Глава 5. Вопросы

Белла

Алишия Кис поёт в фоновом режиме, а я летаю по всему залу.

– Обращай внимание на прыжки, Изабелла! Устойчивей приземляйся! И, чёрт, улыбайся!

На долю секунды мои глаза закрываются. Когда я снова открываю их, приклеиваю на своё лицо улыбку, встав, делаю пируэт и бросок ногой, пируэт и бросок ногой.

– Ровнее! Ровнее! – внезапно руки Элайя обвивают мои бёдра. – Вот так, – бормочет он мне на ухо, ведя за талию и контролируя мои движения. Нажимая на рёбра, его пальцы впиваются в мою обнажённую кожу, затем вновь опускаются на бёдра и притягивают к нему.

Я резко отстраняюсь от его напряжённой эрекции и, подойдя к стереосистеме, выключаю её.

– На сегодня хватит.

Он молчит, но я чувствую, как его разочарование эхом отражается от зеркал.

– Неужели? Хватит? Если именно так ты собираешься танцевать на прослушивании через пару недель, то знаешь что, детка? Тебя ждёт сокрушительный провал.

Ауч. Это больно, но вместо того, чтобы ответить, я натягиваю через голову свою толстовку с капюшоном и хватаю ключи со скамьи в углу.

– Мне самой закрыть, или у тебя есть ключи?

– Чёрт, Белла, в чём сегодня твоя проблема?

– Ты – моя проблема! – кричу я, разворачиваясь к нему. – Ты не имел никакого права приходить сюда и вот так класть на меня свои руки!

– Что? Я испортил тебе случайную интрижку? Серьёзно, Nenita, родитель одной из твоих учениц? – усмехается он.

– Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю! Ты не имеешь права касаться меня так, если мы не танцуем, и даже тогда…

– Парень, который не может заплатить даже за грёбаные танцы для своего ребёнка… Именно такого ты теперь хочешь себе? – смеётся он.

– Иди к чёрту, Элай! Мы с ним обсуждали регистрацию его племянницы, и в любом случае это не твоё собачье дело!

Он подходит ко мне и, приблизив руку к моей щеке, поглаживает её. Я со злостью отталкиваю Элайя.

– Это моё дело, потому что я забочусь о тебе. И мне не всё равно, кто прикасается к тебе, Изабелла.

Он смотрит на меня своими чёрными глазами под идеально ухоженными бровями. Его угольно-чёрные волосы тонированы карамельными прядями, которые он профессионально мелирует каждые четыре-шесть недель. Его чёлка полностью карамельного цвета. Дорогая одежда – обтягивающая футболка и узкие брюки – обрисовывает гибкое и стройное тело танцора.

Когда-то он казался мне очаровательным: то, как он наносит немного подводки под глаза, чтобы ещё больше их затемнить и добавить взгляду таинственности, то, что его ногти всегда ухожены и с маникюром, что на его гладком теле нет ни единого лишнего волоска. Мне понадобилось какое-то время, чтобы увидеть всё то, что скрывалось под наружной красотой.

– Тебе не всё равно, кто прикасается ко мне, Элай? Правда? Когда мы были вместе, тебя, казалось, это не волновало, – с кривой ухмылкой напоминаю я ему.

– Мы с тобой абсолютно по-разному смотрим на проявление заботы. Вот почему ты рассталась со мной, но это не значит, что я перестал о тебе заботиться. Я хочу лучшего для тебя, Беллита, во всех аспектах твоей жизни, личной и профессиональной. Этот парень даже не смог получить кредит. Кто в наше время имеет дело с наличными? – усмехается он.

– Как он платит – не наше дело, главное, чтобы платил. Тебе не стоило из-за этого наезжать на него.

Черты его лица становятся более суровыми.

– Хорошо. Давай сменим эту грёбаную тему. Нам есть что пообсуждать и кроме нищего ублюдка. Последнюю пару недель ты сама не своя, а тебе, чтобы получить шанс чего-то добиться, нужно выкладываться по полной, потому что знаешь что? Именно это будут делать все остальные. И я говорю о профессионалах, выпускниках школы Джулиарда и Элвина Эйли, а не о девочках, которые сами учились танцевать, – усмехается он. – Единственная причина, по которой они согласились посмотреть на тебя – то, что я замолвил за тебя словечко.

Сделав глубокий вдох и закрыв глаза, с ощущением злости и обиды, я опускаю голову.

– Так вот, если ты не собираешься приложить какие-то реальные усилия, просто дай мне знать, потому что у меня нет желания подвергать риску свою репутацию и впустую тратить время на того, кто на самом деле этого не хочет. Так скажи мне, ты всё ещё хочешь этого?

– Конечно, хочу! Это всё, чего я когда-либо хотела.

– Чёрт, тогда действуй! Положи свою сумку, и давай вернёмся к тренировке!

Тяжело вздохнув, я снова открываю глаза и, с досадой бросив сумку в угол, возвращаюсь в середину зала.

***

– Que Maricon! Ну и козёл! – на следующий день шипит Энджи, когда я рассказываю ей про выступление Элайя перед дядей моей новой ученицы.

Пока между уроками образовался получасовой перерыв, мы решаем немного перекусить. После этого мне предстоит репетиция перед конкурсом по джаз-танцу, а Эндж будет преподавать в подготовительной группе по балету.

– Ему лучше надеяться, что я не увижу его в ближайшее время! А ведь я говорила, что он выкинет подобное дерьмо! – злится она, ткнув указательным пальцем чуть ли не мне в лицо. – И что ты сделала? Ты позволила Papi Chulo узнать, что Элай не твой мужчина, ведь так?

«Papi Chulo» или «Горячий папочка» – теперь это новое имя Эдварда, дяди Мел.

Ухмыльнувшись и отложив бутерброд, я искоса смотрю на неё.

– А что я должна была сделать? Просто выйти и сказать: «Кстати, вот он – не мой мужчина»?

– Чёрт, да!

– Пфф, – я закатываю глаза. – Кроме того, не похоже, что он дал мне шанс как-то объясниться. Они с Элайем обменялись несколькими резкими словами, а затем он ушёл. Но перед этим на прощание нанёс удар по мне.

– Что? – резко спрашивает она. – Что он тебе сказал? – она сужает глаза, вновь готовая ринуться в бой ради меня.

Прежде чем ответить, я откусываю от своего бутерброда и не спеша его прожёвываю.

– Дело не в том, что он сказал, а в том… как он при этом смотрел на меня. Прежде чем уйти, он довольно развратно мне усмехнулся…

– Что случилось с развратными усмешками? – смеётся Энджи. – Я думала, это мой фирменный знак, – она непристойно улыбается мне.

Я закатываю глаза.

– Да, я знаю, ты в этом спец. Но то, как сделал это он… Словно говорил мне: «Пошла ты на…»

– И снова мне нравится, как это звучит!

– Ты не понимаешь, – хмурюсь я, – он как будто назвал меня шлюхой или что-то в этом роде.

– Что? Ну, тогда пусть сам идёт куда подальше! Pendejo, maricon! Скотина! Вот же грёбаный нахал! Ему не стоило так оскорблять тебя!

Я медленно жую свой кекс, смакуя каждую крошку. Не стоило бы его есть, но сегодня мне так хреново, а благодаря шоколаду я всегда начинаю чувствовать себя немного лучше.

– Я не знаю, Энджи. Может, это написано на моём лице, а я даже не подозреваю, – говорю я, горько усмехнувшись. – Может, на моём лбу какой-то особый знак, – я подношу ко лбу три пальца, – и это видят все, кроме меня.

Энджи откладывает свой бутерброд.

– Прекрати, Белла! Ладно? Ты не шлюха. Послушай, я знаю, что Чарли и Сью воспитывали тебя довольно строго, но ты должна выкинуть это дерьмо из головы. То, что произошло в твоём прошлом, не делает тебя…

– Белла, – Джейк наклоняется над стойкой и широко улыбается мне. – Я собираюсь минут на десять занять твою студию и привести туда своих ребят, чтобы показать им несколько основных вращений. В твоей студии зеркала отражают всё вокруг, благодаря этому намного легче всё увидеть и понять.

– Конечно, я не против, – говорю я ему. – Эй, Джейк, ты можешь сегодня в пятнадцать минут седьмого позаниматься с классом по джазовым танцам? Джессика звонила, судя по её голосу, она чертовски больна. Я собиралась взять этот класс себе, но у меня в полшестого чечётка, а Энджи…

– Без проблем. Ты знаешь, что можешь положиться на меня, Белла, – Джейк снова усмехается, сверкающие белые зубы блестят, как и серебряное колечко в губе. Затем он запихивает в рот то, что осталось от моего кекса, и, когда я визжу в знак протеста, смеясь, убегает.

– Ммм… – произносит Энджи, качая головой и глядя вслед его удаляющейся фигуре. – У этого мальчика прекрасная задница. Жаль, что девятнадцатилетний – слишком молодой для меня. Иначе я бы приударила за ним.

Я посмеиваюсь.

– Ты говоришь, как Бекка и эта новая девушка Мел, постанывая и искоса глядя на Джейка.

Энджи усмехается.

– Она красивая девочка, эта Мел. У Papi Chulo будет с ней немало хлопот.

– Да, она красавица, – улыбаюсь я. – Похоже, что в ней есть немного огня. Её дядя, когда они вчера регистрировались, ходил вокруг неё на цыпочках, – я задумчиво кусаю губу и улыбаюсь, когда вспоминаю, с какой нежностью он на неё смотрел, словно не мог полностью понять, как с ней обращаться. Как его зелёные глаза всматривались в неё. Как они всматривались в меня…

– Белла?

– Что?

Энджи качает головой и убирает за нами со стойки.

– Подруга, вернись ко мне. Чёрт, я уверена, для парня, оказавшегося придурком, он занимает сегодня слишком много места в твоей голове.

Я допиваю воду из своей бутылки и облизываю губы.

– Нет, ты ошибаешься. Давай, пора идти работать.

***

В среду Бекка и Мел приходят на свой урок вовремя. Теперь ещё больше хихиканья и перешёптываний с Беккой и другими девочками, с которыми, кажется, она подружилась. Однако, как только начинаются занятия, Мел сосредотачивается на обучении. Несколько раз я ловлю их взгляды, рассматривающие задницу Джейка, но они не беспокоят его, так что я не акцентирую на этом внимание.

После урока Мел и Бекка продолжают смеяться и дурачиться в зале ожидания. Я дёргаю её за прядь иссиня-чёрных волос и спешу присоединиться к следующему классу.

– Мисс Белла! – кричит она.

После того как этот урок заканчивается, Бекка и остальные девушки уходят, а Мел всё ещё там. Когда последний из учеников покидает занятия, и студия пустеет, девушка сидит в наушниках – с закрытыми глазами, откинув голову назад, слушает музыку.

Я качаю головой, подойдя к Мел, сажусь рядом с ней и вынимаю наушники.

– Привет, мисс Белла! – улыбается она.

– Привет, Мел. Что происходит? Твой дядя снова опаздывает?

– У него иногда… возникают кое-какие дела. Он скоро будет здесь, – пожимает плечами она.

– О. Ну, хочешь, пойти и снова попрактиковаться со мной?

– Да! – улыбается она.

Поэтому в конечном счёте мы снова оказываемся в первой студии. И поскольку у нас неожиданно появилось дополнительное и незапланированное время, которое мы можем провести вместе, я демонстрирую несколько шагов, которые, как мне показалось, на уроке хип-хопа давались ей с трудом, так как она начала на несколько недель позже остальных. К тому времени как её мобильный начинает играть последний хит Джастина Тимберлейка, у неё получается намного лучше.

– Мой дядя уже здесь. Ну, думаю, увидимся в пятницу!

Я выхожу вслед за ней, если честно, немного жаждая увидеть её дядю и, возможно, прояснить некоторые вещи, но его нет в зале ожидания, а Мел бросается к двери.

– Подожди, подожди! Где твой дядя?

– Он сказал, что ждёт меня через улицу в грузовике. Он спешит, так что до свидания, мисс Белла! Пока, мисс Энджи!

Я стою у двери и, скрестив руки на груди, наблюдаю за тем, как она пересекает улицу и забирается в старый красный пикап. Грузовик разворачивается, и, прежде чем он набирает скорость, мы с водителем смотрим друг на друга.

Эдвард держит мой взгляд в течение двух секунд без выражения признания или какого-либо приветствия, после чего переводит взгляд на дорогу.

Ну и пошёл ты на хер, мистер Каллен.

***

Это продолжается в течение следующих нескольких недель.

Мел приходит на занятия по понедельникам, средам и пятницам, и каждый день её дядя Эдвард опаздывает примерно на полтора часа. Более того, он никогда не заходит в студию, вместо этого присылает ей сообщение, где говорит, что уже ждёт. Я провожаю её до двери и смотрю, как они уезжают. Иногда, проезжая мимо, он смотрит в мою сторону, а иногда – нет.

Мы с Мел проводим эти вечера в студии танцев, болтая и смеясь. Она очень интересный ребёнок, постоянно заводит глаза к небу, а из голоса просто сочится сарказм. Она хочет казаться крутой, как и все девочки-подростки, которые приходят в студию, но в ней есть что-то ещё… печаль в глазах, глубокие тяжёлые вздохи, которые возникают словно из ниоткуда.

И она сдерживает в себе энергию. Это видно по тому, как она танцует, словно пытается освободиться от чего-то, обрести что-то взамен, но не знает, как это сделать. И вечерами, когда мы остаёмся с ней вдвоём, я делаю всё, чтобы научить её этому – как выразить себя, когда слова бесполезны. Она не говорит мне, что это за слова, и я могу только представить…

Иногда она типичный двенадцатилетний, почти тринадцатилетний (как она постоянно напоминает мне) подросток. Она любит мороженое, Губку Боба и «One Direction». Ненавидит Джастина Бибера. Математика – её самый нелюбимый предмет. Она наслаждается джазом и чечёткой, но больше всего любит хип-хоп.

Что же произошло с её родителями? Почему её оставили на попечение человека, который даже не может забрать её вовремя? Над этим я задумываюсь довольно часто, несмотря на то что это не моё дело. Я не смею спросить её, и, как я уже сказала, она не горит желанием выдавать мне эту информацию.

И поскольку её дядя, судя по всему, больше не планирует заходить в студию, этот источник для меня тоже закрыт.

– Во сколько ты делаешь домашнее задание в те дни, когда приезжаешь сюда? – спрашиваю я её однажды вечером.

– Я успеваю сделать немного до занятий танцами, а заканчиваю, когда дядя Эд забирает меня, после того как что-нибудь поем.

– Ты так поздно ешь?

Она пожимает плечами.

– Ничего страшного. Заливаю молоком миску с хлопьями, или он делает мне бутерброд, или что-то в этом роде.

– Он работает допоздна? – спрашиваю я, не желая любопытствовать, но не в силах перебороть себя.

– Иногда…

– Так сейчас он на работе?

– Нет… не совсем… – неопределённо отвечает она, – просто ему… есть, чем заняться.

***

Конкурсное прослушивание всё ближе, и Элай приходит позаниматься со мной почти каждый день. Иногда он появляется в студии до того, как Мел забирают, иногда позже. В те дни, когда Мел всё ещё со мной, я заставляю его подождать, пока за ней не приедут, и только после этого мы начинаем свою работу. Я прекрасно вижу, что его это бесит, но… мне плевать.

– Какого хера? – однажды вечером, после того как Мел уезжает, говорит Элай. – Ты решила подработать няней?

Я закатываю глаза, как это делает Мел и, проигнорировав его, продолжаю прорабатывать вращение.

Он останавливает меня посреди движения и держит так, чтобы я не потеряла равновесие.

– Серьёзно, какого хера здесь происходит?

Я сбрасываю с себя его руки.

– Иногда её дядя не может приехать вовремя, вот и всё, – пожимаю я плечами.

Если честно, опаздывает он постоянно, но я не говорю ему об этом.

– И поэтому ты нянчишься с ней?

– Девочке почти тринадцать. Я бы не сказала, что ей нужна нянька.

Он смотрит на меня.

– Надеюсь, ты берёшь с него дополнительную плату за те вечера, когда он приезжает поздно. Это школа танцев, а не служба по уходу за ребёнком.

– Элай, ты помнишь, когда мы купили это место, ты согласился быть молчаливым партнёром? Молчаливым. Ты сам говорил, что слишком занят, чтобы помогать мне управлять этой студией, так что не пытайся теперь говорить, как и что я должна делать. Кроме того, я более чем прекрасно справлялась самостоятельно. Ты каждый месяц получаешь хорошие проценты, не так ли?

Раздувая ноздри, он открывает рот, чтобы что-то сказать, но затем закрывает его и отходит в сторону.

– Просто встань там, – наконец, нахмурившись, он кивком головы указывает на центр танцпола, – и делай своё дело.

***

В пятницу перед моим прослушиванием я, Энджи и Мел сидим за стойкой и ужинаем, потому что, серьёзно, этой девчушке не стоит ждать девяти вечера, чтобы съесть тарелку хлопьев или дрянной бутерброд. Поэтому я заказала нам еду из испанского ресторана, расположенного в соседнем квартале: белый рис, розовые бобы и стейк. Это не так вкусно, как готовила моя бабушка в Пуэрто-Рико, но вполне себе ничего.

А может, и более достойно, потому что Мел ест так, словно забыла, как выглядит нормальная еда.

– Пальчики оближешь, – говорит она. – Моя тётя иногда готовит фасоль, но у неё получается не так вкусно.

– Всё дело в латинских специях. С этими специями всё становится вкуснее, – с гордостью уверяет Энджи, танцуя один из элементов сальсы на своём стуле.

Я закатываю глаза, но в этот момент мне действительно интересно, какого чёрта здесь происходит. Нет, вовсе не значит, что Мел доставляет какие-то проблемы. Как бы там ни было, и я, и Энджи наслаждаемся её компанией, но дело не в этом. Что, если у нас с Энджи возникнет какая-то чрезвычайная ситуация? Что, если мы не сможем оставаться открытыми допоздна, пытаясь приспособиться к её безответственному дяде? И ребёнку придётся ждать на улице, пока дядя закончит свои дела и наконец заберёт её? Конечно, я никогда не оставлю Мел или кого-то другого из моих учеников на улице, но опять же, не в этом суть. Вот сейчас, например, мне необходимо тренироваться, но, как я уже сказала, Мел не должна ужинать так поздно.

Поэтому, когда дядя Эдвард присылает Мел сообщение и говорит, что ждёт на улице, я полагаю, что пришло время разобраться с этим.

– Вот чёрт! Я ещё не доела! – говорит она, засовывая в рот полную вилку фасоли.

– Расслабься, принцесса. Не подавись едой, – я осторожно снимаю часть её еды с вилки. – Позволь мне пойти сказать твоему дяде, что ты кушаешь и что выйдешь немного позже, хорошо?

– Спасибо, мисс Белла! – усмехается она набитым бобами и рисом ртом.

Энджи идёт со мной к двери.

– Ты собралась наконец позаигрывать с Papi Chulo? – улыбаясь, шепчет она.

– Нет! – шепчу я в ответ. – Я хочу лишь убедиться, что он знает, в какое время закрывается эта студия и что не может продолжать так поздно забирать Мел. И что ребёнку время от времени нужна достойная еда!

– Хорошо, но пока ты будешь с этим разбираться, убедись, что у него хороший вид на твои сиськи и задницу.

Я смотрю на неё, нахмурившись.

– Просто придержи здесь Мел на несколько минут. Я не хочу, чтобы она думала, будто приносит нам беспокойство. Ему необходимо быть более ответственным со своим ребёнком.

– Хорошо, Беллита, но не оставляй своего охеренно горячего подрядчика, прежде чем получишь шанс опробовать его инструменты… Если ты понимаешь, что я имею в виду, – подмигивает она.

Я игнорирую её и открываю дверь, но она вдруг останавливает меня, её руки взлетают к моей груди и поправляют топ, отчего грудь немного приподнимается. Затем она дёргает сзади моё трико, оголяя ягодицы.

– Какого чёрта? Что ты делаешь? – кричу я.

– Серьёзно, либо ты устраиваешь свидание с Papi Chulo, либо я нахожу тебе кого-то ещё. Тебе надо потрахаться, Белла, и я не шучу! – шипит она.

Поправляя своё трико, я взглядами бросаю в неё кинжалы.

– Бля, ты просто ненормальная, знаешь это?

Она машет на меня, после чего протягивает руку и указывает в направлении Эдварда.

– Просто иди и устрой себе свидание с этим горячим парнем!

Дядя Мел наклонился над своим грузовиком, упираясь в него обеими руками и держа между двумя пальцами сигарету. Приблизившись, я замечаю, как он делает большую затяжку, после чего снова кладёт руку на пикап. Он склоняет голову… и выглядит таким грустным, потерянным в своих мыслях, что меня охватывает почти непреодолимое желание подойти к нему сзади, обнять за талию и крепко прижать к себе, успокоить его. Мне сразу же становится интересно, какой была бы его реакция, если бы я сделала так. Он попытался бы отстраниться от меня? Или, повернувшись ко мне лицом и положив свои большие сильные руки мне на бёдра, лаская мозолистыми пальцами кожу, слегка покачивался бы в такт неустойчивому танцующему ритму моего сердца?

Я качаю головой, пытаясь избавиться от этого безумного видения.

В любом случае, он настолько погружён в свои мысли, что, кажется, даже не замечает моего приближения. Я убеждаюсь в этом, потому что, когда он делает ещё одну затяжку, поднимает взгляд и видит меня, быстро разворачивается и выглядит очень удивлённым.

– Привет… Эдвард, верно?

Я сразу же сожалею о своём поступке, потому что, конечно же, помню его имя. Оно, как и его образ, не покидало мои мысли, все эти недели я думала о нём каждую ночь перед сном.

Но я уже сказала это и не могу забрать обратно свои слова. Моё сердце пропускает удар, потому что, чёрт, он ещё более прекрасен, чем те ночные образы, которые застряли в моей голове. Его волосы снова взлохмачены и испачканы краской, шпаклёвкой и прочим; на лице грязь, но от этого его зелёные глаза выделяются ещё больше, а линия челюсти… бля, эта линия челюсти… неужели она и была такой, когда я видела его в последний раз?

Прямо сейчас она плотно сжата, как и мои бёдра.

Он выдыхает сигаретный дым чуть в сторону от меня.

– Привет… мисс Белла, верно? – ухмыляется он в темноте. Уверена, что слышу сарказм в его голосе.

– Мел ужинает. Я сказала ей, чтобы она не спешила, а я тем временем предупрежу тебя.

Он просто смотрит на меня и на долю секунду мне кажется, что он хочет что-то сказать, но затем он просто кивает. Никакого «спасибо, что кормишь мою племянницу», никакого «спасибо, что приглядываешь за ней, пока я не приеду». Ничего, совсем ничего, кроме обычного кивка головой.

– Да, потому что она упомянула, что в последнее время ела только бутерброды и хлопья, поэтому я решила…

Он делает ещё одну затяжку, искоса поглядывая на меня, а затем щелчком отбрасывает сигарету. Я чувствую запах дыма, пота и деревянных досок – всё это смешалось вместе.

– Ладно… как дела? – спрашиваю я.

Возможно, Энджи отчасти и права. Я не могу быть такой крутой, какой иногда представляю себя.

– Всё хорошо, – он кивает. Его глаза покидают моё лицо, опускаясь на грудь, бёдра, ноги; но смотрит он, вовсе не пытаясь меня оскорбить, как делал это тем вечером. От его взгляда я чувствую покалывание по всему телу.

Затем он снова смотрит мне в глаза.

После недолгой паузы он спрашивает:

– А как твои дела?

– Не так уж и плохо. Я наслаждаюсь затянувшимся летом. Конец сентября, но всё ещё очень тепло, не так ли?

Боже, Белла, погода? Грёбаная погода?

– Да, это так. Хотя, работая целый день на улице, я был бы не против, чтобы стало немного похолодней.

Я тихонько смеюсь.

– Мой папа тоже так говорит.

Он кивает.

– Хм… насчёт того вечера… я хотела бы извиниться…

– Не за что извиняться, – довольно прохладно отвечает он, смущая взглядом своих зелёных глаз, которые, кажется, видят меня насквозь. Надеюсь, что это не так. Неожиданно почувствовав тошноту, я не могу выдавить из себя ни слова.

Эдвард скрещивает руки на груди, накачанные мышцы и вены, очевидно, развиты благодаря физической работе. Я стою с его подтянутой грудью на уровне глаз и должна бороться с резким желанием потянуться и дотронуться до него.

Он вздыхает.

– Платить за обучение пока не надо, верно?

– Что? Нет, нет, – уверяю я его и, моргнув, вновь встречаю его взгляд. – Ещё пару недель.

– Ладно, хорошо.

Он переставляет свои длинные ноги и внезапно пространство между ними расширяется и на долю секунды мне кажется, что он приглашает меня войти туда, в то время пока мы будем обсуждать то, ради чего я пришла. Его присутствие настолько подавляюще, что я чувствую себя перед ним очень миниатюрной, хотя это не совсем так, особенно когда на мне туфли для чечётки. Его джинсы и футболка так же испачканы краской и шпаклёвкой, как и он сам. Движения насыщают воздух присущим ему ароматом. Нет, это не одеколон, без которого Элай не может представить и дня своей жизни, это аромат мужчины и физического труда. Я кажусь себе почти голой в своём чёрном трико, несмотря на то что на мне прикид как в фильме «Танец-вспышка» и вязаные гетры а-ля Дженнифер Билз.

И всё же, то, как его глаза осматривают меня… Клянусь, он обладает рентгеновским зрением, проникающим прямо под мою кожу. Я почти чувствую его взгляд.

– Я… м-м… на самом деле хотела поговорить с тобой насчёт времени, когда нужно забирать Мел.

Он непонимающе смотрит на меня.

– Ты ведь знаешь, что её занятия заканчиваются в семь, верно?

Он медленно кивает, хмурясь и перенося вес с одной ноги на другую.

– Но студия обычно закрывается в восемь или около того в зависимости от дня недели.

– Хорошо, – спокойно говорит он.

Что, серьёзно, он собирается заставить меня обстоятельно всё ему разжевать?

– Я хочу сказать, что Мел необходимо забирать из студии до закрытия.

Он сужает глаза, и моё сердце замирает в груди. Он видит меня. Он видит, насколько я фальшива, что пытаюсь вести себя правильно, когда глубоко внутри…

Пожалуйста, не смотри на то, что спрятано в глубине меня. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

– Насколько я понял со слов Мел, вы, ребята, в любом случае остаётесь открытыми допоздна. Она сказала, что ты танцуешь и занимаешься с ней. У меня создалось впечатление, что с этим всё в порядке…

– Да, обычно мы закрываемся поздно, убираем студию и занимаемся своими делами, но официально мы закрыты. Я… она прекрасный ребёнок, но ты ведь понимаешь, что я не могу нести за неё ответственность после окончания занятий, не так ли? – осторожно спрашиваю я, останавливаясь до того, как успеваю сказать, что ей надо быть дома раньше, чтобы закончить домашнее задание и нормально поужинать. Я заставляю себя держать взгляд его суженных глаз, несмотря на то что мои глаза горят так, словно в них попала пыль.

Он выпрямляет руки и растирает ладонь своей мощной челюстью. Я вижу щетину на его подбородке и практически чувствую её своей кожей, спиной, как она щекочет мою шею…

Сжав руки в кулаки, я стараюсь оставаться сосредоточенной.

– Я… прости… я… – говорит он, и выражение его лица смягчается. Внезапно он выглядит настолько уязвимым, настолько растерянным… потерянным, как и Мел.

А я жду. С тревогой жду, что он собирается сказать мне, потому что впечатление такое, что он готовится сказать нечто судьбоносное.

Но так же быстро, как и появилось, всё вдруг исчезает. Его точёное лицо становится более жёстким, напоминая красивую, но непробиваемую статую. Его взгляд поднимается выше моей головы, после чего он фыркает и вновь смотрит на меня.

– Мне очень жаль. Я не знал, что принёс столько проблем…

– Нет, нет, нет. Это не то, что я…

– Теперь Мелоди будут забирать сразу после занятий. Я позабочусь об этом.

И не сказав больше ни слова, он обходит машину и, открыв дверцу, садится на водительское сиденье.

Мне кажется, я смотрю на него с открытым ртом, но затем неожиданно возле грузовика появляется Мел. Она забирается на своё место, а он продолжает упрямо смотреть в лобовое стекло.

Мел опускает голову и смотрит на меня через открытое окно.

– Большое спасибо за ужин, мисс Белла. Было… офигенно.

– Хм… не за что, принцесса.

И больше не бросив не единого взгляда в мою сторону, дядя Мел заводит машину и уезжает.

Вот дерьмо.

Мы ждём вас на ФОРУМЕ!)))