Мы все еще не выбрались из постели с тех пор, как забрались в нее, наслаждаясь выходным днем. Завтра реальный мир вернется, но сегодня, сегодня все только для нас.

- Это так странно, что год назад мы даже и не думали об этом, – говоришь ты. Твоя голова покоится на моем животе, и ты играешь с прядью своих волос. Я никогда не пойму, как тебе удается делать свои волосы такими мягкими… Я почти собрался ответить тебе – сказать, что согласен, что чувствую себя так, словно мы вместе уже вечность, но в то же время кажется, что этот год пролетел так быстро, – но ты уже сменила тему:

- Мы можем пригласить Джейн на свадьбу?

Джейн? Моя бывшая, которая ненавидит тебя?

- Почему из всех возможных людей ты хочешь пригласить Джейн?

- Я безумно хочу позлорадствовать. Злорадствовать, глядя в её крошечное лицо, что под стать её маленькому тельцу.

Я смеюсь:

- Это может быть немного неловко.

- Пфф! – взмахивая рукой, фыркаешь ты. – Погоди, не могу припомнить: ты порвал с ней, или она с тобой?

- Я порвал с ней…

- Ха!

- …после того, как она изменила мне.

- От черт… Я забыла, – говоришь ты. И вдруг ты смотришь на меня, и я знаю этот взгляд: сейчас будет что-то сумасбродное. – Мне очень жаль, Эдвард.

Мои брови взлетают вверх.

- Э… спасибо? В смысле, думаю, я справился с этим. Думаю, я довольно хорошо с этим справился, – говорю я, поглаживая твою левую руку.

Ты широко улыбаешься, а затем он возвращается – этот сумасбродный взгляд, замаскированный под беспокойство.

- Как кто-то может изменять тебе? Ты такой хороший со всеми, ты такой хороший со мной.

Я фыркаю:

- Может, в этом и проблема.

- О.

О, Господи. Нет никакой необходимости развивать тему о том, что было у меня с Джейн, особенно то, как сильно она ненавидела Беллу.

- Послушай…

- Нет, пригласи её на нашу свадьбу. Пригласи её, и я… сяду на нее! Она такая крохотная, что я её просто раздавлю, – говоришь ты.

Я взрываю от смеха:

- Ладно, ладно. Я подумаю об этом.

- Я очень надеюсь, что она разыграет целую драму, – продолжаешь ты. – Потому что тогда я скажу ей что-то настолько гениальное, что эта мелкая пустоголовая стерва потеряет дар речи!

- И что же ты ей скажешь?

- Что ж, в идеале она начнет с чего-то типа… эм… – ты замолкаешь ненадолго, чтобы секунду спустя выдать: - О! Она спросит что-то вроде: «С чего это все началось?» А я такая: «Прямо отсюда, сучка, – ты накрываешь ладонью мой пах, – где тебе больше не место!»

Я смеюсь – с тобой, а не над тобой. Ты исполняешь небольшой победный танец, который включает в себя раскачивание кровати и стрельбу из сложенных в форме пистолетов пальцев; затем ты сдуваешь несуществующий дым и прячешь их в воображаемую кобуру.

Я не уверен, поцеловать ли тебя или сразу сдать в невропсихиатрическую больницу, но я буду первым, кто признает, что это одно из всего того, что мне так в тебе нравится.

- Ладно, я собираюсь в прачечную, – предупреждаешь ты меня. – Постарайся удержать себя в штанах, Каллен.

Я не сдерживаю усмешки. Ты, кажется, думаешь, что у меня какой-то странный прачечный фетиш. Но на самом деле это от того, что ты заботишься обо мне, делаешь всю эту работу по дому, которую раньше я делал сам, в этом месте, где привык жить один. Но теперь ты здесь, со мной, и я не знаю, как объяснить тебе, как много это для меня значит.

- Ну же, Эдвард, – бормочешь ты, отвлекая меня от моих мыслей. – Можешь, по крайней мере, снимать свою одежду как полагается? – ты поднимаешь с пола брюки, которые я надевал вчера, и вытягиваешь из них мои боксеры.

Я закатываю глаза.

- Конечно. Ты можешь жаловаться на это, но, Бог свидетель, ты никогда не убираешь посуду.

Ох, сейчас ты прекрасна и раздражена одновременно. Ты упираешься руками в бедра и пристально смотришь на меня.

- Стирка и уборка пылесосом – моя работа. Готовка и уборка на кухне – твоя. Мы договорились об этом! Хочешь питаться сыром каждую ночь?

- Нет, но вот что я скажу тебе: относись к этому проще!

- Я и отношусь просто!

- Крича на меня за то, что мои боксеры остались в брюках? Это точно не «просто». На самом деле, это даже не моя вина!

- Как это может быть не твоей виной?

- Потому что ты сняла с меня брюки вчера вечером, – ухмыляюсь я. – Помнишь?

Твоя поза тут же незамедлительно меняется.

- О. А… га. Упс. Знаешь, это… Это был ужасный семейный спор.

Я знаю, ты просто меняешь тему, поэтому я не могу позлорадствовать, но, черт подери, ты великолепна, потому как мне очень нравится эта новая тема.

- Так и есть. Муж-подкаблучник и ворчливая жена.

Ты прищуриваешь глаза, глядя на меня, затем фыркаешь, отворачиваешься и возвращаешься к раскладыванию белья.

- Кому вообще нужны роскошные платья и большая церемония? Мы уже ведем себя более чем по-семейному.

И вдруг я понимаю, как объяснить, почему я люблю, когда ты занимаешься стиркой наших вещей. Причина ровно та же, по которой я взволнован из-за нашей предстоящей свадьбы. Я просто хочу, чтобы ты стала частью моей жизни всеми возможными способами. Вот так все просто.

Позже, решив, что никто не заметит, если я положу себе четвертый кусочек торта, я почувствовала, как кто-то легонько толкнул меня локтем в бок. Я обернулась, ожидая, что увижу Эдварда, но увидела другое очень знакомое лицо, так похожее на то, которое я безумно любила. Карлайл.

- Разве вы не гордый отец? – подразнила его я, и он кивнул, широко улыбаясь.

Он выглядел таким счастливым, красивым и изысканным в своем смокинге. У них с Эдвардом было немного общих черт, но эта улыбка, наполненная искренним счастьем, определенно передалась от отца к сыну. Я почувствовала это снова – ощущение, будто все внутри меня переворачивается, будто танцует под песню «LMFAO»; эти эмоции я переживаю все чаще и чаще за последний год. Мое сердце наполнилось радостью за Калленов, за эту прекрасную семью, которая любит меня и вот-вот станет и моей семьей тоже. Они даже приняли моего отца, как родного: Эсме и Карлайл убедили его переехать из Форкса, где он был так одинок, в город, в котором они жили, чтобы он был ближе ко мне.

- Я сегодня очень счастливый человек, – произнес Карлайл. – Год назад мы понятия не имели, сможет ли Роуз – или Эммет, если уж на то пошло – справиться с этим. Но сейчас, посмотри на них, – я обернулась и увидела Эммета и Эдварда, танцующих… с энтузиазмом, если можно так выразиться. Это включало приседания вверх и вниз на полусогнутых ногах и размахивание кулаками во все стороны. Смешно – далеко не то слово, которым можно это описать. – Но теперь, – продолжил он, – посмотри на всю мою семью! Они все счастливы. Роуз и Эм, Элис и Джаспер, ты и Эдвард… даже Чарли выглядит так, словно хорошо проводит время.

С удивлением я посмотрела туда, куда незаметно указал Карлайл, и увидела, как мой отец танцевал с симпатичной брюнеткой. Они были достаточно далеко друг от друга, и выглядело это неловко, если честно – словно на этих ужасных танцах в средней школе, где учителя заставляют держать дистанцию в три фута между тобой и твоим партнером, – но мой отец выглядел так, словно хорошо проводит время. Он выглядел расслабленным. Если подумать, очень похоже на меня.

Я обернулась обратно к Карлайлу, удивленно вскинув брови. Он тут же просветил меня:

- Её зовут Сью, её муж умер несколько лет назад; она была любимой учительницей Розали в старшей школе.

- И я должна знать все это, потому что…

- Эсме и я собираемся поужинать с ней на следующей неделе, – он прочистил горло и затем пробормотал слишком быстро, чтобы я могла расслышать: – Итвойотецтожеприглашен.

Я игриво прищурилась.

- Вы решили остепенить моего отца?

Он решительно кивнул:

- Однозначно. Все уже остепенились, и я думаю, что Сью очень повезет, если она будет с таким отличным парнем, как твой отец.

По какой-то причине это напомнило мне Эдварда: в прошлом году, когда Роуз и Эммет делали неловкие попытки снова сойтись, именно он стал тем, кто окончательно подтолкнул их к этому.

- Вы действительно отец своего сына.

- Надеюсь на это, – захихикал он, – в ином случае, Эсме придется кое-что объяснить.

- Кто тут обо мне говорит? – спросила Эсме, подойдя к нам сзади.

Карлайл тепло улыбнулся и обнял её за талию.

- Ничего особенного, дорогая, просто подвергали сомнению мое отцовство Эдварда.

- О, в таком случае, продолжайте, – она поцеловала его в щеку. – Не буду портить вам веселье.

- Веселье? Вопрос о супружеской верности на протяжении тридцати одного года брака – это веселье? – спросил он с притворным возмущением.

Эсме хитро ему улыбнулась.

- Ты знаешь, как говорят, милый: если это правда, это уже не паранойя, – она повернулась ко мне и улыбнулась. – Ты прекрасно выглядишь, Белла.

Я посмотрела вниз и пригладила платье; оно оказалось удобнее, чем я думала, хотя было совсем не похоже на мою обычную одежду.

- Ну, я слышала, что это вы были ответственны за лавандовый цвет нарядов подружек невесты, так что, спасибо.

- Я слышала, что ты была ответственна за исключение музыкальной темы из «Звездных войн» в качестве свадебной песни, так что, на самом деле это я должна тебя благодарить. Хотя это немногим лучше, чем Тейлор Свифт, – она с таким сарказмом выплюнула это имя, что я рассмеялась.

Я действительно сомневаюсь, что они могли бы быть более удивительными. Но затем Карлайл поднял одну руку и сказал:

- И позволь мне добавить… у Розали была лучшая свадебная песня всех времен.

Я взорвалась в приступе смеха, в то время как Эсме просто пораженно посмотрела на него.

- За кого я вышла замуж? – спросила она, прежде чем рассмеяться. Через несколько мгновений она снова повернулась ко мне. – Говоря о вещах, о которых мы совершенно не говорим, одна маленькая птичка чирикнула мне, что ты, должно быть, возможно, вроде как собираешься замуж за одного моего знакомого… сына?

Карлайл разразился хохотом, а я со смехом простонала. Полагаю, я на самом деле не задумывалась о том, что Эдвард намерен рассказать своим родителям, что собирается сделать предложение, хотя мне стоило догадаться. И я тут же сказала им об этом.

- Белла, – сказала Эсме, обнимая меня за плечи. – Мы говорим об Эдварде. Когда он был в третьем классе, и ему нужно было сделать свою первую валентинку для первой девочки, которая ему понравилась, он порезал мое любимое красное шелковое платье, потому что не мог сделать её просто из картона. Он собирается сделать предложение. И это ты; я даже представить не могу, что могло быть более важным для него, чем это. Он взял фамильное кольцо… – она подняла левую руку, на которой было только её свадебное кольцо, и я ахнула. – О, милая, нет. Это происходит со всеми женщинами, которые становятся Калленами, так что полагаю, это хорошо, что я тебе сказала. Ты будешь носить это кольцо до тех пор, пока новая леди Каллен не присоединится к семье… – она слегка ущипнула Карлайла и пропела: – А затем ты получишь новое.

- Отличная сделка, – сказала я, улыбаясь.

В ответ она расплылась в широкой улыбке.

- Я знаю!

- Ты знаешь, что он уже разговаривал с Чарли, да? – спросил Карлайл.

Я покачала головой:

- Нет, я не знала.

- Возможно, мы слишком правильно его воспитали, – пошутил Карлайл.

Эсме тут же шикнула на него.

- Эдвард пытался какое-то время вести себя так, словно не был маленьким романтичным идиотом, но когда у вас все началось, он перестал притворяться.

Я улыбнулась сама себе: она так хорошо знала своего сына.

- Идиот – подходящее слово. Я так его люблю, но он иногда такой неисправимый романтик, что это просто глупо.

- Ах, это так романтично: иногда он бывает дурачком, но ты все равно его любишь, – мудро подметил Карлайл. Я криво ему ухмыльнулась, а Эсме, извинившись, покинула нас вновь.

- Так насчет предложения Эдварда…

Но он перебил меня:

- Нет. Не спрашивай меня. Я ничего не знаю. Я здесь только чтобы давать советы, оказывать поддержку, ну, и… поговорить про «птичек и пчелок».

Я не знала, рассмеяться или заплакать.

- Вы устроили Эдварду разговор о сексе? Ему двадцать восемь! Ну и… у него все чертовски хорошо в этом плане.

Карлайл пожал плечами.

- Я обязан! Если я не буду смущать своих детей раз в пару недель, они аннулируют мой статус родителя. Ты бы слышала мою речь! Сегодня была очередь Розали.

Я рассмеялась.

- Так вы действительно не знаете, как он собирается сделать предложение?

- Нет, но если бы и знал, то не сказал бы тебе. Я уже говорил, что вы, дети, все шестеро, и ваше счастье – вот все, что для меня важно. Мне все равно, каким именно образом это происходит, главное, что вы счастливы.

И вдруг я поняла, как именно могу это осуществить.

У меня буквально зудело все внутри от желания привести свой план в действие и испытать то счастье, о котором говорил Карлайл. Но Эдвард и я едва ли могли остаться одни в течение ночи: мы постоянно были в окружении друзей и родственников. Мы просто рухнули на кровать где-то в районе двух часов ночи. Я никогда не была жаворонком, так что вряд ли могла сделать это, когда проснулась на следующий день. Наконец, наконец, после того, как мы довезли Элис и Джаспера до их квартиры, мы вернулись домой, и я не могла больше ждать ни минуты.

Я имею в виду буквально: я не хотела ждать даже ту минуту, что требовалась, чтобы войти в квартиру.

- Эдвард, – сказала я, засунув руку во внешний карман его пальто. Я притянула его к себе и поцеловала. Он поцеловал меня в ответ, легко и незамедлительно. Это была еще одно замечательное качество, которое я в нем любила. Он всегда, всегда целовал меня в ответ.

Не отрывая губ, я шарила по его телу в поисках карманов и тех предметов, которые могли бы быть в них.

Он слегка отстранился, но все еще обнимал меня.

- Ты меня обыскиваешь?

- Нет, ищу кое-что, – сказала я, расстегивая пальто. Он немного дрожал, может, от холода, а может, из-за того, что мои руки скользили вдоль его теплого тела.

В нагрудном кармане я почувствовала это. Маленькая, квадратная коробочка. Я достала её прежде, чем он смог меня остановить.

- Белла…

- Нет, Эдвард, просто послушай: я так люблю тебя, что это делает меня глупой. Глупее. Ты же все делаешь лучше. Ярче. Счастливее. Ты делаешь все более «-ее», на самом деле. И я не такая романтичная и милая, как ты, но…

- Белла, серьезно, послушай…

Но я должна была это сказать. Я потянула за конец ужасного шарфа, обернутого вокруг его шеи, того самого, что я вязала для него на прошлое Рождество. Я пыталась довязать его, но бросила на середине, просто навязав узлов из шерстяных ниток. Возможно, он носил его до сих пор потому, что его не взял бы даже бездомный, предложи он его, но на самом деле, единственной тому причиной было то, что его сделала я, для него.

Я смотрела на счастье: оно стояло прямо передо мной.

- Я думала, что мне нужно дождаться твоего предложения, я думала, ты должен сделать предложение, но тебе не нужно его делать, а мне не нужно ждать, – сказала я ему.

- Бел…

- Эдвард, ты женишься на мне?

Он начал смеяться и обхватил ладонями мое лицо, притягивая его к себе так, чтобы наши губы могли соприкоснуться. Не отрываясь от его все еще смеющихся губ, я спросила:

- Это «да»?

Он снова рассмеялся.

- Дай мне пять минут, ладно?

Я нахмурилась.

- Это «нет»?

Он снова рассмеялся.

- Просто… идем со мной.

Как только мы вошли в коридор, ведущий к входной двери нашей квартиры, Эдвард взял меня за руку и притянул к себе. Я не была уверена, что происходит, почему он попросил меня подождать и не дал ответа. Но это был Эдвард, и я доверяла ему так же безоговорочно, как и любила.

Он развязал пояс на моем пальто и распахнул его. Он нежно провел ладонью по моему животу, прежде чем скользнуть к моим бедрам и мягко сжать их, и я чуть не лишилась чувств от этого его взгляда. Я не могла забыть, как он смотрел на меня, когда я шла по проходу к алтарю вчера на свадьбе. Как его пальцы скользили от моих плеч к обнаженной спине, пока мы танцевали; как он играл с молнией на моем бедре, едва сдерживая себя, чтобы не расстегнуть её, несмотря на то, что мы были посреди всех этих людей. Но в тот момент я поняла, что ничего не могло сравниться с тем, как он смотрел на меня прямо сейчас. Прикосновение его пальца к полоске моей голой кожи между рубашкой и брюками было настолько нежным, настолько легким, но это было лишь выражением того, насколько драгоценной я была для него.

- Ты такая красивая, Белла, – сказал он тихо, медленно, словно в трансе. Он вел себя так странно. Он взглянул на меня и улыбнулся, слегка покачав головой, будто мог прочесть мои мысли. – Извини… это просто… ты. Ты такая красивая, и мне кажется, я не говорю тебе этого достаточно часто.

Я мягко рассмеялась. Я никогда не интересовалась, была ли я красивой для него.

- Эдвард, ты не обязан мне этого говорить. Ты уже показал…

- Нет, думаю обязан. В смысле, я думаю об этом каждый день. Я все время думаю, какая ты красивая и дерзкая, и забавная, и реальная, и я так рад, что ты со мной. Я хочу сказать, что не заслужил тебя, но… Я люблю тебя. Так сильно. Я люблю тебя так сильно и просто хочу быть для тебя так же хорош, и это позволяет мне думать, что, возможно, я заслуживаю тебя. Я пытаюсь, по крайней мере.

В моей груди что-то сжалось, и я почувствовал, что не могу нормально дышать. Я сказала ему об этом и добавила:

- Кто бы знал, что асфиксия – это так приятно?

- Все, кто практикует аутоэротическое удушье, – возразил он.

- Хорошая идея. Похоже, я испортила всю романтику момента, да?

- Ты была бы не ты, если бы ты этого не сделала. И я бы не хотел, чтобы ты перестала быть собой, – сказал он, улыбаясь.

- Это странно-приятно и одновременно оскорбительно, – ответила я, и он ухмыльнулся. Но его слова были слишком милыми, чтобы превращать все в шутку, может быть, я сделаю это однажды, не меньше, чем через год. Но его искренность, его любовь, они позволили мне понять одну вещь. – Это я тебя не заслуживаю, между прочим, –произнесла я тихо, но он был прямо тут, со мной, такой серьезный и такой милый, – но ты у меня есть, и я слишком эгоистична, чтобы переживать из-за этого.

Он улыбнулся.

- Оставайся эгоистичной. Оставайся красивой и не заморачивайся на красоте – это одна из лучших в тебе черт. Но это не означает, что я не должен говорить тебе, что ты красива.

Что-то было в воздухе, я это чувствовала. Я никогда не видела Эдварда таким нервным, таким странным, в том, как быстро он переключался от игривого и расслабленного к серьезному и искреннему. Вдруг я поняла: вот почему он попросил меня подождать. Вот почему он не дал ответа, вот почему он нервничал.

Он собирался сделать предложение.

Я не хотела, чтобы он нервничал: я хотела, чтобы он был исключительно счастлив, так что, я взяла в ладони его лицо и твердо сказала:

- Тебе не нужно говорить мне, что я красивая, чтобы показать мне это.

Он улыбнулся, глядя вниз, и вот оно – румянец, на его щеках. Это случалось так редко, и я так любила такие моменты, что была готова выйти за него замуж прямо сейчас, лишь бы быть уверенной, что смогу каждый раз видеть, как он вот так краснеет. Лишь бы провести всю свою жизнь, заставляя его вот так краснеть.

- Эдвард, – тихо сказала я; мой голос дрожал, и вдруг оказалось, что нервничала уже я. Но, как обычно, он рядом и знал меня лучше, чем я сама.

- Пойдем внутрь, – сказал он, подарив мне нежную улыбку. Я улыбнулась в ответ, и это было еще одним нашим моментом, так же, как и тот, когда я впервые попросила его сделать мне предложение. Я открыла дверь и вошла внутрь, не очень уверенная в том, чего ожидать, но наша квартира выглядела так же, как обычно.

За исключением некоторых странностей.

На столе стояла тарелка спагетти с фрикадельками. Кусок свадебного торта на журнальном столике. И Эдвард протягивал мне книгу, которую говорил прочесть, ту самую, чью концовку я угадала.

Я удивленно посмотрела на него.

- Что это все значит?..

Все кусочки сложились вместе. Все, что я упоминала на прошлой неделе. То, как я шутила над тем, как Эдвард должен сделать мне предложение. Я бы поставила миллион долларов на то, что мне прислали сообщения и электронные письма с одним единственным вопросом.

А затем я услышала приглушенное сочетание гармоничных голосов. Мои глаза расширились, и я начала смеяться. Я подошла к окну, открыла его и высунула голову наружу.

Конечно, они были там. «Doo-woop» группа из метро, поющая на улице для нас, напевавшая «Дорогая, дорогая, останься со мной». Эдвард высунул свою голову рядом, и один из парней поднял палец вверх. Я повернулась, чтобы посмотреть на него: он широко улыбался, и повторил жест в ответ.

- Как…– я покачала головой. Мне не нужно было знать, как он это сделал. Это было прекрасно просто потому, что это сделал он.

Эдвард отошел от окна, и я тоже. Я повернулась, именно в тот момент, когда он опустился на одно колено, улыбаясь так широко, что его глаза стали, словно щелочки. Он смеялся, и это был самый лучший вид счастья, тот, когда ничего не нужно говорить. Все это было в мелких морщинках вокруг его глаз, легкой ямочке в уголке его рта, и той идеально ровной линии губ, вытянутой над идеально белыми сверкающими зубами. Он был идеален, и он был моим. И он мог стать еще больше моим и еще больше идеальным.

Я никогда не думала, что я из тех девушек, что плачут, когда им делают предложение. И я не была из таких: я улыбалась, и я смеялась, и я прикрывала рот рукой, и теперь я знала, что такое настоящее счастье. Не было места для моих сомнений или цинизма. Это сделало пение за окном идеальным саундтреком для лучшего момента моей жизни. Это делало фрикадельки романтичным жестом, а глупые, случайные шутки – самым серьезным вопросом из всех. Это было полное счастье, настоящая любовь. Это то, что давал мне Эдвард.

- Белла, – сказал он, и я захихикала. Я не могла остановиться. Видимо, счастье граничило с глупостью и сумасшествием. Он тоже захихикал и прикрыл глаза одной рукой. – О, Боже, у меня все вылетело из головы… Я совершенно забыл, что собирался сказать.

- Все нормально, – ответила я.

- Я повторял это в голове весь день. Всю неделю. А теперь даже слова вспомнить не могу, – но он все еще улыбался, и я подумала, что это и есть идеально.

Я наклонилась и отняла руку от его глаз.

- Скажи что угодно, Эдвард, – я пожала плечами. – Это всегда идеально, если это сказал ты.

Он кивнул, ободренный моей верой в него, и продолжил:

- Белла. Ты… потрясающая. Ты заслуживаешь, чтобы тебе делали предложения любым из способов, которые только могут прийти в твою сумасшедшую голову. Ты заслуживаешь, чтобы тебе делали предложения каждый день. Ты заслуживаешь всего, чего пожелаешь, всего, чего ты захочешь. И по какой-то причине я достаточно удачлив, чтобы быть частью всего этого. Так возьми меня. Выходи за меня. Позволь быть твоим лучшим другом и твоим бойфрендом, и твоим женихом, и твоим мужем, и всем на свете, чем я только смогу быть. Просто позволь быть ближе к тебе, всегда. Выходи за меня замуж, – он закрыл глаза и прикусил губу. – Дерьмо, я уже говорил это…

- Скажи это еще раз, – сказала я ему. – Третий раз на удачу.

- Белла, – произнес он снова и посмотрел на меня. Он снова был серьезным, и я тоже. Мое сердце забилось быстрее, как только он взял мою руку в свою и достал красную коробочку из кармана. Я даже не взглянула на кольцо – ничто на свете, даже мое обручальное кольцо, не могло заставить меня отвести взгляд от Эдварда. – Выходи за меня, Белла. Давай будем счастливы так до конца наших дней.

- Конечно! – сказала я, потому что, ну, конечно, я собиралась выйти за него замуж.

Это произошло так быстро, просто раз, и у меня на пальце оказалось кольцо. Я официально стала чей-то. Я стала «Эдварда». Я была обручена, и это ощущение было прекрасным.

Эдвард встал и поднял меня на руки, шепча: «Правда?» – прямо мне в губы, целуя меня. И я отвечала «Да» миллион раз. Он спрашивал, а я все не могла перестать говорить «Да». Но вопросы и ответы были лишь формальностью, потому что после той ночи, почти ровно год назад, это и было тем, к чему мы в любом случае пришли бы.

Наши поцелуи перешли от праздничных к страстным; я расстегивала его пальто, когда поняла, что входная дверь все еще открыта. Я сказала ему об этом и пошла её закрыть, слыша, как он говорил «Doo-Wop» группе в окно, что они отлично справились, и миссия выполнена.

Я только успела закрыть дверь, а он уже был позади меня, обхватив меня за талию, и перебросил через плечо, заставив вскрикнуть. На моем плече все еще болталась сумочка. Он помог мне её снять и направился в спальню, удерживая меня на одном плече, а я подумала: «Если каждый момент с Эдвардом будет хотя бы на одну тысячную таким же счастливым и веселым, как этот, меня ждет отличная жизнь».