Белла POV

Моя голова пульсировала от боли, во рту пересохло, тело ломило. Я говорила уже, что у меня раскалывалась голова? Боль пульсировала, повторяясь вновь и вновь. Я буквально могла слышать это. Бум! Бум! Бум!

Я застонала.

И все началось снова. Бум! Бум! Бум!

Я обхватила голову обеими руками.

– Белла, – услышала я голос Эдварда. Боже мой! Сколько я вчера выпила? У меня начались галлюцинации. – Белла, открой дверь, – снова позвал Эдвард.

Подождите… может быть, это не было галлюцинацией? Моя кровать стояла у стены рядом с дверью. Я потянулась вперед, повернула дверную ручку и, приоткрыв дверь, сразу же снова зарылась под одеяло. Возможно, спрятавшись под одеялом, я смогу притвориться, что все это просто плохой сон.

Я услышала глухой звук от того, что на прикроватную тумбочку поставили что-то из пенополистирола, а затем что-то пластиковое… возможно, бутылку воды? Затем еще два более тихих шлепка. Может, Эдвард положил рядом со мной таблетки? Я услышала, как он отошел и сел в кресло у письменного стола. Судя по всему, он не собирался уходить, а я не могла скрываться под одеялом вечность.

Я села, выпрямившись, и отбросила одеяло на ноги, только тогда поняв, что я все еще голая в одной лишь куртке Эдварда. Я быстро подхватила одеяло и снова натянула его до подбородка.

Я посмотрела на Эдварда. Он молча хмурился, пристально уставившись на меня. Пошел он! Может быть, я и спала в его куртке, но он… он… туман в моей страдающей от похмелья голове начал рассеиваться… он подглядывал за мной! Он поцеловал меня, а затем подглядывал за мной! Уверена, что это гораздо хуже, чем спать в его куртке. Не так ли?

У меня было столько вопросов. Я хотела получить ответы на каждый из них. Я собиралась начать свой допрос, но почувствовала, как вместо слов у меня что-то начало подниматься в горле.

Эдвард ничего не сказал, просто указав на мусорное ведро, которое он поставил у кровати. Я склонилась над ним, думая, что меня стошнит, но оказалось, что это была ложная тревога.

– Выпей, – мягко сказал Эдвард. – Все рядом с тобой: лекарство от похмелья, аспирин, противорвотные таблетки и бутылка воды.

Я посмотрела на тумбочку. Там стоял стакан из пенополистирола с крышкой и соломинкой, два блистера с таблетками и бутылка воды.

Я медленно покачала головой и снова легла.

– Давай же, Белла. Просто выпей это, – мягко упрашивал Эдвард.

– Нет, – сказала я. Мысль о том, чтобы что-то проглотить в этот момент была вне рассмотрения.

– Выпей это. Я буду устанавливать жалюзи, и знаю, что громкий стук будет невыносим, если ты не выпьешь эту дрянь и не проглотишь пару таблеток аспирина, – пригрозил Эдвард.

– Мне не нужны жалюзи, Эдвард, – спокойно, но решительно сказала я ему.

– Нет. Нужны, – настаивал он.

– Нет. Не нужны, – продолжала упорствовать я.

– Думаю, ты не понимаешь, – пробормотал он мне.

– Не понимаю чего? Что ты подглядывал за мной? – спросила я его. Может быть, хоть один раз ему станет стыдно. Но он не выглядел смущенным. Он выглядел… полным решимости.

– Возможно, ты действительно понимаешь, – тихо проговорил он.

Я снова почувствовала пульсацию в голове, а желудок свело. Я тихонько застонала и уткнулась лицом в подушку.

– Тсссс, – прошипела я.

Я просто не могла справиться с этим сейчас. Меня тошнило, а голова болела слишком сильно, чтобы даже рассмотреть возможность решения головоломки, которой был Эдвард Каллен.

– Белла, выпей этот напиток, после этого я установлю жалюзи, – повторил Эдвард.

Возмущение смешалось с болью в голове. Мне хотелось наорать на него. Мне хотелось треснуть его по башке этими чертовыми жалюзи. Я ненавидела то, что, видимо, он был решительно настроен противостоять мне, и я не собиралась облегчать его участь, позволив ему повесить жалюзи. Маленькая наивная частичка меня надеялась, что если он продолжит подглядывать за мной, возможно, от этого его решимость не поддаваться мне ослабнет. Я знала, что это не было правдой, но сама мысль была обнадеживающей.

Я понимала, что то, что он подглядывал за мной, должно было меня оттолкнуть, но вместо этого я чувствовала себя… польщенной. Как вообще я могла осуждать его? Разве я сама всего лишь пару дней назад не подглядывала за ним в душе? Но теперь он, казалось, был решительно настроен устоять перед искушением, порвать эту связь со мной. Он ушел от меня прочь вчера вечером. А сейчас он хотел завершить разрыв, установив эти дурацкие жалюзи. Ни за что!

Было еще что-то. Почему он сопротивлялся влечению? Стыдился ли он быть со мной? От гнева я не находила себе места… что еще более усугублялось фактом, что я чувствовала себя так отвратительно, что мне хотелось умереть. Если после употребления алкоголя чувствуешь себя так ужасно, почему кто-то еще пьет после первого раза? Я решила, что если это жуткое недомогание когда-либо пройдет, я никогда, никогда, НИКОГДА больше не буду пить.

В конце концов, я сдалась:

– Эдвард, я выпью этот напиток, но если у тебя на лице появится это самодовольное выражение «Я же говорил тебе», клянусь, ты отправишься восвояси, какая бы гадкая бурда не находилась в этом стакане, ясно?

– Хорошо, – сказал Эдвард. Но прозвучало это подозрительно, как будто он сдерживался, чтобы не рассмеяться.

Я села в кровати и взяла белый стакан. Сделав глубокий вдох, я мысленно настроилась проглотить, что бы там ни было.

Я взяла соломинку в рот и осторожно потянула жидкость в себя. Это было еще противнее, чем я предполагала, но я надеялась, что если просто покончу с этим, мне станет лучше. Я засунула соломинку глубже в рот и просто сделала это. Я продолжала пить до тех пор, пока вся ужасная на вкус жидкость не оказалась внутри меня. Затем я проглотила таблетки, лежавшие на ночном столике, запив их водой из бутылки, которая стояла рядом.

Я была так сосредоточена на попытках излечиться, что до той поры, пока по моему подбородку не побежала капля от последнего глотка воды, я не замечала, что куртка Эдварда была нараспашку. Моя грудь оказалась выставленной напоказ, и я посмотрела на Эдварда, обнаружив, что его взгляд был сосредоточен на ней. В ответ мои соски уплотнились. Я быстро запахнула куртку, чтобы скрыть свое предательское тело. Почему оно так реагировало на него?

Эдвард резко встал, и мой взгляд незамедлительно устремился на его пах, где образовалась явная выпуклость. Он заметил, на чем остановились мои глаза, и быстро отвернулся к окну. Будучи пойманной на том, что пялилась на него, я покраснела, но затем сказала себе, что стыдиться было нечего. Разве он только что не глазел на мою грудь? Но как бы я ни старалась успокоить себя этими утешительными мыслями, мое лицо продолжало пылать.

– Ну, я… – начал что-то говорить Эдвард и остановился, чтобы прокашляться. – Я лучше начну устанавливать жалюзи.

Чем бы ни была противная жижа в стакане, казалось, она начала действовать, так как физически я почувствовала себя немного лучше. Это было хорошо, потому что мне потребовались силы, чтобы справиться с приливом гнева, который вызвали у меня слова Эдварда. Разве он не слышал ничего, что я ему говорила? Мне не нужны жалюзи, и, честно говоря, мне не хотелось углубляться в размышления о причинах, почему они мне не нужны.

– Эдвард, – твердо заявила я. Я пошевелилась, чтобы встать с кровати, но остановилась, вспомнив, что практически голая. – Эдвард, посмотри на меня, – сказала я.

Он повернулся, посмотрев мне в глаза. Когда его взгляд прожег меня, я моментально забыла, что собиралась сказать. Я посмотрела вниз, чтобы разорвать связь, и мысленно ухватилась за свое раздражение. Я сжала губы и попыталась снова:

– Эдвард, я сказала «нет». Я не хочу, чтобы ты вешал жалюзи в моей комнате.

– Ну, значит, думаю, мне стоит уйти, – произнес Эдвард тоном, который выдал его гнев.

Я тоже злилась, но все равно не хотела, чтобы он уходил. Даже в ярости я нуждалась в его присутствии.

– Подожди, – сказала я.

– Зачем? – спросил меня Эдвард.

В голове пронеслось миллион разных вариантов, пока я обдумывала, как ответить на этот вопрос. Я хотела сказать, что нуждалась в нем, что хотела его, что если бы он просто прикоснулся ко мне, возможно, это постоянное страстное желание покинуло бы меня; что за одну короткую неделю все мои жизненные приоритеты сместились, и он оказался во главе списка. Но любой из таких ответов совершенно определенно спровоцировал бы его уход, поэтому я остановилась на гораздо более логичной причине:

– Наш проект. Ты уже здесь. Почему бы нам не провести одну из необходимых встреч? – спросила я.

Я видела борьбу, происходившую в нем… Он спорил с собой, было ли хорошей идеей для него остаться. Я ждала, с тревогой ожидая его отказ, но по какой-то причине он согласился:

– Хорошо, Белла. У тебя есть вопросы?

– Да.

Я закусила губу и стала нервно её жевать. Я не могла встать, чтобы… Мои мысли просто разлетелись, когда я услышала краткий стон Эдварда.

– Белла, пожалуйста, во имя Господа, не закусывай губу, – сказал он мне.

Я посмотрела на него. Его глаза были закрыты, а руки сжались в кулаки. Было похоже, что он борется с каким-то мощным чувством. Я почувствовала небольшое облегчение по поводу недостатка силы воли, заметив, что для него все не так просто, как он пытался это представить. Я сомневалась, что он испытывал хотя бы нечто отдаленно настолько интенсивное, как я, но он также не был полностью невосприимчив ко мне. Это утешало.

Я отпустила губу и пробормотала:

– Прости, – но, думаю, мы оба понимали, что от моих извинений просто несло неискренностью. Я прокашлялась. – Ты можешь достать список вопросов из моей сумки? Она лежит на полу рядом с письменным столом.

Эдвард уже подошел к столу, когда я запоздало вспомнила, что было спрятано за ним, и что будет видно как на ладони, когда он наклонится, чтобы поднять сумку. Мой рисунок. Я закрыла глаза, мое лицо снова пылало.

С закрытыми глазами звуки движений Эдварда у стола казались мне намного громче. Я слышала, как он шелестел в сумке, когда неожиданно звук оборвался, и в комнате наступила гробовая тишина. Я услышала его резкий вдох. Он увидел рисунок, рисунок его рук на моих бедрах. И со шрамом, четко различимым на картине, не могло быть никаких сомнений, чьи руки прижимались к моей коже.

Все еще не открывая глаз, я произнесла:

– Пожалуйста, только ничего не говори.

– Но… – начал говорить он.

Я поспешно перебила его:

– Пожалуйста. Не надо.

В конце концов, я открыла глаза и посмотрела на него. Было совершенно ясно, что он отчаянно хотел что-то сказать, но уважая мою просьбу, просто кивнул.

Я не хотела, чтобы он пытался погасить мое смущение, и я была уверена, что именно это он собирался сделать. Лучше просто догадываться о словах, которые могли слететь с его губ, чем съеживаться каждый раз, вспоминая его реакцию на такую вопиющую демонстрацию моих чувств к нему. Было бы еще хуже, если бы он захотел узнать, когда я это нарисовала? Я бы выглядела совершенно чокнутой, сказав, что он мне приснился еще до того, как я с ним повстречалась.

Эдвард облизал губы, и я поспешно отвела взгляд от его рта. Стремительное движение его языка было безумно эротичным. Я могла вообразить тысячу разных мест, в которых я бы хотела, чтобы он коснулся меня: мои губы, моя шея, мои соски… «СТОП! Белла! – мысленно закричала я себе. – Останови это безумие!»

– Белла, ты не представляешь себе, насколько выдает тебя выражение твоего лица, или насколько сильно я хочу… – он прервался посреди фразы и замотал головой.

Мне захотелось вырвать себе язык, после того, как я дерзко спросила:

– Тогда почему же ты не сделаешь это?

Я ненавидела то, как мой вопрос демонстрировал, насколько я в нем нуждалась.

Он покачал головой.

– Нет, Белла. Сегодня моя очередь задавать вопросы.

Я хотела возразить, но было очевидно, что, несмотря на то, что он улыбался, Эдвард не собирался удовлетворять мое любопытство. Я не понимала, почему он не хотел говорить со мной об этом, но была убеждена, что одной из причин могло быть то, что он хотел совсем свести меня с ума.

Я сделала глубокий вдох, чтобы немного успокоить раздражение.

– Я буду сидеть в этом кресле. Ты останешься в кровати. И вне зависимости от того, что мы скажем, никто из нас не встанет до тех пор, пока я не уйду, – твердо заявил он.

– А что, если я не исполню твой маленький приказ? – вызывающе спросила я.

– Тогда, – он прокашлялся. – Тогда мне придется уйти.

– Ладно, – согласилась я. Единственной угрозой, которая могла удержать меня в кровати, был его уход. – Я не встану с кровати, – заверила я его.

– Хорошо. Первый вопрос.

– Если тебе нужен блокнот, можешь взять во втором ящике стола.

– Зачем мне блокнот? – спросил Эдвард.

– Чтобы вести записи.

– Не волнуйся, Белла. Я вряд ли забуду что-либо сказанное тобой.

От этих слов мое сердце сжалось. Зачем он говорил такие вещи? Если он был решительно настроен на то, что мы должны оставаться «просто друзьями», зачем он мучил меня, произнося слова, от которых я таяла? Это было так нечестно.

Эдвард посмотрел на лист и сказал:

– Полное имя, включая твое среднее имя.

– Джейн Сьюзи Доу, – хитро ответила я.

Он слегка хихикнул.

– Я должен задавать вопросы по списку, Джейн.

Я рассмеялась.

– Изабелла Мари Свон.

– Есть какое-то особое значение у твоего имени? – спросил он.

– Да, – ответила я. – Оно мое.

Он снова рассмеялся. Я обожала, что могу рассмешить его. Было похоже, что ему не приходилось много смеяться в жизни. Не знаю, почему я так думала; возможно, потому что, если бы мне пришлось охарактеризовать его, я бы подумала о нем, как о человеке, постоянно погружённом в раздумья. Пока он читал следующий вопрос, я положила руки на колени и стала нервно вращать кольца на пальцах.

– Сколько тебе лет?

– Достаточно, – съязвила я.

– Достаточно для чего? – спросил он и сверкнул глазами, участвуя в моей игре.

– Для всего, – самодовольно ухмыльнулась я в ответ. Это была ничтожная попытка флирта, и, судя по всему, она не получилась, потому что Эдвард подтрунил надо мной в ответ:

– Недостаточно для того, чтобы пить алкоголь.

Я закатила глаза.

– Не напоминай.

Он ответил самодовольной усмешкой. Подозревал ли он, насколько сильно мне хотелось стереть эту снисходительную улыбочку с его лица? Тихим сдержанным тоном я дала реальный ответ на вопрос:

– Мне девятнадцать.

– Где ты родилась? – спросил он.

– Форкс, штат Вашингтон, – сказала я.

– И ты там выросла? – спросил он.

– Да, – ответила я.

– У тебя есть братья или сестры?

– Нет, – ответила я.

– Ты и дальше будешь делать все возможное, чтобы отвечать на каждый вопрос односложно?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты не могла быть чуть-чуть более открытой со мной? – спросил он.

– Я? Я?! Я недостаточно открыта? А как насчет тебя? Я, вообще, не могу заставить тебя рассказать о себе, – скептически ответила я.

– Забавно, потому что я все время чувствую, что рядом с тобой я говорю слишком много.

– Вот видишь. А это? Что это, вообще, значит? Тебе обязательно все время говорить загадками?

Он рассмеялся.

– Отлично. Видимо, моя досада кажется смешной, – огрызнулась я.

– Ты очень красивая, когда злишься, – сказал он.

– Ох, – сказала я. Я не могла придумать, что еще сказать. Он полностью обезоружил мое раздражение этим комплиментом.

– Еще один односложный ответ, – пошутил он.

– Ну, я, в самом деле, не знаю, что на это сказать, – честно призналась я ему.

– Ладно. Следующий вопрос… Какая у тебя была любимая игрушка в детстве?

Я вздохнула, вспомнив детство. Я вспомнила свою мать, и у меня начало жечь в глазах. Она была так терпелива со мной. Когда она рисовала, в углу комнаты всегда были приготовлены нетоксичные краски и маленькая кисточка для меня, и она никогда не бывала слишком занятой, чтобы прерваться и помочь мне. Я до сих пор помню тепло её рук на моих маленьких руках, когда она помогала мне правильно проводить кистью по бумаге. Я проглотила слезы.

– Моя… моя кисть.

Он кивнул.

– Мне жаль, что этот вопрос тебя расстроил, – я пожала плечами и смахнула сбежавшую слезу, которая тонкой струйкой побежала по моей щеке. – Ты не представляешь, насколько мне трудно оставаться в этом кресле. Я хочу подойти и утешить тебя.

– Ничего. Я в порядке. Просто… мама… она… помогала мне рисовать. На самом деле это приятное воспоминание.

Он кивнул и помолчал, явно ожидая, что я продолжу.

– Она… она умерла в год, когда я заканчивала школу. Мне её не хватает, – воспоминания о той трагической ночи грозили снова всплыть, и я оттолкнула их. Я поспешно сменила тему: – Какой следующий вопрос?

Он посмотрел на список.

– Ты занимаешься какой-нибудь общественной работой?

– Да, – сказала я.

Он вздохнул. Думаю, это могло быть в ответ на еще один односложный ответ.

– Какой именно общественной работой ты занимаешься? – терпеливо спросил он.

– Ну, я занимаюсь общественной работой Сообщества. Также я репетитор в подготовительной программе для школьников здесь, в Колледже. И когда я бываю дома, я работаю волонтером на Habitat for Humanity (прим. пер.: Habitat for Humanity – международная неправительственная некоммерческая христианская организация, занимающаяся строительством доступного жилья для малоимущих).

– Ты? Строишь дома? – это прозвучало скептически.

Я рассмеялась.

– Мне позволяют только помогать с покраской. После последнего инцидента с молотком…

– Что случилось? – спросил он.

– Джейкоб показывал мне, как что-то прибить, и эта штукенция буквально выпрыгнула у меня из рук и пролетела на волосок от головы моего отца. После этого меня перевели на покраску. Невозможно убить кого-либо кисточкой.

Он рассмеялся, дослушав мой рассказ, и я улыбнулась ему в ответ. Он взглянул на список.

– Последний вопрос, – сказал он, в некоторой степени неохотно.

– Окей, – произнесла я. Уверена, что это прозвучало разочаровано.

– Расскажи мне о том, когда ты в последний раз приятно провела время? – мягко сказал он, смотря мне прямо в глаза, когда говорил это. Из-за деликатности его тона в сочетании с напряженным выражением лица вопрос прозвучал слегка… эротично?

Я сделала глубокий вдох. Ответы, которые проносились в голове, даже отдаленно не напоминали уместные для школьного задания. Я хотела сказать: «Ну, мои ноги вокруг твоей талии прошлой ночью, это было весьма приятно». Но у меня не хватало духа это произнести. Ни за что.

Я посмотрела на Эдварда. Он сидел, открыв рот, а его глаза слегка подернулись пеленой.

– Белла, тебе на самом деле не стоит говорить таких вещей.

О. Боже. Мой. Я только что произнесла это вслух? О ногах вокруг его талии? Что ж, теперь пути назад нет.

– Ну, это правда.

– Таким образом ты обычно развлекаешься, Белла? – спросил он. Его руки в этот момент так впились в подлокотники, как будто только силой этой хватки он мог удержать себя на месте.

– Нет, – сказала я.

– Нет? – снова спросил он. Я была немного удивлена силе эмоции, которую я видела в его глазах. – Никогда? – спросил он, его голос смягчился, и в то же время звучал еще более напряженно.

– Я… нет… никогда, – тихо ответила я.

– Ты уверена? – снова спросил он.

Я вышла из себя. Что ему от меня нужно? Прежде чем я смогла обдумать свой ответ, я выкрикнула:

– Тебе нужно, чтобы я произнесла это по буквам, Эдвард? Я девственница!

Мое лицо пылало. Мои кулаки сжались. Почему я была обречена позориться перед ним снова и снова? Почему я это выкрикнула? Что если еще кто-нибудь слышал? И почему Эдвард выглядел почти… разгневанным этим заявлением? Я почувствовала, что нужно защищаться.

– Знаешь, это ведь не болезнь. Мне совсем не следует этого стыдиться, – злобно сказала я ему.

– Нет, – Эдвард сглотнул. Его глаза были закрыты, а костяшки на руках, впившихся в кресло, побелели. – Нет… Это не… – он остановился, чтобы прокашляться и сделать глубокий вдох. – Тут нечего стыдиться.

– Тогда почему ты на меня не смотришь? – спросила я его.

Он открыл глаза и посмотрел на меня. Я практически почувствовала эмоции, бурлящие в нем.

– Я просто, эээ… удивлен, – тихо заявил он.

– Удивлен? – скептически спросила я. – Ты не выглядишь удивленным. Ты выглядишь… не знаю… рассерженным, может быть?

Он выдавил короткий сухой смешок.

– Рассерженным? – спросил он с отрицанием. – Нет, Белла, я не сержусь.

– Тогда что с тобой?

– Господи, Белла, знай, когда остановиться.

– Не мог бы ты перестать говорить загадками, пожалуйста?

– Я хочу тебя, – прошипел он. – Очень. Настолько сильно, что если я оторву руки от стула, боюсь, что… – он прервался, снова закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. Я сидела молча и смога расслышать, как он тихо бормотал что-то про себя. Это звучало, почти как будто он… считал. Спустя пару минут он снова посмотрел на меня.

– Мне нужно идти, – сказал он. Он медленно разжал руки и отпустил кресло, и практически побежал к дверям.

– Но, – попыталась произнести я. Прежде чем я смогла возразить, его уже не было.

Я встала с кровати, обернулась простыней и подошла к окну, чтобы посмотреть, как он шел домой. Около пяти минут после того, как он вошел в дом, мой телефон зазвонил.

Я увидела, что это был Эдвард и ответила:

– Ты даже не попрощался.

– Белла, никогда не говори мужчинам таких вещей о себе. Что ты… – он прервался, как будто не мог произнести слово. – От этого нам хочется… – он снова прервался.

– Выбежать из комнаты не прощаясь? – спросила я.

– Не совсем… просто... Пожалуйста, не рассказывай этого первому встречному, – сказал он.

– Ну, я не рассказывала это первому встречному; я сказала это тебе, – ответила я.

– До свидания, Белла.

– Ты собираешься положить трубку?

– Положить трубку и попрощаться… на сегодня, – сказал он. Телефон замолчал.

Что с ним? Я перезвонила ему и попала прямо на голосовую почту. В любом случае, так было еще лучше. Я дам ему повод задуматься.

– Эдвард, не ты один подглядывал.

Я повесила трубку и швырнула сотовый на ночной столик, о чем тут же пожалела. Я быстро подняла его, чтобы посмотреть, не разбился ли он, и вздохнула с облегчением, увидев, что все в порядке.

Мне было гораздо лучше, но я все еще чувствовала себя очень уставшей. Я снова забралась в постель, твердо решив уснуть и забыть Эдварда Каллена.

Прищурившись, я пыталась смотреть сквозь туман. Я была на пляже у моего дома, но было необычно тепло. Странно. Я повернулась к Эдварду.

– Почему здесь так тепло? – спросила я.

– Я сделал так тепло для Вас, Миссис Каллен, – сказал он мне.

Я улыбнулась ему. Этот ответ казался странным, но я не могла понять почему.

– Я думала, что ты не хочешь меня?

– Не хочу тебя? Это безумие. Посмотри, я организовал для нас прекрасный пикник с ланчем, а на десерт… я запланировал тебя.

Я рассмеялась. Я как будто оказалась в раю. Я хотела остаться здесь навсегда… идеально тепло и Эдвард, который меня хочет.

Не помню, как мы поели, но, видимо, пришло время десерта, потому что рука Эдварда лениво гладила мою ногу, медленно обводя круги от лодыжки к колену. Мои нервы затрепетали от легкого, как пушинка, прикосновения. Он наклонился, чтобы языком повторить путь, который только что проделали его пальцы. Я не представляла, что влажное скольжение его языка по моему колену может вызвать такое ощущение медленного таяния во мне.

– Эдвард, – пробормотала я.

Его голова подвинулась ближе, к моему бедру. Медленно лаская, он поднимался все ближе и ближе к моему центру. Его язык пробовал на вкус верхнюю часть моего бедра. Мои внутренности пульсировали, и я понимала, что там, должно быть, насквозь мокрая. Эдвард выдохнул в меня. Я напряглась в предвкушении, вот оно, а затем…

Он отпрянул и отодвинулся.

– Прости. Я не могу, – сказал он.

– Неееет! – закричала я. Я больше не могла этого выносить. Я бросилась вперед, запрыгнула на него и вцепилась руками в его волосы. Я была в отчаянии. Я нуждалась… практически до боли. Он не мог продолжать поступать так со мной.

Я потянулась к поясу его шортов. Эластичные… Слава Богу! Я стянула с него шорты, позволяя его эрекции высвободиться. Да! Я начала скользить своим телом по его и почувствовала первое прикосновение его члена. Это будет восхитительно! Я шире раздвинула ноги, расположив колени с обеих его сторон, чтобы я могла толчком опуститься на него, но прежде чем я смогла сделать движение, меня прервал шумный грохот… Бам. Бам. Бам!

Что? Нет! Эдвард исчезал в тумане. Дерьмо.

– Нееет! – снова закричала я.

Бам. Бам. Бам. Бам.

– Белла с тобой все в порядке? – звал голос Анджелы. Что она здесь делает? Где Эдвард?

– Белла. Я захожу, – сказала Анджела. Захожу? Все потемнело… Анджела настойчиво трясла меня за плечо.

Я открыла глаза, перевернулась и посмотрела в обеспокоенное лицо Анджелы.

– Прости, – хрипло произнесла я.

– Все в порядке. Ты кричала «Неееет», поэтому я забеспокоилась, – сказала она.

– Ох, – ответила я. – Я спала… кажется… – я умолкла.

– Плохой сон? – спросила она.

– Да. Прости, что испугала тебя, – сказала я ей.

– Все в порядке. Знаешь, Белла, если ты когда-нибудь захочешь о чем-нибудь поговорить, о чем угодно, я здесь, чтобы выслушать, – сказала она.

– Спасибо, – ответила я и коротко улыбнулась ей.

Она улыбнулась в ответ.

– И просто, чтобы ты знала, это Джессика впустила Эдварда чуть раньше. Не знаю, что она замышляет, но я бы была поосторожнее с ней… Отвергнутая женщина… – она не закончила предостережение, но я поняла, о чем она говорит. Джессика очень все усложнит для меня. Мы обе это знали.

– Знаешь, из-за этого я очень нехорошо себя чувствую. Может быть, мне следует попытаться поговорить с ней, – размышляла я. – Кроме того, не то чтобы Эдвард и я… вместе… или что-нибудь в этом роде.

Мое горло сжалось от того, насколько не согласна с этим я была, потому что я так отчаянно хотела иметь возможность сказать обратное.

– Белла, если бы это был кто-нибудь другой, я бы сказала «да», тебе стоит с ней поговорить. Но я общаюсь с девчонками как Джессика всю свою жизнь, и с ними договориться невозможно. Поверь мне, – сказала Анджела.

– Вероятно, ты права. У меня было не много друзей в детстве, большую часть времени я проводила с мамой. Кажется все… это… ново для меня.

Анджела кивнула.

– Ну, как я и сказала, если захочешь поговорить, мои двери всегда открыты. Мне нужно идти… Эрик зайдет за мной через десять минут.

– Пока, – сказала я.

Она обернулась, прежде чем выйти за дверь.

– Мне кажется, ты ошибаешься насчет Эдварда.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

– Я видела, как он на тебя смотрит. Пусть пока еще ничего не произошло, но, поверь мне, это совсем не «ничего» для Эдварда, – она добавила жестом кавычки к слову «ничего» и подмигнула мне.

Она вышла, не дожидаясь моего ответа, что было хорошо, так как я совсем запуталась и не знала, что на это сказать.

Как только дверь закрылась, я перевернулась, уткнулась лицом в подушку и подавила стон от воспоминания о своем сне. Казалось, что теперь меня мучило мое подсознание.