Глава 11. Пытаясь понять тебя

Белла

В течение следующей недели Мел проводит свое время согласно нашей с Эдвардом договоренности.

Она приходит на занятия, а затем, когда урок заканчивается, я даю Мел кое-какие поручения, чтобы она смогла позаботиться о студии, пока я, Энджи, Джейк и Джесс завершаем уроки. К концу недели она довольно хорошо разбирается в том, в чём может нам помочь.

После окончания занятий вместо того, чтобы околачиваться в студии, ожидая припозднившегося дядю Мел или его подружку для траха, мы направляемся прямиком ко мне.

У меня дома мы ужинаем, Мел заканчивает домашнее задание, после чего мы занимаемся балетом или танцуем то, что больше подходит под наше настроение или просто смотрим телевизор и общаемся.

Она не такая расстроенная, как в тот вечер, и кажется менее обозлённой на весь мир. Иногда она внезапно затихает при звуке той или иной песни по радио или когда телевизионное шоу навевает воспоминания о том, что она, возможно, потеряла. И когда это происходит, я даю ей пространство, чтобы она смогла прочувствовать ситуацию, а затем спрашиваю её, есть ли что-то, о чём она хотела бы со мной поговорить.

— Не сейчас, – это её стандартный ответ.

И хоть я очень хочу, чтобы она открылась, слишком хорошо знаю, как порой трудно говорить о том, о чём даже не хочешь думать.

Поэтому я даю необходимое ей время и пространство, надеясь, что «не сейчас» в конечном итоге изменится на «это причиняет боль». И тогда, может быть, я смогу хоть немного помочь ей избавиться от этой боли.

***

Эдвард выглядит безумно усталым, когда в среду забирает Мел. Я уверена, что у него был очень плохой день. Его лицо и руки в прожилках грязи, и, следуя за ним в глубину своего лофта, я представляю, как отвожу его в ванную, снимаю с него рубашку и джинсы… раздев до нижнего белья, а затем, взяв безукоризненно чистое белое полотенце, очищаю его лицо, руки, плечи, после чего смотрю, как он ступает в наполненную паром стеклянную душевую…

Но моя мечта длится не очень долго. Он не в настроении, едва со мной разговаривает и снова отказывается от ужина. Быстро забрав Мел, он мельком встречается со мной взглядом, после чего бормочет поспешное «спасибо» и уходит.

***

В пятницу, когда звонит телефон, мы с Мел находимся наверху в мансарде, разбирая и перемеривая костюмы, сшитые для последних нескольких выступлений.

– Я скоро вернусь! – кричу я. Когда я бегом спускаюсь по винтовой лестнице, перья с головного убора падают мне на лицо, а блёстки, которыми расшита юбка, хлещут по ногам.

Перед тем как ответить, я проверяю определитель номера.

– Привет, пап.

– Привет, милая. Что нового?

– Да ничего. А у тебя?

– Всё, как и прежде. Я подумал, что позвоню тебе, а то скоро год пройдёт с тех пор, как я в последний раз слышал твой голос.

Я гримасничаю.

– Пап... прости, просто я была очень занята.

– Ты только что сказала, что ничего особенного в твоей жизни не происходит. Так чему же мне верить? Ничего не происходит, или ты очень занята?

Я вздыхаю.

– Ты упустил своё призвание, пап. Тебе следовало быть юристом.

Он усмехается.

– Нет, никогда не любил костюмы. Мне больше по душе каска и инструменты.

Я смеюсь, но мысленно уношусь к Эдварду, представляя, как он выглядит в каске…

На пару минут мы заводим лёгкую беседу. Он говорит мне, что тоже был занят. На объекте, где он сейчас работает, возникли некоторые проблемы, но в конце концов всё удачно разрешилось.

– Беллс, а что интересного было у тебя?

– Ну, несколько недель назад у меня было прослушивание…

– Да? И как всё прошло?

Моё молчание – лучший ответ.

Он вздыхает.

– У тебя всё получится, Беллс.

– Да. Я только на днях узнала, что здесь, в Бруклине, будет ещё одно прослушивание для этой труппы… Я могу перезвонить тебе, папа? Я тут немного занята.

– И чем же ты занята, что это важнее разговора с собственным отцом?

– Я присматриваю за… ребёнком друга.

– Хочешь сказать, что Энджи родила ребёнка?

– Папа, ты видел её месяц назад. Разве было похоже, что она беременна?

– Я ничего не знаю об этом, – бормочет он. – Ладно, может, в ближайшее время навестишь своего старика? Я работаю не слишком далеко. Мы могли бы позавтракать вместе.

– Я подумаю, папа…

– Позвони мне на неделе, хорошо? Я скучаю по своей маленькой сладкой девочке.

– Хорошо, папа, – спокойно соглашаюсь я. – Я позвоню тебе.

Закончив разговор, я смотрю в пустое пространство, по-прежнему сжимая в руке трубку телефона и гадая, что сделает Чарли, если когда-нибудь узнает правду о своей маленькой сладкой девочке, правду о том, почему я не хочу приходить к нему на работу…

– Мисс Белла?

Моргнув, я выхожу из своего ступора и, развернувшись, вижу позади себя Мел, разодетую и похожую на очень блестящую кошку.

– Вы в порядке? – спрашивает она.

– Да, – улыбаюсь я. – Просто у моего папы иногда хорошо получается заставить меня почувствовать себя виноватой.

Она просто смотрит на меня.

– Мой папа никогда не заставлял меня чувствовать себя виноватой, что бы я ни делала. Мама говорила, что он самый мягкосердечный парень.

Впервые она добровольно упомянула о своих родителях.

– Звучит так, словно он был отличным парнем.

Мел просто кивает; блёстки на костюме заставляют её лицо искриться и сиять.

– Он был прекрасным папой.

Я подхожу к ней с опаской, словно она маленький котёнок, который убежит при первом признаке опасности. Как и Эдвард тем вечером в кухне.

– А твоя мама? – тихо спрашиваю я, поправляя кошачьи ушки на голове Мел. – Какой она была?

Она отвечает не сразу. Её глаза следят за мной, видя то, чего нет, и как только я думаю, что этим вечером больше ничего от неё не услышу, она говорит:

– Моя мама была красивой, такой же красивой, как и вы, хоть и ниже ростом. Она всё время улыбалась. Она глупо шутила, отчего папа закатывал глаза, потому что её шутки вовсе не были смешными, но он в любом случае всегда над ними смеялся, и я никогда не понимала почему. У неё были длинные тёмные волосы, как и у вас.

– И у тебя, – улыбаюсь я.

Её губы лишь слегка подёргиваются.

– У меня и глаза такие же, но думаю, что у неё были красивее. Я не уверена. Мне становится… всё труднее вспомнить…

– Ты можешь посмотреть фотографии, – нежно напоминаю ей я.

Она опускает взгляд в пол.

– Я хочу переодеться. В этом костюме я выгляжу глупо.

И она бежит обратно вверх по лестнице.

***

К тому времени, когда приезжает Эдвард, плохое настроение Мел исчезает.

К счастью, её дядя также выглядит более расслабленным, чем был в среду. Когда он вновь отказывается от ужина, то улыбается мне, словно извиняясь.

– Я не отравляю еду, Эдвард, – ухмыляюсь я, вскинув бровь.

Он смеётся. По-настоящему смеётся, и... Боже, это так… клёво. Его зелёные глаза искрятся, уголки губ приподнимаются, выражение лица больше не кажется угрюмым, и глубокий, красивый звук грохочет в глубине его груди.

И Мел тоже смеётся, отчего я чувствую себя превосходно, словно я сделала что-то хорошее сегодня.

– Она правда не отравляет её, дядя Эдвард. Я помогала ей готовить, так что знаю.

Она сидит на диване, смотрит телевизор и кажется расслабленной. Несмотря на то, что Мел была со мной только неделю, она выглядит так, словно чувствует себя как дома.

И рабочим ботинкам Эдварда, кажется, вполне комфортно у двери.

– Правда? – ухмыляется ей Эдвард. – Хмм, ну, тогда… наверное, я должен попробовать это блюдо.

Моё сердце готово выскочить из груди, и, не сдержавшись, я широко улыбаюсь. Боже, надеюсь, что моё влечение к нему не написано на моём лице.

– Пойдём! – подгоняю его я, направляясь к кухне.

– Мм... ты не против, если я помою руки? – слышу я его вопрос.

– О, – я останавливаюсь и оборачиваюсь. Он держит перед собой руки, и я вижу на них грязь.

Он действительно грязный… и такой сильный.

– Ванная там. Если захочешь вытереться, полотенца в шкафчике под раковиной, – мне хочется предложить ему свой душ, но здесь Мел, и это предложение, высказанное вслух в её присутствии, кажется… незаконным.

Однако рядом Мел или нет, мои мечты вновь возвращаются, и я вижу себя с белым полотенцем в руках… я вытираю Эдварда… счищаю всю грязь с его точёного лица… стираю её с его сильных плеч… промываю его мягкие, шелковистые волосы…

– Спасибо, – бормочет он, глядя мне в глаза, словно каким-то образом смог прочесть мои мысли. Мы стоим по разным концам комнаты, но внезапно мне кажется, что мы прижаты грудь к груди, я почти чувствую, как рядом с моим бьётся его сердце. Я не могу отвернуться, пока он держит мой взгляд, в то время как Мел сидит на диване между нами и спокойно смотрит телевизор.

– Ладно, я пойду, приведу себя в порядок.

– Ладно, я пойду, возьму тарелку и положу тебе ужин.

– Хорошо.

– Хорошо.

Я не знаю, сколько проходит времени, прежде чем он разворачивается, и я наконец иду на кухню, тихо напоминая себе:

– Дыши, Белла. Дыши.

***

Эдвард сидит на моём кухонном табурете, его чёрные носки, руки и лицо чище, чем я когда-либо видела. Его яркие зелёные глаза ещё более заметны на чистом лице и сверкают, как два изумруда. Он ест цыплёнка, и его угловатая челюсть движется… вверх и вниз, вверх и вниз… знаю, я не должна смотреть, но словно загипнотизирована…

И вот он ест свой рис с тушеным цыплёнком и… чёрт, стонет… стонет после каждого укуса или во время него, в то время как я пытаюсь не пускать слюни, потому что боюсь, что это будет выглядеть не очень аппетитно, а он, судя по всему, действительно наслаждается моей едой… своей едой…

– Мм… ммм… о мой Бог, Белла, это…

Не закончив предложение, он кладёт ещё одну наполненную вилку в свой красивый рот, а я, счастливая, сижу рядом с ним.

В перерывах между едой он рассказывает мне о своём боссе и друге Эммете, и я впитываю в себя каждую деталь информации, как женщина, которая прошла через пустыню и наконец нашла маленький блестящий оазис, наполненный самой ослепительной и вкусной водой.

– Так в чём именно заключается твоя работа, Эдвард? – взволнованно спрашиваю я.

Он перестаёт есть и откладывает вилку, откидывается на спинку стула и в течение нескольких секунд держит мой взгляд.

– Мы преобразовываем старые склады в жилые лофты.

Он говорит это торжественно, его зелёные глаза всматриваются в меня, изучая, как будто ожидая какой-то реакции.

– Правда? Ну, тогда здесь, в Бруклине, у вас проблем с работой не будет, верно?

Его глаза держат меня в плену ещё несколько секунд, а затем, глубоко вздохнув, он говорит.

– Да. Да, верно, – а затем усмехается и возвращается к своей еде.

– Ты кажешься… намного более расслабленным сегодня, чем был в среду.

Он снова смотрит на меня, в очередной раз поймав мой взгляд, но больше не с той странной интенсивностью.

– В последнее время я много раз это слышал, – усмехается он, и мне интересно, знает ли он, что каждый раз, когда он улыбается, моё сердце на миг замирает.

– Да? И почему? – улыбаюсь я.

Он ухмыляется, снова глядя на меня, словно я должна знать ответ. Вместо того чтобы ответить, он позволяет глазам покинуть мои и медленно окинуть взглядом моё тело, отчего моя кожа покрывается мурашками.

– Интересный наряд, – говорит он, вскинув бровь. – Ты идёшь в клуб сегодня вечером?

Я смотрю вниз на своё платье для чечётки – чёрное, с блёстками и бахромой, а на голове у меня чёрная повязка с торчащим пером – и смеюсь.

– Это правда похоже на то, что я надела бы, если б собралась пойти в клуб потанцевать?

– Почему нет? Ты выглядишь… – он резко выдыхает, – потрясающе.

Мои щёки сильно краснеют; я буквально чувствую, что они горят, но довольно приятным способом. В течение долгого момента я смотрю в пространство между нами, отмечая, что моя грудь вздымается от волнующей надежды.

– Спасибо, – бормочу я, когда снова встречаю его взгляд и улыбаюсь, как идиотка. – Но это просто концертный костюм. Мы с Мел дурачились.

– Оу, – произносит он одними губами. – Тогда если это не реальный клубный наряд, что ты надеваешь, когда идёшь в клуб потанцевать?

– Я… на самом деле очень давно не была в клубах, – отвечаю я.

– Но ты же танцовщица, – фыркает он. – Как так получилось, что танцовщица не зажигает в клубах?

– Ну…

Я чувствую, что ритм моего сердца ускоряется, а лицо снова пылает, но уже не от волнения, на этот раз от страха, что он всё поймёт, что, если будет продолжать смотреть на меня, прочтёт правду в моих глазах, и, мало того, что всё между нами прекратится, он не разрешит мне общаться с Мел.

Поэтому, на этот раз стыдясь, я снова опускаю глаза.

– Ну… просто… – сбивчиво говорю я, – мне нужен перерыв. Мне необходимо… – я вздыхаю и заставляю себя встретить его взгляд.

Он смотрит на меня с таким мягким и ласковым выражением озабоченности и терпения; как бы там ни было, тревога в его глазах даёт мне силы продолжить своё объяснение.

– Ты когда-нибудь чувствовал себя так… словно живёшь неправильно, но вот как правильно – не знаешь, и тебе просто нужно какое-то время, чтобы понять всё и осознать?

Он хмурит свои тёмные брови, всматриваясь в мои глаза, но я всё же заставляю себя удержать его взгляд.

– Да, – наконец, ухмыляется он и тяжело вздыхает. – Мне очень знакомо это, Белла.

По какой-то причине меня накрывает волной облегчения.

– Ну, я должна выяснить для себя кое-что. А до тех пор… до тех пор…

– До тех пор… никаких танцев? – он криво усмехается.

– Никаких танцев, – соглашаюсь я и с облегчением улыбаюсь. – По крайней мере, никаких внеклассных танцев.

Мы оба усмехаемся, и он задумчиво кивает, но теперь я боюсь, что разрушила лёгкую атмосферу.

– Танцовщица, которая не ходит на танцы, – покачивая головой, тихо размышляет он. – Белла Свон… а ты загадка, – обвиняет он, но улыбается так широко, что я понимаю: это шутка, и снова чувствую накрывшую меня с головой волну облегчения.

– Я – загадка! – возражаю я, а затем протягиваю руку для насмешливого рукопожатия. – Привет, горшок, я – чайник!

Он смеётся и прежде, чем принять мою руку, на несколько секунд задерживает на ней свой взгляд. Мне приходится постараться, чтобы подавить вздох, который прямо вырывается из меня, когда он полностью обхватывает мою руку, раздвигая своими сильными пальцами мои, сплетая их вместе. Мы смотрим на наши руки, сильную и хрупкую, грубую и нежную, и я могу думать лишь о том, что именно с этого всё началось, с простого рукопожатия.

После этого Эдвард усмехается и, медленно выпустив мою руку, возвращается к своей еде.

– Ты так и не рассказал мне, почему кажешься более расслабленным сегодня вечером, – пытаясь успокоиться, интересуюсь я.

Эдвард бросает на меня косой взгляд, положив в рот вилку с едой и тщательно пережёвывая, его кадык поддёргивается. Проглотив, он поворачивается ко мне.

– Я более расслаблен сегодня потому, что это была хорошая неделя, несмотря на проблемы… с которыми я имел дело пару дней назад. Но всё разрешилось просто прекрасно, и сегодня на работе мы закончили кое-что очень важное, что может стать по-настоящему продуктивным для бизнеса. Так что в целом это были хорошие несколько дней.

– Это здорово! – восклицаю я, искренне взволнованная, потому что могу догадываться, как много это значит для него.

– Да, – тихо говорит он, и взгляд его зелёных глаз тёплый и… более умиротворённый, чем я когда-либо видела, – это действительно здорово.

Моё сердце начинает бешено биться в груди.

– Тогда мы должны отпраздновать!

Он смеётся.

– Что ты предлагаешь?

Вскочив и развернувшись, я несусь к холодильнику и ищу полупустую бутылку, которую мы с Энджи на прошлой неделе так и не смогли допить.

– Ага! Вот оно! Можно отметить и вином, не обязательно шампанским, – хихикаю я. – Я знаю, ты за рулём, но мы просто обязаны сделать по одному праздничному глотку.

Я достаю бутылку и, быстро поставив её на стол перед Эдвардом, поворачиваюсь к шкафчикам. Мы с Энджи потягивали вино из пластиковых стаканчиков, но это Эдвард, и у него была хорошая неделя. Поэтому, не обращая внимания на стопки тарелок и стеклянные стаканы, я ищу хрустальные бокалы на длинной ножке, которые не использовала давным-давно. Когда я достаю их, они звенят, стукнувшись друг о друга, и стайка бабочек порхает где-то у меня в животе, поскольку я представляю, как произношу тост, чокнувшись с Эдвардом своим бокалом, держа его взгляд поверх хрустальной кромки…

– Надеюсь, тебе понравится это вино. Оно приятное, сладкое, после него остаётся послевкусие…

Я оборачиваюсь с широкой улыбкой, моё волнение достигло своего пика…

Но Эдварда уже нет.

– Эдвард?

Прижав два блестящих винных бокала к своей груди, я выхожу из кухни и иду в гостиную. Бахрома, пришитая к подолу платья, обвивается вокруг моих ног.

– Эдвард?

Эдвард стоит над Мел, веля ей встать – прямо сейчас.

– Всё в порядке? – спрашиваю я.

– Да, да, – уверяет он меня, глядя на Мел. – Сегодня был долгий день, и я хотел бы вернуться домой и отдохнуть. Давай, Мел, вставай. Скорее, – говорит он.

– Встаю, встаю! – отвечает Мел и, наклонившись, надевает кроссовки.

– Спасибо за ужин, Белла, – холодно говорит Эдвард, всё ещё стоя спиной ко мне. – Это было здорово. И спасибо, что присматриваешь за Мел.

– Хм… ладно… – внезапно мне становится страшно, потому что Эдвард не смотрит на меня, а я думала, что мы оставили это в прошлом. – На самом деле, мне было интересно, может, вы захотите остаться и посмотреть кино. Мы могли бы выбрать что-то особенное или остановиться на каком-то фильме, который показывают по телевизору.

– О, можно, дядя Эд? – спрашивает Мел, перестав завязывать шнурки и бросив на своего дядю умоляющий взгляд.

– Как я уже сказал, – он качает головой, – это был долгий день, но спасибо за предложение. Поспеши, Мел.

– Ладно, ладно, – ворчит Мел, прежде чем встать. Она подходит ко мне и обнимает, крепко сжимая. – Спасибо, мисс Белла. У меня была просто замечательная неделя!

– Мел, я тоже отлично провела с тобой время, – бормочу я, стараясь не допустить, чтобы внезапное изменение в настроении Эдварда повлияло на моё прощание с Мел, но мой разум до предела изумлён. Дядя Мел стоит позади нас и практически вибрирует от своего желания уйти, и всё, что я могу предположить – он увидел настоящую меня. В какой-то краткий миг, когда я расслабилась, он увидел правду, и я ему полностью опротивела.

– Мел, как я уже говорила тебе, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, – зови меня просто Беллой, когда мы не в студии, хорошо?

– Хорошо, Белла, – усмехается она, явно испытывая восторг. Я стараюсь изо всех сил вернуть её счастливую улыбку, прежде чем она ещё раз крепко обнимает меня и, направляясь к двери, выходит в коридор.

Эдвард наконец-то поворачивается ко мне лицом, но его глаза не встречаются с моими.

– Эдвард, я сказала что-то не то?

– Что? Нет, нет, – уверяет он меня. – Послушай, огромное спасибо тебе за всю помощь, которую ты оказала на этой неделе. Я действительно это ценю.

И он поворачивается, чтобы уйти.

– Эдвард… – говорю я и вслед за ним иду к двери, но он не останавливается. – Эдвард, скажи мне, что я сказала или сделала.

– Ты ничего не сказала и не сделала, Белла, – повторяет он, почти рыча, быстро засовывая ноги в ботинки. В ботинки, которые, как я надеялась, должны были простоять в этом углу на пару часов дольше. Моё сердце сжимается, и я смотрю на него. – Ты… идеальная, вот ты какая. Просто чертовски идеальная.

– И что это должно значить? – хмурюсь я, запуская руку в волосы и срывая грёбаное перо с головы. – Почему ты убегаешь? Эдвард?

– Спокойной ночи, Белла, – он поворачивается к двери, и я хватаю его за руку, потому что не позволю ему уйти, хлопнув перед моим носом дверью. Но он разворачивается так быстро, что я резко втягиваю в себя воздух, его грубые руки скользят по моему лицу и сжимают так крепко, так крепко, что это почти причиняет боль. Почти.

– Послушай, – шепчет он, – ты никогда не поймёшь, как много всё это значит для меня… и для Мел. Она явно боготворит тебя, и ты заслуживаешь это. Ты заслуживаешь, чтобы тебя боготворили день и ночь. Я благодарен за всю заботу, которой ты её окружила, за уроки балета и танцевальные костюмы, за божественно вкусные ужины для нас обоих, и всё это больше, чем я когда-либо смогу тебе отплатить. Поэтому, пожалуйста, позволь мне уйти, оставив не ущемлённой хоть капельку гордости.

Я обхватываю его руки и сжимаю их так крепко, как он сжимает меня.

– Иисусе, Эдвард, разве я когда-нибудь просила, чтобы ты отплатил мне? Я даже не думала об этом! Я не хочу, мне не нужно, чтобы ты как-то меня благодарил…

– Белла… – говорит он страдальческим шепотом, нежно поглаживая мои щёки большими пальцами. И я ничего не могу поделать. Несмотря на его слова, несмотря на то, что я знаю, независимо от того, как крепко он держит, на самом деле он отталкивает меня, я опираюсь на его прикосновение. Я на мгновение закрываю глаза и упиваюсь ощущением его мозолистых пальцев на моей коже.

– Белла, я знаю, ты не нуждаешься в том, чтобы я тебя отблагодарил. Я знаю, что тебе это не нужно, но это не значит, что ты не заслуживаешь этого. Ты заслуживаешь гораздо больше… – хрипло говорит он, на пару секунд зажмуривая глаза, – гораздо больше, чем я когда-либо смогу тебе дать. Белла, пожалуйста, просто… – он убирает руку с моего лица, чтобы со злостью запустить её в волосы, а я смотрю на него, ошеломлённая за пределами понимания – и тогда он кладёт свою руку на мою грудь, над моим бешено бьющимся сердцем. – Давай просто оставим всё как есть. Ты по доброте своего прекрасного сердца помогаешь мне с Мел, и я принимаю твою помощь, потому что я – эгоистичный ублюдок. До свидания.

И, несмотря на всё это, несмотря ни на что, он поворачивается и уходит.

***

– Chica, я даже не знаю, что тебе сейчас сказать, – говорит Энджи, когда на следующий день я пересказываю ей последние события. – Может, он биполярен?

Я ухмыляюсь ей.

– Нет, я так не думаю. И я уверена, что даже больные биполярным расстройством каким-то образом предупреждают, прежде чем двигаться дальше.

– Да, думаю, ты права, – соглашается она.

– Просто… я даже не знаю, когда всё пошло не так! В одну минуту он разговаривает со мной… я имею в виду, действительно разговаривает, мы даже флиртовали немного. Он рассказал мне о своей работе, о друге Эммете и о том, что он счастлив, потому что они закончили в срок какой-то проект. Затем я отворачиваюсь, чтобы кое-что взять, а когда поворачиваюсь обратно, он превратился в Бизарро-Эдварда. Я не… – я с глубоким разочарованием вздыхаю, – я даже не знаю, что такого сделала.

– Эй… – Энджи обнимает меня, – он же по-прежнему будет оставлять у тебя Мел, верно?

– Да, – тихо говорю я, потому что боюсь, что, если заговорю громче, не выдержу и расплачусь. – Слава Богу.

Энджи какое-то время молчит.

– Она действительно важна для тебя.

Это не вопрос, поэтому я не удостаиваю её ответом.

– Эй, Беллита, – спустя какое-то время вздыхает Энджи. – Ты так глубоко погрузилась в это…

– Да… – я впиваюсь руками в кожу головы и крепко сжимаю. Энджи задумчиво смотрит на меня, покусывая губу, и мне кажется, что я вижу, как крутятся колёсики, что является очень опасным, когда дело доходит до Энджи.

– Знаешь что? К чёрту всё! Я ненавижу это говорить, потому что была инициатором того, чтобы ты замутила с Papi Chulo, но думаю, что, возможно, пришло время сократить наши потери.

– Что? – спрашиваю я, потому что на самом деле этого не ожидала. Вот уже много недель она в полном восторге от Papi Chulo.

– Я имею в виду, Белла, возможно, тебе просто не судьба узнать поближе Papi Chulo. Он всё продолжает отталкивать тебя и, возможно, пришло время… уступить ему. Ты, Изабелла Мари Свон, очень горячая цыпочка, и тебе не нужно это дерьмо. Тебе необходимо избавиться от этого и начать заново строить свою жизнь. Дерьмо с Элайем сломило тебя, а теперь это дерьмо с Papi Chulo добивает полностью. Ты должна послать их обоих и покончить с этим!

– Энджи… я не уверена, что…

– Нет! Лучше просто промолчи! Я рада, что Мел стала тебе так близка, но у тебя есть своя жизнь, Белла! По крайней мере, она должна быть. Ты великолепна и одинока, и ты должна снова начать жить! Я познакомлю тебя с другом Тайлера!

– Энджи, нет! Я не думаю…

– Да, ты не думаешь – о себе, и именно это твоя проблема. Послушай, – она опускает голову и встречает мой взгляд, – я не говорю, что ты должна влюбиться или даже трахнуться с парнем, с которым отправишься на ужин, но, чёрт, Белла, просто встреться с ним и весело проведи время! Тебе двадцать четыре, Белла, не сорок! Встречайся снова с людьми! Живи своей жизнью! И кто знает? Может, когда ты сделаешь это, всё встанет на свои места.

Я смотрю на неё скептически, потому что на данный момент кажется, что ничего никогда не встанет на свои места.

– Друг Тайлера – очень хороший парень, Белла. Просто встреться и спокойно поужинай с ним, вот и всё. Вполне возможно, тебе понравится, – улыбается она. – Так что скажешь? Я могу договориться с ним?