Из-за снегопада и, вероятно, заметив, что я сама не своя, Билли предложил подвезти меня домой.

- У тебя завтра нет смены? – спросил он, заводя разговор.

Я ценила его усилия, но мне очень хотелось, чтобы он просто позволил мне погрязнуть в своем молчаливом страдании.

- Да.

Билли повернул машину на мою улицу. Хорошо, что пробок почти не было, потому что сами дороги из-за погоды выглядели небезопасными.

- Вот и прекрасно. Я беспокоюсь, что слишком сильно нагружаю тебя, помимо колледжа и всего остального. Возможно, нам нужно сократить твои смены.

Я запаниковала.

- Но я не смогу оплатить колледж без работы закусочной! Билли, ты не... Мне нужны…

- Я знаю, что тебе нужны деньги. Я просто беспокоюсь о тебе, Белла.

- О Розали-то ты не беспокоишься, - по-детски надулась я.

Билли рассмеялся.

- Ты права, но Роуз не ходит на занятия в колледже каждый день. Кроме того, у нее нет проблем с тем, чтобы сказать мне, когда ей нужен перерыв. А вот ты из тех, кто предпочитает страдать молча.

Он понятия не имел, что сейчас занятия и закусочная - единственное, что помогает мне сохранить здравомыслие.

Пообещав завтра хорошенько отдохнуть, я поблагодарила Билли за поездку домой и вошла в здание. Из-за довольно позднего часа холл был тускло освещен, но это не имело значения, так как я почувствовала его еще до того, как увидела.

Я замедлила шаги, когда, повернув за угол, увидела Эдварда, который, сгорбившись, сидел на полу, прислонясь спиной к моей двери.

Он резко поднял голову, и я заметила, как же ужасно он выглядит. Его глаза смотрели на меня с мукой, лицо застыло в напряжении, и все, что я хотела сделать, это обнять его.

Но он целую неделю избегал меня. Он сделал все возможное, чтобы я не могла с ним связаться, и сейчас я не желала проявлять благосклонность.

- Отодвинься, - приказала я.

Эдвард поспешно вскочил на ноги, слегка покачиваясь, пытаясь восстановить равновесие.

- Ты пьян?

Он горько рассмеялся.

- Хотел бы я быть пьяным.

- Это относится к нам обоим.

Эдвард вежливо отступил в сторону, когда я отперла дверь, но, пройдя внутрь, я резко повернулась и быстро захлопнула дверь перед его красивым, измученным лицом.

***   ***   ***

Он стучал.

И стучал.

Я покормила Орео и приняла быстрый душ, а когда я вернулась в гостиную, он все еще стучал.

Я медленно приблизилась к двери и посмотрела в глазок. Все, что я могла видеть – шапку его медных волос, а все, что могла слышать – его кулак, бьющий в мою дверь. Стучал он не громко, и вероятно только поэтому мои соседи еще не вызвали полицию.

- Ты ведь стоишь прямо за дверью, правда?

Я быстро отскочила назад.

- Я могу чувствовать тебя. Как такое возможно, черт побери?! Это же ненормально, правда?

Я молча ответила ему, кивнув головой.

Это определенно ненормально.

- Белла, думаю, что проявил потрясающую выдержку, не сломав твою дверь… снова. Откровенно говоря, я не спал несколько дней, и у меня просто нет сил.

Я опустилась на пол и прижалась лбом к двери.

- Ты написал, что тебе нужно время, - тихо сказала я, силясь скрыть боль, сквозившую голосе и терпя неудачу.

Обычно, я неплохо умела скрывать эмоции, но только не с Эдвардом.

С той стороны двери несколько мгновений царила мучительная тишина.

- Да, - наконец прошептал он.

- Почему?

- Мы действительно будем вести этот разговор через дверь?

Странно, что наши голоса звучали так тихо и спокойно.

- Я не могу впустить тебя, Эдвард.

- Почему ты не можешь?

- Потому что однажды я впустила тебя, и ты разбил мне сердце.

Мы оба знали, что говоря «впустить» я имела виду не свою квартиру.

- Я не хотел разбить тебе сердце, детка, - сказал Эдвард. – Если тебя это немного утешит, мое сердце тоже разбито. Я скучал по тебе больше, чем ты можешь представить.

Это меня не утешило, и я очень живо могла себе представить.

- Я намеривался позвонить тебе после терапии. Хотел пригласить куда-нибудь на ужин. Возможно, сводить в кино. Чтобы было настоящее свидание. Такой у меня был план, но терапия… она на многое открыла мне глаза. Встреча продолжалась час, и в конце этого часа врач спросил, почему я назначил встречу. Я сказал ему, что я пришел, потому что потерял свою дочь. Потом он спросил имя моей дочери. Мне показалось странным, что он спрашивает об этом, ведь битый час я только и делал, что говорил. Но потом он показал мне свои записи, и на желтом планшете значилось только одно имя. Это было твое имя, Белла. Все что я делал, это говорил о тебе целых шестьдесят минут.

Я закрыла глаза, когда начали капать слезы.

- Елеазар, он психиатр, предложил ежедневные сеансы терапии. Разве это не безумие? Мне, видимо, нужны огромные дозы консультаций, чтобы справиться с горем. Или, как он выразился, с моим полным отрицанием горя. Я не думал, что я что-либо отрицаю, но первый сеанс терапии выявил иное, так что…

Я слышала, как он громко вздохнул, и до боли захотела дотронуться до него.

- Доктор обеспокоен моим отношениями с тобой, - шепотом продолжил он. – Тем, как мы встретились, занимались сексом, моим диким притяжением к тебе. Он начал извергать какую-то чушь о том, как я заменял горе о потере дочери своими чувствами к тебе. И пока я не справлюсь со своей болью от потери, я не могу дать то, что действительно тебе нужно. Он назвал тебя моим наркотиком. Моей зависимостью. Я использовал тебя, чтобы облегчить боль. Но, как и с алкоголем, когда опьянение проходит, глубинная боль никуда не исчезает.

Это имело так много смысла. Разве я делала не то же самое? Переезд в новый город и поступление в колледж. Моей зависимостью стали работа до изнеможения и желание сделать что-то для себя, чтобы не пришлось возвращаться к моей старой жизни. Это была благородная цель, но я так и не справилась с моей болью. Я ничего не делала, лишь прикрывала ее, надеясь, что время исцелит рану от потери отца.

- Это сделало меня несчастным – знать, насколько несправедливо по отношению к тебе я поступал. Мне было нужно немного пространства, потому что, Бог свидетель, я не могу ясно мыслить, когда рядом с тобой. И я знаю, что поступил, как мудак, отправляя тебе то сообщение. Но я не мог тебя видеть, Белла. Не мог, глядя в твои карие глаза и на твое прекрасное лицо, сказать, что мне нужно время. Я не был достаточно силен, чтобы сделать это, и мне очень жаль.

Тяжело вздохнув, я поднялась на ноги и отперла дверь.

- Заходи, - прошептала я.

***   ***   ***

Я приготовила для нас чай вместо того, чтобы подать вино, потому что мы оба должны были сохранять ясную голову. Когда я вернулась с кухни, Эдвард сидел на диване, а Орео уютно устроился на его коленях.

Он поблагодарил меня, взяв свою кружку, когда я села рядом с ним.

-У меня есть вопрос, - сказала я.

- Ладно.

- Если твой терапевт так против твоих встреч со мной, то почему ты здесь?

- Потому что я скучал по тебе, и потому что Розали сказала, что собирается отрезать мне яйца, если я не дам тебе еще какие-то объяснения, кроме того SMS.

Я улыбнулась. Все-таки Розали была моим настоящим другом.

- Но в основном, потому что скучал по тебе, и, несмотря на то, что думает мой терапевт, я знаю, что мои чувства к тебе подлинные. Я это точно знаю. Согласен, что сейчас не самое лучшее время, чтобы бросаться в серьезные отношения как в омут головой, и я принимаю это. Но то, что я чувствую к тебе… - голос Эдварда затих, пока он подыскивал нужные слова. – Честно говоря, это пугает меня до поросячьего визга. Я никогда не был привязчивым человеком, Белла. Никогда не посылал милые SMS, не ломал двери в квартиры девушек. То, что я чувствую к тебе, потрясает и ошеломляет.

- И меня тоже, - быстро согласилась я. – Но такие перепады из жары в холод не по мне. В один день мы обнимаемся и целуемся на диване, а на другой ты без единого слова исчезаешь на несколько дней. Мое сердце не может принять это. Я знаю, что у тебя есть эмоции, которые нужно проработать, и я ничего не имею против того, чтобы сейчас быть только друзьями. Просто будь со мною честен, пожалуйста.

Эдвард дотянулся до моей руки.

- Я буду, обещаю.

Говоря о честности…

- Мне нужно кое-что тебе рассказать, - сказала я.

Его глаза расширились.

- Если ты скажешь, что познакомилась еще с кем-то, то мне понадобится что-нибудь покрепче, чем этот чай.

Я покачала головой и рассмеялась.

- Нет, я ни с кем не познакомилась.

Эдвард сжал мою руку.

- Я не беременна.

- О…

- Я просто думала, что ты должен знать.

- Хорошо, спасибо, что рассказала мне.

Он старался скрыть разочарование в голосе, но я все равно его услышала.

- Вероятно, это к лучшему, не так ли?

- Вероятно, да.

Инстинктивно, я знала, что также должна рассказать о встречи с Лорен, просто не была уверена, что сегодняшний вечер подходящее время для подобного разговора.

- Уже поздно. Я должен дать тебе поспать, - тихо сказал Эдвард.

Он еще раз почесал Орео за ухом, прежде чем поднялся с дивана. Я проводила его до двери, где он резко остановился. Он обернулся ко мне, и я увидела страх в его глазах.

- Сможешь ли ты простить меня?

Неспособная устоять, я обняла его, прильнув щекой к груди. Эдвард тихо вздохнул и потерся носом об мою макушку. Его руки словно запечатали меня, прижимая ближе.

- Я прощаю тебя, - прошептала я.

- Я хочу стать лучше для тебя, Белла.

Я подняла голову и посмотрела в его милые глаза.

- Не для меня. Сделай это для самого себя, - сказала я. – Тебе нужно время и я понимаю это. Любому бы потребовалось немного времени после всего, через что ты прошел. Я никуда не денусь. Просто не закрывайся от меня, пожалуйста.

Эдвард нежно мне улыбнулся.

- Ты знаешь, как отчаянно я хочу поцеловать тебя прямо сейчас?

- Да, но ты не можешь.

Его улыбка стала шире.

- Знаешь, друзья целуются.

- Они не целуются, как мы.

Его глаза, мерцая, остановились на моем рте.

- Приказ доктора, - напомнила я ему.

Эдвард закрыл глаза и тяжело вздохнул.

- Ладно.

Позже той ночью, лежа в кровати с моим пушистым котом в ногах, я подумала о психотерапевте Эдварда и о том, что он сказал.

Я не хочу быть его зависимостью.

Я уже жила с человеком, поддавшимся пагубной привычке, и это было разрушительно.

Мои родители никогда не злоупотребляли алкоголем. Отец мог выпить пива за ужином или во время просмотра игры, а мама могла изредка выпить бокал вина, но это изменилось, когда умер мой отец.

В тот момент моя мать стала ходячей иллюстрацией плаката общества «Анонимных алкоголиков». Через несколько месяцев она пропила все, включая деньги, гарантирующие, что я смогу учиться в колледже, оставив меня сломленной и ожесточенной.

Я использовал тебя, чтобы облегчить мою боль. Но, как и с алкоголем, когда опьянение проходит, глубинная боль никуда не исчезает.

Возможно, поэтому моя мать жила с бутылкой в руке? Будучи постоянно пьяной, ей никогда не приходилось чувствовать боль от потери мужа.

Внезапно все прояснилось.

Эдвард был не единственный, кто скорбел из-за потери.

И в этот момент я поняла, что должна сделать. У меня не было выбора.

Я тоже хотела стать лучше для него.

Я хотела стать лучше ради себя.