Глава 19. Как закончился наш первый уикенд

Белла

Эдвард нежно целует меня в лоб, освобождает себя от моих рук и ног и осторожно укладывает на диван.

Я откидываюсь на подушки, наблюдая, как он встаёт, и в то же время наслаждаюсь тем, как поёт моё тело; я чувствую себя счастливой и более живой, чем была месяцами, а возможно, даже годами, несмотря на то, что мы до сих пор полностью одеты и всё, чем занимались – хорошим старомодным петтингом. Я с любопытством смотрю на Эдварда и улыбаюсь, потому что его походка довольно странная: он перепрыгивает с одной ноги на другую.

– Что ты делаешь? – смеюсь я.

Он оборачивается, продолжая всё так же смешно передвигаться, его ярко-зелёные глаза широко раскрыты и блестят.

– Пытаюсь не полностью испачкаться спермой.

Меня одолевает такой сильный приступ смеха, что приходится держаться за живот, и то, как он хмурится, глядя на меня, заставляет меня смеяться ещё сильнее, потому что я знаю: он не злится. Я имею в виду, мы только что доставили друг другу огромное наслаждение, и я уверена в том, что его тело должно петь так же, как и моё.

– Не смешно, – ухмыляется он, но в конечном итоге начинает смеяться вместе со мной.

– Хочешь присоединиться ко мне? – спрашивает он, изогнув брови и его глаза… Боже… в них больше не сквозит смех, и он просто держит мой взгляд…

Он усмехается.

– Банные полотенца там же, где и полотенца для рук? – он указывает пальцем себе за спину.

– Да.

Он медленно кивает, кривая ухмылка не исчезает с его слишком-чертовски-красивого-для-него-или-меня-лица, а затем опускает взгляд на свою промежность, качает головой, посмеиваясь, идёт в ванную и закрывает за собой дверь.

Я откидываю голову на мягкие подушки, делаю глубокий вдох и чувствую, как замирает сердце в груди, когда я представляю, как он сейчас раздевается: тянет за край своей футболки и откидывает её в сторону, спускает с себя брюки и боксеры, наполненные… его спермой. Прямо сейчас он скорее всего заходит в мою стеклянную душевую кабинку, полностью обнажённый.

Я слышу звук льющейся воды.

– Боже, – вздыхаю я.

А потом улыбаюсь сама себе. Эдвард здесь, в моём душе. Я довела его до оргазма, даже не раздевая, и это было так хорошо, так чувственно и… возможно, мне пока не стоит рассказывать ему об Элайе. Когда он сможет увидеться с ним? Элай не появлялся в студии уже несколько недель. Я перевожу проценты от дохода на его банковскую карту.

Может, Энджи права, и прошлое должно оставаться в прошлом.

А кроме того, я не хочу расстраивать Эдварда.

Да, я верю ему, когда он говорит, что держит под контролем свои проблемы с алкоголем, но у него вспыльчивый характер, в чём я смогла убедиться всего несколько минут назад. Я даже не хочу представлять, как он отреагирует, когда узнает всё остальное…

Как только я думаю об этом, приятная эйфория, которая охватила моё тело, быстро исчезает. Я качаю головой, пытаясь утихомирить голос, напоминающий мне, что Эдвард поделился со мной чем-то очень важным; он доверился мне, и я должна сделать то же самое.

Но моя ситуация очень отличается. Его алкоголизм – то, с чем нам придётся иметь дело вместе, судя по всему, всегда. Это скажется на многих аспектах его жизни, нашей жизни – если у нас есть будущее. И я начинаю надеяться: то, что случилось у меня с Элайем, никогда не коснётся нас… Это никогда не должно всплывать за пределами мрачных воспоминаний…

Я снова качаю головой. Я не позволю Элайю влиять на нашу жизнь. Он остался в прошлом, как сказала Энджи. Эта огромная часть моей жизни – всего лишь прошлое.

А Эдвард – настоящее, и… будем надеяться, будущее.

***

Эдвард пробыл в душе больше часа, и хоть сейчас два часа ночи и мы оба очень устали, как только он выходит, мы снова заваливаемся на диван.

Чёрт, он так хорошо пахнет. Его волосы мягкие и шелковистые, и я то запускаю в них пальцы, то провожу руками по его голым плечам.

Он без футболки, и я… обнаруживаю кое-что новое.

Ну, сегодня, как только он вошёл, я открыла в нём массу всего.

Но вот то, что я обнаружила, когда он остался без футболки: его руки сильные, предплечья и бицепсы хорошо накачаны. Под кожей от запястья к плечу видны жилистые вены, плечи твёрдые, и я не могу прекратить касаться их и пробовать на вкус. Разве что, остановившись, целую накачанную грудь, покусываю кожу с мягкими рыжевато-каштановыми волосами и провожу ладонями по упругим мышцам его пресса, наблюдая, как они сжимаются от моего прикосновения.

И когда мои губы скользят по его плечу, я впервые вижу его татуировку: чёрные спирали украшают всю его спину и спускаются ниже, но рот Эдварда опускается к моей шее, слегка покусывая и посасывая кожу на ключицах, и мои мысли устремляются в другом направлении.

– Так, значит, сейчас ты без белья? – спрашиваю я, когда мы отстраняемся друг от друга.

Он усмехается и снова меня целует.

– Да.

Не сдержавшись, я начинаю хихикать. Можно подумать, всё это ново для меня.

Но это действительно так. Весь этот флирт… и наши ласки… которые, не заходят слишком далеко. То, что мы всё больше заводим друг друга.

Когда в последний раз я занималась подобным?

Я стараюсь не думать об этом.

– И что ты сделал со своим нижним бельём?

– Выбросил, – лениво говорит он, скользя руками по обнажённой коже моего живота, нежно целуя меня в щёку, после чего возвращается к моим губам.

– Что? – усмехаюсь я. – Зачем? Тебе нужно было положить свои трусы в стирку. Я бы выстирала их утром.

Он ухмыляется, его губы опускаются к моей шее, вызывая во мне жар и заставляя дрожать.

– Эдвард, – задыхаясь, говорю я.

Вздохнув, он встречается с моим взглядом.

– Белла, ты не будешь стирать моё нижнее бельё.

– Почему нет?

Он вскидывает бровь.

– Почему?

– Ты не будешь стирать трусы, в которые я, бля… кончил, – он усмехается, и, прежде чем я успеваю ответить, вновь возвращается к моей шее и прокладывает дорожку поцелуев к моему уху. – Пока нет.

Я смеюсь, и он целует меня до тех пор, пока мой смех не стихает.

***

Когда я больше не в силах держать глаза открытыми, я беру Эдварда за руку и, пятясь, подвожу его к своей кровати.

Наши взгляды неотрывны друг от друга. Я лишь слегка нервничаю, когда он, ступая вперёд, молча осматривает мою комнату. При полном отсутствии межкомнатных стен моя спальня открыта для остальной части лофта, но это последняя комната, находящаяся возле винтовой лестницы, и это предполагает некоторое уединение. Ни окна от пола до потолка, ни стеклянная дверь балкона не закрыты шторами или жалюзи, но мой лофт стоит возле реки, поэтому увидеть нас сможет только вуайерист, подглядывающий в бинокль со стороны Манхэтенна.

Сама комната довольно пуста, за исключением основной мебели: кровать с балдахином, огромный комод, мой любимый белый ворсистый коврик и шкаф.

– Милая и большая, – шепчет он.

Я не уверена, говорит он о комнате или о кровати.

– Спасибо.

Сердце с такой силой бьётся о мои рёбра, что, кажется, останутся синяки, но я отпускаю руку Эдварда и, всё ещё не сводя с него глаз, спускаю с себя штаны; после того как они лужицей ложатся на пол, одной ногой отталкиваю их в сторону. Затем берусь за подол своей широкой футболки и, сняв её с себя, предстаю перед Эдвардом в своём голубом бюстгальтере и соответствующим им коротким трусикам-шортикам.

Его глаза ещё пару секунд всматриваются в мои, а затем он моргает и опускает глаза вниз, обжигая мою кожу своим взглядом. С глубоким вздохом он, кажется, заставляет свои глаза вернуться обратно. Он сглатывает и проводит длинными пальцами по моей шее, принуждая меня отступить на несколько шагов назад, и поддерживает меня, когда я падаю на кровать, застеленную одеялом.

Он нависает надо мной, его потемневшие глаза больше не покидают мои, когда он ложится на меня, удерживая свой вес на предплечьях. Мой взгляд мечется, переходя с его груди на лицо.

– Ты такая красивая, – шепчет он.

Я смотрю на него, широко раскрыв глаза, собираясь сказать ему, что он тоже красив, но когда открываю рот… зеваю.

Он откидывает голову назад и громко смеётся, отчего на его шее и плечах напрягаются мышцы и вены.

– И, кажется, очень уставшая, – улыбается он, его глаза искрятся.

– Прости!

– За что? – смеётся он. – Это я не давал тебе спать.

– Я не против, – неуверенно улыбаюсь я.

Он наблюдает за мной, а затем наклоняется и целует так нежно; его губы скользят по моим, его руки слегка сжимают мои бёдра, а большие пальцы потирают обнажённую кожу над моими трусиками. И я таю, растекаясь лужей между мягким пуховым одеялом и напряжённой плотью. Но затем он отстраняется и, повернув меня на бок на правой стороне кровати, ложится за мной на левую. Я чувствую его позади себя, его твёрдую грудь, прижатую к моей спине, чувствую задницей грубую джинсовую ткань и напряжённую эрекцию между своими ягодицами.

«Сними джинсы… Тебе будет намного удобней».

Слова крутятся на кончике моего языка. Но в таком случает он будет голый, и…

И я не устою. Боже, я не устою. Но всё было так прекрасно: и поцелуи, и нежные ласки – они так много значат.

Сильные руки обвивают мою талию, и пальцы переплетаются с моими.

– Спокойной ночи, Белла, – говорит он, пряча лицо в сгибе моей шеи, его тёплое дыхание омывает мою кожу.

– Спокойной ночи, Эдвард, – выдыхаю я, чувствуя себя безмерно счастливой.

***

Он целует меня в течение всей ночи. Нежные прикосновения, ощущение его влажных губ на моём лице, волосах, плечах, спине. Мы ворочаемся и передвигаемся, но всегда касаемся друг друга, всегда одна из его рук вокруг меня, а мои ноги переплетены с его ногами.

Я знаю, что завтра вечером вернётся Мел, и я скучала по ней в эти выходные, правда скучала.

Но как я теперь смогу спать без него?

И тот факт, что мы просто спим… что не было между нами никакого секса… что он просто обнимает меня, ничего не ожидая… делает всё это более чем прекрасным.

Поэтому, когда я чувствую дневной свет на своих закрытых веках, но понимаю, что руки Эдварда больше не обнимают меня, начинаю паниковать до тех пор, пока не открываю глаза.

Он рядом.

Лежит на животе, его руки теперь обхватывают не меня, а подушку. Я улыбаюсь, заметив, каким умиротворённым он выглядит. Солнечный свет щедро льётся из окон и балконной двери, заставляя блестеть его шелковистые волосы, и я смотрю на него несколько мгновений, прежде чем мои глаза медленно опускаются к его спине, к открытой для моего взгляда татуировке.

Большая её часть скрывается под одеялом, но я вижу верхушку огромного креста и двух чёрных голубей, летящих над его широкими плечами. Я внимательно рассматриваю сложное произведение искусства, слегка касаясь линий рисунка, навсегда запечатлённого на его гладкой коже, и мои глаза наполняются слезами.

Он ещё так много мне не рассказал. Я знаю это. Утрата брата, который был ему скорее как отец, и невестки, которая на каком-то уровне значила для него намного больше; осознание того, что не по годам развитой девочке после потери обоих родителей пришлось быстро повзрослеть. Это очень тяжело. Боль ещё свежа. Боже, как же я хочу забрать хоть частичку его боли, забрать у них обоих, но от неожиданного приступа неуверенности что-то сжимается внутри моего живота, потому что как я могу это сделать? Как я могу помочь им с Мел побороть их демонов, когда у меня есть свои?

Слёзы медленно стекают по моим щекам, и я осторожно придвигаюсь к нему, стараясь не разбудить, потому что он заслуживает спокойствия. Он заслуживает заботы, нежности… и любви. Когда мои губы прикасаются к его тёплой обнажённой коже, он шевелится, что-то неразборчиво бормочет и поворачивается.

– Эдвард… – выдыхаю я, – Эдвард, я думаю, что так сильно тебя полюблю.

Но его глаза всё ещё закрыты; тёплое, размеренное дыхание вырывается между его слегка приоткрытых губ. Судя по всему, он крепко спит. Я улыбаюсь про себя, потому что мне предстоит ещё так много узнать о нём.

В полусне он протягивает руку и привлекает меня к себе, обхватывая меня руками и ногами, его большие, грубоватые ладони ложатся мне на спину, и он вновь что-то бормочет себе под нос.

И лёжа в теплоте и безопасности его объятий, я закрываю глаза и снова погружаюсь в сон.

***

Когда я снова просыпаюсь, Эдвард смотрит на меня, взгляд его ярко-зелёных глаз кажется расслабленным и в то же время более интенсивным. Такой взгляд у него бывает, когда он пытается что-то выяснить для себя.

– Чем сегодня планируешь заняться?

– Затею стирку, – улыбаюсь я, стараясь держаться на некотором расстоянии. Утреннее дыхание.

Но он притягивает меня ближе, и я чувствую запах его дыхания – да, его утреннего дыхания, но, как и в том случае, когда он потный после долгого трудового дня, это не отталкивает меня.

– Как насчёт тебя? – спрашиваю я.

– Думаю, затею стирку.

Я широко улыбаюсь и, когда его губы приближаются к моим, а язык скользит в мой рот, забываю о каком бы то ни было дыхании.

***

Я предлагаю Эдварду приготовить для него завтрак, но он спешит уйти. Только для того, чтобы вернуться к себе и принять ещё один душ. Я знаю, что он жаждет добраться до своей зубной щётки и надеть нижнее бельё. Он проводит свои дни в поношенной одежде и ботинках, обляпанных грязью и цементом, но он любит чистоту, и мне нравится это.

Поэтому я говорю ему, что, прежде чем он уйдёт, я быстро приготовлю для нас кофе, и он идёт к балкону.

– Если хочешь, можешь там покурить, – предлагаю я, потому что уверена, что он этого хочет. Он не курил с тех пор, как пришёл ко мне вчера вечером.

Он останавливается и, обернувшись, смотрит на меня, из стороны в сторону покачивая головой. Его волосы взъерошены после сна, вчерашних поцелуев и позднего душа, его грудь обнажена – он просто… идеален.

– Я в порядке.

– Ты уверен?

Он кивает, криво усмехнувшись.

– Что, может, ты теперь бросишь курить? – дразню его я.

– Возможно, – усмехается он, засунув руки в карманы джинсов, заставляя их съехать на бёдрах, и я вижу глубокий V-контур и дорожку…

– Возможно, я брошу всё ради тебя, – он подмигивает, порочно улыбаясь.

Я улыбаюсь ему в ответ, ощущая растущий внутри трепет.

***

Он всё ещё стоит на балконе, когда я возвращаюсь, держа в руках две чашки с кофе. Его – чёрный, без сахара. И мой – с молоком и, вероятно, слишком сладкий для кого-либо другого.

Он стоит, задумавшись, пристально смотрит на небоскрёбы, и я… останавливаюсь и наблюдаю за ним в течение нескольких секунд, отмечая, как солнечный свет окружает его, прекрасно освещая произведение искусства на его спине, и я в восхищении…

Это захватывает дух.

Стараясь не шуметь, я ставлю чашки на небольшую тумбочку у кровати.

Искусно выведенный крест с ореолом на заднем фоне и большими красивыми крыльями по бокам. Он занимает большую часть его спины, спускаясь по позвоночнику. От всего креста исходят лучи; те, что наверху, освещают двух голубей, которых я видела лёжа в своей постели. Но я не заметила даты, подписанные под каждым голубем, и ангелов ближе к талии, по одному с каждого бока. Их глаза закрыты, а руки сложены в молитве, тщательно продуманные крылья охватывают половину его спины.

Я провожу по линиям его татуировки – по лучам, кресту, датам… вверх и вниз по его позвоночнику, и чувствую, что он дрожит.

– Татуировка сделана по твоему рисунку?

Он кивает.

– Должно быть, это заняло кучу времени.

– Мне нужно было отвлечься, – фыркает он.

Мои пальцы слегка касаются имён, навсегда запечатлённых на его коже и в душе.

– Расскажи мне об… Элис.

Он вздыхает.

– Она была лучшим другом Джаспера, жила ради него и Мел, и она была… моим другом.

– Как она выглядела?

Он усмехается.

– Точная копия Мел, только старше.

– Настолько похожа, правда?

– Да, – фыркает он. – Она была… очень красивой… и всегда… хорошо относилась ко мне. Даже когда… даже когда я срывался с катушек, она всё равно поддерживала меня. Я не понимал тогда… насколько она важна, но она знала. Она знала и помогала мне… она всегда помогала. Она и Джаспер… они оба, но она… она никогда не судила. Она была особенной. И между ними было что-то особенное, – он поворачивается, держа мой взгляд, и я кладу руки на его грудь.

– Она… много значила для тебя.

Он изучающе смотрит на меня, а затем, посмеиваясь, притягивает к себе. С дрожью вздохнув, я кладу голову на его голую грудь.

– Совсем не так, как ты подумала. Завидовал ли я Джасперу и Элис? В последние несколько месяцев я много думал об этом, и… да, думаю, что завидовал. Но не потому, что я хотел её. А потому что я не думал, что смогу когда-либо обрести то, что было у них. Я не думал, что…

Я медленно поворачиваю голову, задевая губами грудь Эдварда. Мягкие рыжевато-каштановые волосы щекочут мою щёку, и я целую его в область быстро бьющегося сердца.

– Ты не думал «что»?

– Я не думал, что когда-либо встречу кого-то настолько настоящего, – тихо и неуверенно говорит он, после чего обхватывает моё лицо своими ладонями, заставляя посмотреть ему в глаза. – Я имею в виду, я никогда не испытывал подобного, Белла. Твоя мама ушла, но у тебя остался отец, а затем появилась мачеха. Я не думал, что когда-нибудь найду такую, как ты, – он опускает голову и нежно целует меня. – Иногда… – он усмехается, – было трудно находиться с ними рядом. Думаю, по большей части я уходил потому, что просто не мог смотреть.

– Почему? – спрашиваю я, склонив голову набок.

– Потому что, – отвечает он, протягивает руку и, накручивая вокруг пальца несколько прядей моих волос, следит за своим движением. – Мне всегда было интересно…

– Интересно что? – улыбаюсь я.

– Существует ли… подобная любовь на самом деле, или Джаспер и Элис были просто случайностью.

– Я думаю… – я с трудом сглатываю, – Я думаю, что такая любовь определённо существует помимо Элис и Джаспера.

Уголки его губ слегка приподнимаются.

– Я тоже так думаю… теперь, – и то, как он смотрит на меня, заставляет моё горло сжаться.

– Кажется, они были очень счастливы вместе. Хотелось бы мне быть знакомой с ними.

Он отвечает не сразу.

– Мне бы тоже этого хотелось.

***

Когда он возвращается из своей квартиры, пахнет свежестью, душем, мятой и сигаретами. Он признаётся, что выкурил пару сигарет, но добавляет, что такое малое количество – рекорд для него, и его слова заставляют меня рассмеяться.

Мы проводим день общаясь и занимаясь стиркой. У меня есть своя стиральная машина, и он говорит мне, что я снова «оказываю ему финансовую поддержку», на этот раз позволив сэкономить на поездке в прачечную. Он закатывает глаза и усмехается, но увидев озорство в его глазах, я ничего не говорю. Когда он бросает несколько четвертаков в мой карман, пока я достаю из сушилки своё нижнее бельё, я гоняюсь за ним по всему лофту, а затем позволяю ему поймать меня и вручаю четвертаки в его руки… ах, эти грубые руки, прикосновения которых так прекрасны.

У стены, на диване, за сушилкой, на кухне, в спальне.

Мы набрасываемся друг на друга абсолютно везде, то лаская медленно и чувственно, то быстро и страстно, а порой с бесконечной нежностью. Он держит меня крепко, так крепко, словно не хочет отпускать. Его руки, забравшись под мою футболку, гладят мою обнажённую спину и, добравшись до застёжки лифчика, он стонет, но не двигается дальше. Мы снова немного дурачимся на диване, но затем останавливаемся, потому что оба знаем, что стоим на самом краю, если зайдём слишком далеко, то уже не сможем остановиться, пока он не окажется внутри меня, глубоко, глубоко внутри, полностью заполняя. Так, как я того хочу.

Я хочу его так сильно, что чувствую физическую боль в своей груди и дискомфорт между ног, но в то же время я наслаждаюсь этим… моментом прелюдии. Это открытие для меня, что два человека, которые желают друг друга, могут не переступать определённую черту. Для меня это ново.

И прекрасно.

И я думаю, что по-своему Эдвард тоже этим наслаждается. Он поправляет себя около двадцати раз за день, и несколько раз я с трудом отвожу взгляд от его довольно внушительной эрекции. Его палатка большая, сногсшибательно большая, как «эй, трахни меня» большая – в буквальном смысле.

Как бы там ни было, он останавливается сам, и я знаю, что он будет ждать. И думаю, что я люблю его за это, потому что мы не невинные шестнадцатилетние подростки, стоящие на пороге неиспытанных ощущений. Ему двадцать восемь, и судя по тому, на что он намекал, он… довольно опытен в этом вопросе. Мне двадцать четыре, и я делала то, что вызывает во мне дрожь. Но то, что происходит между нами сейчас… это хорошо. Это нормально.

И я больше не думаю, что сильно полюблю его.

Я знаю, что уже люблю его безумно.

***

У нас остался стейк, и, приготовив свежий салат, я переодеваюсь к ужину. Эдвард говорит, что никогда не видел меня в этой одежде и что ему нравится. После этого мы вместе убираемся на кухне и это… так прекрасно, нам вдвоём настолько комфортно, словно мы делали это сотни раз и сделаем в миллион раз больше, при этом всегда будем чувствовать себя таким образом. Это было самое спокойное, самое длинное и самое приятное свидание за всю мою жизнь, особенно учитывая то, что почти каждое моё свидание за последние несколько лет заканчивалось кнутами, кожей и цепями, когда я лежала на спине или стояла на коленях…

Желчь поднимается по моему горлу. Я собираю еду, которую Эдвард сможет забрать домой для Мел, и я рада, что стою, отвернувшись от него, потому что моё тело напрягается, и я слегка покачиваю головой, пытаясь избавиться от мысленных образов.

Почувствовав, как руки Эдварда обхватывают мою талию, я заставляю себя расслабиться. Его подбородок скользит вверх и вниз по моей шее, и он не брился эти выходные, и да… ощущения настолько удивительные, что каждая частичка негативной напряжённости постепенно оставляет моё тело, а вместо неё приходит то прекрасное возбуждение, которое вызывает во мне только он.

– Ты в порядке? – посасывая мочку моего уха, шепчет он.

– Да, – улыбаюсь я, закрывая крышку контейнера с едой для Мел, после чего поворачиваюсь в его руках, потому что да, я в порядке. Всё хорошо. Всё будет хорошо.

Он хмурится, когда я смотрю на него, словно знает, что меня что-то беспокоит, но ничего не спрашивает, и я благодарна за это, но в то же время испытываю стыд. Он открылся мне и заслуживает того, чтобы я раскрыла перед ним свои секреты, но мне нужно немного больше времени. Кроме того, уже почти семь вечера, и мы опаздываем. Он рассказал мне о бабушке и дедушке Мел: они богаты, принадлежат манхэттенской элите и делают всё в точности по правилам. Они отказались от Элис, когда она перестала соответствовать их требовательным ожиданиям.

Именно поэтому Эдвард должен быть дома строго в 19:30, иначе возникнет скандал.

Но, кажется, мы просто не можем оторваться друг от друга.

Я кусаю губу.

– Эй, ты уверен, что Мел не будет против нас? – спрашиваю я, положив ладони на его твёрдую грудь. Он уезжает, поэтому, к сожалению, на нём снова надета футболка.

– В двадцатый раз говорю, – вздыхает он, – поверь мне, она не будет против.

Да, не спорю, сегодня я спросила его об этом уже несколько раз.

– Просто… понимаешь, ты заменяешь ей отца, и я не хочу, чтобы она думала, будто я пытаюсь подстроить под себя её территорию.

Он фыркает.

– Во-первых, Мел не воспринимает меня как своего отца. А во-вторых, я ещё раз тебе говорю, она не будет против, – подчёркивает он.

– Ладно, ладно, – уступаю я. – Но ты не прав, на самом деле она считает тебя своим отцом. По крайней мере, из того, что я вижу. Когда ты приезжаешь за ней, её лицо освещается; она всегда говорит о том, насколько ты силён и как ты помогаешь ей с домашним заданием по математике, потому что очень хорошо разбираешься в этом предмете.

– Я хорош в математике, – самодовольно ухмыляется он.

Я закатываю глаза и посмеиваюсь.

– Давай просто будем… осторожными в её присутствии. Она только начала понимать, что вполне вписывается в твою жизнь. Я не хочу, что она воспринимала меня как своего рода соперницу.

Он ухмыляется и, хотя не выглядит убеждённым, кивает.

– Конечно, не сомневайся, мы будем осторожны, – соглашается он, после чего приближается ко мне с поцелуем, потому что наш уикэнд подходит к концу, и мы должны использовать в своих интересах каждую оставшуюся минуту.

Отстранившись, он спрашивает:

– Именно так ты чувствовала себя, когда твой папа снова женился? Твоя мачеха была для тебя соперницей?

– Нет, – я качаю головой. – Когда мой папа снова женился, я испытала облегчение. Он всегда был слишком… деспотичен в своём воспитании, и Сью помогла немного ослабить его контроль. Я имею в виду, сейчас это не так уж и плохо, но, когда я была ребёнком… Хочу сказать, отчасти я понимаю, почему он вёл себя так, поскольку ему было нелегко воспитывать меня одному. Но в течение долгого времени… – я отвожу свой взгляд от Эдварда и пристально разглядываю стену, – я приравнивала любовь с… контролем… с доминированием.

– И когда ты перестала воспринимать это таким образом?

– Я не знаю, – я пожимаю плечами. – Однажды я просто проснулась и решила, что… – мой взгляд возвращается к нему, – больше не позволю кому-то управлять мной.

Эдвард хмурится, уголки его губ опускаются в очевидном неодобрении.

– Прости, но, похоже, твой папа – довольно жёсткий мудак.

– Он не так плох, – смеюсь я. – На самом деле я обещала ему, что в следующие выходные приду к ним на ужин, и… я надеялась, что вы с Мел согласитесь пойти со мной?

Он вздыхает и вскидывает бровь.

– Приглашаешь нас домой, чтобы познакомить с родителями, да? Уверена, что хочешь сделать это? У него, вероятно, будет сердечный приступ, когда он увидит всё то дерьмо, которое я позволяю Мел.

– Я уверена, что он полюбит и тебя, и Мел, – смеюсь я. – Так что… да?

– Да, конечно, и я поговорю с Мел о том, чтобы она показала себя с самой лучшей стороны, но я не могу давать никаких обещаний, – ухмыляется он.

– Я даже не беспокоюсь об этом, – улыбаюсь я, затем наклоняю голову набок и пристально его изучаю. – Эдвард, неужели ты не видишь, какой ты молодец?

Он фыркает, запустив руку в волосы.

– Я серьёзно. Я не могу даже представить, насколько тебе было тяжело, но учитывая всё…

– Ты имеешь в виду, учитывая то, что я алкоголик? – небрежно бросает он.

– Нет, – говорю я, потому что не позволю ему так себя принижать. – Я хотела сказать, учитывая то, что вы оба потеряли. Учитывая то, как сложно было не только тебе, но и вам обоим. Учитывая то, что твои родители не были… – я затихаю. – И вот теперь можно добавить и твой алкоголизм, – вздыхаю я. – В твоей жизни было столько дерьма, Эдвард, но ты всё равно заботишься о Мел, в то же время позволяя ей свободно дышать. Ты хоть понимаешь, каким сильным и храбрым это делает тебя и какой сильной и храброй это делает её?

Он смотрит в мои глаза, после чего притягивает меня к себе.

– Спасибо, – выдыхает он в мои волосы. – Как же приятно слышать это. От тебя.

Я целую его грудь в области сердца, и он говорит, что пристрастился… ко мне.

И я отвечаю, что его чувство взаимно.

***

Просто безумие, какой потерянной я сейчас себя чувствую.

На самом деле это смешно. Вот уже какое-то время я одна и, сидя на своём диване, ощущаю себя так, словно в полном одиночестве плыву на маленьком плоту посреди огромного чёрного океана.

Я смотрю на экран телевизора, даже не вникая в происходящее там, вместо этого вспоминая каждый момент нашего с Эдвардом уикэнда, от начала до конца. С той минуты, как он позвонил мне во время моего свидания с Джеймсом и до того, как мы расстались у двери, когда он неоднократно пытался уйти, но сделав пару шагов, возвращался назад для последнего поцелуя. Снова и снова, пока время не подошло близко к тому, когда ему уже необходимо было забрать Мел.

«Я сойду с ума без тебя сегодня вечером».

«Я уже схожу с ума…»

– Я схожу с ума, – тихо повторяю я.

Да, я пристрастилась к нему, я одержима, но это прекрасная зависимость. Теперь я знаю, что такое истинная необходимость в другом человеке, и это совсем не похоже на те объяснения, которые однажды предложил мне Элай. Это не контроль и не подчинение, при этом не делятся с другими человеком, которого ты так отчаянно желаешь и которому, как предполагается, должен быть предан.

Я быстро качаю головой, пытаясь избавиться от мыслей и образов в моём воображении, потому что он был неправ; и пусть на то, чтобы выяснить это, мне понадобилось какое-то время, я всё же со всем разобралась. И теперь… теперь у меня есть Эдвард. Он – то, в чём я нуждаюсь и чего жажду, а вовсе не распущенности, чёрных ходов, тайных клубов и выдуманных правил.

Закрыв глаза, я отталкиваю всё это от себя дальше и дальше, заменяя Эдвардом, заполняя им свои лёгкие, потому что всё ещё чувствую вокруг себя его запах, и я дышу. Просто дышу.

Когда звонит телефон, я открываю глаза и, быстро схватив его, усмехаюсь, увидев, чьё имя вспыхивает на дисплее. Беглый взгляд на часы говорит мне, что сейчас 19:45.

– Да?

– Привет, – выдыхает он, и я слышу улыбку и облегчение в одном тихом слове. – Ты уже скучаешь по мне? – скромно спрашивает он.

Я усмехаюсь.

– Да. Очень сильно, – я не собираюсь играть с ним в игры. Я не собираюсь притворяться, что не пристрастилась к нему.

– Я тоже, – снова шепчет он. Мы оба молчим в течение следующих нескольких секунд, после чего я слышу какой-то шум в фоновом режиме. – Ладно, подожди! – говорит он теперь немного громче. – Не бросай трубку, Белла!

– Боль в заднице, – слышу я его тихое приглушённое бормотание, когда он убрал телефон от своего уха.

– Белла? – слышится на линии взволнованный голос.

– Мел?

– Белла! Да! Ю-ху! Да! Дядя Эдвард и Белла сидят на дереве, целу-у-уются…

– Эй, отдай мне обратно мой телефон!

Слышится ещё больше шума, после чего возвращается голос Эдварда.

– Ты всё ещё переживаешь по поводу реакции Мел?