Глава 29. Чейни и Сила

Белла

Бен Чейни, кажется, хороший парень. Возможно, даже слишком хороший.

Я имею в виду, что он разговаривал очень мило, когда я позвонила ему: горит желанием увидеться со мной. Я должна быть благодарна, тем более он – первый агент по работе с талантами, который реально дал мне шанс с тех пор, как я покинула группу Феликса. Но его готовность немного меня настораживала. Было довольно легко организовать встречу на этот вечер, когда я просто набрала его номер вчера. Плюс, осталось лишь два дня до Дня благодарения. Какой уважающий себя агент всё ещё встречается с потенциальными новыми клиентами за два дня до праздника? Обычно тебе приходится плясать на раскалённых углях, чтобы встретиться с агентом: час за часом слушать напоминания от их ассистентов о том, как драгоценно их время, как следует благодарить судьбу, что они даже перезвонили, не говоря уже о предоставлении встречи. И что перезвонят во время праздников… Это просто смешно.

Но я позвонила, и ассистент Бена подозвал его к телефону в течение двадцати секунд, так что здесь одно из двух: либо Бен Чейни невероятно замечательный, либо ему так нужны клиенты, что он встретится с кем угодно.

Или, вполне возможно, этот бизнес уже превращает меня в циничную суку. А я ещё даже близко не подошла к статусу прима-балерины, чтобы оправдать высказанное выше стервозное отношение.

Офис Бена находится в деловой части Бруклина в подвале старого кирпичного дома в нескольких кварталах от Барклайс-центра.

Офис Феликса находится в центре Манхэтенна на двадцатом этаже сверкающего небоскрёба на Пятой Авеню, через дорогу от Брайант-парка.

Когда мы с Эдвардом спускаемся по маленьким ступенькам в подвал и звоним в старомодный дверной звонок, я вспоминаю, как себя чувствовала, когда впервые увиделась с Феликсом – возбуждённо, взволнованно и польщённо. Элай был со мной в тот день, помню, как подумала, что мне повезло, ведь такой замечательный хореограф был на моей стороне, и я получила не только его внимание, но и любовь. Тогда Элай олицетворял всё, что, как считала, я обожала в танцевальном мире: талант, стиль и неуловимое сюрреалистическое чувство, которое я не могла объяснить, будто, когда мы танцевали – мы владели миром.

В то время как мы ждём, пока дверь откроется, я поднимаю глаза на Эдварда, на мужественность и сдержанную силу, которую он источает, после одного быстрого взгляда на него я вижу всё, чего мне не удавалось увидеть, когда Элай стоял рядом со мной в тот далёкий день. То, для чего я была слишком глупа, наивна или слепа, чтобы понять, отсутствовало. Эдвард талантлив во многом. Его руки создают красоту из самых простых материалов, а его душа сохранила свою способность любить, несмотря на все трудности – чем я больше всего впечатлена. Его грубоватый, мужской, простой стиль – самое сексуальное, что я когда-либо видела. Я имею в виду, что Эдвард в его рабочей одежде… мужчина ни с чем не сравнимый. Что касается того сюрреалистического чувства… нет, сейчас оно не здесь. Те нереальные ощущения предназначены для того момента, когда я нахожусь в середине танца – настолько честной и настолько самой собой, – что теряюсь в нём. Или когда Эдвард занимается со мной любовью, а я теряюсь и плавлюсь в его руках, ощущая абсолютное блаженство. И вот так оно и должно быть, потому что Эдвард рядом со мной теперь ощущается как реальный, значимый и осязаемый, как всё, что я когда-либо могла себе вообразить.

Элай привел меня к Феликсу для славы, и, если бы я когда-либо преуспела, он мог бы сказать, что он тот, кто открыл меня.

Эдвард здесь с напряжёнными плечами и плотно стиснутой квадратной челюстью, потому что мир танцев, прослушиваний и агентов нов для него, но он пришёл по той же причине, по какой я собираюсь пойти завтра с ним на встречу АА – поддержка.

***

Офис Бена – эклектичная смесь танцевальных постеров, фотографий нескольких, как я полагаю, его клиентов в рамках на стенах и различных памятных сувениров из «Звёздных войн», разбросанных повсюду.

Я поднимаю взгляд на гигантский тёмный постер Дарта Вейдера, который сцепился в эпическом сражении световыми мечами с… Как его имя? Люк Скайуокер или что-то в этом роде. В это время Бен просматривает моё портфолио и задает мне вопросы, подталкивая свои очки носом повыше каждые несколько секунд и нервно прочищая горло. Его кудрявые коричневые волосы падают на лоб, закрывая очки, и он постоянно сдувает их обратно, из-за чего очки запотевают. Он нервничает, и его явное беспокойство заставляет меня весьма сильно сомневаться, потому что это тот человек, который должен добиваться для меня прослушиваний, говорить от моего лица и помогать мне разделываться со всем этим. Феликс, возможно, и был мудаком, но каждый слушал, когда он говорил. Его голос привлекал внимание, дорогие костюмы и ухоженный вид требовали заметить его. Бен выглядел неплохо, он довольно высокий и худой, одет в хорошую пару голубых брюк… с грязными белыми конверсами на ногах. Белая рубашка не поглажена и не заправлена, а воротник расстёгнут. Его волосы – дикий беспорядок на голове. Волосы Эдварда тоже часто дикие, однако его это заставляет выглядеть невероятно сексуально, как если бы ветер поиграл с ними или, скорее, пара чьих-то жадных рук. Бен же выглядит так, будто у него был тяжёлый день и просто не было времени или терпения возиться с волосами.

Эдвард и я сидим вместе на потёртом, но удобном двухместном диванчике. Я смотрю на него, пока Бен пристально разглядывает бумагу перед собой и зачитывает нам своё резюме и незначительный опыт. Я надела платье, и Эдвард, положив руку на мою коленку, выводит маленькие аккуратные круги на ткани над моей коленной чашечкой. Другая его рука крепко держит мою. Когда Эдвард чувствует мой взгляд на себе, он смотрит в ответ и изгибает бровь, прежде чем мотнуть подбородком в сторону лего-модели, находящейся на углу заваленного бумагой и картинками стола Бена. Я склоняю голову набок, сужая глаза и изучая то, что выглядит как огромная кругообразная планета с круглым кратером ближе к центру.

В глазах Эдварда плещется задор, когда я снова смотрю на него. Думаю, его рот произносит «Звезда Смерти», но не уверена и понятия не имею, что это за чертова Звезда Смерти может быть. Поэтому я закатываю глаза, как Мел, а Эдвард давится смехом, делая вид, будто прочищает горло.

Бен поднимает глаза и останавливается на полуслове.

– Прошу прощения, я говорю сумбурно. У кого-нибудь из вас есть какие-то вопросы?

– Нет-нет, – отвечаю я, покачивая головой.

Бен смотрит на меня и, спустя несколько секунд, глубоко вздыхает и кладет мое портфолио на свой грязный стол.

– Изабелла, – начинает он.

– Пожалуйста, зовите меня Беллой, – улыбаюсь я. Хоть я и не думаю, что многое получится из этой встречи, он кажется действительно хорошим парнем.

– Белла, – его последующая улыбка более расслабленная. Я не могу не отметить, что, когда он улыбается и расслабляется, выглядит более очаровательным, а также и обезоруживающим. Если бы он владел собой все время, то я почти могла бы увидеть в нём того, кого я, возможно, хотела бы, как своего агента.

– Раньше вас представлял Феликс Аро. Я могу только вообразить различия, которые вы видите сейчас между ним и мной.

Моё лицо вспыхивает. Я чувствую, как окаменевает Эдвард рядом со мной. Рука, которой он выводил круги на моей коленке, замирает.

Бен продолжает до того, как я могу сказать что-либо.

– Феликс… настоящий агент. У него имеется почти двенадцатилетний опыт, он обладает действительно потрясающим талантом, а также довольно впечатляющим списком восходящих звезд. Быть представляемым Феликсом – довольно сложно. И быть тем, кто бросил его… – он прерывается.

Я тяжело сглатываю.

– У нас были… профессиональные разногласия.

Бен пристально смотрит на меня. Внезапно он больше не похож на робкого, застенчивого, переросшего треки или Вейдера, или кого-то, чёрт возьми, кем казался несколько секунд назад. Он выглядит, как человек, который точно знает, что хочет сказать. Но знает достаточно, чтобы потянуть время, дабы понять, как корректно сформулировать предложение. И мне интересно, насколько много он знает, какому количеству произошедших событий Феликс позволил стать общеизвестными…

Я закрываю глаза и встаю. Эдвард тоже.

– Бен, благодарю за потраченное время, но не думаю, что…

– Белла, пожалуйста, не уходите. Дайте мне шанс.

– Послушайте, я уверена, что вы потрясающий человек, но…

Он отчаянно смотрит на Эдварда.

– Эдвард, могли бы вы оставить нас с Беллой на несколько минут?

– О, да, – Эдвард отвечает резким тоном, крепко сжав мою руку. – Ты готова? – спрашивает он. Я киваю и, придерживая меня другой рукой за поясницу, он ведёт нас к двери.

Бен тихо ругается позади нас, когда Эдвард открывает для меня дверь. Но когда я делаю шаг вперед, он выкрикивает:

– Феликс Аро – мудак, который не заслуживает и капли грёбаного имени, что он сделал для себя – ладно, может быть, лишь капля, но это всё.

Я оглядываюсь.

Руки Бена тревожно сжаты в кулаки по бокам. Его очки перекосились, низко свесившись на носу, его бледное лицо приобрело ярко-красный оттенок, а грудь тяжело вздымается.

– Он занёс вас в чёрный список. Не так уж и много чёрных списков в две тысячи четырнадцатом году, и мы не в Голливуде после Второй Мировой войны, но в предапокалипсисном Нью-Йорке, хотя это совершенно другое дело, – давайте просто скажем, что он сделал это смутно ясным для нескольких… важных имен, которым не велено работать с вами.

Кажется, я стою там целую вечность. Мои обычно сильные ноги – как желе. Я так благодарна Эдварду, что он со мной, потому что я почти полностью опираюсь своим весом на него. Он обнимает меня руками за талию, так что я не падаю кучкой на испачканный ковёр.

– Что? – наконец спрашиваю я на вдохе.

– Слушайте, я понятия не имею, что произошло между вами и Феликсом или кем-либо другим, кого он считает недостойным, и я не собираюсь спрашивать. Это не моя работа. Моя работа, если вы решите позволить мне представлять вас, это вытащить вас на прослушивания, где вы сможете получить себе работу, и приложить, чёрт возьми, все усилия и сделать так, чтобы ваш талант оценивался по достоинству, – шипит он, и внезапно совершенно отличается от человека, которого я увидела, когда мы только вошли. – Но, думаю, вы заслуживаете того, чтобы знать, с чем столкнетесь, независимо от того, будем ли мы работать вместе или нет.

Я удерживаю его искренний взгляд, а затем смотрю на Эдварда. Его ноздри раздуваются, но он ничего не говорит, не кричит и не ругается, как когда мы встретились впервые. Я вижу в глазах Эдварда, как ему хочется сделать это, и благодарна ему за сдержанность, которую он демонстрирует, мне необходимо разобраться в этом деле, а я не смогу этого сделать, если он потеряет её сейчас.

– Ты не хочешь подождать меня снаружи? – негромко спрашиваю я.

Он глубоко вздыхает.

– Белла, если ты не хочешь, чтобы я ждал тебя снаружи, то я остаюсь здесь с тобой.

Я слабо улыбаюсь и сжимаю его руку. С глубоким вздохом я веду нас обратно к дивану. Бен смотрит, как мы садимся.

– Что мне делать? – после паузы спрашиваю я.

Бен наклоняется к столу и небрежно перекрещивает ноги в лодыжках, толкая руки глубоко в карманы.

– Что ж, в первую очередь, о прослушивании, на которое вы ходили в эти выходные: сегодня вторник, и я знаю, что производство отстает от графика и что им необходимо быстро найти замену.

– Они наверняка выбрали кого-то другого, – говорю я, и моё сердце уходит в пятки, потому что, хоть это и не было большим проектом, я действительно думала, что получу роль.

– Нет, – отвечает Бен. – После нашего разговора вчера я сделал несколько телефонных звонков и узнал, что они всё ещё «взвешивают свой выбор», – он ухмыляется, показывая пальцами кавычки, перед тем как вновь вернуть руки в карманы.

– Вы звонили от моего имени до того, как мы встретились?

– Белла, я просто хотел лучше представить, каким талантом обзаведусь, если вы решите работать со мной. Пожалуйста, не чувствуйте себя каким-либо образом мне обязанной. Если вы захотите уйти без заключения партнёрства со мной, тогда я просто скажу им позвонить напрямую вам или тому, чьё имя вы мне дадите, когда они перезвонят.

– Они сказали, что перезвонят?

Он достает руки из карманов и скрещивает их на груди. Затем меняет положение ног.

– Я, возможно, не работаю в роскошном офисе в Манхэттене, но у меня имеются некоторые связи, Белла. Я ожидаю звонка прямо сейчас.

Я сижу ошеломленная. У меня нет слов. Я чувствую глаза Эдварда на себе, твёрдую хватку его рук вокруг себя, придающую мне сил.

– Слушайте, – говорит Бен. Его тон переключается с прохладного и контролирующего обратно к беспокойному, который он нам демонстрировал, когда мы с Эдвардом только пришли, – вам не нужно решать, что вы хотите делать прямо сейчас. На данный момент я знаю кое-кого, кто работал на прослушивании и согласился отправить мне копию вашей пробы, так что я могу получить более чёткое представление того, о чём мы говорим. Основываясь на сведениях, что они скажут, когда перезвонят мне, мы с вами сможем поговорить снова. Но независимо от того, получите вы роль или нет, Белла, пожалуйста, не чувствуйте себя обязанной. Для того чтобы эти отношения сложились, – он показывает между собой и мной, а затем осторожно глядит на Эдварда, прежде чем вернуться глазами ко мне, – должно быть полное доверие и желание работать вместе. Я должен верить, что вы желаете работать со мной, а вы должны верить, что я сделаю всё возможное для вас.

Я киваю.

– Бен… если вы не против, можно спросить, как много клиентов на данный момент вы представляете?

Он сглатывает.

– Вы были бы четвертой.

Я кусаю губы и медленно киваю.

– Вы упомянули… о других, тех, кто, как и я, попал в чёрный список Феликса, – я хмурюсь и слышу резкий выдох Эдварда возле меня, чувствую его теплое дыхание напротив своей щеки.

– Я не могу рассказать вам, кто они, Белла. Вы бы не хотели, чтобы ваше имя появлялось в таких разговорах, не так ли?

Я опускаю голову и качаю ею.

– Да, не хотела бы, – соглашаюсь я.

Неожиданно Бен делает пару шагов и встаёт на колени напротив меня и Эдварда. Я поднимаю взгляд на нежные голубые глаза, которые добры, и, если присмотреться, более умны, чем я изначально предполагала.

– Эй, не позволяйте этому препятствовать вам, Белла. Да, Феликс серьёзен, но всё дело-то – убедить одного или двух правильных людей дать вам шанс. Как только мы преуспеем, то не будет важно, что великий Феликс Аро может сказать, – усмехается он. – Вы преодолеете это! – Бен широко улыбается. – Сила с вами! – восклицает он с внезапным приливом энергии. – Думайте об Аро, как об императоре Палпатине, а о чёрном списке, как о Звезде смерти. А мы трое – Повстанческий Альянс, который собирается взорвать эту Звезду смерти вдребезги и завалить тёмную сторону!

Я безучастно смотрю на него, затем на Эдварда.

Он самодовольно ухмыляется и снова указывает головой в сторону круглой лего-планеты.

– Звезда смерти.

***

– Ты тихий, – я привлекаю внимание Эдварда через десять минут езды обратно в студию, где Мел зависает с Энджи.

Когда он молчит, я знаю, что он потерялся в глубоких раздумьях.

Эдвард вздыхает, его глаза не отрываются от лобового стекла, пока он маневрирует рулём одной рукой, а другой сжимает в тисках мою руку.

– Мысленно составляю свой собственный чёрный список, – жёсткий оскал приподнимает уголки его рта.

– Эдвард.

Он посмеивается, но юмора нет абсолютно.

– Я рада, что ты можешь хотя бы делать вид, что шутишь об этом, – говорю я ему. – Я не удивлена, Эдвард. У меня было ощущение… последние пару прослушиваний… что-то неприятное. По крайней мере, сейчас я знаю, что происходит, и знаешь что? Я верю Бену, когда он говорит, что мы сможем преодолеть это. Феликс обладает влиянием, но он не контролирует абсолютно всё.

И даже когда говорю, я действительно верю в это, потому что может ли быть хуже того, что уже случилось? Невзирая ни на что, у меня всё ещё остались бы Эдвард и Мел.

И моя студия.

Да, у меня есть студия с моими детьми, которые смотрят на меня так, как если бы я уже выступила на всех крупных сценах мира. Мои дети, которые вкладывают своё сердце и душу в каждое движение, даже когда эти движения порывистые и недостаточно изящные. Но они настоящие.

И я начинаю осознавать, насколько лучше реальность, чем…

Эдвард останавливает грузовик на парковке и наклоняется ко мне. Я так погрузилась в мысли, что даже не осознала, что мы уже приехали.

Его зелёные глаза темнеют, в них плещется ярость.

– Я не собираюсь притворяться, что, если увижу этого долбанного ублюдка Феликса, не буду воздерживаться от того, чтобы вмять его в стену. Но он всё ещё не тот, кто находится на вершине моего списка, – рычит Эдвард. Его ноздри раздуваются. Когда он на какое-то мгновение отводит взгляд, ему приходится сделать несколько глубоких вздохов, прежде чем вновь посмотреть на меня. – Тот, другой, кто обязан был заботиться о тебе, кто должен был защищать тебя и убедиться в том, чтобы такие придурки, как Феликс, никогда тебя и пальцем не трогали… – он прерывается и отводит взгляд снова. А затем резко тянет меня в свои объятия, утыкаясь носом в мою шею. Полминуты спустя я чувствую, что он успокаивается, его плечи расслабляются, и он вдыхает мой запах, оставляя нежные поцелуи на моей щеке.

– Лучше? – спрашиваю я.

Он фыркает.

– Ты и сама знаешь.

– Я знаю, Эдвард. Но если он появится на рабочем объекте… или в студии, то просто игнорируй его, малыш, ладно? – я отклоняюсь назад и встречаю его взгляд. – Он в прошлом. Он ничего не значит. У тебя осталось ещё около месяца на этом лофте. Потом вы с Эмметом займётесь другой работой, о которой ты мне рассказывал, и, надеюсь, после этого – в офисные строения. Он ничто в этой огромной системе, ладно?

Он удерживает мой взгляд, но не отвечает.

***

Мы с Энджи сидим друг напротив друга, пока я посвящаю её во всё. Эдвард вешает пластиковый брезент на две дальние комнаты студии, в которых собирается работать. Мел в студии «А» практикует шаги, которые мы прошли вчера, под музыку, включённую на полную мощность. В мае мы начинаем придумывание номеров для концертов. Весенний сезон очень суетливый из-за всех этих концертов и соревнований, стартующих в марте. И если каким-то чудом я смогу получить роль, на которую прослушивалась…

Я вздыхаю, когда пялюсь на работающего Эдварда – мышцы его рук напрягаются, когда он тяжело ударяет молотком, вымещая так своё расстройство. Его рубашка приподнимается, когда он натягивает пластиковый брезент, обнажая нижнюю часть его спины и чёрные чернила на ней…

– Pero que hijo e la fohkeen madre que le pario' ese Felix! [Прим.: исп. «Что за чёртов ублюдок!»] – клокочет Энджи рядом со мной. – Я не понимаю, как ты сидишь здесь прямо сейчас, Nena. Если бы это была я, то сразу бы прыгнула в следующий до города поезд, прокралась бы в это здание, в этот лифт, – все то время, пока говорит, она бесперебойно качает головой и указательным пальцем из стороны в сторону, – ворвалась бы в офис этого crika [Прим.: исп. «слюнтяй»] и засунула бы свою ногу в его задницу! – она заканчивает с сильным рывком и головой, и пальцем.

– Шшш, – я хмурюсь, пытаясь успокоить её. – Эдвард и так достаточно взволнован из-за этого, а Мел вообще не нужно об этом знать.

– Chica, ya me imagino [Прим.: исп. «Девочка, могу представить»]. Papi Chulo должен быть невероятно разозлён! Чего он ждёт, чтобы, наконец, meterle una gasnata' a ese come mierda de Элайю? [Прим.: исп. «…навалять этому говнюку Элайю?»]

– Шшш, Анжела, pero por favor! [Прим.: исп. «только прошу!»] Не подкидывай ему идей в голову! Ты не видела, как зол он был в эти выходные, когда я ему все рассказала!

– О, Беллита, ну конечно он расстроен! Никакой мужчина не захочет слышать, что какой-то pendejo, maricon [Прим.: исп. «мудак, идиот] причинил боль его женщине! Элай заслуживает того, чтобы его задница была отбита. Я уже давно хотела сделать это сама. Может быть, теперь, когда Эдвард знает всё, мы с ним сможем…

– Энджи, довольно, – твёрдо говорю я. – Мы уже не дети. Эдвард, пойдя на поводу своего гнева, получит лишь проблемы.

Я не говорила Энджи об алкоголизме Эдварда и не планирую делать этого, если он не скажет, что всё в порядке. И я знаю, что Энджи реально не думала о том, что Эдвард должен выбить дерьмо из Элайя. Я имею в виду, в теории – да, но не в действительности. Она просто выплёскивает собственный гнев. К сожалению, она не понимает, что Эдвард ходит по туго натянутому канату со своим темпераментом и алкоголизмом.

Я прочла в проведённом мною исследовании, что алкоголизм ухудшает характер, и, вероятно, именно поэтому Эдварда, как правило, легко спровоцировать. Факт того, что он остается трезвым менее года, означает, что его кровь всё ещё в некоторой степени в беспорядке, и ему тяжелее держать себя в руках. Мне не терпится сходить на несколько встреч с ним и увидеться с Карлайлом завтра, в среду, во время вечерней встречи АА. Я хочу узнать как можно больше о болезни Эдварда, и да, я понимаю, что в итоге большая часть работы на нём, но я хочу помочь, насколько это возможно.

К сожалению, из-за всех этих грёбанных проблем, я начинаю ощущать, будто бы больше врежу здоровью Эдварда, нежели помогаю.

– Ладно, Беллита, я успокоюсь, – надувает губы Энджи. Но затем с чуть большим энтузиазмом говорит:

– Ну что ж, расскажи мне побольше об этих выходных – приятные детали, – она радостно хихикает. – Было ли это так же хорошо, как ты представляла?

То, как она может переключаться с одной темы на другую с такой легкостью, заставляет меня смеяться.

Но я поджимаю губы и сужаю глаза, потому что она становится слишком любопытной.

– Господи, да! Лучше! В тысячу раз лучше, чем я могла когда-либо представить!

Энджи смеется так громко, что Эдвард поворачивается и смотрит на нас. Я улыбаюсь ему и посылаю воздушный поцелуй. Потом Энджи начинает посылать ему воздушные поцелуи обеими руками, как оперная певица, благодарящая своих слушателей. Эдвард качает головой, ухмыляется и возвращается к своей работе.

– Dime, dime, dime! Detalles, mi amor! [Прим.: исп. «Расскажи мне, расскажи мне, расскажи мне! Подробности, моя дорогая!»] – требует она, подпрыгивая на своём месте и протягивая руки в просящем жесте.

– Vete p'al carajo! [Прим.: исп. «Иди к черту!»] Я не буду вдаваться в подробности!

– Ты прикалываешься надо мной, что ли? – теперь сердито подпрыгивает она. – Ты не собираешься рассказывать мне о том, чего я ждала несколько месяцев – новости, что вы двое наконец-то трахнулись? Ты сливаешься? Что ты за лучший друг? – она сильно меня толкает, и я посмеиваюсь.

– Во-первых, это не было трахом, – хмурюсь я, – это было занятие любовью. Во-вторых, я не сливаюсь.

– Занятие любовью, – фыркает Энджи с самодовольной ухмылочкой. Но потом та угасает. Она пялится на меня, и широкая улыбка медленно формируется на её полных красных губах. – Занимались любовью? Занимались любовью? Беллита, ты и Papi Chulo влюблены? Типа настоящая любовь?

Я широко улыбаюсь.

Она визжит и обнимает меня, истерически смеясь.

– О мой бог, вы влюблены! – она кричит. – Вы влюблены!

Эдвард снова прерывается и смотрит на нас.

– Papi Chulo, ты и моя Беллита влюбленыыы!

Я пихаю её, а она меня. Эдвард пристально смотрит на нас. Он, чуть посмеиваясь, качает головой и возвращается к работе.

***

Спустя несколько минут мы с Энджи присоединяемся к Мел в первой студии. Мы начинаем танцевать вместе, практикуя те части номера, которые уже выучили. Я в середине показа Мел того, как будет выглядеть остальное, когда дверь в комнату открывается и заходит Эдвард, а за ним Бен.

– Бен, что нового? – спрашиваю я, быстро подходя к нему. Моё сердце набирает скорость, потому что это могут быть либо очень хорошие новости, либо очень плохие.

Он вынимает руки ладонями вверх.

– Перед тем, как вы расстроитесь или обрадуетесь, я всё ещё не услышал ничего конкретного. Я просто хочу рассказать вам о том, что знаю к настоящему времени.

– О, ладно, – боковым зрением я вижу Энджи и Мел с двух сторон от себя, поэтому я поспешно вступаю, желая побыстрее добраться до новостей Бена.

Бен улыбается Мел, потом, мне кажется, он улыбается и Энжди, но его лицо принимает это странное выражение – похожее на улыбку, но нервную, – так что я не уверена, что же конкретно он делает.

– Вы… ох… вы… тоже танцовщица? – спрашивает он Энджи, поправляя очки носом. Кудри Бена снова закрывают его глаза, и моя рука чешется от того, как мне хочется откинуть их с его лица. Серьёзно, как этот парень вообще может что-то видеть?

– Вроде того, Papi, но я не занимаюсь профессиональной деятельностью. Я просто преподаю здесь, – она пожимает плечами и скрещивает руки на груди.

Я улавливаю, как глаза Бена опускаются на секунду, прежде чем быстро подняться, пока он поправляет очки

– Оу. Потому что ммм… умм… если вам нужен предс… ты знаешь… я бы мог…

– Да-да, он мог бы представлять тебя, – заканчиваю я за него, как сука, но да ладно – я тут умираю. – Ну так что слышно, Бен?

Он глазеет на Энджи ещё несколько секунд перед тем, как поправляет свои очки ещё раз и засовывает руки в карманы, переключая своё внимание обратно на меня. Эдвард появляется возле меня и нежно подталкивает локтем Мел вперёд так, что теперь он может стоять рядом со мной и обнимать за плечо.

– Ну, я получил копию вашего прослушивания, отправленное мне моим человеком. Это… безусловно… одно из лучших прослушиваний, которое я когда-либо видел, – вздыхает он.

Его слова заставляют меня улыбаться, в то время как Эдвард целует мой висок и выдыхает:

– Ну конечно.

Мел решительно кивает.

– Чёрт возьми, так и есть! – говорит Энджи.

Бен смотрит на неё.

Я прочищаю горло.

– Ох. Ладно, так что я ещё раз позвонил в комиссию, потому как правда не понимаю, что за задержка на данном этапе. Они сказали, что определяются с окончательным решением, но, Белла, уверяю вас, если вы не получите эту роль, они будут иметь серьёзное дело со мной, независимо от того, буду ли я вашим агентом или нет, – он выглядит искренне взволнованным.

– Большое спасибо, Бен, – я от души улыбаюсь, потому что да, я чувствую себя комфортно с этим милым, немного занудным парнем, представляющим меня. – Я думаю… Честно могу сказать: неважно, как это обернется, я была бы горда тем, что вы – мой агент.

Последующая улыбка Бена освещает всё его лицо. Он вздыхает, сдувает волосы с глаз и поправляет очки.

Когда он уходит, Энджи поворачивается ко мне.

– Coño, Nena [Прим.: исп. «Киска, детка»], почему ты не сказала мне, что твой новый агент – абсолютный красавчик?

– Кто, Бен Чейни? – фыркаю я.

– Ты видела эти милые кудряшки, спадающие на его лоб? А как привлекательно он выглядел, когда разозлился? Как восхитительный, взволнованный маленький лев, – она издает звуки льва-малыша и царапает пустой воздух. – А каждый раз, когда он поправлял очки? Чёрт, я бы помогла ему столкнуть эти очки с его лица… своим языком.

– Бен Чейни? – повторяю я.

– Эй, он, может быть, и не Papi Chulo, – она ухмыляется, поднимая руки вверх и указывая подбородком на Эдварда, – но ты знаешь, что они говорят о занудах.

Я приподнимаю бровь, ожидая.

– Они носят своих двенадцатидюймовых «правителей» с собой повсюду.

Она взрывается приступом смеха, перед тем как уйти, покачивая своей задницей.

***

– Вперёд, назад, вперёд, назад.

После того, как Энджи ушла, а Эдвард собирает свои инструменты, мы с Мел практикуемся только вдвоём.

Внезапно она останавливается – с руками на бедрах, в середине шага назад – и смотрит на меня.

– Белла, что происходит с твоим бывшим парнем и старым агентом?

Пятка правой ноги застывает на полушаге.

Мой первый инстинкт – сказать ей, что ничего, что ей не нужно беспокоиться об этом и что такие люди, как Феликс и Элай, не влияют на её жизнь.

Но однажды – и, вероятно, раньше, чем я могу себе представить – Мел начнёт встречаться с мальчиками… мальчиками, которые в конце концов превратятся в мужчин… и когда она это сделает, я бы хотела быть уверена в том, что у неё есть смелость постоять за себя и следовать за своим сердцем, несмотря на то, что они говорят.

– Иди сюда, – прошу я и указываю головой в сторону зеркальной стены. Я подхожу туда и соскальзываю на пол, спиной к прохладному зеркалу. Мел следует моему примеру. Я подтягиваю ноги к себе и обнимаю их руками, наслаждаясь мягкостью гетр, соприкасающихся с кожей ладоней. Мел делает то же самое, выжидающе наблюдая за мной.

С глубоким вздохом я ныряю в это:

– Несколько лет назад, когда я впервые встретила Элайя и своего старого агента, я сделала кое-что, чем не горжусь. Я позволила убедить себя, что какие-то вещи являются нормальными, даже весёлыми, хотя в глубине души чувствовала, что это не так. Я была молода, и не могу винить их во всём, но в то же время они воспользовались своим положением тогда и продолжают делать это сейчас.

– То есть ты совершала ошибки, – пожимает она плечами.

– Да.

– Мама говорила мне, что все делают ошибки. Что никто не идеален. Что важно то, как люди пытаются исправить эти ошибки.

– Твоя мама была права, – улыбаюсь я. – К сожалению, иногда нам нужно время для того, чтобы вообще начать исправлять наши ошибки.

– Как дядя Эдвард с его пьянством.

Я нервно дышу, изучая этого прекрасного ребенка, который знает гораздо больше, чем мы думаем. Нет, с ней нельзя больше обращаться, как с малышкой, но также я чувствую, что моя обязанность – помочь сохранить ей частичку этой невинности. Я знаю очень хорошо, что, когда ты полностью её потеряешь, то уже никогда не вернёшь по-настоящему обратно.

– Да, как дядя Эдвард с его пьянством. Но твой дядя сейчас очень старается, он отдает этому всего себя. И это важно.

– Я знаю, – она задумчиво кивает. – Он даже больше не трогает бутылку под раковиной.

– Что за бутылка под раковиной?

– Он оставил бутылку под раковиной в ванной, – шепчет она и её глаза перемещаются на закрытую дверь перед тем, как вернуться ко мне. – Спрятал в коробку из-под отбеливателя, но я проверяла её каждую ночь, чтобы убедиться, что он не пил.

Мне хочется заплакать. Не из-за того, что я разочарована в Эдварде, а потому что понимаю, как мало знаю о его борьбе, как это трудно должно быть, раз у него была или есть бутылка, спрятанная под раковиной в ванной комнате.

И боже мой, Мел проверяла проклятую склянку ночь за ночью.

Я закрываю глаза и пытаюсь дышать через слегка приоткрытые губы, мои ноги так сильно трясутся, что я должна с силой прижать их друг другу, чтобы это не было столь очевидно.

– Не злись на него, – умоляет Мел тихо. – Я клянусь, он даже не прикасался к ней в последнее время. Я могу сказать, когда она перемещалась, и он не трогал её! Пожалуйста, не злись на него. Я не должна была ничего говорить.

Я открываю глаза и сглатываю ком в горле, потянувшись к ней и обняв.

– Шшш, я не злюсь на него, – говорю я робко. – Я горжусь тем, что он не пил оттуда.

– Я тоже, – вздыхает она. А затем глубоко вдыхает, наполняя свои лёгкие. Мел так сильно выдыхает, что её плечи расслабляются и опадают, и я могу сказать, насколько тяжело ей было сохранять секрет своего дяди.

Моё сердце снова разбивается из-за девочки, которая не совсем понимает, что должна сказать, а также из-за её дяди, который всё ещё учится общаться.

Я обнимаю её личико руками и удерживаю её взгляд.

– Мел, я не хочу, чтобы ты чувствовала себя так, будто у тебя нет никого, с кем ты могла бы поговорить. Всегда давай своему дяде уважение, которого он заслуживает, и возможность объясниться. Но если есть что-то, из-за чего ты чувствуешь себя некомфортно, разговаривая с ним или с тётей Роуз, ты всегда, всегда можешь прийти ко мне.

Мел кивает, её нижняя губа дрожит.

– Послушай меня. Твой дядя всегда будет делать всё от него зависящее, чтобы поддержать тебя. Я знаю, что он будет. И я тоже.

– Иногда ты звучишь, как моя мама, – она слабо улыбается, заставляя меня посмеиваться.

Я сжимаю её теплые руки.

– Я не твоя мама, и я никогда бы не стала пытаться занять её место каким-либо образом… но я бы хотела, чтобы ты считала меня тем, с кем ты можешь поговорить и кому можешь довериться. Может быть, старшей сестрой?

Мел отстраняется и смотрит на меня так, будто я только что сказала самую отвратительную вещь, которую она когда-либо слышала.

– Фу, ты не можешь быть моей старшей сестрой! Ты спишь с моим дядей! Если бы ты была моей старшей сестрой, тогда дядя Эдвард был бы и твоим дядей, а это просто гадко!

Я разрываюсь громким приступом смеха, пряча лицо между коленей, чтобы попытаться успокоиться.

– Как насчёт моей тёти? – вдруг спрашивает Мел.

Я перестаю смеяться и поднимаю глаза на неё. Она озорно улыбается.

– Ты будешь тётей Беллой, когда выйдешь замуж за дядю Эдварда.

– Мел, – шиплю я, просто задумываясь о том, насколько Эдварду не нужно дополнительное давление, – даже не думай говорить об этом перед…

Эдвард открывает дверь и заходит.

– Девочки, готовы идти?

Улыбка Мел становится шире, когда она переводит взгляд с меня на Эдварда.

– Мел!

– О чём разговариваете? – спрашивает Эдвард, прищуривая глаза.

Мел хихикает.

– Ни о чём, дядя Эдвард. Просто девичьи разговоры. Не твоё дело.

– Мел, – ругаем мы с Эдвардом её вместе.

Она закатывает глаза.

– Простите, простите.

Большое спасибо каждому за терпение и ожидание. Отдельное спасибо за то, что голосовали за эту прекрасную историю в сезонном голосовании. Это очень приятно. 

Благодарности за отличную редактуру, пожалуйста, посылайте Наташе. Без нее текст не был бы столь красивым :)