не встречался…

 – А теперь я встречаюсь с тобой.

 – Я единственная, с кем ты встречаешься?

 – Да. – Я сделал глоток вина. – Что еще ты хотела бы знать?

 – Почему тебе потребовалось три месяца, чтобы ответить на моё письмо? Ты никогда не был таким нерешительным.

 Я должен был бы сердиться из-за того, что наше свидание превращается в допрос, но не ощущал раздражения. Несмотря на глубину моих чувств к ней, у меня определённо имелись к ней свои вопросы. Понимание, что в этом мы похожи, странным образом обнадеживало – это значило, что она больше не воспринимает ничего из происходящего между нами легкомысленно.

 Так же, как не делал этого я.

 – Это было не из-за нерешительности. Белла, я не против того, чтобы всё тебе рассказать, но должен предупредить: кое-что из того, что ты услышишь, может тебе не понравиться.

 – Я могу с этим справиться, – возразила она.

 Учитывая то, как она вела себя за ужином, у меня имелись сомнения на этот счёт, но я не собирался решать за неё.

 – В каком-то смысле я решил не принимать решения; это показалось мне единственным способом поступить ответственно. Тебе нужно понять, что мои эмоции были мощными и сумбурными. В момент, когда пришло твоё послание, я только-только начал двигаться дальше, поэтому, естественно, был в ярости. Я не мог видеть никакой иной цели твоего письма, кроме как желания облегчить собственную совесть. После того, как первоначальный шквал чувств немного стих, я смог лучше всё обдумать и понял, что твои слова были, скорее всего, искренними. Я хотел тебе ответить. Тем не менее, в то время у меня были отношения с девушкой – только с ней одной – и я не считал, что по отношению к ней будет честно переписываться с тобой.

 – О. – Она сглотнула. – Она та, о ком ты упоминал в закусочной? Кейт, верно?

 – Да. Мы происходили из одного социального круга, и нам легко было проводить время вместе, не имея особых ожиданий. С первой же встречи нам было друг с другом очень комфортно, и наша дружба понемногу переросла в нечто большее. Она знала, что я пережил тяжёлый для себя разрыв, и даже шутила, что всего лишь «затыкает пробоину в днище корабля».

 – Её это устраивало?

 – Да. Она никогда не просила больше того, что я мог ей дать, а я наивно полагал, что если наберусь терпения, то со временем, в конце концов, я смогу влюбиться в неё. Кончилось тем, что в сентябре она сказала мне, что влюбилась в меня по-настоящему. Тогда я понял, что оказал ей медвежью услугу. Одно дело, если мы оба, как я полагал, просто приятно проводили время; но я не мог позволить себе поступить с ней...

 Я остановился и посмотрел на Беллу, не уверенный в том, что стоит развивать эту мысль. Она казалась скорее заинтересованной, чем расстроенной, поэтому я продолжил.

 – Я не мог поступить с ней так, как поступила со мной ты. Вместо того, чтобы сказать ей, что разделяю её чувства, я объяснил, почему никогда не смогу влюбиться в неё без памяти. Я рассказал ей всё – как мы встретились, как быстро всё между нами развивалось, и как это всё разбилось вдребезги. В заключение, я рассказал ей о письме, которое ты послала мне тем летом, и о том, что несмотря на то, что мечтал я о противоположном, я все еще безумно в тебя влюблен.

 – Вряд ли она это хорошо приняла.

 – Она сказала, что ценит мою честность и уже подозревала, что мое сердце всё ещё не свободно. В конце концов, она убедила меня не терять больше времени. Она сказала, что я был упрям и незрел, и что моя обязанность перед самим собой – узнать, правда ли то, о чём ты мне написала. Кейт хороший друг; она всегда хотела лишь одного – чтобы я был счастлив. На следующий день я ответил на твоё письмо.

– Значит, когда мы встретились с тобой в закусочной…

 – Мы с Кейт закончили наши отношения примерно за сорок восемь часов до того вечера. Не думаю, что я когда-либо вводил её в заблуждение, но всё равно это было неправильно – оставаться с ней, когда мои чувства явно были в другом месте. Наверное, в такой ситуации, время от времени ходить на свидания с разными девушками было бы более ответственным, но это просто не моё. В то время, когда мы начали общаться с ней, я искренне верил, что с тобой у меня не может быть никакого будущего.

 – Что?

 – Когда ты порвала со мной, то сказала мне, что наши отношения были для тебя лишь сексом. Тогда я тебе поверил.

 – Как ты мог на самом деле думать, что это правда?

 – Для меня всё сходилось. Помнишь, как ты отреагировала, когда я впервые сказал, что люблю тебя? Ты опустилась на колени и попыталась расстегнуть мне брюки, несомненно, думая, что если мой член будет у тебя во рту, то я забуду, что не услышал ответного признания.

 – Ну, по правде говоря, когда твой член оказался-таки у меня во рту, то в первый раз ты и правда забыл всё, включая собственное имя.

 – Постой. Так ты признаёшь, что я прав?

 – Нет, ты ошибаешься.

 – Будь так добра, просвети меня, какие же были у тебя мотивы?

 Она оперлась о диванные подушки и вздохнула.

 – Честно говоря, я не задумывалась об этом до сегодняшнего дня. В тот момент мне просто казалось правильным сделать это.

 – Это никогда не обсуждалось в процессе твоей терапии?

 – Не этот конкретный случай. Нет.

 Я вспомнил свои встречи с Гарреттом и то, как он подсказал мне, что это был первый знак её эмоционального недоразвития и манипулятивности.

 – Интересно. А я об этом со своим... ну ладно... не важно.

 Белле и без этого было трудно простить себя за то, что она сделала со мной. Если бы она узнала, как плохо мне было в те несколько месяцев после нашего разрыва, она не простила бы себя никогда. Я не видел, что хорошего принесёт ей знание о том, что мой отец шантажом и угрозами вынудил меня посещать терапию.

 – Оглядываясь назад, я понимаю, что ты мог расценить это именно так. – Казалось, она не заметила, как я чуть не проболтался. – Но я, на самом деле, просто хотела дать тебе что-то в ответ, а выражать эмоции словами мне было не комфортно. Они и сейчас даются мне нелегко.

 – Ну что ж, этот случай был первым, но далеко не единственным, однако сейчас нет смысла ворошить прошлое. Я просто упомянул об этом для того, чтобы ты поняла, что творилось у меня в голове в тот вечер.

 – Ты действительно полагаешь, что я не ценила тебя сознательно, так? Я не пытаюсь себя оправдать, но во многом это был и мой первый раз тоже.

 – Я знаю. – Я протянул руку и пальцем коснулся её щеки. – Ты хотела спросить что-то ещё?

 – Ты что, шутишь? Я могла бы держать тебя здесь часами.

 – Я был бы рад остаться, но мне нужно вернуться домой к маме.

 – Извини. Как она?

 – На удивление хорошо, учитывая все обстоятельства. Утверждает, что ей невероятно повезло прожить с моим отцом то время, которое им было отпущено, и хотя теперь она осталась одна, но по-прежнему благодарна судьбе за то, что встретила его.

 – Твоя мать почти наверняка самый удивительный человек из всех, кого я знала. Теперь я понимаю, от кого ты получил свою силу духа.

 Я пожал плечами.

 – Иронично, что силе духа придают такое значение, в надежде, что она поможет выстоять в трудные времена, и не понимают, что именно трудности и делают человека сильным. Я даже вообразить себе не могу, как моя мать справляется сейчас. Возможно, я потерял отца трагически рано, но, в конце концов, нам всем суждено хоронить своих родителей. Это естественный порядок вещей. Но моя мать на сегодняшний день похоронила и отца, и сына, и любовь всей её жизни. И вот – она благодарна за то, что имела, в то время как я зол так, что даже выразить не могу. Я знаю, ты сказала это мне в похвалу, но у меня нет её силы духа, и я не в состоянии даже приблизиться к тому, чтобы понять её боль. И я достаточно эгоистичен, чтобы надеяться, что не пойму никогда.

 – Прости меня. Я не собиралась...

 – Всё в порядке, Белла. Правда. – Я встал. – Я сожалею о столь мрачном завершении нашего вечера. Пожалуйста, прости мою вспышку. Знаешь, папа ждал меня после нашего с тобой первого свидания. Я говорил ему не делать этого, но он меня, конечно, не послушал.

 Она встала с дивана и протянула мне пиджак.

 – Могу лишь предположить, что это был за разговор.

 – Это был унизительно. Стоило ему на меня взглянуть, и он спросил, использовали ли мы защиту.

 – Я знала, что он считал меня шлюхой.

 – Белла, нет. Он любил тебя.

 – Ты думаешь, он бы это одобрил? – спросила она, провожая меня к дверям.

 – Я знаю, что да. Он беспокоился, когда мы только начали встречаться снова, но затем изменил своё мнение. Он всегда хотел только одного – чтобы я был счастлив, а ты делаешь меня счастливым.

 Она обняла меня за шею, притянула моё лицо к себе и поцеловала. Когда её язык проник между моими губами, она прижала ладони к моим щекам. Заражаясь её страстью, я поверх юбки обхватил её попку и потянул на себя. Она ахнула и углубила наш поцелуй, вжимаясь в меня всем телом.

 Ещё пара секунд, и я задрал бы ей юбку, оттянул в сторону трусики и трахнул у стены. Но как бы сильно мы этим ни насладились, ни один из нас не был к этому готов. Я прервал поцелуй, но провёл губами по её щеке.

– Скоро, – прошептал я, желая, чтобы она знала, что я испытываю такую же потребность в этом... в ней, как и она – во мне. Если бы сегодняшнему дню суждено было стать последним днём моего пребывания на земле, я бы меньше сожалел о том, что не занялся с ней любовью, чем о том, что оставил у неё ложное впечатление, будто секс – это единственное, чем она для меня хороша.

 Я выпрямился и всмотрелся в её лицо; кажется, она поняла.

 Перед тем, как выйти на крыльцо, я сжал её руку.

 – Поужинаем завтра снова?

 – Я бы не возражала.

 – Я позвоню тебе утром. – Не доверяя своей сдержанности, я оставил на её щеке короткий поцелуй и уехал.

 Добравшись до дома, я как можно тише отпер дверь чёрного хода. Если маме каким-то чудом удалось уснуть, последнее, чего я хотел – это разбудить её. Повесив на стул куртку, я достал из холодильника пиво.

 – Хорошо провёл время?

 После того, как ледяное пиво стекло у меня по груди, я обернулся и обнаружил маму сидящей на диване, с ногой, подвёрнутой под себя, с ручкой в одной руке и блокнотом в другой.

 – Ты ждала меня? – спросил я, делая всё возможное, чтобы исправить случившееся с помощью кухонного полотенца. Убедившись в тщетности своих усилий, я расстегнул манжеты, через голову стащил с себя рубашку и повесил её на один из стульев у кухонного островка.

 – Не хотела, чтобы ты возвращался в тёмный дом. Я знаю, твой отец всегда дожидался тебя, не ложась спать – на тот случай, если тебе захочется поговорить. Поэтому я здесь. – Она печально улыбнулась. – Не собираюсь притворяться, что могу заменить его. Я никогда не была для тебя кем-то, кроме твоей матери; я понятия не имею, как быть твоим другом.

 – Спасибо, мам.

 Она захлопнула блокнот.

 – Как всё прошло?

 – Хорошо.

 – Просто хорошо?

 Я пожал плечами.

 – Это действительно неловко для тебя, не так ли?

 – Немного. – Я сел на диван напротив неё. – Но всё равно спасибо.

 Она кивнула и, немного подумав, продолжила:

 – Я не пытаюсь заменить тебе отца – знаю, что не смогу. Я просто хочу, как и он, быть рядом на случай, если нужна тебе. Не хочу, чтобы ты чувствовал себя одиноким...

 – Я не чувствую.

 – Я хочу, чтобы ты чувствовал, что можешь со мной поговорить.

 В тот момент была всего одна вещь, о которой я хотел с ней поговорить, и она никак не относилась к нашему с Беллой свиданию.

 – Почему Джек пытался разлучить тебя с папой?

 – Не знаю, как тебе рассказать, – вздохнув, сказала она. – С одной стороны, не хочу портить твои отношения с дедом. Он очень тебя любит – так сильно, как только умеет, учитывая его ограниченную способность любить. Он неплохой человек, просто привык защищать себя и всё, что считает своим. Едва взглянув на меня, Джек решил, что я охотилась лишь за деньгами твоего отца.

 – Не понимаю. Вы же с папой познакомились, когда готовились стать врачами. Эта не та профессия, овладев которой, люди не в состоянии себя содержать.

 Мама покачала головой и рассмеялась.

 – Моя зарплата просто мизер по сравнению с деньгами, о которых идёт речь.

 – Но потом Джек изменил своё мнение, да? – Мне очень не нравилось думать, что ради меня мать молчала и терпела все эти годы.

 – В конце концов, да.

 – Что заставило его это сделать?

 – Я подписала брачный контракт.

 Что? Легендарной истории любви моих родителей аккомпанировал скрип перьев стряпчих?

 – Поверить не могу, что папа попросил тебя об этом.

 – Он не просил; это я настояла. Кроме того, это сделало всё намного проще в долгосрочной перспективе. Джек, пусть даже никогда меня полностью не одобрял, в конце концов, примирился с моим существованием. Он делал то, что считал правильным, чтобы защитить деньги Карлайла... ставшие теперь твоими.

Всё это казалось совершенно бессмысленным, если только...

 – О каком количестве денег ты говоришь?

 Мама написала что-то на листке из блокнота, вырвала его и протянула мне. Хотя это было всего лишь число, мне не нужно было гадать, почему моя мать не смогла заставить себя произнести его вслух – сомневаюсь, что и я бы смог. Я смотрел на него с недоверием. Сколько себя помнил, я находил числа надежными и успокаивающими. Это – потрясло меня до глубины души.

 – Пожалуйста, не сердись на то, что мы не говорили тебе об этом раньше. Твой отец планировал со временем рассказать тебе. Мысль о том, что деньги – это власть, часто влияет на восприятие тех, кто ими обладает, что я не считаю правильным на все сто процентов. Если человек растет с такого рода богатством, он неизбежно начинает полагаться на него. Самодостаточность – способность выжить без использования средств, доставшихся тебе без твоего собственного труда – имеет неоценимое значение, и мы с твоим отцом хотели воспитать её в тебе. Мы хотели, чтобы ты оценивал себя как личность, не включая в эту оценку свою «стоимость» в денежном выражении.

 – Постой-ка. Это теперь моё?

 – Более или менее. У тебя не будет полного права распоряжаться ими, пока тебе не исполнится двадцать пять, – продолжила она, – но ты можешь брать отсюда деньги для некоторых из своих расходов – например, на учёбу. Ты также будешь получать из них пособие, покрывающее твои расходы на проживание.

 – Что, если я не захочу брать эти деньги?

 – В двадцать пять лет ты сможешь принять это решение. В любом случае, это то, для чего тебе следует встретиться с поверенными твоего отца. Я беспокоилась, что ты оттягиваешь эту встречу, потому что подсознательно отказываешься признать факт, что твоего отца больше нет. – Она спустила ноги на пол и наклонилась в мою сторону. – Я понимаю, как тяжело это для тебя, но дальше это будет лишь ещё сложнее. Вот почему сегодня я съездила туда, куда отвезли его разбитый автомобиль, и отдала распоряжения насчёт него.

Все мысли о моём наследстве вылетели у меня из головы.

 – Ну зачем ты, мама? Я бы сам съездил. – Я даже думать не хотел о том, как это было для неё тяжело. – Пожалуйста, скажи мне, что была там не одна.

 – Нет, не одна; со мной была подруга. Всё прошло не так плохо, как я ожидала. Вообще-то, я не смогла заставить себя взглянуть на машину. Мне отдали папины личные вещи, которые были при нём в тот день, а я разрешила им распоряжаться тем, что осталось от Мерседеса.

 – Какие личные вещи? – Я не мог понять, о чём она говорит; в больнице, в тот вечер, когда папа умер, нам отдали его обручальное кольцо и часы.

 – Всё, что не было надето на нём – мобильный телефон, ноутбук и несколько других вещей. Чего я не поняла, так это почему он пользовался твоей связкой ключей. Ладно, это неважно, я положила их на кухонный островок; можешь забрать.

 Я вскочил с места и бросился к кухонному островку. Конечно, мои ключи были там; тот, который открывал дверь в дом Беллы – среди них. Несмотря на чувства, которые он испытывал к Белле в то время, отец сдержал слово. Когда я вернулся к матери, в моей голове зазвучал его голос:

 – Ты выбираешь жить дальше. Всегда помни: если ты сам о себе не позаботишься, никто не сделает этого вместо тебя.

 – За исключением тебя и мамы.

 – Мы не всегда будем рядом.

 В эту минуту я осознал, что отец хотел сообщить мне ещё одну, последнюю весть, и передать её мне должен его поверенный.

 – Утром я позвоню папиному адвокату.

__________________

Перевод:   leverina

Редакция: bliss_