Глава 3. Встреча с ним

Белла

Несколько детей в моём подростковом классе по хип-хопу привели своих друзей в специально отведённый для этого день. Большинство из них совсем не умеют танцевать; хоть они очень юны, в основном думают, что нужно всего лишь трясти своими задницами, делая непристойные движения нижней частью тела, словно это дерьмо можно назвать танцем. Но это нормально. Главное, что им весело, ведь не все стремятся к тому, чтобы стать такой, как Джулианна Хаф. [Прим.: Американская профессиональная танцовщица и актриса.]

Это – моя работа.

***

– Говорю тебе, он горячий, как чёрт, – слышу я довольно громкий шёпот Бекки, как только отпускаю класс. Негромкое девичье хихиканье, и я вижу ухмылку Джейка, который отключает свой iPhone от стерео.

– Ну же, давай я познакомлю тебя с ним, пока он не ушёл! – восклицает Бекка на этот раз совсем не шёпотом.

Бекка и её подружка смеялись и хихикали с того самого момента, как пришли сюда, пялились и шептались о моём ассистенте Джейке, которому девятнадцать, двадцать? А им? Тринадцать? Четырнадцать?

– Стойте на месте, девочки, – я хватаю Бекку за руку, потому что она готова пройти прямо через меня, лишь бы добраться до Джейка. – Бекка, может, представишь меня своей подруге?

Джейк встречает мой взгляд и одними губами произносит «спасибо».

Бекка и её подруга подпрыгивают на пятках, глядя через моё плечо на удаляющуюся фигуру Джейка.

– Мм, ммм, – облизывая губы, стонет Бекка, и я вскидываю бровь, ожидая, когда она встретится с моим взглядом, потому что серьёзно? Сколько этим девочкам: тринадцать или тридцать?

Она бесстыдно хихикает, когда наконец смотрит мне в глаза.

– Ну ладно. Эй, Мел, это мисс Белла! Лучший учитель танцев во всём Бруклине! Мисс Белла, это Мелоди, ну, Мел. Все называют её Мел. Я привела её сегодня с собой.

Я поражена тем, насколько у Мел тёмные волосы, даже темнее, чем у меня. И в отличие от немного смуглой кожи, которую я унаследовала от своей латиноамериканки мамы, кожа Мел цвета чистой слоновой кости, отчего её ярко-голубые глаза кажутся ещё больше. Они похожи на прозрачные воды на пляже в Пуэрто-Рико, куда водила меня моя бабушка, когда я была ещё ребёнком. Мне немного жаль родителей этой девочки – им придётся палкой отбиваться от ухажёров.

– Приятно познакомиться, Мел. Тебе понравился урок?

– Это было отпадно!

– Прекрасно! Как думаешь, захочешь присоединиться к нам на постоянной основе?

Она снова подпрыгивает на пятках.

– Если старый добрый Эдди позволит мне.

Понятно, значит она одна из тех детей, кто, называя своего отца по имени, пытается отстоять свою растущую независимость.

– Хорошо, я надеюсь увидеть тебя на следующем занятии, если ты действительно этого хочешь. Но есть несколько вещей, которые ты должна знать, и о чём Бекка, кажется, забыла сегодня, – говорю я, приподнимая бровь.

Они обе смотрят на меня с надеждой, желая слушать и учиться. Но сейчас я не учитель. Танцы всегда были моей жизнью, с тех самых пор, как я себя помню. Я не пытаюсь научить их полюбить танец – научиться этому нельзя. Но я хочу, чтобы они научились выражать себя через то, что действительно любят. Если я смогу сделать это, то уже не напрасно проживу свою жизнь.

– Во-первых, занятия начинаются не в пять сорок пять, а в пять тридцать – минута в минуту.

– Простите, – смущённо говорит Мел. – Это моя вина. Я ехала сюда на электричке и вышла не на той остановке, и остаток пути мне пришлось идти пешком.

– Всё нормально, принцесса, – я подмигиваю ей, потому что она действительно выглядит как принцесса, как Белоснежка. – Это был твой первый раз, но теперь ты знаешь, где находится студия, верно?

– Конечно, – говорит она, уверенно кивнув головой.

– Во-вторых, я знаю, что у Джейка хорошая задница, но мы здесь для того, чтобы танцевать, а не приставать к нему.

Обе громко хихикают.

– Ну, а можно нам просто смотреть, не приставая? – спрашивает Бекка.

– Да, можно? – вторит ей Мел.

Серьёзно, сколько этим девочкам лет?

– Если это не будет отвлекать вас от занятий, и если из-за этого Джейк не будет чувствовать себя неловко, думаю, можно. Договорились?

– Договорились!

Они уходят, хихикая и продолжая шептаться друг с другом. На обеих горячие шорты и коротенькие топы – в общем, всё в порядке, за исключением того, что под шортами они должны носить тёмные лосины, чтобы их ягодицы не были видны. На миг я задумываюсь над тем, что нужно остановить их и обсудить дресс-код, но затем решаю, что для начала предоставила им достаточно информации. Если они придут в среду, то я поговорю с ними об этом.

Подняв руки и поправив свою причёску, я благодарю Бога, что не несу ответственности ни за какую молодую девочку-подростка.

***

За весь день я преподавала у шести классов: мамочки и их маленькие детки, балетная группа трёх-четырёхлетних, конкурсная подростковая группа по джаз-модерну, конкурсная группа по лирическому танцу, подростковая группа по хип-хопу и последнее, но не менее важное, – Зумба. [Прим.: танцевальная фитнес-программа.] В этом классе, как и в нескольких других, мне помогает Энджи, несмотря на то, что вы никогда не поверили бы в это, увидев, в каком состоянии она сейчас.

– Coño, Nena! [Прим.: исп. «Киска, детка!»] – задыхается Энджи, еле двигаясь, тащится в зал ожидания и плюхается на стул. – Чёрт, детка, этот новый режим тренировок для Зубмы… бля, он для самоубийц! – она театрально обмахивается, в то время как я подпрыгиваю, перенося вес тела с одной ноги на другую, моё сердце бешено колотится в груди, мышцы напрягаются и сгибаются.

– Да, Энджи, но дело в том, что эти тётки платят мне за то, чтобы я привела их в форму, а не нянчилась с их огромными булками.

Она громко смеётся, но затем хватается за свои бока и стонет.

– Бля, не заставляй меня смеяться. Это больно.

А теперь имейте в виду: Энджи в отличной форме, она танцует уже более десяти лет, и её фигура доказывает это. Но к концу дня она без сил, в то время как у меня после занятий Зумбой лишь немного сильнее болят мышцы. Сейчас я чувствую, как тонны адреналина проносятся через моё тело.

– Да ладно тебе, Эндж. Это был последний урок. Пойдём со мной в первую студию, поможешь мне подготовиться к конкурсу, который состоится через несколько недель, – усмехаюсь я.

– Vete pal carajo, – отвечает она. – Белла, бля, детка, откуда в тебе столько энергии? [Прим.: исп. «Пошла ты!»]

Посмеиваясь, я танцую перед ней отрывок сальсы.

– Иди к чёрту! У меня тонны энергии, потому что так действует на меня танец!

– Именно поэтому когда-нибудь ты станешь знаменитой, а я останусь просто скромным преподавателем танцев. Это утомляет до усрачки. Я даже не знаю, хватит ли у меня энергии, чтобы сегодня вечером как следует оттрахать Тейлора, – она пытается встать и обратно падает на стул. – Mierda! [Прим.: исп. «Дерьмо!»]

Я снова смеюсь над ней.

– Говоря о дерьме, Элай придёт сегодня, чтобы помочь тебе?

– Да.

Она фыркает.

– Конечно, он не упустит возможности вцепиться в тебя.

– Это не так. Больше нет. Он просто помогает мне, потому что у него есть связи, которых нет у меня.

– И он использует это дерьмо на всю катушку. Поверь, я знаю, что всё между вами не так, как раньше, ты знаешь, что всё изменилось, – она поджимает свои полные ярко-красные губы, её указательный палец поднимается и кружится передо мной, в то время как голова сердито покачивается из стороны в сторону, – но вот только он этого не знает.

Я вздыхаю и сажусь на стул рядом с ней.

– Ну, он должен. Энджи, я довольно ясно дала это понять, и тебе это известно.

Она вскидывает свои тёмные чётко очерченные брови, словно спрашивая: «Серьёзно?».

– Nena, он – мужчина. В теории он принимает это, потому что пока не видит тебя ни с кем другим. Пойми, именно поэтому он помогает тебе. Но когда наконец ты перепихнёшься с каким-нибудь прекрасным Papi Chulo? [Прим.: исп. «Горячий папочка»] Ха, я не думаю, что тогда он воспримет всё так же хорошо.

Я делаю вид, словно стряхиваю невидимую ворсинку со своего спортивного бюстгальтера.

– Да, но я не думаю, что в ближайшее время буду с кем-то спать, – бормочу я, – так что это не проблема…

Энджи цыкает и подносит лицо к моему, вторгаясь в моё личное пространство.

– Это не проблема, моя culo! [Прим.: исп. «Задница»] Беллита, серьёзно, тебе пора бы сделать это снова, потрясти своей задницей перед каким-нибудь новым парнем! Когда ты в последний раз трахалась?

– Ты прекрасно знаешь, когда это было в последний раз, – туманно отвечаю я.

– Тот чувак на Восточном Бродвее, когда все мы отмечали день рождения Тайлера? Chica, это было более полугода назад! [Прим.: исп. «Цыпочка»]

Я зажмуриваю глаза, когда образы той ночи поглощают меня. Я позволила парню взять меня сзади… толкнуть к стене… пытаясь стереть всё остальное…

…но оно всё ещё там… на задворках моего разума… каждый раз… с Элайем… со всеми остальными… то, что я делала… что позволяла делать со мной…

Руки Энджи обвиваются вокруг меня.

Девочка моя. Она может быть очень грубой, но она чувствует меня. Вот почему мы лучшие подруги, начиная со средней школы.

– Прекрати, Белла! Прекрати наказывать себя за то дерьмо, ладно? Да, ты не безгрешна, ну и что? Если бы я переживала обо всём дерьме, которое совершила... Ay bendito! [Прим.: исп. «О, благослови меня!»] Поверь мне, я бы никогда не вылезала из своей постели!

Я смотрю прямо перед собой, рассеяно кивая, потому что, хоть она моя лучшая подруга, я не смогу заставить её понять. Она просто не сможет понять, потому что не всё знает.

– И знаешь что? – продолжает она – То, что ты рядом с Элайем, не поможет. В конце концов, именно он…

– Энджи, Элай может и придурок, но он никогда не заставлял меня что-то делать. Никто не заставлял.

Она хмурится.

– Ну вот, ты снова считаешь себя большей задницей, чем есть на самом деле. Помнишь то время, когда у тебя были разборки с девочкой из восьмого класса из-за губной помады или ещё какой-то хрени, и мне пришлось спасать твою задницу, пока она не выбила из тебя всё дерьмо?

– Во-первых, это была первая помада, которую подарила мне моя мачеха Сью. И, кроме того, я сдерживала её!

– Пфф, – фыркает она, – если под «сдерживала» ты имела бы в виду «перебросила через спину», тогда да, мне было бы нечего сказать.

– Возможно, я бы так и сделала. Возможно, это было частью моего гениального плана, – говорю я, потирая ладонями.

Мы смеёмся над этим.

– Но если серьёзно, – она хмурится и откидывается на спинку стула. – Я хочу, чтобы ты уже вышвырнула его из своей жизни.

Я невесело усмехаюсь.

– Это было бы намного легче сделать, если бы он не владел этой студией на пару со мной и если бы он не был одним из лучших хореографов в городе.

Она снова наклоняется вперёд, достаточно близко, чтобы держать мой взгляд проникающими в самую душу карими глазами, которые заставляют парней сходить с ума.

– Послушай меня, Nena. Чтобы добиться результатов тебе он не нужен. У тебя талант, Белла! Настоящий талант. Он преподаёт танец, а ты вдыхаешь в него жизнь. Пошли его и его связи… Что она здесь делает?

Я оборачиваюсь в сторону скамейки в нескольких футах от того места, где сидит красивая девушка с чёрными как смоль волосами и голубыми глазами.

– Кажется, её зовут Мел. Её привела с собой Бекка.

– Но урок закончился больше часа назад.

– Да, я знаю, – осмотревшись по сторонам, я пытаюсь увидеть, есть ли кто-то с ней, но официально студия уже закрыта. Все, кто оставались здесь, собирая свои вещи и ожидая электричку, давно ушли.

– Я узнаю, что происходит.

Когда я подхожу к ней, она, кажется, меня даже не замечает. Её глаза закрыты, голова наклонена назад. Со своего места я слышу рёв музыки, и собираюсь ткнуть её в бок, но внезапно её лицо выражает такую сильную боль, что мои глаза от удивления расширяются. Она с силой кусает нижнюю губу, словно пытаясь не расплакаться, а затем глубоко вздыхает и выражение её лица становится прежним. Она снова обычный ребёнок, который слушает музыку.

– Мел?

Конечно же, она меня не слышит, поэтому я наклоняюсь и осторожно вынимаю один наушник из её уха:

– Мел?

Она вздрагивает и открывает глаза. На её губах улыбка, но она пустая… и грустная. Моё сердце разрывается из-за этого ребёнка.

– Да, мисс Белла.

– Мел, что происходит? Ты ведь знаешь, что студия уже закрыта, да?

Она хмурится и, потянувшись к карману, достаёт свой мобильный. Посмотрев на дисплей, она закатывает глаза.

– Ну, думаю, Эд не получит награду «Отец года», – сухо бормочет она.

– Он знает, что твои занятия закончились?

– Да, но у него кое-какие дела. Он скоро приедет, – она пожимает плечами и встаёт. – Если вам нужно закрыться, я могу подождать на улице.

– Нет, нет, нет, – я качаю головой. – Милая, тебе не нужно ждать на улице.

Она на самом деле поразительно красивая девушка. Но теперь, когда я нашла её здесь совсем одну, увидела в ней что-то ещё. Она выглядит… потерянной… словно понятия не имеет, где находится. Согласна, это не моё дело, но в моей студии есть несколько детей из неблагополучных семей: дети с разведёнными родителями, с приёмными родителями, с родителями-одиночками. Но всё же в ней… что-то особенное.

Думаю, что это может быть развод. Такое вполне возможно. Когда это происходит с детьми такого возраста, им намного тяжелее справиться с ситуацией. Мне было всего два года, когда мама ушла от папы и меня, так что я ни хрена не помню об этом. Когда мне было двенадцать, отец женился на Сью, и я искренне считала, что у меня появилась мать.

Указав пальцем на первую студию, я улыбаюсь красивой девушке с такими прекрасными, но грустными голубыми глазами.

– Я собиралась пойти туда и попрактиковаться немного перед конкурсом, который мне предстоит. Мисс Энджи слишком ленива, чтобы помочь мне, – громко говорю я, усмехаясь Энджи.

Она показывает мне язык и фыркает.

– Ты попала в самую точку. Мисс Энджи просто без сил.

Усмехнувшись, я поворачиваюсь к Мел.

– Хочешь, пойдём, поможешь мне с разминкой?

– Да, это круто! – Мел улыбается, её красивые глаза сияют.

– Пойдём, – посмеиваюсь я.

***

В углу зала стоит сундук с надписью «Стол находок». Он полон танцевальной обуви, оставшейся по тем или иным причинам. Мои ученики часто пользуются им, когда забывают принести собственную обувь, а затем после занятий возвращают её на место.

Мел копается в сундуке.

– С чего ты хочешь начать? – спрашиваю я её.

Она осматривает зал, внимательно отмечая каждую деталь, но, если честно, смотреть там особо и не на что. Это большая комната с зеркальной стеной и балетным станком. Белые стены. Мы работаем уже почти год, но дела сразу пошли хорошо, и у меня просто не было времени, чтобы украсить студию или добавить какие-то штрихи. А затем, после того, как всё произошло… и мы с Элайем расстались… я сожалела о дне, когда попросила, чтобы он стал со мной совладельцем… Просто я думала, что люблю его, а никто не знает о владении собственностью больше, чем Элай, и кроме того, говорят, любовь только увеличивается, если люди чем-то владеют вместе?

Я тихо фыркнула. Любовь – это последнее, что было в наших отношениях.

Мел заканчивает рыться в сундуке и достаёт оттуда пару туфель для чечётки. Я надеваю свою обувь для этого танца, а затем включаю музыку и немного танцую для неё, сгибая колени, держа спину прямо и наклоняясь вперёд, затем, широко улыбаясь, выполняю трюк – прокручиваюсь, слегка постучав каблуками, подпрыгиваю, снова делаю чечётку, затем отхожу на шаг и повторяю движение.

Она смеётся.

– Это так круто!

– Да? А как насчёт этого?

Я стою на левой ноге и отодвигаю правую, а затем взмахиваю ею так, что стучу по полу, переношу вес на пятку, снова стучу, пятка, стучу – и всё это в плавном движении. Затем приподнимаю левую пятку, когда правая нога всё ещё в воздухе и опускаю левую ногу.

– Вау, – она хихикает и пытается повторить за мной некоторые шаги, но спотыкается о собственные ноги.

– Осторожно, не навреди себе!

Она снова смеётся и выглядит немного лучше, чем всего несколько минут назад.

– Давайте попробуем что-то ещё, – взволнованно говорит она и возвращается к сундуку. На сей раз она вытаскивает пару джазовок.

Я переключаюсь на другой стиль и, кошачьей походкой пройдясь по комнате, сгибаю одну ногу перед другой. Затем танцую шимми, исполняю отрывок из «West Side Story» и заканчиваю, как Джеймс Браун.

Когда я останавливаюсь, Мел громко хлопает.

– О, я хочу так уметь!

– Необходимо много практики, – напоминаю я ей. – Не просто любование на пятую точку симпатичного парня.

Она хихикает.

– Обещаю. Я буду тренироваться.

– Хорошо, – улыбаюсь я.

Какое-то время мы продолжаем дурачиться, вернувшись снова к чечётке и переключившись на джаз, не забыв уделить внимание балету, балетному хип-хопу, хип-хопу и сальсе. Мел неплохо чувствует ритм и, если будет стараться, может добиться результата.

– Ну что, какой стиль тебе больше всего нравится? – спрашиваю её я спустя какое-то время.

– Хм, – она задумчиво стучит указательным пальцем по губам, – все они просто класс, но думаю, что мой любимый всё-таки хип-хоп.

– Хип-хоп, – я киваю, – хип-хоп – это хорошо.

– Вы так хороши во всех стилях, мисс Белла, но какой из них ваш любимый?

– Мой любимый, – с улыбкой повторяю я. – Мой любимый – лирический танец. Знаешь, что это такое?

Она качает головой.

– Лирический танец – это сочетание балета, джаза и современного танца. Это очень… выразительно. Иногда это утончённость, иногда – динамичность. Ты знаешь, что значит динамично?

– Да. Это вроде… много энергии, – подпрыгивая на носочках, улыбается она.

– Точно, и мне это нравится. Это похоже на то, словно через танец ты можешь выразить свои чувства. Каждый раз, когда танцуешь, получается по-разному. Это зависит от того, что именно ты чувствуешь, даже если движения остаются прежними.

– Я могу увидеть, как вы это делаете?

Я украдкой смотрю на часы на стене.

Мы с Мел здесь уже почти сорок пять минут.

Какой отец, забирая своего ребёнка, опаздывает на полтора часа?

Да, скорее всего, её родители в разводе. А новый отчим, судя по всему, безответственный мудак.

– Хорошо, – с улыбкой соглашаюсь я. Я говорю ей, какую песню включить на моём iPhone и, закрыв глаза, встаю в первоначальную позу.

Как всегда, как только музыка вступает в свои права, всё вокруг просто перестаёт существовать. Следующее, что я осознаю – это Энджи, заглянувшая, чтобы сказать, что кто-то пришёл за Мел.

– И bendito, детка, благослови меня, он так горяч! О, Боже! – шепчет она и, перекрестившись, делает вид, что дотрагивается до чего-то горячего своим указательным пальцем, а затем с шипением тянет его назад. – Поторопитесь! Avansa!

Я ухмыляюсь её удаляющейся фигуре. Когда я оборачиваюсь, Мел тоже ухмыляется, видимо, услышав не такой уж тихий шёпот Энджи.

– Если за каждый раз я получала бы по центу… – после этого она качает головой и вздыхает. – Можете закончить свой танец, мисс Белла. Это было тааак красиво!

– Но твой…

– Пожалуйста, мисс Белла! Он может подождать!

***

К тому времени, когда мы выходим из первой студии, Мел в гораздо лучшем настроении, чем была, когда мы туда вошли почти час назад.

А её отец – или отчим – стоит за дверью и ждёт.

Несмотря на комментарий Энджи, я готова сразу же его невзлюбить. Очевидно, что он, по крайней мере, немного безответственен.

Но когда я смотрю на него, просто не могу испытывать неприязнь.

И дело вовсе не в реплике Энджи, а в том, что его глаза сразу же находят дочь, и то, как он смотрит на неё… его взгляд полон… неловкой нежности… похоже, в этой ситуации он так же потерян, как его падчерица/дочь, но, как бы там ни было, она не безразлична ему. И это чувствуется в дерзкой, но всё же тёплой ухмылке, с которой он её встречает. Ему действительно не всё равно.

Так что я не смогла невзлюбить его.

К тому же, Энджи не шутила. Парень не просто горяч, он просто охеренно раскалённое шипящее барбекю.

Это очень непрофессионально с моей стороны, но пока они с дочерью приветствуют друг друга, я потихоньку рассматриваю его. Он высок, у него широкие сильные плечи и темные волосы, отдающие на свете медными бликами. На некоторых прядях белый налёт. Его футболка, грязная и в белых пятнах, льнёт к груди, но он явно мускулист; под одеждой видны твёрдые накачанные мышцы. И вот скажите, кому какое дело до каких-то пятен? Жилистые мышцы и вены тянутся вдоль его рук, а предплечья тоже немного испачканы белым, как и его джинсы, и изношенные ботинки. Сильную квадратную челюсть украшает двухдневная щетина. Низко на бёдрах висит пояс с инструментами.

Когда он смотрит на меня, его зеленые глаза такие же яркие, как голубые у Мел.

Папа/отчим Мел обнимает дочь за плечо и пытается увести её, но Мел стоит на своём. Всё это время его глаза по-прежнему устремлены на меня, хоть я и уверена, что он спешит вернуться домой либо к своей новой жене, либо в свою холостяцкую квартиру, в зависимости от того, отчим он или недавно разведённый отец.

Но его глаза всё ещё устремлены на меня.

Спустя несколько секунд я понимаю, что он не может быть отчимом. Его волосы немного светлее, и их глаза совершенно разные, но сходство есть. Что-то в форме глаз… лбов. Несомненно, присутствует общее ДНК.

Мел просит меня заняться регистрацией, и я слышу отчаяние в её голосе, потому что её папа, очевидно, делать этого не хочет. Поэтому я заверяю её и её отца, что смогу всё оформить буквально за несколько минут.

– Боже, он мне не папа!

Он её дядя, говорит он.

Дядя.

Я бросаю молниеносный взгляд на его безымянный палец.

Ничего.

Он вновь смотрит на меня, после чего переводит взгляд на Мел, а затем снова на меня, и глубокий, сильный голос спрашивает, смогу ли я всё сделать быстро.

– Конечно. Позвольте мне взять бланки.

Когда я прохожу мимо него, ловлю запах сигаретного дыма и мужского пота, но не противный; запах чистоплотного человека, который в течение дня тяжело работал, но всё же не забыл с утра воспользоваться дезодорантом.

Я слышу звук его инструментов, когда он идёт вслед за мной; тяжёлый, ритмичный удар ботинок по полу намекает на развязную походку. Моё сердце внезапно пускается вскачь. Я нервничаю, сама не знаю, почему. Мне интересно, смотрит ли он на мою задницу. Ведь там есть, на что смотреть. У меня красивая попка. Обычно то, как другие пялятся на неё, меня раздражает, но сейчас я вроде как надеюсь, что он смотрит… и что ему нравится вид.

Энджи стоит за прилавком, и когда мои глаза встречаются с её, вскидывает брови и похотливо усмехается, словно подразумевая: «Я же говорила тебе». Я делаю вид, что не замечаю её взгляда и прошу, чтобы она передала мне регистрационный пакет.

Она громко вздыхает.

– Ну, кажется, мне больше нет смысла здесь торчать.

Скорее всего, она на что-то намекает, но я всё ещё чувствую его запах, и в данный момент мой мозг работает не очень хорошо. Его запах пронизывает всю студию. Теперь я могу различить некоторые его оттенки: древесина, цемент и краска. Он пахнет домом, чистым, потным мужским домом, из толстых брёвен и с костром на улице.

– Белла, mi amor, тебе нужно будет помочь закрыть? – спрашивает Энджи. Затем она наклоняется к моему уху и шепчет:

– Сучка, тебе лучше его не упустить!

Я толкаю её, сильно. Она давится от смеха.

После того как Энджи уходит, мы с дядей Мел заводим лёгкий разговор. Я спрашиваю его, является ли он опекуном девочки.

– Да, – кивает он, но его сильные, широкие плечи деревенеют. Он отстраняется от стойки. Лёгкость в его поведение исчезла, и да, я умираю, так хочу узнать, как же получилось, что он стал опекуном девочки-подростка, но очевидно, он не хочет, чтобы его спрашивали об этом. Когда я протягиваю ему бланки, он показывает мне свои руки, большие, мозолистые руки с длинными пальцами и следами краски. Мои глаза снова поднимаются к нему, в то время как он наблюдает за мной.

Он подрядчик, как и мой папа.

Взяв регистрационные бланки, он вручает один из них Мел и начинает заполнять остальные, потому что, как я поняла, он спешит.

Поэтому я пытаюсь не мешать ему и занимаюсь своим делом, но похоже на то, словно не могу игнорировать его присутствие. Я мучительно осознаю, как его ручка перемещается по бумаге, как тяжёлые ботинки двигаются по полу, как его лёгкие втягивают в себя воздух, когда он читает форму.

Он поднимает глаза и ловит мой взгляд.

Я должна отвернуться. Есть причина, по которой в течение прошлых нескольких месяцев я избегала парней. Энджи не понимает, но я больше не знаю, на что должны быть похожи нормальные взаимоотношения между мужчиной и женщиной. Отношения между мной и Элайем были так далеки от обычных и настолько… испорчены.

Я не доверяю себе и не знаю, смогу ли всё сделать правильно, и пока снова не выясню это, должна держаться подальше от мужчин.

Но его зелёные глаза держат мой взгляд с интенсивностью, которая просто не позволяет мне отвернуться.

И тогда я представляюсь. Мы снова разговариваем. И мне кажется, что мы, возможно, флиртуем, но, как я уже сказала, не могу быть уверена, поскольку не знаю, как это обычно бывает.

Когда я тянусь к нему, он протягивает мне руку, и вот мы касаемся друг друга в тысячу раз невинней, чем меня касались за очень долгое время, но моё сердце готово выскочить из груди, а кожу покалывает…

– Зови меня Беллой, – говорю я.

– Зови меня Эдвардом, – вторит мне он.

И в этот момент входит Элай.

Всем привет!
Вот мы и узнали, как отреагировала на первую встречу с Эдвардом Белла)))
А также стало понятно, что у неё свои скелеты в шкафу %)
Элай... интересно, как он поведёт себя... но об этом узнаем в следующее воскресенье
Мы ждём вас на ФОРУМЕ!!!