Глава 21. Когда-нибудь этот парень…

Белла

Pero que puñeta. [Прим.: исп. «Что за дерьмо!»]

Элай стоит прямо перед трейлером моего отца.

Мои шаги замедляются, когда я вижу его и, остановившись, я молча проклинаю свою удачу. От того, чтобы развернуться и уйти прочь, удерживает только то, что меня ждёт Чарли. Хотя, судя по всему, он предал меня, так что, может, вполне заслуживает и худшего.

Когда мои ноги вновь начинают своё движение, я вступаю в густую грязь и начинаю злиться ещё больше. Я уже давно не была на работе у отца и совсем забыла, что надевать сюда обувь на высоких тонких каблуках просто глупо.

Но когда я поднимаю взгляд и снова вижу улыбающегося мне Элайя, представляю, как мой каблук вонзается глубоко в его ониксовый глаз. Это вызывает у меня усмешку, и я чувствую себя более уверенно.

– Беллита, – Элай выдыхает моё имя способом, предназначенным для соблазнения, но теперь его голос вызывает у меня только неприятную дрожь. – Мы идём на ланч, красавица?

– Прежде всего, я говорила тебе, чтобы ты перестал называть меня так. Во-вторых, я здесь для того, чтобы пообедать со своим отцом, поэтому понятия не имею, кого ты тут ждёшь.

– Я скучал по твоему стервозному характеру, но сейчас… – смеётся он, протягивая мне руку, – будь хорошей!

– Vete pa'l carajo, Элай, – в этот момент я всерьёз рассматриваю возможность того, чтобы развернуться и просто уйти, оставив Чарли ни с чем. Но затем краем глаза замечаю какое-то движение. [Прим.: исп. «пошел к черту»]

Из своего трейлера выходит Чарли. Увидев меня, он глубоко вдыхает и медленно выдыхает. Его последовавшая за этим улыбка таит в себе намёк на извинение, потому что да, он обманул меня и знает об этом. И мне действительно стоит просто уйти, но, несмотря на чувство вины, Чарли искренне рад меня видеть. Я какое-то время избегала его, и он это почувствовал.

Поэтому, вздохнув, я заставляю себя пройти мимо Элайя, проигнорировав его, и сделать несколько оставшихся шагов к своему отцу – хоть всё это время взглядами бросаю в него кинжалы.

Он притягивает меня к себе в крепком объятии.

– Беллс, – выдыхает он, и в его голосе слышится облегчение.

– Не думай, что я так просто прощу тебя, папа. Я же сказала, никакого Элайя, – шиплю я и как только собираюсь высказать ему за предательство, слышу позади себя своё имя.

Это не Элай.

Это голос, который к этому времени я узнаю мгновенно и настолько хорошо понимаю его интонацию, что распознаю мрачные и слегка сердитые нотки.

В замешательстве я медленно поворачиваю голову, всё ещё продолжая обнимать своего отца, потому что этого просто не может быть…

Суровый, настороженный взгляд встречается с моим. На лице разводы чёрно-коричневой грязи. На голове жёлтая каска. Его грязные руки по бокам крепко сжаты в кулаки.

– Эдвард? Что ты здесь делаешь?

– Я как раз собирался спросить тебя о том же, – отвечает он, после чего его губы вновь плотно сжимаются.

Мой лоб в недоумении хмурится, но спустя мгновение мне становится всё ясно, и сердце в груди начинает стучать отбойным молотком.

Всё это время глаза Эдварда мечутся между моим папой, Элайем и мной.

Я быстро освобождаюсь из объятий Чарли и разворачиваюсь.

За спиной Эдварда кипит работа, слышится рёв машин и инструментов. Где-то недалеко в землю погружается отбойный молоток, низко гудит сирена и мужчины в касках и с инструментами на поясах занимаются каждый своим делом.

Но всё, что я вижу – взбешённые глаза Эдварда, взгляд которых мечется между нами тремя. Тяжёлые вздохи в глубоком ритме поднимают и опускают его грудную клетку.

– Эдвард, я пришла, чтобы пообедать со своим отцом.

Взгляд его сузившихся глаз возвращается к Чарли. Он всматривается в него, и я практически вижу, когда он всё осознаёт. Его глаза расширяются, а голова слегка дёргается.

Я смотрю на своего папу. Глаза Чарли устремлены на меня.

– Папа… это Эдвард, мой парень. Я рассказывала тебе о нём.

Я смотрю на Эдварда. Краем глаза вижу, что Элай всё ещё стоит чуть в стороне. Его ухоженные брови взлетели высоко на лоб, а губы сжались в напряжённую тонкую линию. Я хочу попросить его уйти, но прихожу к выводу, что прямо сейчас мне лучше просто игнорировать его присутствие. Если он скажет что-то глупое, то ему придётся иметь дело не только с моим каблуком. Эдвард похож на загнанного в угол льва, готового к прыжку.

– Эдвард, это мой папа, Чарли Свон. Я… – я перевожу взгляд с одного мужчины на другого. – Я не уверена… вы уже знакомы?

Они оба смотрят друг на друга и почти одновременно отвечают.

– Да, мы встречались.

– Да, вроде того.

– Ох, – и когда я слышу неловкость в их голосах, всё по щелчку становится на свои места, словно совпали недостающие кусочки пазла.

Эдвард входит в одну из команд на этом объекте.

Мой отец – главный подрядчик на этом объекте, объекте, одним из совладельцев которого является Элай.

Эдвард – один из субподрядчиков моего отца.

Эдвард работает над новым проектом Элайя.

Вот чёрт.

Я делаю огромный неуверенный глоток воздуха, в то время как Эдвард просто стоит и смотрит на меня, явно расстроенный и, судя по всему, тоже лишившийся дара речи.

– Э-э… папа, дай мне несколько минут.

Мой отец смотрит на меня, его губы плотно сжаты, и медленно кивает. Я подхожу к Эдварду, проходя мимо Элайя и избегая любого контакта с ним, потому что, если это то, что я думаю… Боже. Я хочу сказать ему, чтобы он катил отсюда ко всем чертям, потому что это никак его не касается, но здесь Эдвард, и… о Боже.

Когда я подхожу к Эдварду, в течение нескольких мгновений мы просто стоим и смотрим друг на друга. В его глазах настороженность, плечи напряжены и скованны, и я хочу дотянуться до него, но он выглядит натянутым как струна, и я боюсь, что малейшее прикосновение сможет вывести его из себя. Также что-то пугает меня в выражении его лица – энергия, которую он, похоже, едва контролирует.

В конце концов, он первым идёт на контакт. Он подходит ближе и, положив ладонь на мою спину, отводит меня в сторону и, несмотря на моё замешательство и его очевидное смятение, его прикосновение всё ещё нежно – большой палец, нажимая, выводит успокаивающие круги.

Мы останавливаемся, когда отходим на приличное расстояние от моего отца и Элайя.

– Я… это… безумие. Я даже не знаю, что сказать. Я понятия не имела, – из меня вырывается тихий смешок, но это скорее из-за того, что я нервничаю, поскольку не вижу в этой ситуации абсолютно ничего смешного.

Глядя мне в глаза, Эдвард снимает каску и вращает её в своих руках, после чего проводит пятернёй по волосам.

– Твой отец… – наконец говорит он низким и хриплым голосом. Он опускает голову, качает ей и недоверчиво усмехается. – Твой отец – мистер С?

– Да, – киваю я.

– «S&D»? – выдыхает он.

– Свон и дочь. У него никогда не было сына, так что… – я пожимаю плечами. [Прим.: «S&D» – Swan and Daughter]

Он поворачивается и снова смотрит на меня, моргая один раз, другой, после чего вновь опускает голову и зажмуривает глаза.

– Твой отец… мистер С… вот дерьмо, – фыркает он. – Наш главный подрядчик твой отец, а тот придурок… – он с силой надавливает большим и указательным пальцами на закрытые веки.

Потянувшись к нему, я убираю его руку с лица и переплетаю наши пальцы вместе, и хоть он не против моего прикосновения, чего я очень опасалась, его руки твёрдые и холодные.

– Эдвард, это… в любом случае не имеет никакого значения. Эдвард? – повторяю я, когда он не отвечает.

С медленным глубоким вздохом, Эдвард открывает глаза и встречает мой пристальный взгляд. Его обычно искрящиеся зелёные глаза омрачены.

– Послушай, – говорит он, продолжая держать мой взгляд. – Мы не можем обсуждать это сейчас. Мне нужно вернуться к работе, а тебя ждёт отец.

– Эдвард, я… – я делаю шаг к нему, но он отступает назад, выпустив мою руку, и моё сердце сжимается от боли.

– Ты в порядке? – шепчу я.

– Всё хорошо, Белла, – холодно отвечает он, а затем кто-то называет его имя и, обернувшись, он смотрит позади себя. Я следую за его взглядом. Несколько рабочих на территории смотрят на нас, а ещё чуть дальше очень мускулистый парень наблюдает за нами с любопытством.

Эдвард со свистом вдыхает через зубы и вновь поворачивается ко мне.

– Кто это? – спрашиваю я.

– Это – мой босс. Ну, один из моих боссов, – фыркает он. – Мне нужно идти, – добавляет он быстро. – Поговорим сегодня вечером, – затем он смотрит поверх моей головы, и его уже потемневшие глаза становятся убийственно чёрными. – Только уточню. Этот мудак ведь не пойдёт с тобой и твоим отцом, верно?

– Нет, – я решительно качаю головой. – Нет, только я и мой папа.

– Хорошо, – он сухо кивает. – Хорошо, – а затем он берёт мою руку в свою и нежно, но всё же уверенно, подводит меня к отцу.

– Я не знаю, Белла, как часто в прошлом ты навещала на работе своего отца, – шипит он, когда мы проходим мимо Элайя; и, хотя мы с Эдвардом игнорируем его, я чувствую исходящую от него подавляемую ярость. – Но ты не будешь ходить одна по территории, где полно строителей и других мудаков. В следующий раз убедись в том, что либо я, либо твой отец тебя встречаем.

Моё сердце поднялось и стучит где-то в горле, поэтому я не могу ответить. Да и я что бы я сказала ему? Я почти уверена, что мой отец поручил Элайю встретить меня, но понимаю, что не стоит говорить сейчас об этом Эдварду.

– Эдвард…

Но мы подходим к моему отцу. Эдвард смотрит на него и отпускает мою руку и, когда я лишаюсь его прикосновения, сразу чувствую холод. Уверенно глядя на моего отца, он кивает ему, и спустя несколько мгновений Чарли кивает в ответ. После этого Эдвард наклоняется и прижимается губами к моим губам, но его глаза всё ещё избегают моего взгляда.

– Увидимся позже, Белла, – и он уходит.

***

Мы сидим у окна за столиком на двоих и едим свои сэндвичи. Наши глаза осматривают все вокруг, изучая тех, кто сидит рядом и наблюдая за людьми, идущими по оживленному тротуару Бруклина. Два копа из местного участка подходят и здороваются с моим отцом. Чарли человек тихий, но он жил и работал здесь всю свою жизнь и пользуется уважением.

– Как тебе твой сэндвич с рыбой? – вежливо спрашиваю я.

– Нормально. А как тебе твой с мясом и сыром?

– Вкусно. Только слишком много горчицы.

– Хочешь поменять на другой?

– Нет, все нормально.

– Может, хочешь ещё воды?

– Нет, воды у меня достаточно. И я почти доела.

– Ты мало ешь.

– Мне хватает.

– Ты выглядишь худой.

– Папа, как ты мог...

– Ты не говорила мне, что он работает на объекте.

– Потому что я не знала.

– Как можно не знать? Ты не знаешь, чем он зарабатывает на жизнь?

– Конечно, я знаю, чем он зарабатывает на жизнь. Но весь этот чёртов район находится в стадии строительства. Откуда мне было знать, что он работает с тобой и Элайем?

На меня накатывает волна тошноты. Закрыв глаза и сделав глубокий вдох, я опускаю остаток сэндвича на тарелку.

– Он знает об отношениях, которые были у тебя с Элайем?

– Конечно, знает, – грубо отвечаю я и, открыв глаза, смотрю на Чарли. – И я просила, чтобы ты не говорил Элайю, что я собираюсь пообедать с тобой.

– Я лишь случайно об этом упомянул.

– Ага, – усмехаюсь я, – случайно.

Чарли виновато смотрит на свой сэндвич, откусывает от него и медленно пережевывает.

Я вздыхаю и просто... сижу там, невидящим взглядом осматривая ресторан, в то время как осознание обрушивается на меня.

Мой отец, фактически, как и Элай, босс Эдварда.

Миры Эдварда и Элайя более связаны, чем я могла себе представить.

И есть кое-что ещё, что пока остаётся на задворках моего разума. Кусая губу, я пытаюсь ухватиться за ускользающую мысль и вытащить её на поверхность, но чувствую на себе взгляд Чарли, и от запаха этого гребаного сэндвича меня так тошнит, что я просто не могу ни на чём сосредоточиться.

– Просто хочу думать, что это совпадение, – словно в продолжение разговора говорит Чарли.

– Ты о чём? – спрашиваю я, сузив глаза, потому что мне не нравится тон, которым он начал.

Он смотрит на меня, неспешно жуя и сглатывая.

– Нам предстоит большая работа. Офисное здание. Действительно большой, долгосрочный проект. Я – главный подрядчик.

– Да, я слышала об этом, – от Эдварда. На самом деле мне давно нужно было сложить два плюс два.

– Ну, в скором времени я планируют собрать команду; конкурс уже объявлен. И насколько я знаю, его команда будет подавать заявку.

– И?

Он не отвечает, просто смотрит.

– Серьёзно, папа? Ты на самом деле думаешь, что Эдвард попытается использовать наши отношения, чтобы получить шанс на победу в тендере? – фыркаю я. – Это было бы просто... эпично, – говорю, горько усмехнувшись. – Для начала, это сделало бы его до смешного хитрым и коварным, – чувствуя гнев, всё громче продолжаю я. – И потом, меня бы это охарактеризовало ничуть не лучше, поскольку получается, что я слишком бесполезна, чтобы привлечь его без каких-либо мега-скрытых мотивов. И также это будет значить, что я чертовски тупа...

– Эй, следи за речью.

Проигнорировав его, я продолжаю свою тираду.

– Чертовски тупа для того, чтобы понять, кем он является на самом деле. И хоть я признаю, что в прошлом была грёбаной идиоткой, думаю, к настоящему времени могу точно определить, кто хочет просто использовать меня, а для кого я значу столько же, сколько и он для меня.

– Ладно, ладно. Успокойся. Я просто сказал, – говорит Чарли. – Это совпадение.

Я впиваюсь в него взглядом. Моё горло настолько сжалось, что физически трудно говорить.

– Это просто нелепо... Пап, мне больше не шестнадцать. Я не ребёнок, и ты не можешь всю оставшуюся жизнь держать меня взаперти, рассуждая на тему того, что «парни хотят только одного».

Он опускает взгляд в свою тарелку.

– И знаешь, что самое смешное? – улыбаюсь я, но мои губы дрожат от сдерживаемых слёз. – В течение многих лет я принимала этот чёртов урок близко к сердцу. Я была чистой и наивной, но в итоге парень, которого ты наконец-то одобрил, оказался...

Я замолкаю прежде, чем смогу закончить и рассказать ему всё.

Потому что я не могу. Даже сейчас Чарли смотрит на меня с такой любовью, словно я что-то безумно драгоценное для него, и именно поэтому он так себя ведёт. Именно поэтому он всегда так себя ведёт, и я не могу причинить ему боль. Не таким способом.

– Если Элай что-то сделал с тобой, то скажи мне, Изабелла, – настаивает Чарли.

Я смотрю на него, но не могу выдавить из себя ни слова.

– Ты не хочешь знать, – наконец говорю я дрожащим голосом.

– Я хочу знать, Беллс, – потянувшись через весь стол, он берёт мою руку и крепко её сжимает. – Я знаю, что последние несколько месяцев были... тяжёлыми для тебя. Ты казалась... опустошённой и... ты изменилась. Мне ты ничего не рассказываешь, и всю информацию о том, что случилось, я получаю от него; а он говорит, что скучает по тебе.

Я выдергиваю свою руку и, фыркнув, сжимаю свою голову между ладонями.

– О, боже, папа, остановись. Просто остановись. Я взрослая женщина, и тебе не нужно знать. Ты ничего не знаешь.

– Тогда скажи, что я пропустил, потому что из того, что я видел, он заботился о тебе. Он помог тебе с карьерой. Он дал тебе всё, что ты хотела и в чём нуждалась.

– Значит, ты видел всё неправильно, – горько усмехаюсь я.

Чарли внимательно всматривается в меня.

– Может и так, Белла, но этот парень, Эдвард... он трудяга, да. Я видел, как он работает, но также я обратил внимание, что у него довольно вспыльчивый характер.

– Не суди его, папа. Ты ничего о нём не знаешь.

– Ладно, и какова его история?

– Что ты хочешь услышать, Чарли? – устало улыбнувшись, спрашиваю я. – Хочешь, чтобы я сказала, что он успешен, что у него везде нужные связи и что он, пытаясь улучшить свою жизнь, разбрасывается деньгами?

– Неужели настолько неправильно то, что я хочу лучшего для тебя, Белла? Я такой плохой отец, потому что не хочу видеть, как ты бедствуешь, как мы делали это, когда ты была маленькой? Я знаю, что ты заслуживаешь намного большего.

– Ты не знаешь, чего я заслуживаю, папа.

– Знаю, и очень хорошо.

Мы оба молчим, просто... смотрим друг на друга, и часть меня хочет, чтобы он увидел... чтобы на самом деле увидел, как во время этого уикенда я желала, чтобы увидел Эдвард, чтобы нам не пришлось об этом говорить.

Но Чарли видит только то, что хочет. Для него я чистая, непорочная балерина, похожая на какую-нибудь заводную танцовщицу поверх музыкальной фарфоровой шкатулки, с которой нужно обращаться с особой осторожностью. И ведь с первого взгляда кажется, что именно так относился ко мне Элай, и Чарли просто не понимает.

– Мне пора в студию. Через двадцать минут у меня урок.

Чарли вздыхает.

– Ты ведь придешь завтра к нам на ужин? Сью тебя ждёт.

– Я не знаю, папа, – я делаю глубокий вздох через нос. – Я пригласила Эдварда с племянницей, но теперь не уверена, что ты сможешь быть непредвзятым и справедливым по отношению к нему, и я не хочу заставлять его проходить через это. Эдвард и его племянница очень важны для меня, и если ты не готов дать ему шанс...

– Белла, я могу быть вежливым и справедливым. И ты знаешь это.

– Неужели?

– Белла... – протянув руку, папа заправляет за ухо несколько прядей моих волос, после чего обхватывает ладонью мою щёку. – Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Это всё, чего я когда-либо хотел для тебя. Признаю, что порой я... забываю, что ты уже взрослая женщина, но я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

И несмотря ни на что, я знаю, что это правда. Поэтому я накрываю его руку своей и улыбаюсь, на этот раз искренне.

– Тогда поверь мне, когда я говорю, что никогда не чувствовала себя счастливее, чем в эти последние несколько недель, до сегодняшнего дня.

Чарли всматривается в мои глаза, и, хотя кажется, что он всё ещё не убеждён, кивает и натянуто улыбается.

***

– Diantre, no jodas, – говорит Энджи, когда я рассказываю ей о случившемся. У нас короткий пятнадцатиминутный перерыв перед уроком хип-хопа. Мел будет здесь в любую минуту, но мы были слишком заняты, и я не успела всё ей рассказать. [Прим.: исп. «Вау, не может быть»]

– Значит, получается, что Papi Chulo работает на Чарли, и, подожди... – она сжимает мою руку и недоверчиво качает головой, – на новом участке, где ведут строительство Элай и его партнёры?

Я киваю, обхватив ладонями свои щёки.

– Вот же бля, – выдыхает она, глядя на меня широко раскрытыми глазами. – Подруга, это нелёгкий день для вас обоих, не так ли? Вот же бля.

– Ты повторяешься.

– Это заслуживает повторения.

Я просто киваю, потому что она права, это действительно заслуживает повторения и, начиная с полудня, я делала это снова и снова.

– Pero que jodienda. Из всех гребаных стройплощадок в этом городе… [Прим.: исп. «Вот дерьмо»]

– Видимо, вселенная ненавидит меня, – говорю я, закрыв глаза.

Энджи обнимает меня одной рукой за плечи.

– Да ладно тебе, Беллита, не всё так плохо.

Выгнув бровь, я бросаю на неё скептический взгляд.

– Ладно, ладно, это просто пиздец. Но пока Papi Chulo остаётся спокойным, всё должно быть прекрасно. Да, он работает на твоего отца, ну и что? И плевать на Элайя. Рapi Chulo просто должен делать свою работу и игнорировать этого hijo e puta, – пожимает плечами она. [Прим.: исп. «сукина сына»]

Я кусаю губу. Энджи моя лучшая подруга, и я могу доверить ей свою жизнь, но я не говорила ей об алкоголизме Эдварда – не потому, что стыжусь этого, а потому что только Эдварду решать, рассказывать кому или нет.

– Эй, ведь у вас всё хорошо, правда?

– Всё было... отлично, – вздыхаю я. – До сегодняшнего дня.

Энджи улыбается.

– Тогда не позволяй этой фигне встать между вами. У вас с Papi Chulo так хорошо всё началось. Чарли просто необходимо перерезать пуповину, а Элай пусть провалится в яму с быстросохнущим цементом. Эй, может, мне стоит поговорить с Эдвардом. Возможно, найдутся и плюсы в том, что эти двое находятся так близко друг к другу... хм... – говорит она, постукивая по губам указательным пальцем.

– Ты не посмеешь, – шиплю я.

Она хихикает.

В этот момент открывается парадная дверь и входит Мел. Несколько девочек, которые, судя по всему, ожидали её, тут же окружают Мел, и она выглядит такой... нормальной, как любой другой подросток. Я прерывисто вздыхаю, наблюдая за тем, как она смеется и хихикает с подружками. Она была такой всю неделю, словно плывёт на том же облаке счастья, что и мы с её дядей.

Её глаза вдруг встречаются с моими и, широко улыбнувшись, она машет рукой, после чего вновь поворачивается к своим подругам.

И если наше счастье так влияет на неё, то что произойдёт с Мел, если мы с Эдвардом хоть немного споткнемся о наши облака?

***

Поскольку сегодня пятница, мы с Мел ждём, когда Эдвард приедет домой и поужинает.

Не то чтобы с его приездом стало веселей, поскольку он вернулся, погруженный в свои мысли. Я знаю, что его расстроили события второй половины дня и, учитывая его проблемы с алкоголем, я безумно боюсь. Я понятия не имею, чего ожидать. Да, я немного погуглила, но не знаю, что может вывести его из себя, не знаю, как он ведёт себя, когда пьёт, и не имею никакого понятия о том, как подойти к данному вопросу, не сделав всё только ещё хуже. Да и пойму ли я, что он вернулся к старой привычке? И что мне в таком случае делать? В чём заключается моя работа как женщины, которая заботится о нём и о девочке, которая, кажется, зависит сейчас от нас обоих.

Я хочу поговорить с ним об этом, но наличие рядом двенадцатилетней... почти тринадцатилетней девочки делает это очень сложным. К счастью, Мел слишком взволнована замечательной неделей, почти оставшейся позади, чтобы обратить внимание на неожиданно угрюмое настроение её дяди. Она помогает мне оставаться полностью молчаливой, без устали болтая о школе и танцах.

– Я включу фильм, – после ужина, когда мы закончили с уборкой, тихо говорит Эдвард.

И мы садимся на большой чёрный диван. Мел занимает угол, я сажусь посередине, а Эдвард устраивается рядом со мной – напряжённый, с прямой спиной, и кроме ровного дыхания от него не исходит ни единого звука.

Когда на середине фильма Мел засыпает, я встаю и тянусь к руке Эдварда. Он поднимает глаза и несколько мгновений просто смотрит, и когда я начинаю думать, что он, возможно, собирается проигнорировать меня, он глубоко вздыхает, обхватив ладонью мою руку, переплетает наши пальцы и поднимается с дивана.

Молча я веду его к своей спальне, и он молча следует за мной.

Мы останавливается у двери балкона. Огни уличных фонарей придают его волосам красноватый блеск, и я замечаю несколько прядей с налётом белой краски. Я предложила ему использовать мой душ, но он отказался, сказав, что подождёт, когда вернётся домой.

В фоновом режиме слышится гул телевизора. Свет городских огней немного освещает тёмную комнату, а взгляд Эдварда сосредоточен на чём-то выше моей головы. Молчание затягивается, и я понимаю, что именно мне придётся прервать тишину.

– Поговори со мной, – с тревожными нотками в голосе, еле слышно говорю я. – Не отталкивай меня снова.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал? – криво усмехается он, всё ещё глядя куда-то поверх меня. – Это просто... пиздец какой-то.

– Всё не так уж и плохо.

Теперь его взгляд опускается ко мне, но глаза сужены, словно я только что сказала нечто абсолютно бессмысленное.

– Белла, твой отец – мой босс.

– Фактически, нет.

– Фактически, да.

– Ладно, – вздыхаю я. – Согласна, что технически ты работаешь на него. И что с того?

– Тендер, о котором я рассказывал тебе... это строительство тоже принадлежит ему, и оно несёт в себе огромные перспективы.

– Я знаю. Он сказал мне.

– Что именно он сказал? – сузив глаза, спрашивает он.

– Послушай, Эдвард, это не имеет ко мне никакого отношения. Твоя работа с моим отцом... она не касается меня… нас.

Усмехнувшись, он качает головой; его ноздри раздуваются, а глаза темнеют.

– Ты же знаешь, что участок, на котором я сейчас работаю, частично принадлежит твоему бывшему, – фыркает он.

Не зная, что на это ответить, я с трудом сглатываю.

– Послушай, я понимаю, что кое о чём ты ещё не готова мне рассказать, и я не собираюсь давить на тебя, Белла. И я понимаю, что он совладелец твоей студии, но, бля, я даже видеть его не могу, – злобно шипит он, и теперь его взгляд отчаянно прожигает мой. – Я знаю, что он каким-то образом обидел тебя, и я постоянно вспоминаю, как он касался тебя в тот день, когда я регистрировал Мел… он словно заявлял на тебя свои права, – усмехается он. – И сегодня именно он ждал тебя там, когда это должен был быть я, – говорит он, с силой тыкая пальцем себе в грудь, – не он! – он указывает в сторону балкона, словно Элай стоит сейчас там. – Почему он ждал тебя там?

Я закрываю глаза.

– Мой отец… сказал ему, что я приду.

Тишина.

– Значит, он и твой отец… друзья.

– Эдвард… – я опускаю голову. – Это потому, что мой отец не знает.

– Не знает чего, Белла?

Я смотрю на него и с трудом сглатываю, а он требовательно держит мой взгляд.

После чего, фыркнув, откидывает голову назад и, уставившись в потолок, тихо посмеивается.

–Я обещал, что буду ждать, – бормочет он скорее самому себе, чем мне.

Чувствуя бешеный стук своего сердца, я хочу наконец всё рассказать ему, но он уже и так заведён, и они работают на одном и том же грёбаном участке, и лучшее, на что я могу сейчас надеяться, заключается в том, что их пути больше не пересекутся. Потому что я не могу рисковать вспыльчивым характером Эдварда, поставив под угрозу его здоровье, работу или его шанс на участие в тендере, объявленном моим отцом.

Боже.

Я запускаю руки в его волосы и, опустив его лицо, заставляю встретиться с моим взглядом.

– Эдвард, это никак не повлияет на нас, хорошо? Просто помни об этом.

Он внимательно всматривается в меня, и я, обхватив ладонями его грубоватые щёки, не отвожу взгляда от его лица.

– Это никак не повлияет на нас, – я произношу это со всей имеющейся у меня уверенностью, потому что я не позволю ни Элайю, ни кому-то ещё повлиять на нас.

Глаза Эдварда пронзают мои, проникая в самую душу. И я обнажаю её для него так, как могу. Когда он крепко зажмуривается, я целую его твердые, сжатые губы много раз, проводя руками по его напряжённым плечам, пока они не начинают расслабляться. Его руки опускаются на мои бёдра, с силой сжимая, а пальцы впиваются в мою кожу. Он прислоняется к стеклянным дверям балкона, увлекая меня за собой, и целует так, словно не хочет никогда отпускать. И я этому рада. Я жажду этого, потому что принадлежу ему… и только ему.

Прервав поцелуй, я отстраняюсь, чтобы поймать его взгляд.

– Это не повлияет на нас, – выдыхаю я.

Он всматривается в мои глаза… и кивает, после чего снова притягивает меня к себе.