Глава 45

Настройка инструмента

Саундтрек к главе от переводчика:

http://www.youtube.com/watch?v=LkwKTrOD3yg (Leonard Cohen - Waiting For The Miracle)

http://www.youtube.com/watch?v=58oV9BOJED0 (Рахманинов - Аллегро из сюиты ре минор, исп. Денис Мацуев)

 Наутро моя мать проснулась с похмельем средней тяжести. Я нашёл это несколько забавным, но не потому, что радовался её плохому самочувствию, а потому что это была моя мама, и это было похмелье. Я позвонил Белле, чтобы поболтать с ней и, возможно, договориться встретиться сегодня, попозже, но оказалось, что ей точно так же плохо, как маме. По крайней мере, я предположил это, когда она ответила мне стенаниями о том, что солнце светит слишком ярко, время слишком раннее, а у телефона слишком громкий звонок. Она сказала, что перезвонит мне, когда сможет дышать, не ощущая боли. Предположив, что моя мать чувствует себя так же, я дождался позднего вечера, прежде чем обсудить с ней свою встречу с адвокатом отца.

 – Ты знала, что папа оставил для меня письмо? – спросил я, когда она перестала выглядеть зелёной.

 – Да.

 – Когда он написал его?

 – Несколько месяцев назад, обновляя наши завещания, мы обновили и наши письма к тебе.

 – Ты тоже мне написала?

 – Да.

 – Это не показалось вам каким-то мрачным ритуалом?

 – Это было нелегко, но не потому, что кто-то из нас боялся смерти. Тяжело было понимать, чем станет эта потеря для тебя. – Она с грустью пожала плечами. – Когда ты родитель, ты вынужден жертвовать роскошью закрывать глаза на реальность.

 Я кивнул, но промолчал. У меня было так много вопросов, что я не знал, с какого из них начать.

 – Я знаю, что ты чувствуешь себя потрясённым, и это понятно. Сконцентрируйся на том, чтобы позволить себе горевать и проработай те чувства, которые это вызывает. Даже не беспокойся о деньгах и о том, что это означает. Лежат, хлеба не просят. Понадобятся – возьмёшь.

 – Белла узнает – с ума сойдёт.

 – Белла не обязана ничего с этим делать. Когда она узнает, ей поначалу будет странно, но она привыкнет. Только не откладывай свой рассказ надолго. Отсрочка неизбежного не несёт выгоды никому – поверь мне, я знаю.

 Мама протянула руку и потрепала меня по волосам, как делала, когда я был ребёнком. Месяц назад я бы разозлился, но в сложившихся обстоятельствах нашёл это странно утешительным.

 – Кстати, о Белле, – сказала мама, – она пригласила нас завтра на пасхальный обед. Не верится, но я никогда не была у неё дома. Думаю, в гости полагается приходить с подарком. Я знаю, что она любит искусство, но понятия не имею о её вкусах.

 – Ей нравится живопись ашканской школы, и она обожает литографии времён Великой Депрессии, но будет чувствовать себя неуютно, зная, что ты потратила на неё деньги.

 Мама улыбнулась.

 – Совсем как твой отец.

 – Папе не нужно было, чтобы кто-либо тратил на него деньги.

 – Нет, я имею в виду, что твой отец любил «ашканскую школу». Я сомневаюсь, что Белла будет возражать, если я подарю ей что-то, что принадлежало ему.

 – Не считая того, что он не одобрял наших отношений c Беллой до такой степени, что угрожал добиться её увольнения, если она меня снова обидит.

 – Таковы родители.

 – Это ненормально.

 – Твой отец был твоим лучшим другом, но, в конечном счёте, он всё равно оставался твоим отцом. Он просто хотел защитить тебя. Не сомневаюсь, если бы он имел возможность убедиться в том, насколько она выросла, то отнёсся бы к ней по-другому.

 Мне отчаянно хотелось в это верить.

 – Ты, правда, так думаешь?

 – Я это знаю. – Она жестом предложила мне пойти с ней. – Поднимись вместе со мной. Я думаю, что самая подходящая для подарка Белле картина – в кабинете.

 На следующий день я подъехал к дому Беллы за четыре часа до времени, которое она назвала маме. Я ничего не мог с собой поделать – хотел побыть с ней наедине, прежде чем приедут все остальные. Я поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Ответом мне была тишина. Я постучал снова. И снова.

 Я вёл себя нелепо. У меня же был ключ; следовало просто самому открыть дверь. Я сделал это и в ту же секунду понял, где находится Белла и почему не слышит меня – она всегда отключалась, когда готовила. Я двинулся в сторону кухни, на аромат индейки, и обнаружил Беллу стоящей у разделочного стола в одних лишь простых белых трусиках и такой же маечке. Её волосы были заколоты наверху, оставляя открытыми плечи. Подкравшись к ней сзади, я увидел, что она вручную делает картофельное пюре.

 – Доброе утро, – прошептал я и прижался губами к её шее. – Индейка? Немного странный выбор на Пасху, ты так не считаешь?

 – Я не могу подать ветчину, – ответила она, не отрываясь от приготовления пюре. – Роуз и Эмм придут.

 Если она всё ещё была в состоянии игнорировать моё присутствие, мне следовало несколько прибавить градус. Мои пальцы нашли голую кожу её бёдер. Она вздохнула, отставила в сторонку картофельный пресс и развернулась, врезавшись прямо в меня.

 Тогда она завизжала.

 Она схватила кухонное полотенце и начала хлестать меня им.

 – Ты напугал меня до смерти. Нельзя просто вламываться в дом к людям, пока они готовят. Если бы я что-нибудь резала, то могла случайно ампутировать себе палец.

 Я не мог удержаться от смеха.

 – Ох… но ты ничего не резала, и все твои пальцы на месте.

 Она продолжала размахивать полотенцем у меня перед лицом. Сколь бы забавными ни были её жалкие попытки самообороны, они совершенно не способствовали разговору.

 Я осторожно высвободил полотенце из её пальцев.

 – Ты на самом деле расстроена тем, что я здесь? Раньше тебе нравились мои внезапные утренние визиты.

 – Это было другое. Тогда я знала, что есть вероятность твоего появления. Тебе не следовало взламывать замки.

 – Я не взламывал твой замок.

 – А как же ещё ты мог сюда попасть? Ты, что, забрался через окно?

 Я поднял руку и показал ей ключ от входной двери.

 – Я использовал это. Я знаю, что давным-давно должен был вернуть его, но это единственная вещь, полученная мной от тебя. Окей, может быть, это не совсем верно. Ещё у меня были твои трусики, но ты мне их не давала. Я их вроде как присвоил, воспользовавшись твоей забывчивостью.

 – Ты всё это время носил его на связке?

 Я кивнул.

 – Я не мог заставить себя избавиться от него. Это была единственная вещь, связывавшая меня с тобой.

 Она сделала глубокий вдох и закрыла глаза.

 – Ты хоть раз пользовался им в течение последних восемнадцати месяцев?

 – Нет, но я бы солгал, если бы сказал, что никогда об этом не думал. Иногда боль от разлуки с тобой была мучительной, и я отчаянно хотел почувствовать себя ближе к тебе. Однажды ночью я приехал сюда с твёрдым намерением войти, но не смог этого сделать. Не хотел тревожить тебя. – Я коротко коснулся её щеки, затем опустил руку. – Ты на меня сердишься, да?

 – Я должна быть просто в ярости.

 – Но это не так.

 – Нет, не так. У меня тоже были свои моменты слабости, когда я скучала по тебе так сильно, что это было больно. Если бы у меня в кармане был ключ от твоей комнаты, не знаю, устояла бы я перед искушением им воспользоваться.

 – Я должен был давно сказать тебе, что у меня всё ещё есть ключ от твоего дома. Я знаю, что не отдавать его было неправильно с моей стороны. Я боялся, что ты попросишь его вернуть, а я не хотел расставаться с ним.

 – Всё нормально; я понимаю. – Она опустила глаза и вздохнула. – Если бы я знала, что ты скоро придёшь, я бы оделась. Здесь просто очень жарко, когда духовка работает. Побудь здесь секунду, пока я оденусь.

 Она повернулась, чтобы уйти, но я удержал её на месте.

 – Не одевайся ради меня – я думаю, что так, как сейчас, ты выглядишь почти идеально. Если бы ты только позволила мне пару небольших изменений...

 Я приподнял подол её маечки, чтобы снять через голову. Ровно в ту секунду, как показалась грудь, она скрестила руки на груди, перекрыв мне всякую возможность её раздеть.

 – Хм, что это ты делаешь, скажи, пожалуйста? – спросила она.

 Я решил сменить направление атаки. Я схватил её за задницу и притянул к себе; она меня оттолкнула. Не желая признавать поражение, я положил руки ей на бёдра и поцеловал в шею.

 – Окей, Эдвард, – сказала она со вздохом. – Я всё понимаю. Христос воскрес, и твой член сделал то же самое. Не то чтобы я не хочу помочь тебе с этим, но ты не считаешь, что нам стоит кое-что прояснить, прежде чем двигаться дальше?

 – Когда позавчера мы шлифовались друг о друга у стены твоей гостиной, ты так не ставила вопрос.

 – Потому что позавчера я была пьяна по самую ватерлинию.

 – А сегодня я очень хочу к тебе под ватерлинию. – Я провёл кончиком пальца вдоль верхней кромки её трусиков. – Что-то мне подсказывает, что там находится нечто очень пьянящее.

 Она засмеялась, но всё равно отступила от меня.

 – Я серьёзно. Я знаю, что мы уже были близки физически, но с тех пор много воды утекло.

 Я знал, о чём она спрашивала. Учитывая, каким озабоченным засранцем я был, когда дело касалось её сексуальной истории, она имела полное право пожелать узнать о моей.

 – Я не занимался незащищённым сексом, пока мы с тобой не встречались, если это то, что тебя беспокоит. Тем не менее, я не против того, чтобы провериться. Это только справедливо, учитывая, что ты сделала это для меня.

 – Я думаю, что тебе стóит провериться, но главная проблема не в этом. Мы всё ещё не определились с нашими отношениями, и я не думаю, что с моей стороны было бы мудро вступать с тобой в близость, пока мы их не обсудим.

 Должно быть, это шутка. Сколько раз я уже сказал ей, что люблю её?

 – Ты спрашиваешь меня, хочу ли я, чтобы ты стала моей девушкой и чтобы мы встречались? – поддразнил я.

 – Не издевайся.

 Когда я понял, что она искренне расстроилась, я перестал улыбаться.

 – Знаешь, в прошлые выходные ты обвинил меня в использовании секса в качестве тактики избегания. И вот, я пытаюсь поговорить с тобой серьёзно, а ты что делаешь?

 Она была права.

 – Я сожалею и обещаю держать руки при себе.

 – Дело не в том, что я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне – я хочу. Я просто не знаю, чего ты от меня хочешь. В пятницу я оповестила весь мир о глубине моих чувств к тебе. В тот же вечер ты сказал, что хотел бы быть мне и другом, и любовником. Это может означать и обязательства, и простое желание быть приятелями по траху. Я бы хотела, чтобы ты прояснил это.

 – Помнится, я сказал, что хотел бы быть не только и тем, и этим, но и кое-кем ещё.

 – Верно. И что конкретно ты имел в виду?

 Она выглядела так, словно вот-вот расплачется, и я не понимал, как она может сомневаться в моей любви к ней. Я отчаянно искал слова, которые передали бы ей, чтó я чувствую – что мои проблемы с нашими физическими отношениями заключались не в том, что я её не хотел, а в том, что я хотел её всю – целиком, а не только те части, которые она готова была мне дать.

 Не зная, как ещё её утешить, я обнял её и прошёлся поцелуями по её щеке до самого ушка.

 – Не пойми меня неправильно – я хочу трахаться с тобой. Я одержим этой мыслью даже больше, чем когда впервые тебя увидел, хотя ещё недавно не поверил бы, что такое возможно. Ты была и есть предел моих желаний в сексуальном смысле. Всегда мечтал о том, как сделаю тебя своей всеми мыслимыми способами, и по-прежнему...

 – Я знаю, в прошлом ты чувствовал, что я использовала тебя, и сожалею об этом. – Она оттолкнула меня и скрестила руки на груди. – Но это не значит, что делать то же самое со мной – нормально с твоей стороны. Если ты просто ищешь секса, предлагаю поискать его в другом месте.

 Постойте-ка. Что? Она, что, правда так думала?

 – Я бы никогда не использовал тебя для секса. Я никогда не переставал любить тебя. Просто я не всегда тебе доверял.

 – Теперь ты мне доверяешь?

 – Да. За последние три недели... – Я закрыл глаза и покачал головой. – Они были худшими в моей жизни, но я знаю, что никогда не преодолел бы их без тебя. Ты дала мне всё – и то, о чем я просил, и те вещи, про которые я даже не знал, что они мне нужны. Добавь к этому то, что ты сделала для моей матери... Я никогда не предполагал, что ты способна на такую заботу. Сказать, что я хочу, чтобы ты была в моей жизни всегда, значит не сказать и половины. Ты и есть моя жизнь.

 Теперь она по-настоящему плакала. Как, блин, я это допустил?

 – Что не так?

 – Ничего. – Она схватила со стола салфетку и высморкалась.

 – Тогда почему ты плачешь?

 – Я боюсь, что сейчас ты скорбишь и не можешь видеть вещи ясно.

 – Я так и знал, что ты меня опять недооцениваешь. Что заставит тебя поверить в мою любовь? – Я в отчаянии застонал. – Это вопрос времени, или я могу что-то для этого сделать? Скажи, чего ты хочешь от меня? Я в растерянности.

 – Я не преуменьшаю твои чувства. Я просто знаю, что мы не всегда ясно мыслим, когда горюем...

 – Я никогда не мыслил так ясно, как сейчас. – Я взял в ладони её лицо. – Я люблю тебя. Я хочу тебя. Ты нужна мне. Самое главное: я буду ждать тебя – ждать столько, сколько потребуется.

 Я провёл пальцем по её губам, и она лёгким кивком позволила мне продолжать. Я дал ей то, что должно было остаться целомудренным поцелуем, но когда её руки удержали мою голову, я втолкнул язык ей в рот. Она положила ладонь мне на задницу, и моя сдержанность испарилась. Мои руки отчаянно касались её повсюду, пока, наконец, сдавшись, не обняли и не притянули к себе. Будто точно знала, чтó мне нужно, она обвила руки вокруг моей шеи, а ноги вокруг моей талии. Не прекращая целовать, я отнёс её наверх и положил на край кровати, а затем встал перед ней на пол, на колени.

 Я столько всего хотел с ней сделать, но больше всего я хотел целовать её там.

 – Ляг на спину, – прошептал я.

 После того как она послушалась, я с двух сторон поддел большими пальцами её трусики и, стянув их вниз по ногам, положил рядом с собой на пол. Раздвинув её бёдра, я провёл пальцами по влажным складочкам. Очень осторожно я прижался к ним губами, а затем провёл языком по её клитору.

 Я ненадолго прервал поцелуи, чтобы посмотреть, как два моих пальца погружаются в её плоть. Внутри было точно так же жарко, как я помнил, и я поразился, что, несмотря на все произошедшие с ней изменения, эта часть её осталась прежней.

 – Такая влажная, – прошептал я почти благоговейно. Я лизал и всасывал её, пока мои пальцы гладили её изнутри; она стонала и металась на кровати, сжимая ноги вместе. Давление её бедер на мою голову, вместе с силой и частотой издаваемых ею звуков, казалось, указывали на то, что она близка к оргазму, однако раньше она никогда не кончала со мной так быстро. Я увеличил скорость движений языка, и когда она сначала чуть не оторвала мне голову ногами, а затем вдруг разом обмякла всем телом, мои сомнения рассеялись.

 Я поднялся на ноги и лёг на кровать рядом с ней, обняв и притянув к себе всё ещё дрожащее тело. Она прижалась ко мне, положила голову мне на плечо и, когда её дыхание нормализовалось, спросила:

 – Что это было?

 – Полагаю, это был оргазм.

 – Я знаю, что это был оргазм. Я только... ну... ух ты. Хм, почему ты это сделал?

 – Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты – со мной. Я мог отправить тебе благодарственную открытку, либо сделать куннилингус. Я предположил, что ты предпочтёшь последнее. Я был неправ? Я всегда могу сбегать в ближайший Холлмарк за открыткой...

 – Нет необходимости. Для протокола: я всегда предпочту куннилингус открытке.

 Я рассмеялся.

 – Я так и понял. Был момент, когда я думал, что твои ноги оторвут мне голову.

 – Прости за это. Со мной такого давно не было, и я забыла, как восхитительно это чувствуется. – Её глаза остановились на палатке у меня между ног. – А теперь, как насчет тебя?

 Она потянулась к выпуклости в моих штанах; я поймал её руку и прижал к своей груди.

 – Мне не нужна ответная любезность. Это утро – только для тебя.

 – Я думала, ты уже готов к близости.

 – О, я готов. Просто не ожидал, что готова ты, вот и не предусмотрел. У тебя всё ещё стоит спираль?

 Она кивнула.

 – Я сдам анализы как можно быстрее. А теперь, ты хочешь получить свой ключ обратно? Я пойму, если да, но, поскольку мы собираемся снова стать парой, имеет смысл оставить его у меня.

 – Сохрани его. Здесь всё твоё, в любом случае.

 Зная, что всё равно не смогу найти слов, чтобы передать, как много для меня значит сказанное ею, я поцеловал её, надеясь, что этого будет достаточно.

 – Я так сильно люблю тебя, – прошептала она.

 Я остановил себя, прежде чем ответить ей теми же словами. Автоматические ответы, как ни приятно их слышать, никогда не значат столько же, сколько первоначальные заявления. Кроме того, существовало кое-что, в чем Белле было гораздо важнее удостовериться, чем в моей любви. То, что она когда-то имела, затем потеряла, а сейчас медленно зарабатывала обратно.

 – Я верю тебе.

 С тихим вздохом и улыбкой на губах она закрыла глаза. Она продолжала крепко меня обнимать, но, казалось, расслабилась.

 Я знал, что она поняла.

__________________

Перевод:   leverina

Редакция:  dolce_vikki