Coldplay – Sky Full of Stars

Эпилог

Белла

Я тихонько подпеваю мелодии, дрейфующей в воздухе – островные такты, доносящиеся из крытого соломой бара в нескольких футах от меня. Пальцы выбивают лёгкий ритм по тёплой прозрачной карибской воде, вырисовывая кончиками влажные круги, пока я расслабляюсь в типичном солнцеобожающем режиме. Глаза закрыты, потому что на улице действительно довольно жарко и сильно плавит. Мы установили пляжные стулья прямо в воде, чтобы хоть немного отдохнуть от жары, пока проводим утро, делая… ну, абсолютно ничего не делая.

Всё это классно и хорошо, потому что я чувствую себя довольно болезненно – так болезненно, что низ живота покалывает, а бёдра сжимаются, пока я представляю прошлую ночь… и это утро… и пару раз эти образы мелькают под моими закрытыми веками.

Секс во время медового месяца – дикий, люди.

Поэтому великие планы, которые мы так тщательно готовили к сегодняшнему дню, были отложены. Тропические леса, пещеры и прогулки на лошадях должны подождать до завтра… или до послезавтра… или послепослезавтра…

Я лениво улыбаюсь самой себе, потому что мне на самом деле не нужны ни тропические леса, ни пещеры, ни лошади, и когда я слышу выдох, доносящийся от соседнего шезлонга, моя улыбка становится шире. Пока я не слышу голос, сопровождающий этот выдох.

– Было больно?

Я открываю глаза и сужаю их за своими солнцезащитными очками, прищуриваясь на местного незнакомца, сидящего на стуле моего мужа.

Мой муж.

– Простите?

– Когда вы упали с небес, дамочка, было больно?

О мой бог, этот парень реально так сказал? Мел бы сейчас каталась по песку в истерике.

Кое-что, чего мой муж никогда не делал: он никогда не кормил меня пустыми словами, и, думаю, это – одна из причин, почему я влюбилась в него так быстро.

Ну, это и ещё множество всего другого.

В любом случае я собираюсь дать знать этому чуваку, что он сидит на шезлонге моего мужа, – уже взволнованная, что мне нужно сказать слово «муж», потому что, клянусь, называть так Эдварда – это такое чувство восторга, которое никогда не ослабеет, – когда муж говорит за себя сам.

– Эй, парень, не мог бы убраться из моего кресла? Это моя жена.

Видите, как он только что сказал «жена»? Интенсивность, которую он вложил в каждую произнесённую букву?

Клянусь, слышать, как он говорит это, заставляет мой желудок делать сальто назад. Это кое-что ещё, что никогда не исчезнет.

С сильным акцентом мой местный друг приносит извинения за вторжение и освобождает стул моего мужа.

Моего мужа.

И теперь мой муж сидит на краю своего шезлонга и протягивает мне безалкогольный коктейль «Пина Колада», потому что ты не можешь прилететь на этот райский остров и не выпить «Пина Коладу». Я улыбаюсь ему в ответ, поднимая солнечные очки на макушку и застенчиво потягивая напиток через соломинку, пока он качает головой, ярко-зелёными глазами скользя по моему телу, облачённому в бикини. А мои глаза обшаривают его так же мало чем прикрытое тело: эти сильные плечи и руки, покрытые мышцами, которые были созданы тяжёлой работой, эту обнажённую, идеально подтянутую грудь, этот пресс и эти мощные ноги.

– Миссис Каллен, миссис Каллен, – его тон укоризненный, но в этих глазах я ясно вижу, чего он хочет – снова.

У него есть для меня три имени с того момента, как мы поженились пару дней назад: жёнушка, миссис Каллен и, конечно, хриплое Белла для моментов, когда он кончает, задыхаясь и постанывая, издавая все эти прекрасные звуки.

– Ты сам сказал мне взять много крошечных купальников, – напоминаю я.

Он хмыкает.

– Надо было увезти тебя на Аляску.

– Меня бы это устроило, – смеюсь я.

И действительно так бы и было. Но это… этот остров… я не посещала его с того времени, когда была даже младше Мел, и испытываю головокружение от обещания навестить завтра мою бабушку. Мы остановились в северо-восточной части острова, в месте, где я никогда не бывала, но так случилось, что это тот самый маленький курортный городок, в честь которого меня назвали – Исабела, рай в раю.

Результатом недель планирования стал приятный сюрприз. Эдварду удалось удержать всю нашу семью и друзей от слива информации, хотя я подозревала об острове со всеми этими намёками на купальники и запасы солнцезащитного крема, не упоминая уже тихих перешёптываний между Эдвардом и Энджи. Однако об этом крохотном кусочке Эдема я понятия не имела. Меня так переполняют любовь и благодарность, что я готова взорваться.

Он ухмыляется на моё замечание, но думаю, он видит меня насквозь. Больше я не боюсь этого, как в начале наших отношений. Эдвард знает меня так, как ни один мужчина никогда не знал и никогда не будет знать. Да, у нас всегда будет, чему поучиться, но мы принимаем друг друга такими, какие мы есть, со всеми недостатками, и за это я люблю его ещё больше.

Он смотрит на меня глазами, полными обожания, а затем наклоняется и прижимает свои нежные губы к моим, бережно обхватывая мой подбородок и легко потягивая мою нижнюю губу, чередуя её с верхней. На вкус он как пепси и мята. Мозг посылает импульсы на вкусовые рецепторы, напоминая им о мяте и сигаретах, что были пару месяцев назад, и на секунду я скучаю по тому вкусу.

Но он не курит с мая, стал здоровее, и хотя отсутствие сигарет и алкоголя ничего не гарантирует, я хочу его рядом до конца своих дней.

– Как долго ты хочешь оставаться на этом жарком, душном пляже? – его голос низкий и хриплый, и, несмотря на некоторый дискомфорт, я хочу его так сильно, что мне начинает становиться больно совершенно иным образом.

Где-то рядом с нами бродит парочка девчонок, хихикающих и открыто разглядывающих моего мужа во всей его подтянутой и зататуированной красоте, но его глаза никогда не отрываются от моих.

– Час или чуть больше, – мой голос такой же низкий и нуждающийся, как и его. Это наш медовый месяц, в конце-то концов. В течение следующих нескольких дней никого больше не существует на острове, кроме него и меня. – Потом мы можем пойти обратно в нашу виллу и… расслабиться.

– Ммм, – кивает он, тяжёлые веки обрамляют его глаза, зеленеющие на солнце. – Мы можем расслабиться… или я могу полизать и прикусить каждый участок кожи под этим жалким подобием купальника.

Я закрываю глаза и тихо хныкаю, улыбаясь от его самодовольного смеха.

***

Парой часов позже мы тяжело вдыхаем и выдыхаем, ожидая, когда успокоится наше сердцебиение. Моя голова покоится на мощной потной груди моего мужа, а наши ноги переплетены на мягком, похожем на облако, матрасе. Балдахин кровати отодвинут назад, впуская лёгкий послеполуденный ветерок, веющий от наших огромных окон. Деревянный потолочный вентилятор над нами обеспечивает более свежий пляжный воздух, и когда я перевожу взгляд на пальмы, находящиеся снаружи, дневной бриз колышет их зелёные ветви назад и вперёд, туда-сюда… Я определённо в раю.

Эдвард пропускает между своих пальцев всю длину моих волос, погружая меня в состояние блаженного полузабытья, его небритая челюсть скользит вверх-вниз по моей щеке, другой рукой он ласкает мою задницу.

– Скажи мне, чем хочешь заниматься оставшуюся часть дня, жёнушка.

– Ммм, больше этого, – слова звучат неразборчиво, и мне интересно, понял ли он их вообще.

Но он тихо посмеивается, его ладонь, расположившаяся на моей заднице, скользит по бедру и обхватывает недавно пережившую бразильскую депиляцию вершину между моих ног.

– Больше этого, а? Я начинаю беспокоиться, что выведу тебя из строя в первые пару дней нашего медового месяца, детка. Тебе нужно быть в состоянии ходить, если мы хотим посетить те тропические леса и покататься на лошадях.

Я приподнимаю голову, чтобы взглянуть на него.

Половина его рта изгибается в улыбке.

– Я бы предпочла ездить на тебе, а не на лошади.

Он громко смеётся, так чертовски счастливо и беззаботно, что у меня сбивается дыхание при взгляде на него.

Его большой палец кружит по моим губам.

– Изабелла Мари Каллен, ты ненасытна.

***

Остаток дня мы отдыхаем. На курорте есть ресторан прямо на пляже, поэтому мы обедаем босиком рыбным севи́че с подорожником. На следующее утро мы едем в центр острова Понсе повидать мою Abuela [Прим.: исп. «бабушка»]. Эдвард и это спланировал тоже, преодолев с помощью Энджи языковой барьер. Прошло тринадцать лет – вся жизнь Мел – с тех пор, как я видела свою бабулю, и она взволнована так же, как и я. Она говорит со мной на своём непринуждённом, лёгком испанском, и я отвечаю ей так хорошо, как могу. Я говорила лучше, когда была моложе, когда приезжала к ней на пару недель каждый год, но растеряла навык. Так что пока мы испытываем небольшие трудности, мы просто смеёмся и обнимаемся, потому что возьмём все от нашего воссоединения, несмотря ни на что. И я представляю себя через несколько лет – пять, шесть или семь, – удерживающую на своём колене медноволосого трёхлетнего малыша и обучающую его или её всему испанскому, который планирую выучить за это время.

Говоря о медных волосах: Abuela влюбилась в Эдварда. То есть она действительно любит его.

– Pero mira que chulo, – говорит она, когда я представляю их друг другу, и озорно подмигивает ему, заставляя его уже красное от карибского солнца лицо приобрести ещё более тёмный оттенок пунцового. [Прим.: исп. «Посмотрите, как он горяч».]

– Este blanquito tuyo 'sta mas chulo que'l blanquito de tu mai. [Прим.: исп. «Твой белый парнишка горячее, чем белый парнишка твоей матери».]

Она заставляет меня разразиться громким смехом. И я не хочу больше смущать своего белого парнишку, поэтому оставляю перевод её слов на потом.

Но он обожает это внимание. Она обхаживает его весь наш визит. Чуть позже некоторые из моих кузин и кузенов заглядывают поздороваться. Abuela готовит рис, нут и жаренную свиную лопатку, и Эдвард облизывает пальцы от того, насколько это вкусно. И моя Abuela украла бы его у меня, если бы могла. Я рассказываю бабуле всё о моей девочке, Мел, и показываю ей фотографии, как гордый опекун – родитель, – которым я являюсь.

И говоря о гордых родителях: Abuela, похоже, рассказала всем моим двоюродным братьям и сёстрам, что я знаменитая танцовщица в Нью-Йорке, а Эдвард увековечивает сей миф, настаивая, чтобы я перевела историю о том, как я получила ведущую роль, и как буду ведущей танцовщицей в ещё более крупной постановке вне Бродвея.

Поэтому, помня, как я всегда любила танцевать, мои родственники принесли с собой свои инструменты. Они играют на тимбалах, ковбеллах и конгах, и мы все танцуем до поздней ночи. Так как отсюда мы находимся на полпути до тропического леса, мы проводим ночь у бабушки. И прежде чем на следующее утро мы уезжаем, она заставляет меня пообещать, что мы снова приедем к ней, и говорит мне никогда не отпускать моего белого парнишку, а я уверяю её, что мы навестим её снова и что я никогда его не отпущу.

***

Мы проводим день в Национальном тропическом лесу: гуляем и исследуем, плещемся в холодных водопадах, где Эдвард тискает меня. У нас не было секса прошлой ночью из-за ночёвки у бабушки, и теперь, после перерыва, гарантировавшего, что я смогу ходить оставшуюся часть нашего медового месяца, мы с Эдвардом снова готовы обеспечить мне некоторую болезненность.

В нашу виллу на острове Исабела мы возвращаемся в середине ночи. Мы обрушиваемся на кровать, перекатываемся на ней туда-сюда – он сверху, я сверху. Каким-то образом мы задеваем пульт и включаем телевизор, но мы так разгорячены и возбуждены, что никто из нас не может отпустить другого на достаточное время, чтобы его выключить. А затем пульт падает с кровати, где-то глухо стукнувшись, но чёрта с два мы его сейчас начнём искать, а потому будем заниматься сексом под шум кабельного канала, который курорт предоставляет своей по большей части северо-восточной клиентуре, желающей находиться в курсе того, что творится дома.

Эдвард снимает мои шорты, короткую майку и развязывает топ от бикини, а я тружусь над тем, чтобы стянуть его ещё слегка влажные шорты. Он обхватывает ртом мой сосок, и я вижу звёзды. Я не могу даже отбросить его шорты окончательно, так что они остаются на бёдрах, в то время как я обхватываю рукой его твёрдую эрекцию и нетерпеливо поглаживаю, уже представляя наполненность, которую буду ощущать, когда он окажется глубоко внутри…

Имя, вдруг упомянутое по телевизору, заставляет меня резко остановиться.

Эдвард тоже слышит это имя. Он перестаёт сминать мою грудь, пока я слушаю испанскую новостную историю. К сожалению, он не может понять ничего, кроме имени и кадров, которые они показывают, ему придётся дождаться моего перевода.

– Белла, что они говорят?

Я поднимаю руку, показывая ему подождать. К тому времени, как диктор заканчивает, рука накрывает рот.

– Думаю, что уловил суть по кадрам, но дополни, пожалуйста? – просит Эдвард.

– Элай… – наконец отвечаю я. – Видимо, он и проектный менеджер, с которым он работал над своими последними стройками, решили сэкономить на материалах и мерах безопасности. Пару дней назад произошло крушение. Никто не пострадал, слава богу, но сейчас у него проблемы с несколькими городскими департаментами и инвесторами. Против них, вероятно, возбудят уголовное дело.

– О, дерьмо, – шепчет он, выделяя последнее слово.

– Да.

Мы смотрим друг на друга.

– Спасибо, боже, что Чарли и все его друзья перестали с ним работать.

– Да, – повторяю я. Дрожь пробегает по моему телу, когда я думаю о том, что менее года назад он и мой папа были хорошими друзьями, он и я владели совместным бизнесом, а Эдвард работал на него.

Эдвард обхватывает мою щёку.

– Ты в порядке?

Медленно киваю, потому что я в порядке. Более чем. Я отпускаю Эдварда и ищу возле кровати, под ней и за тумбочкой, пока не замечаю серебристый пульт. Затем беру его и выключаю телевизор.

Ползу по кровати обратно к Эдварду, обратно к своему мужу.

– Где мы остановились?

– Я покажу тебе, где именно мы остановились.

Он толкает меня на матрас и прижимает мои руки над моей головой, заставляя меня хихикать всеми по-уши-влюблёнными-у-меня-медовый-месяц способами. Схватив обе мои руки одной своей, он стягивает мои крошечные шортики, а я сталкиваю его пляжные шорты своими ногами, и без дальнейших прелюдий он глубоко погружается и полностью заполняет меня; всё остальное стирается из памяти. Мы – шум из хныканья, стонов, раскачивающихся толчков. Он переворачивает меня и разводит мои ноги, просовывая руку под животом, чтобы поднять меня на колени.

– Держись за спинку кровати.

Я делаю, как сказано; моё сердце колотится от адреналина, и когда он встаёт на колени позади меня и погружается, я откидываю голову назад и кричу. Его толчки быстрые и сильные, бёдра прижимаются к моей заднице, твёрдая грудь – к спине. Мягкий матрас подскакивает, где-то на заднем плане волны океана разбиваются о берег, а он хватается за спинку кровати, полностью захватывая меня, и беспощадно вращает своими бёдрами. И когда кончаю, я крепко сжимаю свои мышцы вокруг всей его длины, а он стонет в мою шею и замирает. Мы перекатываемся обратно на матрас, тяжело дыша, понемногу восстанавливаем дыхание и, совсем успокоившись, проваливаемся в сон, обняв друг друга.

***

На следующий день мы отправляемся на прогулку на лошадях, после чего изучение острова завершено. Мой муж спланировал и оплатил этот отпуск самостоятельно, подарив нам пять прекрасных дней в раю. Когда мы вернёмся в Нью-Йорк, находиться рядом с ним по-прежнему будет раем, но прямо здесь, сейчас, это особый вид Эдема, и я хочу провести оставшиеся тут мгновения только лишь с ним.

Мы говорим о том, что возьмём в следующий раз Мел с собой и посетим все места, в которых не побывали в этот раз, и дело урегулировано: никаких больше исследований острова.

Так что мы прогуливаемся, держась за руки, вдоль полосы пляжа возле нашей виллы. Яркие звёзды усеивают ночное небо, освещая темноту. Официальная амфибия острова – крошечная лягушка коки – поёт двусложную мелодию, в честь которой и была названа, пока мы с Эдвардом разговариваем, смеёмся и строим планы, идя вдоль береговой линии и позволяя нашим ногам погружаться в песок, который приносят лёгкие волны. 

Жара и влажность не рассеялись, несмотря на севшее солнце, поэтому я захожу дальше и дальше в воду, чтобы стало полегче, смеясь, когда Эдвард следует за мной. Лунный свет отражается в его ярких зелёных глазах, заставляя их озорно сверкать. Я брызгаю на него водой, играя в игры, которые, как я знаю, приведут к играм другого характера. Он брызгает в ответ, и когда я захожу в воду по грудь, то напрыгиваю на него, обнимая за шею и повисая на его сильном, крепком теле.

– Я люблю тебя, мистер Каллен.

Он криво усмехается.

– Я люблю тебя, миссис Каллен.

Вдали, где-то на берегу, играет музыка. Возможно, именно там сегодня все остальные, но Эдвард и я… мы в наилучшем месте.

Эдвард смотрит мне в глаза и опускает свой рот на мой, тёплые и влажные языки кружатся вокруг друг друга. В животе всё скручивается, бёдра сжимаются, и я знаю, что он всегда будет заставлять меня чувствовать всё это: это пьянящее ожидание, эту любовь, это желание, эту нужду.

Он удерживает меня лицом к берегу, спиной к обширному Карибскому морю и ласкает мою попу под водой. Мы целуемся и стонем, целуемся и стонем, и я ощущаю, как сильно он меня хочет. Я представляю нашу спальню дома: огромные окна, где мы видим всё, но никто и ничто не видит нас.

– Люби меня здесь, – выдыхаю я, близко прижимаясь к нему.

– Уверена? – его голос дрожит, глаза хищно темнеют.

Я киваю, кончик моего языка головокружительно касается кончика его; потираюсь вверх и вниз, вверх и вниз обо всю его длину.

– Никто не увидит.

Он кивает и без лишних раздумий обнимает меня рукой за талию, помогая мне держаться на плаву, а затем погружает руку под воду, сдвигает в сторону низ моего бикини и скользит в меня.

Тихий стон исходит из глубины его горла. Мои глаза, подрагивая, закрываются, и я прижимаю свой рот к его, заглушая свои всхлипы; так крепко приникаю к нему, что могу почувствовать, как бьётся его сердце рядом с моим. Он обхватывает ладонями мою задницу и глубоко погружается, а я обнимаю его ногами за талию. Наши подводные толчки посылают тихую рябь по поверхности океана, и эти звуки, возбуждение, немного запретное место, в котором мы занимаемся любовью, усиливают всё это. Моя голова кружится, и всё, что я вижу – это Эдвард вокруг меня, внутри меня, вне меня и во мне.

Он везде.

Он – всё.

Я прижимаю пятки к его заднице, удерживая его так глубоко, как могу, и покусываю его сладкую нижнюю губу, когда кончаю. Несколькими секундами позже он всё ещё держит меня, и я чувствую, как он изливается внутри.

А потом мы просто… держим друг друга. Он качает нас из стороны в сторону, кружа в воде, напевая мелодию, которой я не знаю.

– Люблю тебя. Всегда.

– Люблю тебя. Навсегда.

Большое спасибо каждому, кто уделяет своё внимание этой истории! :)