*****

Я вынырнул из воспоминаний:

«Чудесное было время. Есть ли возможность возвратить все назад? Все, что мог разрушить, я уже разрушил. Теперь пришло время собирать камни».  

Карлайл долго не возвращался, и это беспокоило меня все больше и больше. Я начал расхаживать в комнате по диагонали из угла в угол, пытаясь унять приступы нервной дрожи, накатывавшие на меня волнами.

«Мне необходимо поговорить с Несси. Я не смогу двинуться дальше, если не сделаю этого. Только бы она выслушала меня. Я исковеркал ее жизнь. И нет мне за это прощения. Я не удивлюсь, если она не сможет меня понять. Но я все равно буду ее умолять вернуться в нашу семью. Если она не захочет видеть меня, я уйду. Уйду навсегда. Меня на этом свете больше ничего не держит».

Ощущение беспомощности и ущербности усиливалось с каждой минутой. Все предвидения Элис и доводы Джаспера потеряли смысл перед фактами, предъявленными Аро. Мое холодное сердце исходило судорогами от осознания того, что Беллы больше нет.

«Мне больше никогда не увидеть ее глаз, излучающих любовь и нежность, не встретиться с ее преданным и понимающим взглядом, не услышать ее звонкого смеха. Я лишился ее прикосновений и ласки. Я не смогу подарить ей свою пылкую страсть и получить взамен ее ответное чувство. Как мне теперь жить без неё? Карлайл, конечно же, прав: на мне лежит ответственность за нашу дочь. И если мне все же удастся примириться с Несси, я выполню родительский долг в полной мере. Мы возвратимся домой, и я обучу ее всему, что знаю, дам достойное образование, подготовлю к самостоятельной жизни. Я отнесусь к этому со всей ответственностью. И только потом покину этот мир, который без Беллы превратился для меня в бескрайнюю соляную пустыню. В ней нет никакой жизни, нет никакой надежды, нет ничего, лишь безграничное ослепительное однообразие».

Осколки разбитого сердца впивались в мое сознание и делали каждое мгновение мучительным настолько, что смерть стала казаться благом.

«Озарение Элис подсказало мне возможность прервать свое существование без чьей-либо помощи. И я сделаю это. Моя пытка не будет вечной. По крайней мере, не в этой вселенной. И я не боюсь попасть в ад. Без Беллы я уже в аду».

Я принял решение, и мне стало несколько легче.

Отца все еще не было. Мое терпение подходило к концу, а желание видеть свою дочь и поговорить с ней, жгло изнутри. Чем дольше длилось ожидание, тем сильнее горели мои ступни. Мне жизненно необходимо было куда-то бежать и что-то делать.

В момент, когда огонь стал невыносимым, я выскочил из комнаты, хлопнув дверью, и рванул по коридорам в том направлении, куда меня тянуло.

Долгое время я метался по пустынным этажам, натыкаясь на нежилые комнаты. Наконец я оказался в коридоре, куда не проникал ни один луч света. Здесь не было ни одной двери, сплошные стены, возле которых располагалось несколько каменных скамей. Очевидно, что в этом месте никто не мог жить. Предназначение его для меня так и осталось загадкой.

Но меня непреодолимо притягивало место за стеной, сложенной из больших каменных блоков. Кладка была старинная, как и весь замок Волтури, местами потрескавшаяся от времени и покрытая мхом.

Я прильнул всем телом к стене в том месте, которое меня непреодолимо влекло.

- Белла, - произнес я шепотом, надеясь, что это отголоски «поющей крови» моей возлюбленной влекут меня,  потом громче, - Белла! Где ты?!

В конце концов, я начал бить кулаками, поднятых рук, о стену, и орать так, что каменный свод надо мной задрожал:

- Белла! Отзовись!

Но мои попытки докричаться до моей возлюбленной были тщетны. Я умолк, хотя так и остался стоять, прижавшись к стене. Пустота и тишина, навалились на меня со всех сторон. Жестокий приступ отчаяния снова скрутил меня. Мне безумно захотелось выплакать все это. Но чуда не произошло: слезы не потекли из моих глаз. Тогда, я упал на колени и завыл, бездумно ударяясь о камни головой и руками. Я выл, как воет волк темными зимними одинокими ночами, призывая свою подругу, тоскуя и скучая, не мысля своего существования без нее.

И вдруг моего сознания достиг глухо звучащий ментальный голос: «Помоги мне…»

Я прекратил стенать и замер, прислушиваясь.

Но больше ничего не слыша и не ощущая, я удивленно произнес:

- Белла?

Но ответа не последовало.

«Видимо, это галлюцинация», - я горько усмехнулся, - «Клинический диагноз: острая форма шизофрении. Возможно ли это для вампира?».

Эмоции были выплеснуты, и мое бесконечное отчаяние медленно стало превращаться в печаль.

Мыслительные способности, мало-помалу, возвратились ко мне.  И я решил поискать вход за злополучную стену с другой стороны. Я поплелся до ближайшего угла, где повернул направо. Преодолев еще около пятидесяти футов, и, сменив направление еще раз, я оказался в коридоре, идущем параллельно тому, где меня посетила истерика.

Притяжение все еще манило меня за стену, вдоль которой я влачил свое тело.

В комнате, отгороженной от меня, была Несси. Я увидел ее мысленные образы. Моя девочка стояла перед огромным, в полный рост, зеркалом и с недовольством рассматривала свое лицо.

«Я уродливая. Я самая страшная на сто миль отсюда. Что это за нос? Он меньше канцелярской кнопки! – сокрушалась она, - Уши торчат, как у мыши. Рот маленький, губы тонкие, щеки заплыли жиром. Моя кожа загорела!!! На моем носу веснушки!!! Почему мои глаза стали бирюзовыми, а не красными? Я же пью такую самую кровь, как и Джейн».

Несси схватила первую попавшуюся коробочку с тумбочки, стоявшей рядом, и запустила в свое отражение. А сама рухнула на кровать и, зарывшись лицом в подушку, залилась горькими слезами.

Я остановился в нерешительности перед дверью ее комнаты.

«Если я постучу сейчас, она, наверняка, не откроет мне. Если войду без стука – она не станет со мной разговаривать и прогонит. Я могу подождать, когда она успокоится, и тогда спросить разрешения войти».

Такое решение показалось мне вполне приемлемым, и я застыл у двери, обратившись в слух.

Минут через пятнадцать всхлипы за дверью начали стихать, стали редкими, а затем совсем прекратились, превратившись в размеренное сопение. Моя малышка провалилась в глубокий сон, без сновидений.

Не без колебаний, я тихонько толкнул дверь. Она открылась, и я переступил порог апартаментов Несси.

Посредине гостиной стояли низкий стол и три кресла, на вычурно изогнутых деревянных ножках. Искусная рука краснодеревщика украсила их резьбой с лиственно – цветочным орнаментом. Рядом с ними располагался диван с резными подлокотниками и мягкой спинкой. Вся мебель была обита бархатом песочного цвета. На полу, возле дивана, лежал такого же цвета ковер с арабским узором. Стены персикового цвета были украшены несколькими картинами, на которых были изображены пейзажи Италии.

Стараясь не шуметь, я пересек гостиную и заглянул в спальню дочери. Это оказалась обычная нора девочки – подростка. Одежда была разбросана по всей комнате, валялась на стулья, на полу, на креслах. Баночки с пудрой и румянами, тюбики с кремом, помадой и блеском для губ, тушь для ресниц и множество других вещей, назначение которых меня никогда не интересовало, в беспорядке лежали на тумбочке у зеркала.  Коробка, которую Несси бросила в свое отражение, валялась на полу, посреди комнаты. На столе у окна лежало несколько альбомов для эскизов, тетрадей и  закрытый ноутбук. Единственным инородным телом в этой комнате казалась огромная кровать под тяжелым объемным балдахином. На ней, поверх одеял, в черном платье, доходившем ей до щиколоток, лежала моя малышка. На ее шее я заметил маленький овальный золотой медальон. Именно тот, который Белла одела ей перед противостоянием с Волтури, когда разлука, казалась неминуемой.

Кудри девочки разметались по подушке, руки были вскинуты над головой. Из приоткрытых губ доносилось тихое равномерное дыхание. Ангельское личико украшала легкая улыбка. Ей снился наш луг, мама и я. Несси сидела на коленях у Беллы, которая приобняла ее одной рукой, а второй разглаживала и поправляла непослушные локоны. Я же, очистив от кожуры, подал моей малышке яблоко. В этот момент глаза Ренесми приоткрылись на мгновение, и она тихо произнесла:

- Спасибо, папочка.

Ее зрачки были расширены, а взгляд расфокусирован. Она разговаривала во сне.

Мне захотелось подойти к Несси  и заключить ее в объятия. Но я не сделал этого, боясь испугать ее, а лишь наклонился и, отодвинув пряди волос, оставил невесомый поцелуй на нежной коже лба.

Я долго стоял у изножья кровати, глядя с обожанием на свою любимую дочурку, и подсматривая ее сны.

Все этом время я ощущал притяжение. Оно было направлено в ее сторону.

 *****

Когда солнце заняло свое законное место на небосводе, моя малышка начала просыпаться. Ее ресницы затрепетали, глаза открылись. Первый, после пробуждения взгляд, упал на меня, и сразу же из спокойного превратился в агрессивный.

- Кто тебе позволил врываться в мое личное пространство?

- Извини, - пролепетал я невнятно, - я не мог больше оставаться вдалеке от тебя. Я хотел видеть тебя, Несси.

Девочка вскочила с кровати.

- Прекрати называть меня собачьим именем! – завизжала она. - Я – Эльвира, а никакая не Несси! Запомни это!

- Ты отказываешься от имени, данного тебе при рождении? – я на мгновенье оторопел от неожиданности.

«Хорошо, что этого не слышит Белла».

- Ты – моя единственная дочь. Я люблю тебя, Ренесми. Я бы никогда…

- Любишь?! Ты произвел на свет урода, а теперь любишь его?!

- Ренесми, ты – не урод. Ты – уникальная девочка. Таких, как ты - единицы.

- Нет, я – урод. Я – не вампир и не человек. Я неполноценна.

- Тебе достались наилучшие качества от человека и от вампира. Ты – красивая, сильная, быстрая...

- Я не могу даже охотиться сама!

- У тебя есть отец, который всегда готов прийти тебе на помощь, - я сделал небольшой шаг в ее сторону и протянул к ней руку.

Она ощетинилась:

- Ты?! Я не нуждаюсь в твоей помощи. Ты – лузер. Ты не охотишься на людей.

- Разве это слабость? Люди не являются пищей для нашей семьи не потому, что мы слабее других вампиров, а потому, что мы хотим жить среди людей, мы хотим быть с ними на равных. Все мы когда-то были людьми. Но мы, в отличие от других, не забыли об этом. Наши родители – люди. Твой дедушка Чарли – человек. Ты бы хотела осушить его? И тогда он умрет.

Несси молчала. В ее сознании возник образ дедушки, раскачивающего ее на качелях. Но она тряхнула головой, отгоняя эти мысли.

- Он, всего лишь, немощный старик.

- Ты хочешь этого? – мне стало страшно.

«Неужели я стал причиной событий, настолько извративших ее мировоззрение?»

- Он неприятен на вкус, - цинично заявила моя дочь.

- Ты говоришь это неискренне, - попытался возразить я.

- Не копайся в моей голове! – выкрикнула Несси. – Ты не имеешь никакого права учить меня жизни! Ты убил мою маму!

- Да, я виноват в ее смерти, но я не убивал ее, - мое оправдание звучало неубедительно. На самом деле, я считал виновным себя и только себя. – Она погналась за тобой, когда ты убежала из дому. Тогда на нее напали двое вампиров, что в конечном итоге привело к трагедии.

- Так, это я, по-твоему, виновата в ее смерти?! – зашипела она, наклонив голову и делая шаг в мою сторону.

- Нет, нет, - я пытался исправить ситуацию.

Несси прыгнула ко мне и начала колотить кулачками по моей груди.

- Я ненавижу тебя! Ненавижу! Не-на-ви-жу!

Из ее глаз градом лились слезы, оставляя на щеках черные потеки.

- Девочка моя, - с нежностью произнес я и попытался обнять свою дочурку.

Но она вырвалась и прокричала, надрывая голос:

- Проваливай! Я не хочу тебя видеть!

В ее глазах было столько яростной ненависти, что я не мог не подчиниться. Я развернулся и молча пошел к выходу.

Она остановилась и смотрела мне вслед, ничего не говоря.

Слова уже были не нужны.

Моя дочь отреклась от меня.