Эдвард POV

Я открыл глаза. На самом деле я всего лишь давал им отдохнуть; после вчерашних событий я в любом случае не смог бы уснуть. Даже спустя десять часов я все еще чувствовал её вкус во рту. Я заставил себя подняться с кровати. Мне необходимо было почистить зубы. Я не мог больше продолжать так валяться. Мне до сих пор не верилось, что я отправил ей SMS… признался, что подглядывал за ней. Я должен все исправить… то есть, нам все равно придется работать над тем проектом вместе.

Даже несмотря на то, что это шло вразрез с гораздо более умным планом – держаться от нее подальше любой ценой – я решил пойти к ней в гости и в качестве предлога для примирения взять с собой жалюзи для её окна и Набор Эмметта от Похмелья для нее.

Эмметт изобрел набор от похмелья для Братства. В него входили бутылка воды, аспирин, лекарство от тошноты и какая-то смесь из всякой дряни. Понятия не имею, что включала в себя «дрянная» составляющая, но ходили слухи, что её ингредиентами были рассол, любая минеральная вода, оказавшаяся под рукой, и пырей. Эту смесь всегда можно было найти готовой в холодильнике. Я налил немного «дряни» в белый стакан из пенополистирола, чтобы Белла не смогла рассмотреть насколько отвратительно выглядело его содержимое. Само осознание того, что было в стакане, вызывало отвращение, и если бы я на протяжении четырех лет не видел, что это действительно работает, у меня появились бы определенные сомнения.

Я прикинул опытным взглядом размеры окна Беллы (в конце концов, я подсматривал через него), съездил в магазин и купил жалюзи, затем вернулся в общежитие за набором от похмелья. По дороге к её дому я начал придумывать слова извинения. Возможно, если бы я попросил у нее прощения, мы могли бы забыть то, что произошло вчера. При этой мысли я хмыкнул. Судя по всему, Элис была не единственным неисправимым оптимистом в семье.

Вероятно, я до самой смерти буду помнить прикосновение языка Беллы к своему, её бедра, прижимающиеся к моим… Я застонал. Я безнадежен. И все же я должен хотя бы попытаться наладить с ней отношения.

Час спустя я стоял перед дверью в комнату Беллы. Джессика впустила меня, при этом мне пришлось уклоняться от бессмысленных, но наглых попыток совращения. Мне показалось, что она взорвется, когда я сообщил ей, что пришел к Белле.

Я постучал в дверь Беллы и услышал ответный стон.

Я дал ей несколько минут, чтобы добраться до дверей, и поскольку она не открыла, я постучал снова и позвал её:

- Белла.

Я дал ей еще несколько минут, но когда она снова ничего не ответила, начал волноваться. Я постарался убрать приступ паники из голоса и позвал громче:

- Белла. Открой дверь.

В конце концов, дверь приоткрылась, и Белла отпрянула назад, чтобы спрятаться под одеялом. Краем глаза я уловил рукав моей куртки на её руке и почувствовал ответный прилив крови в южном направлении. Моя куртка все еще была на её обнаженной коже. Мне пришлось бороться с желанием содрать с нее одеяло и…

Я попытался спокойно поставить стакан на прикроватную тумбочку. В тот момент я был очень далек от спокойного состояния. Удивляюсь, как пластик не разлетелся на кусочки в моих руках. Я положил остальные составляющие фирменного набора Эмметта на тумбочку и подвинул мусорное ведро к её кровати.

Положив жалюзи на пол у окна, я сел в кресло у письменного стола. Я приготовился терпеливо ждать, пока она очнется, чтобы повесить жалюзи.

В конце концов, она села и отбросила одеяло.

Я сглотнул, почувствовав, как мой член напрягся в брюках. Почему она пыталась издеваться надо мной? Боже мой! Она была голая… голая и на чертовой кровати! Как я вообще мог этому сопротивляться? Она поспешно подхватила одеяло, чтобы скромно укрыться, но было поздно… образ её идеальных грудей и тела кремового цвета, укрытого лишь моей курткой, навсегда запечатлелся в моем мозгу. Я был настолько потрясен, что чувствовал, что любое неверное движение выведет меня из себя.

Голова кружилась от возбуждения, бурлящего в моих венах… Я попытался собраться с мыслями, сконцентрировавшись на её лице. Было очевидно, что она страдала от похмелья. Казалось, что она боролась с раздражением и тошнотой. Было невыносимо видеть её страдающей, но в то же время я надеялся, что после такого она не станет больше пить.

Я не был против алкоголя, но мне не нравилась идея того, что делало Беллу уязвимой, а алкоголь определенно делал девушек уязвимыми. Я прервал ход мыслей в этом направлении. Я не мог позволить себе погрузиться в воспоминания, к которым привели бы подобные мысли.

Я снова посмотрел на Беллу. Было похоже, что её сейчас стошнит. Я указал на мусорное ведро, которое поставил рядом с кроватью. Звук её безрезультатных судорог заставил меня содрогнуться. Её страдания были невыносимы для меня.

- Выпей, – сказал я. – Все рядом с тобой: лекарство от похмелья, аспирин, противорвотные таблетки и бутылка воды.

Она посмотрела на набор от похмелья и покачала головой. Мне следовало догадаться, что она будет упираться.

- Давай же, Белла. Просто выпей это, – попытался уговорить её я. Я хотел, чтобы ей стало лучше, а я смог бы установить жалюзи и убраться, не потеряв самообладания, то есть, не прикоснувшись к ней. Я застонал про себя. Я боялся, что принимаю участие в сражении, которое обречен проиграть, но я должен был попытаться противостоять.

- Нет, – сказала она.

Fuck. Я почувствовал, как мое терпение лопается, и потребовал:

- Выпей это. Я буду устанавливать жалюзи, и знаю, что громкий стук будет невыносим, если ты не выпьешь эту дрянь и не проглотишь пару таблеток аспирина.

- Мне не нужны жалюзи, Эдвард, – решительно сказала Белла.

- Нет. Нужны, – настаивал я.

- Нет. Не нужны, – спорила она.

- Думаю, ты не понимаешь, – пробормотал я, начиная переживать, что, возможно, алкоголь подействовал на её воспоминания о прошлой ночи.

- Не понимаю чего? Что ты подглядывал за мной? – сказала она мне.

- Возможно, ты действительно понимаешь, – тихо проговорил я. Хотя по-настоящему желал, чтобы это было не так. И как она могла говорить это так непринужденно, абсолютно не испытывая отвращения? Разве её не ужасала мысль о том, что я вторгся в её личное пространство? Почему она никогда не реагировала нормально?

Она тихо застонала, и я содрогнулся. Это краткий звук боли поразил меня в самое сердце. Она откинула голову на подушку, прошипев «Тссс».

Мне просто хотелось, чтобы ей стало лучше; это убивало меня. Я не мог переносить вид её страданий и не хотел слишком углубляться в изучение причин, по которым мысль о ней в таком состоянии, казалось, настолько меня беспокоила. Я попросил ее:

- Белла, выпей этот напиток, после этого я установлю жалюзи.

Несколько минут она не шевелилась, и я воспользовался моментом, чтобы изучить профиль её лица. Она была невероятно красива. Казалось, что в ней нет ни одного изъяна. Даже очень бледные веснушки, рассыпанные брызгами по слегка зарумянившимся щекам, подчеркивали её красоту. Её темные волосы были в полнейшем беспорядке, а под глазами были темные круги, но даже это не умаляло её привлекательности. Я задавался вопросом: устану ли я когда-нибудь разглядывая её лицо? И как только я об этом подумал, я понял, что ответ был: «Нет». Я почувствовал, как меня пронзил укол страха. «Вечно» было сильным словом… пугающим словом… невозможным словом.

Белла вторглась в мой процесс изучения её лица, произнеся:

- Эдвард, я выпью этот напиток, но если у тебя на лице появится это самодовольное выражение «Я же говорил тебе», клянусь, ты отправишься восвояси, какая бы гадкая бурда не находилась в этом стакане, ясно?

- Хорошо, – ответил я. В последнюю минуту я удержался от того, чтобы не разразиться хохотом от её заявления. Боже, как я обожал упрямство Беллы! Это было одновременно одно из лучших и наиболее раздражающих её качеств.

Она села и взяла стакан с тумбочки. От движения моя куртка распахнулась спереди. Во рту у меня пересохло, а сердцебиение зашкаливало. Боже мой! Каждый раз, когда она глотала, её грудь призывно вздымалась. Её соски цвета пыльной розы манили меня. Я хотел почувствовать их языком. Очень. Я хотел кусать их, сосать их, нежно теребить их зубами, пока она не стала бы умолять меня остановиться. Интересно, была ли она одной из тех женщин, которая смогла бы испытать оргазм только от ощущения моих губ на её груди? Я желал испробовать все уловки, которым когда-либо научился, чтобы узнать, возможно ли это.

Я смутно понял, что она перестала глотать и заметила, что мое внимание приковано к её груди. Её соски напряглись. Fuck. Это было последней каплей. В следующее мгновение Белла спрятала их от меня, под моей курткой. Я встал. Мне необходимо было убрать эту куртку… сейчас же!

Когда я взглянул на её лицо, то увидел, что её взгляд сосредоточен там, где под джинсами напрягся мой член. Казалось, что в её глазах отражается голод, который пожирал меня. Я отвернулся. Я должен был прервать эту связь.

- Ну, я… – попытался сказать я, но мне пришлось остановился, чтобы прокашляться. – Я лучше начну устанавливать жалюзи.

Возможно, если я полностью сосредоточусь на процессе установки жалюзи, я смогу игнорировать тот факт, что Белла лежит в кровати, укрывшись лишь моей курткой. Тогда, может быть, когда я более не буду заключен в этой гребанной комнате наедине с ней, я смог бы забыть, что Белла спала почти обнаженная… практически полностью голая… и что единственной вещью, отделяющей её от полной наготы, была моя куртка. Я сглотнул. Я бредил, если думал, что когда-нибудь смогу забыть это.

- Эдвард, – сказала мне Белла. Я услышал шорох одеяла. Я не был слишком религиозен, но в тот момент вознес пылкую молитву: «Господи Боже! Умоляю, не позволь ей встать с этой кровати! Если она подойдет ко мне обнаженная, я не выдержу. Не выдержу». Слава Богу, оказалось, что моя молитва была услышана, потому что она снова позвала меня:

- Эдвард, посмотри на меня, – похоже она все еще была в постели.

Я обернулся, чтобы посмотреть на нее. Я буравил её взглядом. Я пытался предупредить взглядом, насколько близок к тому, чтобы сорваться, насколько хочу её и как отчаянно борюсь, чтобы контролировать это желание.

Она поджала губы, произнося:

- Эдвард, я сказала «нет». Я не хочу, чтобы ты вешал жалюзи в моей комнате.

Я был зол и сбит с толку. Что за черт? Она хочет, чтобы я за ней подглядывал? Она не понимает? Я человек, который умеет держать себя в руках. Опыт, пережитый в прошлом, вбил важность этого в мою голову. Но я не мог это больше выносить. Почему она не позволяет мне повесить эти жалюзи?

Я понимал, что не могу заставить её разрешить мне установить их. Все-таки это была её комната. В конце концов, я сдался и сказал:

- Ну, значит, думаю, мне стоит уйти.

Я сделал шаг по направлению к дверям, но голос Беллы остановил меня.

- Подожди, – взмолилась она.

- Зачем? – спросил я.

Я знал, что своим тоном даю неверное представление о том, что чувствую, но, по правде говоря, я начинал подозревать, что ей нравилось так меня мучить. Мне необходимо было держать каждый мускул в напряжении и надеяться, что это напряжение не даст мне сделать что-нибудь глупое, например, прикоснуться к ней.

- Наш проект. Ты уже здесь. Почему бы нам не провести одну из необходимых встреч? – спросила она.

Мой разум кричал мне, чтобы я сказал «Нет». Мне хотелось заорать: «ПОЧЕМУ?! Почему бы нам не провести встречу?! Потому что я на волосок от того, чтобы потерять самообладание и изнасиловать тебя на этой кровати! Боже мой! Ты что, не понимаешь, что ты со мной делаешь?»

Но затем другая мысль пришла мне в голову: была моя очередь задавать вопросы. Может быть, мне удастся узнать о ней побольше, а мне действительно было нужно узнать больше. Если бы я смог просто разговаривать с ней, сидя в кресле в другом конце комнаты, возможно, я смог бы оставаться спокойным. «Все будет хорошо. Тебе просто нужно не двигаться с места», – уговаривал я себя.

Я сдался:

- Хорошо, Белла. У тебя есть вопросы?

- Да, – сказала она, а затем сделала это – одно маленькое движение её зубок вдоль губы, которое гарантированно разорвало меня на кусочки. Я вздрогнул от того, что эрекция, которую я старался игнорировать с того момента, как вошел в комнату, стала еще тверже, практически до болезненного состояния. Я хрипло выдавил:

- Белла, пожалуйста, во имя Господа, не закусывай губу.

Я просто стоял там, сжав кулаки, закрыв глаза, пытаясь успокоить необузданное физическое влечение, которое захлестывало меня.

Я услышал, как она пробормотала:

- Прости, – но я очень сомневался, что она действительно сожалела.

Я почувствовал, что в какой-то степени контролирую себя настолько, чтобы открыть глаза и расслабить руки, лишь после того, как она прокашлялась и сказала:

- Ты можешь достать список вопросов из моей сумки? Она лежит на полу рядом с письменным столом.

Я последовал её указаниям, увидел сумку и начал искать в ней лист с вопросами. Я только его обнаружил, когда боковым зрением заметил скрытый за столом рисунок. Я повернулся, чтобы посмотреть на него, но как только увидел, что было изображено на рисунке, я замер и уставился на него.

Полагаю, что какая-то отдаленная часть моего мозга отметила, что Белла невероятно талантлива, но эту часть абсолютно затмило чувство неподдельного шока. Там были мои руки, мои руки, искусно изображенные в мельчайших деталях и прижатые к её бедрам. На картине не было открыто, что было между этими бедрами… но все же. Это было эротично. Это сводило с ума. В уме я уже был на её кровати, воплощая в реальность то, что так ясно было показано передо мной. Мои руки уже были на её бедрах, и она кричала от того, что я погружался в нее языком. Я был слишком доведен до отчаяния, чтобы сделать это медленно, подразнить её. Я хотел, чтобы она быстро достигла оргазма. Я хотел, почувствовать, как она содрогается вокруг моего языка, пока я удерживаю её бедра разведенными. Я понятия не имел, прошли ли секунды, минуты или часы, пока я стоял с невидящим взором, представляя, как воплощаю нарисованную фантазию в реальность.

Белла, в конце концов, прервала мои грезы, сказав:

- Пожалуйста, только ничего не говори.

Казалось, она была расстроена. Её раздражения хватило, чтобы слегка остудить мое физическое влечение, достаточно, чтобы остановить меня от осуществления откровенных картинок, проносящихся в моей голове.

- Но… – заикнулся я. Не знаю, что я собирался сказать, но она перебила меня:

- Пожалуйста. Не надо.

Я кивнул, оставшись безмолвно стоять там, уставившись на нее. Я смотрел и понимал, что хотел сказать так много. Я хотел сказать ей, что у нее не было причин чувствовать себя неловко. Что это потрясающая картина. Что она более талантлива, чем я мог, вообще, предположить. Что я не считаю её легкое увлечение мною чем-то, чего следует стыдиться. Что, если быть честным, моему эго льстит осознание того, что она находит меня привлекательным. Даже, несмотря на то, что то, что она чувствовала, не могло идти ни в какое сравнение с всепоглощающей одержимостью, которую я испытывал к ней, все равно было приятно знать, что она хоть что-нибудь чувствует.

Я быстро облизал губы. Я увидел, как Белла отвела взгляд. Извращенно, но я хотел сделать это еще раз. Расплата за покусывание губы с её стороны ранее. «Fuck. Эдвард, не думай о Белле закусывающей губу», – сказал я себе. Я продолжил изучать её… лицо, покрывшееся румянцем, участившееся дыхание, глаза с поволокой.

Глядя на нее, я с ужасом услышал, как говорю:

- Белла, ты не представляешь себе, насколько выдает тебя выражение твоего лица, или насколько сильно я хочу… – я остановился. Я потряс головой, как будто быстрые движения из стороны в сторону смогут стереть череду эротических картин, каскадом обрушившихся на мой мозг.

- Тогда почему же ты не сделаешь это? – спросила она.

Мне хотелось объяснить ей почему, но поскольку это все равно не произойдет, я попытался сделать легкое замечание и поддразнить её:

- Нет, Белла. Сегодня моя очередь задавать вопросы.

Я попытался сложить губы в ухмылку, но не уверен, что у меня это получилось. Возможно, я просто состроил гримасу.

Она глубоко вздохнула, благодаря чему под моей курткой показались разоблачающие очертания её груди. Не думаю, что она подозревала, каким невероятно напряженным она все для меня делала. Я хмыкнул про себя, подумав о том, насколько буквально «напряженным». Мне необходимо было сосредоточиться. Я должен задать эти вопросы, не преодолев тех полутора метров до нее, поэтому я просто решил установить границы:

- Я буду сидеть в этом кресле. Ты останешься в кровати. И вне зависимости от того, что мы скажем, никто из нас не встанет до тех пор, пока я не уйду.

- А что, если я не исполню твой маленький приказ? – вызывающе спросила она.

- Тогда… – я прокашлялся, чтобы успокоить несущиеся мысли. Если бы я не сделал паузу, уверен, что закончил бы предложение сценарием с участием её голой задницы и моей руки, но, к счастью, небольшая пауза позволила мне закончить более подобающе: – Тогда мне придется уйти.

- Ладно, – уступила она. – Я не встану с кровати.

Я стиснул зубы. Это заявление не было ничем не лучше. Неожиданно её согласие остаться в кровати побудило меня представить веревки… веревки, которые охватывали её запястья и приковывали её к кровати. Я попытался сосредоточиться на листе бумаги, лежащем на столе. Мне пришлось несколько мгновений пристально на него смотреть, прежде чем мое зрение прояснилось достаточно, и я произнес:

- Хорошо. Первый вопрос.

- Если тебе нужен блокнот, можешь взять во втором ящике стола, – предложила Белла.

- Зачем мне блокнот? – спросил я.

- Чтобы вести записи, – объяснила она, как будто я был слабоумным.

Мне хотелось рассмеяться при этом предложении. В нормальном состоянии у меня редко возникала необходимость что-либо записывать. У меня была превосходная зрительная и слуховая память. Она мне служила хорошо. Но предположение, что я мог бы забыть хоть одно слово, слетевшее с её губ, было абсурдным. Я был слишком одержим. Я избегал мысли, насколько одержим я был. Я решил ответить ей честно и сказал:

- Не волнуйся, Белла. Я вряд ли забуду что-либо сказанное тобой.

Я посмотрел на лист, не потому что мне нужно было прочитать следующий вопрос, а скорее, чтобы использовать момент и собраться с мыслями. В конце концов, я произнес:

- Полное имя, включая твое среднее имя.

- Джейн Сьюзи Доу, – дерзко сказала она.

Я кратко хихикнул.

- Я должен задавать вопросы по списку, Джейн, – пошутил я в ответ.

Она рассмеялась. Я обожал её смех.

- Изабелла Мари Свон.

- Есть какое-то особое значение у твоего имени? – спросил я.

- Да, – ответила она. – Оно мое.

Я снова рассмеялся. Иногда она может быть весьма забавной. Сомневаюсь, что она вообще осознавала, что была забавной. Я наблюдал, как она играла со своими кольцами, и задал следующий вопрос:

- Сколько тебе лет?

- Достаточно, – ляпнула она.

- Достаточно для чего? – спросил я. Я был удивлен, что мой тон был игривым.

- Для всего, – поддразнила она в ответ.

С усилием сохраняя легкость в голосе, я сказал:

- Недостаточно для того, чтобы пить алкоголь.

Она закатила глаза.

- Не напоминай.

На это я улыбнулся. Я ненавидел страдания, через которые ей пришлось пройти, но испытал облегчение от того, что, казалось, она не была склонна больше пить.

- Мне девятнадцать, – ответила она на мой вопрос.

- Где ты родилась? – спросил я.

- Форкс, штат Вашингтон, – ответила она.

- И ты там выросла? – уточнил я.

- Да, – подтвердила она.

- У тебя есть братья или сестры?

- Нет, – ответила она.

С этими односложными ответами я ничего не добьюсь. Если уж я вынужден был терпеть страдания от неудовлетворенного желания, могла она хотя бы удовлетворить мое любопытство?

- Ты и дальше будешь делать все возможное, чтобы отвечать на каждый вопрос односложно? – спросил я её.

- Что ты имеешь в виду? – спросила она.

- Ты не могла бы быть чуть-чуть более открытой со мной? – попросил я.

- Я? Я?! Я недостаточно открыта? А как насчет тебя? Я, вообще, не могу заставить тебя рассказать о себе, – раздраженно выпалила она.

- Забавно, потому что я все время чувствую, что рядом с тобой я говорю слишком много, – ответил я ей тем же, а про себя добавил: «К счастью, не чересчур слишком много».

- Вот видишь. А это? Что это, вообще, значит? Тебе обязательно все время говорить загадками? – проворчала она.

Я рассмеялся, испытав облегчение, что меня не так легко было раскусить, как я опасался. Я говорил загадками? А я-то думал, что моя одержимость ею была видна практически насквозь. Разве я не признался в подглядывании за ней? Я был сбит с толку её мыслительным процессом.

- Отлично. Видимо, моя досада кажется смешной.

Я был поражен, что она могла казаться еще более привлекательной, но вынужден был признать, что усилившийся румянец на лице и блеск в глазах особо осветили её красоту.

Я удивился, когда произнес эту мысль вслух:

- Ты очень красивая, когда злишься.

- Ох, – тихо ответила она.

- Еще один односложный ответ, – пошутил я. Хотя, честно говоря, я не возражал против этого ответа: её шоковая реакция на мой комплимент была приятна.

- Ну, я, в самом деле, не знаю, что на это сказать, – сказала она тихо. Еще один плюс – очевидно комплимент отвлек её от чувства раздражения. Я продолжил:

- Ладно. Следующий вопрос… Какая у тебя была любимая игрушка в детстве?

Я наблюдал, как выражение её лица смягчилось, а глаза наполнились слезами. Она ответила, стараясь, чтобы голос не сорвался:

- Моя… моя кисть.

Я наблюдал, как она не выдержала борьбу со слезами, и одинокая слеза сбежала вниз по ее щеке. Я извинился:

- Мне жаль, что этот вопрос тебя расстроил.

Она смахнула слезинку. Невыносимо было видеть её расстроенной, мне хотелось как-то помочь. Я обнаружил, что говорю:

- Ты не представляешь, насколько мне трудно оставаться в этом кресле. Я хочу подойти и утешить тебя.

- Ничего. Я в порядке. Просто… мама… она… помогала мне рисовать. На самом деле это приятное воспоминание, – сказала она. Не знаю, осознавала ли она, но её голос все еще немного дрожал.

Я кивнул. Я молчал в надежде, что Белла продолжит. И через несколько мгновений она продолжила:

- Она… она умерла в год, когда я заканчивала школу. Мне её не хватает, – она явно дала понять, что хочет сменить тему, спросив: – Какой следующий вопрос?

Я посмотрел на листок, чтобы собраться с мыслями, а затем продолжил, задав следующий вопрос:

- Ты занимаешься какой-нибудь общественной работой?

- Да, – ответила она

Я вздохнул. Меня будут вечно мучить односложными ответами? В попытке побудить её рассказать подробности я спросил:

- Какой именно общественной работой ты занимаешься?

- Ну, я занимаюсь общественной работой Сообщества. Также я репетитор в подготовительной программе для школьников здесь, в Колледже. И когда я бываю дома, я работаю волонтером на Habitat for Humanity.

- Ты? Строишь дома? – тяжело было представить Беллу размахивающей молотком.

Она рассмеялась.

- Мне позволяют только помогать с покраской. После последнего инцидента с молотком…

- Что случилось? – спросил я.

- Джейкоб показывал мне, как что-то прибить, и эта штукенция буквально выпрыгнула у меня из рук и пролетела на волосок от головы моего отца. После этого меня перевели на покраску. Невозможно убить кого-либо кисточкой.

Я рассмеялся над её историей, и она улыбнулась в ответ, но за радостным изумлением скрывалась навязчивая мысль, которая мучила меня. Кто такой Джейкоб? Я решил не зацикливаться на этом и в некоторой степени неохотно сообщил ей, что мы подошли к последнему вопросу. Находиться с ней рядом часто казалось какой-то садистской формой эротической пытки, но это не отталкивало меня от страстного желания её общества. Никогда я не чувствовал себя настолько живым, как тогда, когда был с ней.

- Окей, – сказала она. Мне стало немного легче от того, что и с её стороны это прозвучало разочаровано.

Поскольку я уже собирался уходить, я решил, что не случится ничего страшного, если я немного пошучу, поэтому мягким и соблазнительным тоном, глядя ей прямо в глаза, я сказал:

- Расскажи мне о том, когда ты в последний раз приятно провела время?

Я понял, что сделал ошибку, когда Белла ответила:

- Ну, мои ноги вокруг твоей талии прошлой ночью, это было весьма приятно.

Я знал, что выгляжу, как абсолютный кретин, уставившись на нее в изумлении. Я почувствовал, как от шока моя челюсть отвисла, а сам я внезапно был ввергнут в чувственные воспоминания: её язык, извивающийся с моим, её бедра, сжимающиеся вокруг меня, её руки, схватившие мои волосы, звуки её стонов. Fuck. Я выдохнул в её адрес:

- Белла, тебе на самом деле не стоит говорить таких вещей.

- Ну, это правда, – бросила она мне вызов.

Когда она это произнесла, мне в голову пришла другая мысль, и меня захлестнула волна собственнического инстинкта. Моя грудь напряглась, и я неожиданно для себя спросил:

- Таким образом ты обычно развлекаешься, Белла?

Мои пальцы сжались вокруг подлокотников кресла, и я с силой держался за них в попытке заставить себя усидеть.

- Нет, – сказала она, и я почувствовал, как напряжение в груди немного ослабело.

- Нет? – я сделал паузу, чтобы посмотреть на нее и ясно понять её ответ. – Никогда?

– Я… нет… никогда, – мягко произнесла она.

- Ты уверена? – я понимал, что веду себя как засранец, но мне необходимо было увериться в этом. Я бы не перенес мысли, что она спит со всеми подряд.

- Тебе нужно, чтобы я произнесла это по буквам, Эдвард? Я девственница! – выкрикнула она.

Fuck. Я пытался убедить себя, что она не была распутной, но я не ожидал, что она… нетронута. Столько разных эмоций захлестнули меня. Я не был готов. Я никогда не думал, что для меня будет иметь значение, является ли женщина девственницей или нет. Но ведь я также никогда не думал, что буду чувствовать себя таким собственником по отношению к женщине. Мысль о том, что я мог бы быть первым, её единственным… Я почувствовал приступ страха, произнеся мысленно «её единственным», но этот страх был быстро поглощен неудержимым чувством удовлетворения, которое я бы испытал, зная, что я её первый. Я пытался совладать со схлестнувшимися во мне эмоциями, когда Белла снова заговорила:

- Знаешь, это ведь не болезнь. Мне совсем не следует этого стыдиться

- Нет, – я сглотнул и закрыл глаза. Я хотел её раньше. Но теперь это было гораздо больше, чем просто хотеть. Я боролся с потребностью, настолько сильной, что практически чувствовал, как меня трясло. Я пытался вспомнить, как говорить.

- Нет… Это не… – я прокашлялся и сделал глубокий вдох, с усилием пытаясь подобрать слова... – Тут нечего стыдиться.

- Тогда почему ты на меня не смотришь? – спросила она. Я знал, что никоим образом не смогу ответить на этот вопрос честно. Я был угрожающе близок к тому, чтобы позволить чувствам взять верх над рассудком. Я почувствовал волну отвращения к себе, когда с горечью вспомнил последний раз, когда такое произошло.

Нехотя я открыл глаза и посмотрел на нее. Могла ли она почувствовать, как я страдал? Я покопался в голове, пытаясь придумать, что сказать. В конце концов, я тихо произнес:

- Я просто, эээ… удивлен.

- Удивлен? – скептически переспросила она. – Ты не выглядишь удивленным. Ты выглядишь… не знаю… рассерженным, может быть?

Я выдавил короткий сухой смешок.

- Рассерженным? – спросил я её. Я был поставлен в тупик такой оценкой. Я объяснил: – Нет, Белла, я не сержусь.

- Тогда что с тобой? – упорствовала она.

- Господи, Белла, знай, когда остановиться.

Она хотела, чтобы я признался в эмоциях, бурливших во мне? Однозначно, нет. Она бы убежала от меня с криками. Гребанная девственница. Боже, могла ли она представить, что это со мной делало? Я начинал убеждаться, что Белла была послана сюда, чтобы мучить меня за какое-то преступление, которое я совершил в прошлой жизни.

- Не мог бы ты перестать говорить загадками, пожалуйста? – попросила она.

- Я хочу тебя, – сказал я, выдавливая слова из пересохшей гортани. – Очень. Настолько сильно, что если я оторву руки от стула, боюсь, что… – я прервался. Озвучивание этих желаний вслух ничем не поможет. Я вспомнил все техники, благодаря которым раньше контролировал свои чувства. Я закрыл глаза и сконцентрировался на дыхании и счете. Спустя пару минут я почувствовал, как физическое влечение и желание обладать понемногу покидают меня. Я почувствовал, что контролирую себя настолько, что смогу сбежать.

- Мне нужно идти, – объявил я, приковав взгляд к двери, и понесся прочь.

Свежий воздух помог мне немного восстановить контроль, но мой ум все еще был сосредоточен на слове «девственница». И если я, с моей железной силой воли, едва сдерживал себя, какой эффект в таком случае подобное заявление произведет на любого другого парня? От этой мысли мне захотелось проломить кулаком стену. И прежде чем я смог обуздать порыв, я набирал номер Беллы.

- Ты даже не попрощался, – тут же ответила она, искренне сбитая с толку.

На это я не ответил. Я не звонил, чтобы поболтать. Я хотел, чтобы она знала кое о чем.

- Белла, никогда не говори мужчинам таких вещей о себе. Что ты… – я прервался, пытаясь вновь взять контроль над эмоциями. По крайней мере, она уж не была в пределах досягаемости. Я попытался снова: – От этого нам хочется… – я опять прервался, не желая озвучивать мириады своих эмоций.

- Выбежать из комнаты не прощаясь? – спросила она. Я хотел хмыкнуть на это, но вместо этого просто сказал:

- Не совсем… просто... Пожалуйста, не рассказывай этого первому встречному, – сказал он.

- Ну, я не рассказывала это первому встречному; я сказала это тебе, – заявила она. Мне понравилось, что она думала обо мне не как «о первом встречном», но я звонил не для того, чтобы дать ей возможность связать меня еще туже, и я понимал, что это удалось бы ей с легкостью.

- До свидания, Белла, – сказал я.

- Ты собираешься положить трубку? – недоверчиво спросила она.

- Положить трубку и попрощаться… на сегодня.

Я закрыл телефон. По крайней мере, на этот раз она не может обвинить меня в том, что я не попрощался. Мне следует собой гордиться. Я пережил это. Я ни разу к ней не прикоснулся. Мне удалось пройти через испытания эротической картиной, моей куртки на ней, её обнаженной кожей на расстоянии вытянутой руки и её признанием. Но я не был горд, я чувствовал поражение. Я знал, что, возможно, я и выиграл это сражение, но очень похоже, что войну я проиграю. Мне необходимо было уносить оттуда ноги. Я быстро перешел на бег. Моему телу нужна была разрядка, и несмотря на то, что даже в беге я не нашел облегчения, в котором остро нуждался, это было моим единственным выходом.

Три часа спустя я вернулся с пробежки в наказание, наслаждаясь бурлящими во мне эндорфинами. Я был на пути в душ, когда заметил, что на мой телефон пришло сообщение. Я нажал кнопку, открывавшую голосовую почту. Мелодичный голос Беллы раздался из динамика:

«Эдвард, не ты один подглядывал».

Я почувствовал, что рассыпаюсь на кусочки, когда до меня начал доходить смысл её слов. Это стало последней каплей – я устал от борьбы. Я больше не мог бороться. Я был на полпути к её дому, когда мой телефон снова зазвонил. Этот звук отвлек меня от намеченной цели.

Опять отец. Fuck. У него что, радар настроен на моменты, когда мою силу воли нужно было восстановить? Я сделал глубокий вдох и ответил.

- Эдвард, как дела?

- Нормально, – сдержанно ответил я.

- Хорошо. Хорошо. Я рад, что ты ответил. Я в городе. Надеюсь, мы сможем вместе пообедать.

- Неплохая идея. Когда?

- Когда тебе будет удобно.

- Сейчас. Мне удобно сейчас. Могу встретиться с тобой через сорок пять минут.

- Отлично. А еще лучше, давай я за тобой заеду, – предложил он.

- Ты хочешь за мной заехать? – с удивлением спросил я.

- Да. Через сорок пять минут. Я буду у твоего общежития.

- Ладно, – согласился я.

Я повесил трубку и развернулся назад к своему дому, чтобы принять душ. По дороге назад я признался себе, что испытал в равной степени облегчение и разочарование от того, что отец остановил меня на пути к ней.

Источник: http://robsten.ru/forum/19-865-1