Белла

Два дня я была сиротой. Я думала, что это навсегда, но, как и во многом, ошибалась. А затем, однажды, оказалась права.

                                                                            ***

Я на спортивной площадке начальной школы, моей новой школы, в моем новом городе, в моей новой жизни.

- У тебя туфельки Дороти*. – Я протягиваю руку, чтобы быть ближе к ним.

- Ты не можешь их трогать. – Ее голос холодный, и в то же время идеальный.

- Я не собиралась их трогать. – Я хочу их потрогать. Они слишком красивы, чтобы быть настоящими. Ничто не должно быть таким красивым. Ничто настоящее.

- Так ты и не можешь. Держи свои вонючие пальцы подальше от них. Ты сотрешь блестки. Вообще-то даже не смотри на них. – Она смотрит на меня так, словно я пустое место.

- Иди на хуй, Розали.

Я наблюдаю за тем, как красивые туфли, принадлежащие этой невероятно красивой девочке, шагают со спортивной площадки и заходят в школу.

Я сижу в кабинете директора и жду Чарли. Я смотрю на свои поношенные туфли и мечтаю о том, чтобы они были усыпаны красными блестками. Розали не заслуживает этих туфель. Она не Дороти. Она – Злая Ведьма.

Чарли заезжает за мной на патрульной машине. У меня такое чувство, словно меня везут в тюрьму. Он ничего не говорит.

Мне хочется, чтобы он что-нибудь сказал.

Он прокашливается, и я думаю о том, что могла бы дойти и пешком. Он не смотрит на меня, когда говорит.

- Я знаю, что у твоей матери был довольно острый язык, но никакому ребенку я не позволю разговаривать подобным образом. – Началось.

- Ты ничего не знаешь о моей матери. Ты даже не знал, что у тебя есть дочь, пока она не умерла. – Я даже не знаю, кому я пытаюсь сделать больно. Кому-нибудь. Кому угодно.

Чарли сохраняет молчание. Я победила. С мамой я никогда не побеждала. За ней всегда оставалось последнее слово. Я не хочу, чтобы он позволил последнему слову остаться за мной, поэтому продолжаю.

- Она говорила мне всегда говорить то, что думаешь. Она говорила мне! А сейчас ты хочешь, чтобы я врала!

Я наблюдаю за тем, как краска поднимается от его шеи вверх, к щекам. Брови нахмурены.

- Говорить то, что думаешь – это прекрасно, Белла, но ты не можешь так разговаривать с людьми. Не в моем доме и определенно не в школе. Кроме того, ты хотя бы знаешь, что означает это слово?

Я знаю, что на хуй посылают того, кто ведет себя как стерва. Еще я знаю, что это не то, что Чарли хочет услышать.

Моя мама, вероятно, сказала бы эти слова самому директору школы. Но ее здесь нет. Здесь Чарли. Чарли и его позиция как шефа полиции, его значок, его патрульная машина и его туфли. Его уродливые туфли, которые должны блестеть, но не блестят. У него поношенные и старые туфли. У него ничего нет, кроме старых туфель.

- Послушай, ребенок. – Он зовет меня ребенком. – Я пытаюсь, но у меня это плохо выходит. Я не знаю, как быть…

Я тоже не знаю, как быть.

                                                                            ***

День Матери. Чарли берет меня на кладбище. Он говорит, что это правильно.

На ее могиле лежат цветы. Цветы, которых мы не приносили. Мы стоим рядом с надгробием, и я пытаюсь представить, как она выглядит. Как она выглядела до того, как погибла в той машине. Но не могу. Я могу видеть ее только переломанной и раздавленной. Я чувствую лишь запах крови. Я не могу вспомнить ее лицо или запах волос или даже звук ее голоса. Все, что у меня есть – это тот день.

Я хорошо помню ту пятницу в школе, когда Джессика сказала мне, что у меня нет мамы. Она была права, но если бы мне выпала возможность все повторить, я бы снова ударила ее по лицу за эти слова.

Я провожу мизинцем по буквам. Только имя и годы. Чарли говорит, что она похоронена рядом с моей бабушкой и дедушкой. Но они – это просто имена. Имена, которых я не знаю.

Чарли отворачивается, и я не понимаю.

Она не была его мамой.

Сегодня я должна грустить, но я не могу.

Я не плачу.

Я позволяю плакать ему.

                                                                        ***

Один год. 365 дней. Мне десять лет. Я хожу в школу. Я не употребляю слово из четырех букв**. Я не говорю то, что думаю. Я никого не бью. Я выполняю свои домашние задания. Чарли гордится мной. Все говорят о том, как хорошо я справляюсь. Мне интересно, как это – быть мертвой.

                                                                        ***

Мне известны три значения слова «change»: это мелочь, что бренчит у тебя в кармане; перемена, которая происходит медленно, в каждое мгновение каждого дня, и то изменение, которое мгновенно рушит твой мир.

После всех этих лет одно я знаю наверняка: быстрое или медленное, оглушительное или беззвучное, изменение – это не что иное, как вор в ночи.

Моя мама заявляла, что любит перемены. Чарли их боялся. А потом был Эдвард. Эдвард изменил все, но я не могла позволить себе иметь его.

*имеется в виду героиня сказки Фрэнка Баума «Удивительный волшебник из страны Оз», известной русскому читателю как «Волшебник Изумрудного города» с героиней по имени Элли (здесь и далее, кроме специально оговоренных, примечания переводчика)

**имеется в виду слово «fuck»