Глава 25. Почему он должен заплатить

Эдвард

Безо всякого предупреждения Белла начинает двигать головой вперёд и назад по всей моей длине, сжимая мои бёдра и создавая ритмичное трение, которое стирает любую мысль. С глухим стоном я откидываю голову назад. Из глубин её горла вырываются неясные звуки, вибрацией отдаваясь в моём члене и… Боже… это невероятно.

– Белла… Белла… детка… подожди… – тяжело дыша, говорю я, но она с каким-то отчаянием посасывает головку, а затем облизывает самый кончик; я чувствую быстрые лёгкие ласки её языка, после чего она вбирает член на всю длину.

– О-о-о! – не сдерживаюсь я, отстраняясь назад, но она крепко держит меня за бёдра, и моими движениями начинает руководить инстинкт. Я вонзаюсь в её горячий рот, касаясь стенок горла, погружаю пальцы в волосы и удерживаю голову.

– Да, Белла. Да, детка, вот так. Вот так.

Давление, возникшее внизу живота, опускается к члену. Я скольжу руками по её шее и сжимаю волосы на затылке в кулак, осторожно направляя взад и вперёд.

Она стонет и проводит языком по набухшим венам, жар её рта бежит вверх и вниз, от конца к основанию.

Было что-то… в её глазах… то, что я хотел…

Она раскрывает рот шире, и я чувствую, как он смыкается вокруг одного из моих яичек.

– Чёрт.

А затем вокруг второго. Она берёт их в рот и вращает вокруг них горячим влажным языком… ещё… ещё и ещё… и я понимаю, что тону в огне. И всё это время она издаёт очаровательные звуки: стонет и словно мурлычет.

– Эдвард… Боже, Эдвард, ты так приятен на вкус!

– Чёрт, – шиплю я. – О, да, детка.

Мои колени подгибаются, голова кружится. Было что-то…

Но Белла держит меня крепко. Её рот продолжает принимать меня в себя, и когда я закрываю глаза, всё ещё вижу её перед собой, на коленях…

Мои глаза открываются.

Да, её рот обхватывает мой член… Белла делает всё это для меня… но было что-то… о чём-то я хотел её спросить… хотел что-то сказать… что-то произошло…

Она целует внутреннюю сторону моего бедра, пробуя на вкус кожу, издавая тихие звуки удовольствия. Я могу только тяжело дышать. Холодный воздух ощущается там, где только что порхал её тёплый язык. От этого я твердею ещё больше. Я знаю, что Белла устала, поскольку её глаза расширяются, но она продолжает покачивать головой вперёд и назад, засасывает меня глубже в горло, и оргазм приближается…

– Белла, подожди… было что-то… Белла… Белла, подожди… чёрт, Белла, подожди.

Моему мозгу требуется время, чтобы осознать, что её рот больше не обхватывает меня.

Когда я смотрю вниз, Белла смотрит на меня дикими, напуганными глазами. В её глазах… безумие. Она держит мой взгляд в течение долгого времени, после чего зажмуривается и опускает голову.

А моё сердце бьётся в бешеном ритме. Грудь вздымается, и мне всё ещё трудно поймать хоть какую-нибудь мысль. Закрыв на несколько секунд глаза, я пытаюсь успокоить своё дыхание, взять себя в руки, но мой член пульсирует. Я тянусь вниз и, натягивая на себя джинсы и боксеры, морщусь. Всё это время я пытаюсь вспомнить, о чём мы говорили, что обсуждали до того… до того, как Белла опустилась на колени.

– Эдвард, я хочу, чтобы ты был внутри меня.

– У нас осталось меньше двух часов.

– Этого должно хватить.

– …когда мы впервые займёмся любовью, я хочу, чтобы у нас была целая ночь, чтобы я смог показать и рассказать, что именно к тебе чувствую…

Белла… Белла с дикими глазами, в которых сквозит намёк на отчаяние. Это не та Белла, которую я знаю.

В моей груди что-то сжимается. Она всё ещё смотрит в пол. Я сжимаю в кулаках свои волосы и опускаюсь перед ней на колени.

– Белла?

Она не поднимает взгляд, даже не смотрит в мою сторону, и я понимаю: что-то не так. Что-то чертовски неправильно.

– Белла.

Её голова опущена, а плечи, которые она, как идеальная танцовщица, всегда держит прямо, поникли.

– Белла, – говорю я громче. Она снова не отвечает, и я тянусь к ней, и когда кончики моих пальцев прикасаются к её лицу, она словно оживает от моих рук, крепко обнимает меня за шею, вонзаясь ногтями мне в спину.

– Прости! – всхлипывает она. – Эдвард, мне очень жаль, – говорит она сдавленным голосом. – Пожалуйста, прости!

Я с трудом сглатываю и нежно обнимаю её за талию. Она прячет лицо, уткнувшись мне в плечо, и мы продолжаем стоять на коленях на холодном деревянном полу.

– Белла, посмотри на меня.

Она не двигается.

– Белла, посмотри на меня.

Влага просачивается через мою футболку и попадает на кожу, и эти извинения, произнесённые приглушённым голосом, не имеют никакого смысла, и я понятия не имею, какого чёрта происходит.

– Дерьмо, – выдыхаю я. – Белла, что такое? Что случилось?

Но она лишь продолжает плакать, и мне кажется, что моё сердце готово просто выскочить из груди. Мои лёгкие сдавливает с такой силой, что я едва могу дышать, потому что знаю…

Я знаю, что это как-то связано с ним.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь заполучить немного воздуха в свои лёгкие и успокоить сердцебиение. Затем сажусь на пол и притягиваю Беллу к себе на колени, а она цепляется за меня.

– Посмотри на меня, – когда она этого не делает, я обхватываю пальцами её подбородок и заставляю поднять голову.

– Белла, чёрт возьми, посмотри на меня.

И она смотрит. Покрасневшие, опухшие глаза встречаются с моими, и в них столько страха, сколько я никогда прежде не видел. И я знаю, что обещал подождать, но не могу. Больше нет. Мне нужно знать. Мне нужно знать прямо сейчас.

– Белла, скажи мне, что он сделал с тобой.

Её нижняя губа дрожит и с губ срывается рыдание. Она снова пытается отвернуться, но я крепко держу в руке её лицо.

– Скажи мне.

– Это не было… Я… Я… – её тело дрожит, и эта дрожь проникает в мои ноги; именно тогда я понимаю, что она безумно напугана.

Ей чертовски страшно.

Я должен заботиться о ней. Я обещал заботиться о ней, и она сидит у меня на коленях, и ей чертовски страшно.

– Эй, – я пропускаю сквозь пальцы её волосы, а она тихо плачет, заставляя меня ободряюще улыбнуться. – Эй, успокойся, – я целую её губы, солёные от слёз, нежно касаюсь её щек и лба. – Это я, детка. Это я. Не бойся, – шепчу я. – Не бойся.

Я продолжаю прижимать губы к её коже, целуя её лицо, нос, лоб, волосы и шею, и спустя какое-то время её дрожь уменьшается и в конечном счёте сводится к редким вздрагиваниям, а затем к прерывистым вздохам. И постепенно она успокаивается, её отчаяние ослабевает.

И со стороны может показаться, что я успокаиваюсь вместе с ней. Я продолжаю её утешать, целуя, поглаживая её волосы, уничтожая страх.

Но внутри я горю.

Наконец она встречает мой взгляд, её тёмные глаза выражают усталость.

– Я познакомилась с Элайем на прослушивании. Он был балетмейстером, и поначалу… – она затихает, кусая губу. – У нас был… другой вид отношений. Он… всё контролировал… и я… – она пожимает плечами. – Он был моим первым… реальным парнем, моим первым во всём. Я не знала.

– Он причинял тебе боль? – этот вопрос для меня важнее всего, он мучил меня вот уже несколько недель.

– Я… – она отводит от меня взгляд, – дело в том, что… это было по обоюдному согласию.

Я держу её подбородок большим и указательными пальцами и заставляю вновь посмотреть на меня.

– Он. Причинял. Тебе. Боль? – спрашиваю я сквозь зубы.

– Иногда, – потупив взгляд, говорит она тихим голосом, который я даже не узнаю.

Как только это слово срывается с её губ, я понимаю, чем всё закончится: я убью его. Я крепко сожму руками его шею и лишу его чёртовы лёгкие последнего грёбаного дыхания. Каждая клеточка моего тела умоляет меня выбежать из этой чёртовой квартиры и прямо сейчас найти этот кусок дерьма. Мои руки сжимаются в кулаки, уже чувствуя раздавленный между ними кадык.

– Что ещё он делал? – рычу я, в ярости сжимая и разжимая руки.

– Эдвард…

– Что ещё! – требую я.

Она испуганно вздрагивает, её дыхание замирает, и я знаю, что должен взять в себя в руки, я знаю это, но... просто не могу.

– Мой прежний агент, Феликс, – говорит она с дрожью в голосе. – Они с Элайем друзья. Элай свёл меня с ним. Феликс – хороший агент, у него большие связи. Благодаря ему я получила свою первую роль. Члены жюри, даже не дожидаясь следующего дня, сразу дали мне свой ответ, – фыркает она, а затем снова смотрит в сторону. – Тем вечером мы решили отпраздновать: Элай, Феликс, я и Кармен. Ещё одна танцовщица, которую представлял Феликс, и она тоже получила тогда роль.

Она не уточняет, что именно тогда произошло, но, чтобы догадаться обо всём, мне нужно всего несколько секунд.

– Дерьмо, – закрыв глаза, выдыхаю я. – О боже.

– Элай… и Феликс… они сказали мне, что в шоу-бизнесе так заведено, – когда я открываю глаза, по её щекам текут слёзы. – Что это нормально, и я… Элай… я думала, что люблю его, – она проводит рукой по лицу. – Я хотела… угодить ему. Я думала… думала, что такой и должна быть любовь. Но мне было очень плохо, – говорит она, опустив голову. – Я имею в виду… ты не должен делить того, кого любишь.

Перед глазами всё мутнеет. Мои руки дрожат. Меня тошнит, и я чувствую себя так, словно только что выпил полную бутылку самого крепкого виски, который только можно себе представить.

– Спустя какое-то время… я сказала Элайю, что больше не хочу, чтобы Феликс был моим агентом. Ему это не понравилось, но… я начала понимать, что… меня не волнует, чего он хочет… и что мне самой много чего не нравится. А потом мы расстались, и я хотела всё забыть. Я держалась подальше от Феликса, но уже сделала ошибку, начав бизнес с Элайем, а затем я встретила тебя, – улыбается она, обхватив ладонями моё лицо, но по её щекам текут слёзы. – Я хотела быть лучшей для тебя, Эдвард. Я хотела притвориться, что ничего подобного никогда не было.

Я наблюдаю за тем, как по её гладкой медовой коже текут слёзы, но всё, что чувствую – холод внутри.

– Это всё?

Она держит мой взгляд и качает головой, открыто рыдая и убрав руки с моего лица.

– Ты называл меня идеальной, и я говорила тебе, что далека от этого, Эдвард! Я говорила тебе!

Голова кружится всё сильнее. Это хуже. Хуже любого похмелья, которое я когда-либо испытывал.

Я не могу ни на чём сосредоточиться.

Я провод под напряжением.

Я провод под напряжением, вибрирующий на полу.

– Эдвард…

Она тянется рукой к моему лицу, но я резко отшатываюсь от её прикосновения, потому что я провод под напряжением, а к нему нельзя прикасаться.

Я снимаю её со своих колен и встаю, пытаясь обрести над собой контроль, взять себя в руки, но стук сердца отдаётся в моих ушах, а кровь кипит в венах.

– Скажи хоть что-нибудь.

Я не знаю, сколько проходит времени, когда она вновь прерывает молчание.

– Эдвард, пожалуйста, – умоляет она, – скажи хоть что-нибудь.

Я не могу думать. Не могу думать. Я сжимаю в кулаках волосы и тяну их с такой силой, что вскоре вижу танцующие перед глазами пятна.

– Скажи хоть что-нибудь!

Я разворачиваюсь вокруг.

– Дай мне подумать, Белла!

Её губы дрожат.

– Прости. Пожалуйста, прости.

– Ты извиняешься?

Она кивает, а затем резко вздыхает. Сделав два быстрых шага, я падаю перед ней на колени и, опустив голову, заглядываю ей в лицо.

– За что ты извиняешься? – шиплю я.

– За то, что лгала тебе, – всхлипывает она. – За то, что не говорила тебе правду и позволила тебе поверить, что я не та, кем являюсь на самом деле.

Я держу её взгляд.

– Это всё ещё тот тип отношений, который тебе нужен?

– Нет! – сквозь слёзы восклицает она, сжимая мои плечи. – Нет, Эдвард! Нет!

– Тогда я не знаю, за что ты извиняешься, Белла. Мало того, твои извинения сбивают меня с толку.

Её грудь вздымается. Она опускает взгляд и качает головой.

– Я прошу простить меня, потому что… Я не идеальна, я не такая, какой ты меня видел.

– Когда ты делала мне сейчас минет, ты видела меня… или…

Она быстро вскидывает на меня взгляд, и на долю секунды в её глазах вспыхивает огонь.

– Я видела тебя, Эдвард, – злобно рычит она. – Я видела тебя. Но я знала… я знала, что не рассказала тебе, а я обещала себе, что сначала признаюсь, но я не сделала этого… – её глаза вновь наполняются слезами. – И я поняла… что лгу тебе…

Я закрываю глаза и выдыхаю через ноздри, испытывая облегчение, гнев и столько разнообразного дерьма, что не могу даже…

– Я не могу делить тебя с кем-то, Белла, – признаю я, мой голос дрожит, несмотря на все усилия сохранять его устойчивым. – Ни физически, ни в мыслях.

– Ты никогда ни с кем не делил меня. Никогда. Никаким способом.

Я с трудом сглатываю, ощущение такое, словно из квартиры высосали весь воздух. Мои руки дрожат, и я думаю, как легко было бы унять эту дрожь, облегчить боль и помутить разум, пока я всё не забуду…

– Эдвард?

– Просто… – я крепко зажмуриваюсь. – Дай мне одну минуту.

Я должен взять себя в руки, я знаю, что должен. Проблема в том, что я не знаю как. Я мысленно бормочу молитву, но это не срабатывает. Словно животное в клетке, я мечусь по комнате, погрузив руки в волосы и проводя ладонью по лицу, но ничего из этого не помогает. Внутри меня бушует адское пламя, оно в моих костях и в венах, и есть только два способа, которые могут потушить его. И я с безумной необходимостью, которую не чувствовал долгое время, хочу воспользоваться ими обоими.

Я хочу убить его. Убить его, а затем напиться, но лишь мысли об этом… мысли об этом заставляют мою кровь вскипеть.

– Скажи мне, где найти его.

Внезапно вскочив, Белла обнимает меня сзади, её руки ложатся на мой живот, а голова прижимается к моей спине.

– Нет, Эдвард. Нет. Я не позволю тебе сделать это.

Я резко разворачиваюсь к ней лицом. Она смотрит на меня, в её глазах снова страх.

– И после того, что он сделал, ты защищаешь его? – кричу я.

– Нет! Я хочу защитить тебя!

– От него? – недоверчиво фыркаю я.

– Нет, Эдвард! От самого себя! Пожалуйста, малыш, – всхлипывает она, – пожалуйста, остановись и подумай! Ты не можешь сделать этого! Подумай обо всех неприятностях, которые после этого возникнут!

– Да мне насрать на это! – злюсь я, отстраняясь от неё. – Ты, бля, издеваешься надо мной?

Она тянется ко мне, но я выдёргиваю свою руку.

– Эдвард, пожалуйста…

– Нет! Нет! Блядь, нет! Я сделаю ему больно, Белла, – шиплю я. – Я… – я с силой бью кулаками друг о друга; гнев, просачивающийся в вены, окрашивает воздух вокруг меня в густую, всепоглощающую черноту.

– Он причинил тебе боль, – говорю я через сжатые зубы, быстро и прерывисто дыша. – Он причинил тебе боль. Он использовал тебя. Он, бля, отдавал тебя другим! – кричу я.

– Эдвард, – задыхается она. – Подумай о своей работе. И что ещё более важно, подумай о Мел! – кричит она в ответ. – Подумай о Мел!

Я опускаю голову, и из моей груди вырывается долгий яростный рёв, который продолжается и продолжается. Мой кулак встречается с ближайшей стеной, и когда я убираю его, на моих суставах кровь, частицы гипсокартона и краска, и какая-то часть меня понимает, что нужно остановиться. Я должен контролировать это.

Но она моя. Она моя, а он её обидел.

Прижавшись лбом к стене, я пытаюсь успокоить своё дыхание, и в этот момент вновь чувствую тёплые руки, обвившие мою талию.

– Эдвард, – я снова слышу слёзы в её голосе, когда она прижимает к моей спине тёплые и влажные губы. – Прости. Прости, – повторяет она сдавленным шёпотом. – И я пойму, если ты больше не захочешь меня видеть, но, пожалуйста, пожалуйста, пусть это не подорвёт твой контроль. Пожалуйста, малыш. Пожалуйста, – умоляет она. – Подумай о Мел. Подумай о Карлайле и Эммете, и о своей сестре. Мел зависит от тебя, Эдвард. Пожалуйста. Пожалуйста, не потеряй контроль из-за меня.

Моё сердце останавливается совсем. Каждый вздох кажется последним, и я разворачиваюсь в её руках.

– О чём ты говоришь?

Её губы дрожат, но она держит мой взгляд.

– Ты… – я качаю головой. – Ты… рехнулась? Думаешь, я хочу бросить тебя?

И я ненавижу себя. Я ненавижу себя почти так же сильно, как ненавижу его, потому что понимаю: я тот, кого она боится сейчас. Не он, а я.

– О, Иисусе, детка, – я обнимаю её и прижимаю к своей груди с такой силой, что могу задушить. Её плечи поникают, и она обмякает в моих руках, снова плача.

Поэтому я обнимаю её, пока она держится за меня, её прикосновения робкие и неуверенные, и мне хочется выть. Я поклялся защищать её. Я обещал стать для неё самым лучшим мужчиной, но вместо этого…

Что я наделал? Что я натворил сегодня вечером?

– Белла, – мой голос даже мне кажется приглушённым. – Белла, держись за меня как можно крепче.

Её руки сжимают меня только на миг, осторожно и неуверенно.

– Пожалуйста, Белла. Пожалуйста, держись за меня крепче, – я тянусь к её рукам, переплетаю наши пальцы и завожу их под футболку, к моим рёбрам. Её руки холодные, но я держу их там. Ожидая.

Когда она наконец обнимает меня в ответ, я выдыхаю ей в волосы. Это щекочет мой нос, и я прижимаюсь щекой к её макушке. Тепло заполняет всё тело, и моё сердце судорожно бьётся. Но оно бьётся и чувствует её сердце, и это всё, что имеет значение.

Важнее этого ничего нет.

– Белла… – её голова прижимается к моей груди. Я приподнимаю её за подбородок, чтобы встретить её взгляд, и чувствую ещё больше ненависти к себе. Её красивые, выразительные и обычно сверкающие глаза выглядят настороженными и напуганными.

– Я люблю тебя, Белла. Я никогда не говорил этого вслух. Чёрт, я не думаю, что когда-либо испытывал подобное к кому-то, кроме своей семьи, и даже не ко всем из них. И уж точно я не думал, что буду испытывать это чувство к какой-нибудь девушке.

Она всматривается в меня несколько секунд, а затем, опустив глаза, снова начинает плакать, но я вновь заставляю её встретиться со мной взглядом.

– Однажды ты думала, что влюблена, а у меня никогда даже мыслей таких не было, Белла. Никогда. Но сейчас… – мои ноздри раздуваются, а горло сдавливает. – Я не очень многословный человек, и мне трудно облечь свои мысли в слова, особенно когда дело касается тебя. Всё, что я могу сделать, это показать тебе, но я облажался даже здесь.

– Нет, Эдвард, – качает головой она.

– Ты думаешь, что твои слова о том, что ты лгала мне, что-то изменят? После того дерьма, что я рассказал тебе о себе, Белла? – фыркаю я. – Я не могу даже вспомнить половину… Я имею в виду, какого хера?

– Ты так… разозлился, – всхлипывает она.

– Я, бля, просто в ярости! Я не знаю, что сделаю, когда увижу его. Я не знаю, Белла. Правда, не знаю... – я снова сжимаю и разжимаю кулаки, всё моё тело вибрирует от напряжения.

Она сглатывает и кивает, привстав на цыпочки и обхватив ладонями моё лицо. Я закрываю глаза, желая, чтобы тепло её прикосновения успокоило меня, успокоило так, как это обычно бывает.

– Но вся эта злость не имеет к тебе никакого отношения, Белла. Я клянусь тебе в этом. Этот грёбаный кусок дерьма… – рычу я, – он должен был заботиться о тебе, беречь тебя и любить, – сбивчиво шиплю я и крепко зажмуриваюсь, пытаясь избавиться от образов, мелькающих в моей голове. – Чёрт, а он твой бизнес-партнёр, и я даже не могу себе позволить… Если бы у меня были деньги…

– Тсс, – она наклоняет голову и нежно прижимает свои губы к моим, успокаивая меня. Всегда всё заканчивается так: её заботой и беспокойством обо мне.

– Для меня это не важно, – бормочет она мне в губы. – У меня есть ты, и ты всё ещё хочешь меня. Это всё, что меня волнует.

– Я всегда буду хотеть тебя. Всегда…

Я не могу даже говорить. Я роняю голову, умственно и физически опустошённый и притягиваю её к себе, потому что я нуждаюсь в ней. Я нуждаюсь в ней всеми фибрами своего существа, и её рук недостаточно, не после того, что случилось. Мне нужно чувствовать её тёплое тело рядом с моим, и, может быть, тогда… может тогда...

– Просто… чёрт… – я выдыхаю ей в волосы, – я успокоюсь. Просто позволь мне обнять тебя. Пожалуйста, просто позволь мне обнять тебя.

Она обвивает руками мою шею и прижимается ко мне.

– Я здесь, Эдвард. Я рядом.

И гнев… проходит какое-то время, но я чувствую, что он начинает ослабевать. Не исчезает совсем, но с каждой секундой, держа Беллу в объятиях и понимая, что она в безопасности, гнев уменьшается до той степени, когда я осознаю, что вновь могу функционировать… что я вновь могу дышать.

Она успокаивает разбушевавшихся демонов, как делает это всегда.

Но она не может постоянно находиться рядом со мной, и когда-нибудь я увижу его снова.