Глава 39. Низина меж холмов

Белла

Эдвард прижимает меня к стене прямо перед дверью нашего лофта. Его руки сжимают мою задницу, в то время как язык жадно играет с моим.

Можно подумать, что мы не живём вместе, что Эдвард должен уйти, что мы не можем продолжить в уединённости нашей спальни. Но мы такие всю ночь, с момента, как я дотанцевала на гала-вечере. Случай с Феликсом, возможно, чуть-чуть остудил жар, но в грузовике Эдвард снова начал ласкать мои бёдра, его рука блуждала между ними; и вот сейчас мы едва ли контролируем себя.

– Мы можем продолжить с должной тщательностью после того, как ты увезёшь Сью домой, - выдыхаю я напротив его рта, посасывая его сладкие-сладкие губы.

– Ты меня подождёшь? – сипло спрашивает он.

– О, да, – расползаюсь в улыбке я.

Он тихо посмеивается.

– Хорошая девочка. Не снимай это, – распоряжается он, пробегаясь пальцем по моему ремешку. – И туфли.

– Тебе они нравятся, ха?

– Мхм-м, - гудит он, скользя ртом по моей ключице. – И оставь свет включённым.

– Хмм, слишком много инструкций. Ладно, – улыбаюсь я. – Ладно.

Когда мы заходим внутрь, Сью лежит, растянувшись, на диване. Её глаза закрыты, а на животе покоится раскрытая книга. Когда она слышит нас, то открывает глаза и улыбается.

– Хорошо провели время?

Я предпочитаю игнорировать несколько инцидентов, произошедших этим вечером, и отвечаю:

– Да, хорошо.

– Это замечательно, – искренне улыбается она, поднимаясь и аккуратно складывая покрывало. – Мел легла спать пару часов назад. Мы немного поиграли в монополию, а потом она показала мне кучу смешных клипов, вроде они называются вайны или как-то так?

Эдвард хмыкает.

– Она не должна была смотреть эти ролики.

– Мы поговорим с ней об этом завтра, перед тем как она уедет в дом своих бабушки и дедушки, – говорю я.

– Так много штучек, к которым сейчас необходимо проявлять бдительность с этими детьми, - смеётся Сью. – Простите. Я не знала.

– Не за что извиняться, Сью, – улыбается Эдвард. – Спасибо тебе, что присмотрела за ней. Переночуй у нас, пожалуйста, или я могу отвезти тебя домой, как мы договаривались. Решай.

Она обнимает его за щёки.

– Спасибо, Эдвард, но я позвонила Чарли, когда услышала вас за дверью. Он должен приехать через несколько минут.

– Ты слышала нас? – я могу почувствовать, как краснеют мои щеки.

Сью растягивается в улыбке.

– Уверена, вы оба устали и лучше вам пойти в кровать.

Забудьте про рдеющие щёки. Они в огне.

Эдвард указывает в сторону кухни, его лицо напоминает помидор, как и моё.

– Ухм… я просто пойду… ладно, ага.

***

Когда Эдвард возвращается, то занимает место на диване рядом со мной и устало откидывает голову на спинку.

– Что ж, это было смущающе.

– Ага, реально смущающе, – хихикаю я.

– Как Мел?

– Она уснула в наушниках.

– Ты их вытащила, верно?

– Конечно.

Эдвард кивает. Он снял пиджак и ослабил галстук, расстегнул несколько пуговиц на рубашке, так что теперь из-под неё виднеются светлые волоски на груди, и моё сердце сжимается от того, как он красив. Я хочу его, конечно же, но это больше, чем просто «хочу». Каждый день я изумляюсь тому, что этот мужчина – мой. Изумляюсь обстоятельствам, сведшим нас вместе – трагедия, которая привела к любви. Привела бы Элис Мел в мою школу танцев? Забрёл бы её дядя хоть однажды в студию, чтобы забрать или, наоборот, привести её? Работал бы он с Эмметом и, соответственно, с моим папой, если бы Джаспер не умер?

Эдвард запускает руку в свои волосы.

– Нам правда нужно поговорить с ней обо всем этом социальном медиа-дерьме. Знаю, что Джаспер и Элис не хотели бы, чтобы она сейчас где-то там зависала.

– Мы поговорим с ней, – киваю я, – но она немного старше, чем была тогда, Эдвард. Нам, возможно, придётся прийти к какому-то компромиссу, потому как мы точно не хотим, чтобы она действовала за нашей спиной.

– Должно быть, будет забавная беседа, – саркастично говорит Эдвард.

Я фыркаю.

– С прошлой недели она всё ещё немного в дурном настроении. Чарли сказал, что это нормально. Из-за годовщины смерти Джаспера и Элис, ещё свежей в её сознании, её ощущение утраты могло увеличиться.

Эдвард задумчиво кивает.

– Да, в этом есть смысл.

Я поворачиваюсь и седлаю его колени, обнимая руками за шею и устраивая голову на его плече.

– Хочу, чтобы шоу не открывалось в следующие выходные. Я хотела провести немного больше времени с ней в этом месяце, но репетиции такие выматывающие.

Эдвард кругами потирает мою спину, легонько прижимаясь губами к моему виску. Некоторое время назад мы готовы были сорвать с себя одежду, но вот эта эмоциональная связь ощущается так прекрасно.

– Мел будет в порядке, Белла. Ты так ласкова с ней, всегда знаешь, что сказать и сделать.

– Ну, девочки-подростки вокруг меня весь день. Я типа понимаю их. Кричащие малыши, – хихикаю я, – вот о них я ничего не знаю.

– По крайней мере, об этом нам нет необходимости беспокоиться – Мел хоть этот этап оставила позади.

Я фыркаю.

– Да, но, знаешь… – пальчиками я лениво играю с волосками на его груди, – было бы неплохо узнать о них что-нибудь на будущее. Эй, может, Роуз позволила бы нам «позаимствовать» её малышей в одни из выходных? Мне кажется, она оценит некоторое время для себя.

Эдвард не отвечает. Вместо этого он выглядит так, будто задеревенел. Потирающие движения на моей спине внезапно прекращаются.

– Ты в норме? – спрашиваю я.

– Да, да, – вздыхает он. – Просто… устал.

– Сейчас ты устал, – дразню я. – Полагаю, сегодня ночью мы не будем начинать что-то с этими малышами, ха?

Он с трудом дышит, грудь вздымается и опадает. Я поднимаю голову и смотрю на него, и он настороженно встречает мой взгляд.

– Эдвард, я просто пошутила, – фыркаю я. – Я не планирую заделывать детей сегодня.

Его черты не расслабляются. Наоборот, кажется, он становится только всё более беспокойным.

– Эдвард… – хмурюсь я, – ты хочешь детей, разве нет?

Он моргает пару раз, разрывая нашу зрительную связь, переводя на мгновение взгляд за меня, а потом нерешительно смотря на меня снова.

– Белла, почти два утра. Ты хочешь копаться в этом вот прямо сейчас?

– Просто да или нет, Эдвард, – вздыхаю я. – Это всё, чего я хочу прямо сейчас.

Он нетерпеливо выдыхает.

– Ну, всё не только чёрное и белое. Я не знаю.

Мой живот сжимается.

– Я имею в виду всё, что сейчас происходит с твоей карьерой… и я только пытаюсь хоть что-то получить. Всё лучше уже, да, но в данный момент я не купаюсь в долларах.

– Я же сказала, что это случится не в эту же секунду, – уточняю я. – Я говорю о будущем, через несколько лет, когда мы оба окажемся там, где нам будет более комфортно с личной и профессиональной сторон.

Его адамово яблоко подскакивает и опускается, взгляд прыгает между моими глазами.

– Белла… ты понимаешь, что алкоголизм в моей крови.

К этому моменту я едва дышу.

– Я… читала… но… что это значит? Что ты пытаешься сказать?

– Что я пытаюсь сказать, так это то, что хоть и не обязательно я был рожден алкоголиком, тот факт, что мой отец тоже им был, стал одной из причин, почему мне намного проще было стать зависимым. Это в моих генах.

Я знаю всё это. Знаю. Я исследовала этот вопрос, когда Эдвард мне только рассказал. Но то, как он сейчас говорит… я чувствую себя так, как будто он бьёт меня в живот.

– Уверена, мы сможем проконсультироваться с профессионалами на эту тему. Это не значит… Конечно же, есть что-то, что мы можем сделать. Я читала, что это зависит также от атмосферы, в которой воспитывается ребёнок, от поддержки, которую он получает. Посмотри на Мел. В ней те же гены, но она в порядке.

– Джаспер не был алкоголиком, Белла, так что для неё шансы меньше.

Когда мы уставляемся друг на друга, я подавляю в себе желание заорать, потому что Мел спит.

– Откуда ты знаешь, что Джаспер не страдал алкоголизмом?

– Что? – хмурится он.

– Откуда ты знаешь, Эдвард?

– Белла, он был моим братом, – холодно отвечает он. – Я знаю.

– Может, он не был конкретно алкоголиком, потому что встретил Элис, когда был совсем молодым, и никогда не позволял этому выйти из-под контроля, но, вероятно, в его крови этого было так же много, как и в твоей.

– Белла, если бы у моего брата были проблемы с алкоголем, – шипит Эдвард, – я бы знал.

Я знаю, что давлю на него. Знаю, что расковыриваю раны, которые уже были вскрыты за последние пару недель.

– Кажется, Роуз намекнула на это однажды.

– Что? – переспрашивает он, явно озадаченный.

– Мы говорили однажды, – я бледнею, – пару месяцев назад, и она сказала, что ты и Джаспер были намного больше похожи, чем ты даже осознавал.

– Это не значит… – его ноздри раздуваются. – Белла, к чему ты ведёшь? Как влияет то, имел или не имел Джаспер проблем с алкоголем на это всё?

– Потому что он имел! – шепчу-шиплю я. – Он пошёл вперёд и создал семью, несмотря на проблемы со своими чёртовыми генами и ДНК, а ты даже не попытаешься!

– Я не говорил, что точно не попробую, – горячо возражает он. – Я сказал, что не знаю. Не надо вкладывать слова в мои уста. И я думал, что уже строю семью. Я думал, что мы – ты, Мел и я – являемся этим, являемся семьёй.

Я обнимаю руками его лицо.

– Мы семья, Эдвард. Мы семья. Но… я хочу детей. Я хочу малыша однажды. Я хочу твоего малыша, – умоляю я.

Он вздыхает, полностью отнимая от меня свои руки. Мне вдруг становится холодно, и я чувствую себя потерявшей равновесие. Когда я поднимаюсь с его коленей, он даже не пытается меня остановить. Вместо этого я сажусь рядом, не прикасаясь к нему, вдруг до боли желая его прикосновений.

Он упирается лицом в ладони.

– Белла… Белла, нелегко быть ответственным за кого-то.

– Правда? – отзываюсь я, внезапно волна гнева внезапно прокатывается по мне. – Я же не разделяла ответственность за Мел последние шесть месяцев, и у меня нет хоть каких-то представлений.

– Посмотри на моих родителей, – продолжает он, будто я не говорила. – Джаспер, бля, умер. Он мёртв, – подчёркивает Эдвард, – и никого из них нет рядом. Посмотри на родителей Элис. Дерьмо, взгляни на свою мать. Ты едва ходила, когда она оставила тебя. Никто не смог вынести этого.

Он не пытается ударить меня больнее, я знаю. Он говорит то, что на уме. Я заставляю себя помнить об этом.

– Какое они имеют отношение к нам?

– Какое они имеют отношение к нам? – повторяет он, хмурясь, будто только что я задала тупейший вопрос. – Они – мы, Белла! Или, скорее, они – я.

– Они – не ты, – как можно спокойнее говорю я. – Они были трусами, Эдвард. Оба твоих родителя были трусливыми мудаками, которые не заслужили тебя, Роуз или Джаспера. И родители Элис не заслужили её, и моя мать, я уверена, чёрт возьми, не заслужила меня. Послушай, я знаю, что это нелегко. Я помогаю тебе с Мел шесть месяцев, и было как угодно, но не легко. И я знаю, что твои бессердечные родители и моя дерьмовая мать ушли, но посмотри вокруг, на тех, кто остался: твой брат, твоя сестра, мой отец и Сью. Не каждый уходит.

Мой голос надламывается, и я проигрываю битву со слезами, собравшимися в уголках глаз. Я чувствую, как первая скатывается по моей щеке.

Но Эдвард не видит этого, поэтому его глаза остаются прикованными к стене прямо перед ним.

– Белла, детка, это была долгая и сумасшедшая ночь, и мы оба вымотались. Пойдём в кровать и…

– Знаю, что это нелегко, – повторяю я сквозь стиснутые зубы, вставая перед ним и ожидая, пока он посмотрит на меня. – Думаешь, я проснулась однажды утром шесть месяцев назад и подумала про себя: «Вот здорово! Сегодня будет ПРЕКРАСНЫЙ день, чтобы взять на себя ответственность за сломленную, потерянную и угрюмую двенадцатилетнюю девочку, которая постоянно задает вопросы обо всём, знает намного больше, чем должна, и бросает вызов абсолютно всему, что ей говорят»?

Он выдыхает через ноздри и опускает взгляд на свои ноги, сцепляя руки вместе на своих расставленных ногах, и я понимаю, что сейчас мои слёзы свободно скатываются по лицу.

– Думаешь, я искала того дня, когда ты и она вошли в мою жизнь?

И вдруг это ударяет по мне. Эдвард и я… мы не на одной странице об этом… этом всеобъемлющем решении.

Моя голова и моё сердце начинают колотиться, и это всё, что я могу сделать, чтобы остаться в вертикальном положении. Я выбегаю из комнаты в нашу спальню, прямо к окнам. Тяжело и глубоко дыша, я закрываю глаза и прислоняю голову к холодному стеклу. Не уверена, проходит минута или час, когда слышу, что дверь комнаты закрывается и замок защёлкивается за мной. Хоть резкий контакт холодного окна с моей кожей помог, я всё ещё горю.

Когда я разворачиваюсь, он стоит в нескольких шагах от меня, выглядя таким чертовски извиняющимся, что впервые в жизни я хочу врезать ему.

– Но знаешь что? – спрашиваю я, продолжая свою мысль, начатую в гостиной. – Я бы не стала менять ничего из этого ни за что на свете, ни за что! Я бы не променяла Мел или случившееся с ней ни на что в этой чёртовой вселенной. Потому что несмотря на то, как это было тяжело, это также охеренно прекрасно, – я кричу, – и я люблю её всем сердцем и душой. И в моём сердце – она моя, она наша, и невзирая на то, как трудно это может быть, – я быстро шагаю к нему и хватаю его за щёку, – я мечтаю иметь нечто большее из этого с тобой.

Эдвард отступает назад, оставляя мою руку болтаться в воздухе. Он проводит своей рукой по голове, хватаясь за волосы.

– Белла, это наследственность! Разве ты не понимаешь? Хочешь статистику? Четыре раза, Белла! Наш ребёнок, по всей вероятности, будет склонен к проблемам с алкоголем в четыре раза больше, чем среднестатистический! – он тычет указательным пальцем в свою грудь, сердито хмурясь. – Я не хочу делать этого с моим ребёнком, с нашим ребёнком.

– Но для этого мы будем там! – нападаю я, делая шаг к нему. – Чтобы убедиться, что этого не произойдет!

– Мой отец пил ночь за ночью, а потом, чёрт возьми, ушёл!

– ТЫ – не твой отец!

– Откуда ты знаешь? Откуда ты это знаешь? Ты не знаешь!

– Я знаю тебя, Эдвард, – молю я. – Я знаю тебя, и ты не сдашься! Ты не сделаешь этого.

Он хватает меня, его чёрные глаза полны расстройства, а потом он опять опускает голову, и я приближаюсь к нему снова, прижимаясь руками к его лицу. Он прикрывает глаза и льнёт ко мне.

– Эдвард, я знаю, ты напуган. Я тоже. Было бы нелепо, если бы мы не боялись. Мысль о том, что эти маленькие люди зависят от нас, – я вздрагиваю, – это… ужасающе, но, Эдвард, мы будем делать это с широко открытыми глазами. Да, у нас, возможно, будет одна вещь, о которой нужно помнить, но мы просто отдадим больше себя, Эдвард, того, чего не могли или не хотели сделать твои родители и моя мама. И мы, вероятно, время от времени будем всё портить, и они будут ненавидеть нас. Посмотри на меня и на папу. Посмотри на Мел с нами иногда, – я нежно улыбаюсь. – Но мы будем любить их всем сердцем несмотря ни на что. Эдвард, жизнь – это о риске. Ты и я… мы рискнули.

– Это другое, – возражает он.

– Нет, не другое.

– Другое. Я понимаю, что всё это осложняет жизнь, Белла. Я просто не уверен, что хочу рискнуть тем, что так важно для тебя, обременять тебя другими дефектными отношениями.

Моё дыхание сбивается. Ощущение, будто я застряла в кошмаре и понятия не имею, как из него выбраться.

Он кладёт свои руки на мои и убирает их со своего лица.

– Ты будешь потрясающей матерью, Белла. Определённо. У тебя был отец, который любил тебя и старался защищать изо всех сил, несмотря ни на что, и Сью… которая просто… идеальная. Но, Белла, там, откуда пришёл я, не так. Быть отцом… настоящим отцом, я… я не могу сказать, что это то, что я смогу когда-либо сделать.

Я просто пялюсь на него, абсолютно потеряв все слова, которые могла бы сказать.

– Я пойму, если для тебя сделка разорвана, Белла, – шепчет он. – Наверное, всё это время я был эгоистом, таким взволнованным из-за всего, что с нами происходило, что я не переставал думать… или, возможно, перестал, – он опускает голову и встряхивает ею. – Я просто… игнорировал это, словно трус.

– Я даже не могу поверить, что ты говоришь эти вещи. Дефектные отношения… разорванная сделка? – вздыхаю я.

– Белла, я…

Я напугана тем, что либо ударю его, либо свалюсь на пол, так что вместо этого отворачиваюсь от него, снимаю платье, откидываю его в сторону и заползаю в нашу кровать, накрываюсь одеялом и отворачиваюсь к окнам. Я слышу, как он двигается: глухой звук от его ремня на полу, свист полностью снятого галстука, а затем шелест одежды на стуле, прежде чем чувствую, как прогибается кровать. Мы лежим так вечно, не прикасаясь друг к другу, и я надеюсь, что он не слышит моё сбившееся дыхание и не видит, как поднимаются и опускаются мои плечи, когда я плачу.

***

Как будто это какая-то космическая шутка, что на следующее утро Мел в наихудшем своём настроении за всё это время.

Между тем я мучаюсь адской головной болью: грёбаное похмелье без грёбаного алкоголя. Я чувствую себя так, будто на самом деле опустошала шампанское бокал за бокалом прошлым вечером.

И Эдварду, кажется, так же дерьмово, как и нам. Мы поднимаем тему осторожности в социальном пространстве с Мел, и она спорит с нами на каждом шагу. Эдварду тяжело сохранять голос спокойным, а мне не хотелось одёргивать его перед Мел, так что вместо этого я предлагаю отложить этот вопрос на воскресенье, когда Мел вернётся от бабушки и дедушки.

Потом она начинает жаловаться на то, что должна ехать к своим родственникам.

– Ну, ты знаешь, что надо, поэтому нет смысла стонать об этом раз в месяц, – бурчит Эдвард.

– Ага, уверена, для тебя это прекрасно, – протыкая свои яйца, хмурится она. – Избавить себя и Беллу от меня на целые выходные. Ура.

Когда я стала снова Беллой вместо тёти Беллы?

Я тянусь через стол взять её за руку. Она держит её вне пределов моей досягаемости.

– Мел, мы говорили об этом. Ты знаешь, что это неправда.

– Да. Всё равно, – ворчит она, отказываясь на меня смотреть.

Эдвард кладёт вилку на стол.

– Прекрати это чёртово нытьё и скажи Белле, что сожалеешь о своей грубости.

– Нет! – кричит Мел. – Мне не нужно просить у неё прощения! Она даже не моя настоящая тётя!

Я чувствую себя так, будто меня ударили в живот – снова, и протяжно выдыхаю сквозь сжатые губы.

– Мел, – начинает Эдвард, его голос пронизан гневом, – ты извинишься сейчас же или…

– Эдвард, Мел, – я говорю как можно спокойнее, удерживая взгляд на Мел, хотя она не встретит его. – Думаю, у нас у всех сложное утро. Мел должна пойти в школу, а у нас, Эдвард, есть работа. Давайте успокоимся и поговорим об этом вечером.

– Я поеду к бабушке и дедушке сегодня, – напоминает мне Мел, её глаза всё ещё опущены, – а у тебя репетиция.

Я в разочаровании говорю сквозь зубы:

– Ты права. Хорошо, я знаю, что у каждого из нас был тяжёлый месяц, так что давайте сойдёмся на том, что мы не очень приятны друг другу этим утром, а когда мы соберёмся все вместе в воскресенье, мы выговоримся и посмотрим, что произойдёт. Звучит как план?

Она пожимает плечами, уставившись в свои яйца и блины. Могу сказать, что Эдвард ещё зол на её реакцию, но я едва заметно качаю ему головой, показывая, что он должен оставить это в покое на данный момент. Во-первых, он не знает того, что знаю я: у Мел скоро начнутся её критические дни. И у меня стойкое ощущение, что она аж подпитывается напряжением между ним и мной.

Мгновение спустя Мел отталкивает тарелку и поднимается, хватая свой рюкзак с пола.

– Я буду в коридоре ждать, пока кто-нибудь отвезёт меня в школу, – говорит она, вылетая из кухни.

– Что за дерьмо, – кипит Эдвард, начиная вставать. – Я собираюсь…

– Эдвард… – устало вздыхаю я, – не сейчас. У неё тоже много чего происходит, нет смысла нагнетать ситуацию. Мы сядем и поговорим с ней, когда она вернётся домой.

Он не выглядит полностью убеждённым, но кивает, и, клянусь, я вижу в его глазах большое и толстое «я же тебе говорил».

Я забираю тарелки и отворачиваюсь от него.

– Иди на работу. Я отвезу Мел в школу сегодня и посажу в лимузин, а потом я должна буду отправиться на репетицию.

– Ладно, Белла. Напиши мне, когда будешь готова, и я приеду забрать тебя.

Я просто киваю.

– Хорошего дня.

– И тебе, – тихо говорит Эдвард, но впервые за всё время он уходит, не обняв и не поцеловав меня, и как только я слышу, что дверь за ним закрывается, я с шумом скидываю всю посуду в раковину.

***

Из-за того, что до открытия шоу остается всего ничего, репетиции длятся допоздна. Когда я заканчиваю, и Эдвард меня забирает, мы оба истощены. Мы обмениваемся быстрым поцелуем и объятьями, несколькими словами, а потом, физически и эмоционально опустошенная, я заваливаюсь в нашу кровать. Когда на следующее утро я просыпаюсь, то Эдвард уже ушёл на работу. Когда он заканчивает, я нахожусь на другой долгой репетиции. Когда он забирает меня, то повторяется предыдущая ночь.

И все выходные моё несогласие с жестокими словами Эдварда и Мел воспроизводятся в моей голове. Рената выёбывается на репетициях больше, чем когда-либо, но меня это даже не волнует.

Когда я встречаюсь со Сью за ланчем после воскресной репетиции, мой мозг ощущает себя готовым ко взрыву.

Мы выпиваем кофе и съедаем пару бутербродов в кафе недалеко от академии. Потом, так как это тёплый мартовский денёк, Сью предлагает прогуляться в Ботанические сады, поэтому мы любуемся весенними цветами, только набирающими свой цвет.

– Будет красиво в августе для ваших с Эдвардом свадебных фотографий.

Я опустошённо киваю.

Сью наклоняется над нарциссом и смотрит на меня.

– Иззи?

Слёзы проливаются, и она притягивает меня в свои объятия.

– Ох, Иззи.

Сью позволяет мне выплакаться в течение нескольких минут, а потом ведёт к скамейке с видом на магнолии. Мы садимся, и она терпеливо ожидает.

– Мел была немного раздражительна со мной в пятницу. То есть я знаю, что она всё ещё огорчена из-за годовщины смерти Элис и Джаспера.

– У неё ПМС? – спрашивает она.

Я киваю.

– Да, – Сью сочувственно вздыхает. – Я помню, каково это – иметь дело с подростковыми гормонами, – она улыбается выражению моего лица. – Что, думаешь, ты была абсолютным ангелом? У тебя тоже были свои приколы.

Как ни странно, она заставляет меня рассмеяться.

– Полагаю, это так.

– Но это не значит, что ей нужно так себя вести. Говорила с ней об этом?

Я качаю головой.

– Она была в школе, а потом её забрали бабушка с дедушкой. Я сказала, что мы поговорим об этом, когда она вернётся домой.

– Убедись, что проследишь за этим, – соглашается Сью. – Да, у неё был сложный месяц, но детям её возраста нужно знать, где пролегают границы. Они будут продолжать наступать, если не найдут их.

Я улыбаюсь, вспоминая, как месяцем раньше говорила Эдварду что-то похожее.

– Я… – моя нижняя губа дрожит. Сью сжимает мою руку, – Эдвард не знает, хочет ли детей. То есть помимо Мел. И да, я понимаю, что поговорить об этом мы, вероятно, должны были ещё давно.

Сью глубоко вздыхает, медленно выдыхая.

– Он… алкоголик.

– Я знаю, – нежно говорит она.

– Знаешь?

Она кивает.

– Он и твой отец… они говорили недавно. Иззи, у нас нет сомнений, что Эдвард любит тебя и что он будет лучшим, насколько может, ради тебя. Но проблемы с алкоголизмом – это процесс длиной в жизнь, влияющий на многие её аспекты.

– Он боится, что передаст его детям, – тихо плачу я, – и боится, что он будет таким же ужасным отцом, как его отец.

– О, милая, – снова говорит она, – я не собираюсь игнорировать страхи Эдварда, но с такими страхами сталкиваются все родители. Боязнь, что мы передадим нашим детям плохие свои черты или что мы каким-то образом разрушим наших детей.

– Я знаю, – всхлипываю я. – Но как мне убедить его в этом?

– Это не твоя работа – убеждать его в чём-то, Иззи. Что бы ни решил Эдвард – что он может или не может быть отцом – это то, что он должен сделать сам.

Это не то, что я хотела услышать. Я хочу, чтобы она дала мне больше своих магических слов, которые мне нужно сказать ему. Я хочу, чтобы она сказала мне, что он передумает, когда мы поженимся; что он поймёт, что это следующий шаг и что он попросит меня родить ему ребёнка.

Сью молчаливо меня изучает и вздыхает.

– Иззи, ты знаешь, что мы с твоим папой не можем зачать ребёнка.

– Знаю, – шепчу я, моё сердце болит за неё как никогда, потому что теперь я понимаю её боль. – Мы встречались со специалистами, пробовали лечение от бесплодия, но, в конце концов… – она затихает, – я не собираюсь лгать тебе и говорить, что мне не было больно. Я хотела ребёнка – не потому что не любила тебя всем сердцем и душой, – она улыбается, поглаживая меня по лицу, – а потому что любила тебя так сильно и наслаждалась быть матерью так сильно, что хотела узнать все те моменты, которые пропустила, прежде чем ты вошла в мою жизнь.

И я отчаянно киваю, сжимая её руку так крепко, потому что понимаю. Полностью понимаю.

– Но, Иззи, – медленно говорит Сью, – когда я вышла замуж за твоего папу, в некотором смысле я вышла замуж за вас обоих. Я не выходила замуж за обещание большего количества малышей. Я дала обещание вам и Богу, что того, что было передо мной – достаточно. Что если бы миру пришёл конец, и всё, что у меня бы было – только вы, то я была бы самым счастливым человеком на свете.

Я нервно вздыхаю, удерживая её взгляд.

– Вот что ты должна спросить у себя, Иззи, является ли семья, состоящая только из Эдварда, Мел и тебя достаточной для тебя.

– Но…

– Нет, детка, – она прерывает меня. – Никаких «но». Ты не можешь вступать в брак, надеясь, что Эдвард передумает, надеясь, что время и правильные слова убедят его. И ты не можешь вступать в брак, убеждая себя, что ты на самом деле не хочешь больше детей. Через пять, десять лет Эдвард может передумать. И через пять, десять лет ты можешь понять, что твоя самая большая мечта – родить ребёнка. Ты должна понимать сейчас, Белла, и для себя, и для них, – что Эдварда и Мел достаточно. Не важно, исполнится ли твоя мечта или нет, поменяет ли Эдвард своё мнение или нет, ты должна знать, есть ли сейчас у тебя всё, чтобы быть счастливой. Потому что если нет…

Я смотрю на неё, и она права. Я знаю, что она права. Это не об Эдварде. Обо мне. Она притягивает меня в свои тёплые объятия.

– Ох, мама Сью, что бы я делала без тебя?

Она посмеивается.

– Сейчас это не то, что тебе нужно выяснять.

***

Когда я возвращаюсь домой, то Эдварда ещё нет, так что я достаю три стейка из морозилки и ставлю воду для риса, а потом открываю банку фасоли для Мел. Я собираюсь приготовить её любимый ужин.

Я всё ещё чувствую себя запутанной и не в духе, но разговор со Сью немного успокоил меня. Я знаю, что самое важное в моей жизни. Я знаю, без чего точно не смогу жить.

Эдвард приходит, когда я обжариваю стейки. Я слышу, как он снимает свои ботинки у двери. Он заходит на кухню, стягивая толстовку через голову и улыбаясь.

– Хорошо пахнет.

– Рис, фасоль и стейк, – весело сообщаю я.

Он стоит, наблюдая за мной. Я иду к раковине и мою руки, а он следует за мной. А потом я чувствую, как его руки скользят вокруг моей талии.

– Белла…

Я поворачиваюсь и обхватываю руками его шею, растворяясь в нём, и он сжимает меня так сильно.

– Шшш, – говорю я. – Мел вернётся через двадцать минут. Прими быстро душ, а потом мы спустимся и подождем её. Остальное… мы выясним.

Он изучающе смотрит на меня, а потом медленно кивает.

***

В 19:25 мы спускаемся вниз. Лимузин Мел всегда останавливается ровно в 19:30. Я спрашиваю Эдварда о том, что будет, если они застрянут на светофоре. Он говорит, что они должны были выехать очень рано, но это жутко. Ну серьёзно – в 19:30. Ровно.

Эдвард прислоняется к грузовику и притягивает меня к себе, так что моя спина находится у его сильной груди. Он переплетает наши руки вместе на моём животе и утыкается лицом в мою шею, глубоко вдыхая. Я закрываю глаза и неровно вздыхаю. Мы ближе, чем были всё это время с ночи четверга.

– Я скучала по тебе, – честно говорю я.

– Я тоже, детка, я тоже. Я люблю тебя, Белла.

– Я тоже тебя люблю, – я поворачиваю голову в его сторону, и он захватывает мой рот в медленном, голодном поцелуе, выдыхая в него. Его дыхание на вкус как сигареты и мята. Он пытался бросить сейчас, в свой первый год без алкоголя, но это были тяжелые выходные.

И я знаю, что мы не решили всех своих проблем, но Сью напомнила мне о том, что важнее всего.

Когда мы отстраняемся друг от друга, Эдвард проверяет время и хмурится.

– Тридцать две минуты восьмого.

– Они опаздывают на две минуты, – я хихикаю в удивлении.

Он фыркает.

Проходит пять минут.

Десять минут.

Спустя пятнадцать минут Эдвард звонит Аро Волту, адвокату Брендонов, через которого решаются все вопросы, касающиеся Мел, но сейчас вечер воскресенья и ответа нет.

Он запускает руку в волосы.

– Возможно, они просто встретили много светофоров, малыш, – говорю я.

Он кивает, оглядывая улицу, из-за угла которой лимузин обычно выворачивает, но по правде, мы оба нервничаем.

Через двадцать минут я спрашиваю его, есть ли у него номер Брендонов.

– Не уверен, – говорит он, прокручивая свои контакты. – Мел могла занести их в какой-то момент…

Я залезаю в свой телефон, злясь на себя, потому что просила Мел дать мне их номер, но никогда не настаивала на этом. Я открываю навигатор, чтобы посмотреть, смогу ли как-нибудь их отследить, когда вижу, как Эдвард прикладывает телефон к уху.

– Да?

Происходит пауза, пока он слушает, а потом его лицо теряет все краски.

– Нет!

Моё сердце уходит в пятки. Я прошу Бога не наказывать меня таким образом, не наказывать Эдварда из-за того, какой эгоистичной я была, за моё секундное сомнение о том, есть ли у меня всё, что нужно. Моё горло сжимается так, что я еле могу дышать. Всё, что я вижу – это моя прекрасная маленькая девочка, где-то лежащая, будучи разбитой.

Эдвард закрывает глаза, зажимая в руке волосы.

– Почему вы говорите мне только сейчас? – орёт он в телефон, и из моего горла вырывается громкий всхлип.

Внезапно одна из его рук оказывается на моей талии, удерживая меня, потому что я вот-вот соскользну на холодный, жёсткий асфальт. Он прикладывает телефон к другому уху.

– Она сбежала.

Ох, Мел... Куда же ты отправилась и почему?..

Дорогие читатели, большое спасибо за ваши отзывы и поддержку! :) Мы с Наташей очень это ценим, несмотря на затишье с нашей стороны.