- Здесь так спокойно, - тихо сказал Эдвард.

- Точно.

Не имеет значения, насколько крупные перемены коснулись дома, по крайней мере, мой старый домик на дереве все еще сохранился. Папа построил его к моему восьмому дню рождения, и я провела часы - и даже несколько ночей - забаррикадировавшись в моем маленьком домике на гигантском платане. Последние годы он был заброшен, поэтому немного обветшал и запылился, но в данный момент он был священным. Он был моей крепостью. Он был моей защитой.

Как и руки Эдварда, которые были плотно обернуты вокруг меня.

Он даже не спрашивал. Просто сел напротив деревянной стены и открыл мне руки, и я охотно пошла в них.

Я плакала. Я ругалась. И снова плакала.

Теперь, когда поток слез иссяк, моя спина была прижата к его груди, пока он зарылся лицом в мои волосы.

Друзья так не делают. Друзья не обнимают друг друга подобным образом.

Но я была эгоистом.

Как и Эдвард.

- Расскажи, о чем ты думаешь, Белла.

- Я просто думала, что из нас получились фиговые друзья.

Он усмехнулся.

- Это то, о чем ты думаешь?

- В данный момент, да.

Эдвард крепко обнял меня.

- Наверное, это лучше, чем слезы. Мне было очень тяжело смотреть на то, как сильно ты плачешь.

Я вздохнул и склонил голову к его плечу.

- Как она могла? - прошептала я и мой голос надломился. - Я надрывала свою задницу, работая в закусочной и учась в колледже. Бывало, что я не могла заплатить за аренду квартиры. Выручали лишь чаевые. Но все же я справилась. Я горжусь собой за это, но...

Мой голос затих, когда я сморгнула слезы.

- И вот она... Счастливая. Трезвая. Обновленная. Вновь замужем. И она даже не потрудилась мне сказать?

- Как давно вы не разговаривали?

- С того дня, как я уехала.

- И это было?

- Шесть месяцев назад, - тихо ответила я. – Едва прошел год со смерти папы, и она снова вышла замуж.

- Я знаю, что это тяжело для тебя - видеть свою маму с другим мужчиной, но она трезвая. Может быть, это хорошо. Может быть, он спас ее, точно так же, как ты спасла меня.

Я повернулась в его руках, потому что мне нужно было увидеть его лицо. Мне необходимо было увидеть его глаза.

- Почему тебе было тяжело смотреть, как я плачу?

Он ухмыльнулся.

- Мы меняем тему?

- На данный момент да.

Он мягко улыбнулся и погладил меня по щеке.

- Почему тебе было тяжело смотреть, как я плачу? – повторила я.

- Разве это не очевидно, Белла?

Я опустила голову, но он не позволил мне спрятаться, взял меня за подбородок и нежно поднял мое лицо.

- Ты не любишь меня, Эдвард.

Он наклонился ближе, целуя кончик моего носа.

Мой голос был просто шепотом.

- Пожалуйста, не делай этого.

Мое сердце не вынесет этого. Я была расстроена и смущена, и он держал меня так близко.

- Не делать чего, Белла?

Он потерся своим носом о мой, прежде чем оставить легкий поцелуй на моей щеке. Его дыхание на моем лице заставило меня задрожать.

- Не люби меня, - тихо сказала я.

Взгляд Эдварда нашел мой.

- Слишком поздно, - прошептал он.

Я захныкала, когда он прикоснулся своими губами к моим. Это был нежный поцелуй, но ему все же удалось заставить мои пальцы на ногах поджаться и воспламениться мое тело.

- Мы все еще не должны спешить, потому что я знаю, что так правильно, - мягко сказал Эдвард. - Но я не могу быть твоим другом. Я не могу быть рядом с тобой, и притворяться, что не влюблен в тебя.

- Но твой психотерапевт…

- Мой психотерапевт был прав, говоря, что, полностью потерявшись в тебе, я не смог справился с моей потерей. Но это была моя ошибка, не твоя. Мы будем медленно продвигаться с физической стороной отношений, но я не буду изображать, что я не люблю тебя. Я просто не могу этого сделать, Белла.

Я спрятала лицо в изгиб его шеи и всхлипнула.

Опять.

- Я люблю тебя, детка, - пробормотал он, крепко прижав меня и легонько нас покачивая. - И не хочу, чтобы ты думала, что я влюбился в тебя из-за того, что скорблю или потому что ты спасла мне жизнь. Я люблю тебя потому, что ты дала мне нечто, ради чего стоит жить.

Я прижался к нему, мои пальцы в его волосах сжались в кулаки, когда я пытался подтянуть Эдварда ближе. Но это было невозможно, поскольку каждый дюйм меня уже прикасался к нему, пока я грелась в тепле его рук.

- Я тоже тебя люблю, - сказал я тихо.

Я почувствовал, как Эдвард облегченно выдохнул и застонал, крепко прижимая меня к себе. Мы держались друг за друга, тихо шептали и нежно целовались, пока, наконец, я не опустила голову на его грудь.

- Я не представляю, как твоя мама чувствовала себя, когда твой отец был убит,- сказал Эдвард. – Но если это что-то похожее на то, как чувствовал себя я, когда умерла Крисси, то я абсолютно могу понять, почему она обратилась к алкоголю. Возможно, нечто похожее случилось с твоей мамой и Филом. Может он тоже дал ей то, ради чего стоит жить.

- Но почему меня было недостаточно? – спросила я, только сейчас осознав, что именно это причиняло мне больше всего боли. – Почему меня было недостаточно, чтобы спасти ее? Почему она не хотела стать лучше для меня? Разве твоя дочь не была достаточной мотивацией, чтобы изменить твою жизнь?

- Очень серьезные вопросы, - мягко ответил Эдвард. – Почему бы тебе не задать его твоей матери и не выяснить все?

Он был прав. Как бы я не любила свой домик на дереве и как бы я не любила сидеть в нем с Эдвардом, нужные ответы я здесь не найду.

Когда мы вернулись на кухню, я не смотрела на сияющие новые приборы или новые обои. Все, что я могла видеть - это моя мама, сидящая за столом и тихо плачущая.

По моей вине.

Фил был рядом, что-то шепча ей на ухо. Ее голова резко поднялась, и тогда она увидела, что мы стоим в дверях.

- Вы не уехали.

Несмотря на красные глаза, она по-прежнему выглядела в тысячу раз здоровее, чем в день моего отъезда.

Рене спрыгнула со стула.

- Ты все еще любишь чай? Я просто сделала…

Мы с Эдвардом сели за стол.

- Ты ведь ненавидишь чай, - удивилась я.

- Теперь она его любит, - сказал Фил, его рот скривился в ухмылке. – Всякий. С ромашкой, лимоном, жасмином, перечной мятой и другими травами, названия которых я даже произнести правильно не могу.

Я смотрела в ошеломленном недоверии, как моя мама заваривала чай. Она была настолько другой, и не только потому, что делала чай. Она больше не горбилась, держалась прямо и даже, я бы сказала, гордо.

Эдвард сжал мою руку.

- Судя по толстовкам, вы поклонники «Морских Ястребов»?

Да благословит его Бог за попытку разговора.

- Я обязан по контракту им быть, - смеясь, сказал Фил. - Я один из врачей команды.

Мама вышла замуж за врача?

- У них хорош сезон, - ответил Эдвард, и мальчики заговорили о спорте, пока мама ходила вокруг стола, наливая чай. Аромат мяты наполнил воздух, и мои дрожащие руки обернулись вокруг кружки. Мама сидела рядом с Филом, и мы неуклюже смотрели друг на друга, пока парни говорили о шансах «Ястребов» на завоевание Суперкубка.

- Мы, кажется, единственные, кто говорит, - сказал Фил Эдварду.

- Кажется, да.

Он посмотрел на часы.

- Возможно, нам стоит перейти в гостиную и посмотреть игру по телевизору. Она только началась.

Эдвард наклонился ко мне.

- Ты будешь в порядке? Я останусь, если хочешь.

- Со мной все будет хорошо, - прошептала я.

Он поцеловал меня в щеку, и я видела, как Фил тоже чмокнул маму, прежде чем направится в гостиную вместе с Эдвардом.

- Фил кажется милым.

Мама сделала большой глоток чая.

- Так и есть. Он очень милый.

Я кивнула и поднесла свою кружку к губам. Чай было сладким и теплым.

- Эдвард тоже кажется милым.

Как же все это неловко.

- Он очень обходителен с тобой, - тихо продолжала мама. – Я предполагаю, что он не просто друг.

Боже, неужели мы настолько очевидны?

- Нет, не только.

Она улыбнулась.

- Это меня очень радует.

- Разве?

- Да, - ответила она со вздохом. – Майк Ньютон никогда не было достаточно хорош для тебя.

Я не могла не согласиться с этим.

- Как давно вы знаете друг друга?

- Несколько недель, - ответила я.

Ее глаза расширились.

- Ты шутишь! Я имею в виду, вы просто кажетесь такими… близкими.

- Мы близки.

- Хмм.

Она сделала еще один большой глоток. Я могла бы сказать, что она умирает от желания спросить, насколько близки, но мудро держала свои мысли при себе.

- Как давно вы с Филом женаты?

- Два месяца.

- Я полагаю, мое приглашение затерялось на почте?

Рене осторожно поставила свою кружку на стол.

- А ты бы приехала?

- Не-а.

- Тогда зачем тратить марку?

Я глубоко вздохнула и осушила свою чашку. Мы все еще были такими же упертыми, как и раньше.

- Прости, - сказала она. – Я не должна быть грубой с тобой. Я уверена, это все потрясло тебя. Просто… уезжая, ты четко дала понять, что никогда не вернешься. Мы не разговаривали полгода, и я предположила, что ты просто пошла дальше в своей жизни. Это то, чего я хотела. Здесь ничего не было для тебя, Белла. Меня до смерти напугал твой отъезд в Сиэтл, но я была не настолько пьяна, чтобы не понять, что тебе необходимо уехать. Поэтому я не остановила тебя, и поэтому я не приглашала тебя.

- Ты не хотела, чтобы я была здесь, - прошептала я.

- Не хотела, но не по тем причинам, что ты думаешь, - сказала она. – Изабелла, когда твой отец умер, мне казалось, что я тоже умерла, и я знаю, что ты этого не поймешь. Потерять своего мужа, потерять своего лучшего друга… слова не могут описать, насколько это разрушительно. Горе, которое просто захватывает твое сердце каждый раз, когда ты смотришь на его удочку, висящую на стене, или на его пикап на подъездной дорожке, или на его мундир в шкафу... Или, когда видишь его большие карие глаза, на лице вашей прекрасной, красивой дочери.

Слезы текли по моему лицу.

- Все, чего я хотела, это умереть, - сказала она мрачно. – Поэтому я пила, и пила, потому что, если я не могла умереть, то, по крайней мере, могла уйти в оцепенение.

- Я нуждалась в тебе, - прошептала я. – Возможно, я была взрослой, но я нуждалась в своей матери.

- Я знаю, что нуждалась, но я не могла позаботиться о тебе. Я о себе не могла позаботиться. Поэтому, когда ты сказала, что вы с Майком переезжаете, я даже не пыталась тебя остановить. Я была ядом, Белла, и тебе нужно было уехать настолько далеко от меня, насколько можно.

- Что изменилось?

- Однажды, пастор Методисткой церкви нашел меня в продуктовом магазине, в отделе алкоголя. Он дал мне брошюру АА (прим. переводчика: общество «Анонимные Алкоголики»). Даже не знаю, почему не выбросила ее в мусор. Где-то через неделю пьяный водитель сбил Джессику Стенли на шоссе I-5. Помнишь ее?

Я кивнула. Джессика была ведущим чирлидером в школе Форкса в наш выпускной год. Она была всегда улыбающейся и счастливой. Наши круги общения не пересекались, но она всегда мне нравилась.

- Весь город был просто опустошен, и это заставило меня задуматься. Сколько раз, будучи пьяной, я садилась за руль? Сколько детей я могла убить? Я видела, как мама Джессики плачет над гробом своего ребенка, и все, о чем мог думать, - что было бы, если это была моя дочь? Или, что, если бы я была тем пьяным водителем…

Рене прикрыла глаза платком.

- На следующий день я позвонила в церковь, и я начала посещать собрания АА по пятницам. Вот где я познакомилась с Филом.

- Фил алкоголик?

- Нет, но его отец был. В межсезонье Фил проводит мотивационные беседы. Он дружит с пастором церкви, поэтому его пригласили на одно из наших собраний АА. Мы стали друзьями, и…

- Остальное уже история? – спросила я, улыбаясь.

- Да, - мама усмехнулась. – Он делает меня счастливой.

Эдвард оказался прав. Фил спас жизнь моей мамы. Как я могла быть неблагодарна ему?

- Я рада, что ты счастлива, мама. Действительно рада.

- Спасибо, но я все еще должна извиниться. Боже, я задолжала тебе столько извинений. Мне жаль, что я не была лучшей матерью. Жаль, что я позволила своей пагубной привычке стать единственной важной вещью...

Она протянула мне платок. Я даже не поняла, что плачу.

- Стремление искупить вину и просить прощение является частью процесса исцеления. Я хотела позвонить тебе так много раз. Хотела тебя найти, но в то же время я не желала нарушать твою жизнь. Поэтому я просто молилась. Каждый вечер я молилась, чтобы ты была в безопасности и счастлива, и если это было так, то ты бы мне сообщила. И когда ты позвонила, и это походило, что мои молитвы услышаны.

- Я не звонила, чтобы сказать, что счастлива, - прошептала я сквозь слезы. - Я хотела тебя увидеть, потому что так устала чувствовать горечь и холод каждый раз, когда думала о тебе.

Я рассказала ей о своей жизни в Сиэтле. О моем расставании с Майком. О моей работе в закусочной. О моем очном обучении, и она внимательно слушала, поглощая любое количестве информации, которую я ей давала.

- Хотел бы я знать раньше, - тихо пробормотала она. – Но мы можем помочь тебе сейчас! Мы можем найти тебе лучшую квартиру, помочь с твоим обучением...

- Мне не нужны твои деньги, - сказал я, качая головой. – Признаюсь, я долго ненавидела тебя, потому что ты пропила накопления на мой колледж, но мне нравится быть независимой. Мне нравится знать, что все, что у меня есть, я заработала сама. Кроме того, если бы я не работала в закусочной, то не встретила бы Эдварда.

Затем я рассказал ей о той ночи, когда мы встретились, опустив упоминание о сексе. Существуют некоторые вещи, с которыми вы не делитесь с мамой, независимо от того, сколько вам лет.

- Бедный парень, - прошептала она.

- Он проходит терапию, и его врач предложил нам не торопиться, поэтому мы пытаемся это сделать. Ему нужно время, чтобы исцелиться.

Она улыбнулась мне.

- Ты любишь его.

- Да.

- Он тоже тебя любит, это очень очевидно, и он довольно красивый.

Она ухмыльнулась и пошевелила брови.

- Говоришь, предложил не торопиться? Ну, удачи вас с этим.

- Большое спасибо, - сказал я, смеясь.

Видеть ее счастливой, сделало счастливой и меня. Вся горечь и печаль, которые так долго жили в моем сердце, медленно уходили. Конечно, они не исчезли полностью. Пока мы не были полностью исцелены, но мы могли бы быть.

Когда-нибудь.

- Весь этот смех звучит многообещающе, - сказал Фил, возвращаясь в кухню.

Эдвард шел сразу за ним, пристально глядя на меня с обнадеживающей улыбкой на лице.

Я поднялась и обошла вокруг стола, заключив маму в объятья. Она всхлипнула и обняла меня крепче.

Да, я была ее ребенком, но также я была взрослой, и настало время начать вести себя соответствующе.

- Я сожалею, мама.

Мы долго стояли, обнявшись, а потом я повернулась к своему отчиму.

- Спасибо, что спас мою маму, - прошептала я.

И потом я обняла и его тоже.