______________________________________________________________________________________________

Хотя Эдвард и сказал, что полностью в моём распоряжении на все выходные, я всё равно не знаю точно, что это значит. Мне хочется думать, что я снова буду ночевать у него, но он не дал мне понять, что собирать вещи преждевременно. Когда Элис возвращается с ужина, я так и стою перед открытым шкафом и смотрю на свой пустой рюкзак, словно на сложную задачу.

– Да не волнуйся ты так, – говорит Элис, – это просто Эдвард. Не похоже, что ты собираешься встречаться с кем-то устрашающим.

– Ты не считаешь его устрашающим?

– Ты шутишь, так ведь? – смеётся Элис, – мне нужно будет отыскать его фотографии, когда ему было двенадцать. Если у url=http://www.youtube.com/watch?v=bkRXtqYNAB4]Алекса Китона[/url] были бы рыжие волосы и прыщи, то он и Эдвард могли быть братьями-близнецами, и я не шучу.

Это не помогает – я всегда считала Алекса Китона отчасти устрашающим. Кроме того, я также не верю во вторую часть сказанного Элис: у Эдварда никогда не было прыщей, но я не собираюсь с ней спорить.

– Он сказал, куда вы пойдёте?

– У нас нет никаких конкретных планов, и я не знаю, нужно ли мне брать вещи на выходные или не стоит.

– Позвони ему и спроси, – говорит она, указывая на телефон.

– Если я это сделаю, и окажется, что он и не думал приглашать меня к себе на все выходные, не будет ли это выглядеть так, словно я… ну, не знаю…

– Готовилась? – предлагает она.

– Мне кажется, что тут скорей нужно подбирать синонимы к слову «самонадеянная».

Она пересекает комнату, подходя к столу:

– Эта проблема легко решается.

– О, нет, пожалуйста, только не звони ему сама, так ты сделаешь всё ещё хуже.

– Я и не собиралась, – Элис открывает верхний шкафчик, после чего вручает мне маленький черный шарик, – ты должна спросить Оракула.

– Магический шар предсказаний?

Она поднимает ладони вверх и пожимает плечами:

– Меня он ни разу не подводил.

– Позволь мне уточнить. Твоё пресловутое «шестое чувство», на самом деле, основывается на куске пластмассы, который серийно выпускается в Китае?

– Да, ну! – Элис закрывает ящик и прочищает горло, – если ты хочешь узнать технологию, то я предполагаю, что предсказания исходят из белого многогранника, помещенного внутрь этого штампованного куска пластика

Я поворачиваю шар и жду некоторое время, пока не появляется надпись.

– Шар говорит: «спросите позже». Напомни мне, почему ты считаешь эту штуку способной?

– Ты с ним не взаимодействуешь, – говорит она, – это – магический шар, а не «лига экстрасенсов». Ты должна задать вопрос вслух, прежде чем он, на самом деле, ответит тебе.

– Я чувствую себя круглой дурой.

– Это хуже, чем чувствовать себя, словно ты круглая самонадеянная дура? – спрашивает она.

Сейчас даже я должна признать её мнение справедливым.

Вздохнув, я поворачиваю шар в руке так, чтобы рисунок с цифрой восемь был наверху.

– Нужно ли мне собирать вещи? – переворачивая руки, я смотрю в маленькое отверстие; немного поколебавшись, шар выдает, – «духи говорят да», – вслух читаю я.

Возвращая шар Элис, я со стоном стаскиваю резинку с волос.

– Не могу принять это, как проповедь.

– Магический шар ‒ это истина, Иззи.

Жизнь Элис уже в секундах от трагического конца, когда раздаётся стук в дверь.

– Открыто, – кричит она.

– Ты в курсе, – произносит Эдвард, заходя в нашу комнату, – то, что ты сейчас сделала ‒ совершенно небезопасно.

На моём месте мог быть кто угодно.

– Но это был ты, – дерзит она.

– Но откуда ты могла знать, что это я?

– Откуда я знаю? – улыбаясь, она поднимает магический шар.

– Я не уверен, что меня больше беспокоит, – говорит он,– тот факт, что ты до сих пор хранишь эту штуку, или то, что ты любишь это настолько, что протащила его почти через полстраны с собой в колледж.

Я поворачиваюсь к Эдварду:

– Магический шар ‒ это ещё ничего. У неё под кроватью полное собрание дисков [url=http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B8%D0%B1%D1%81%D0%BE%D0%BD,_%D0%94%D0%B5%D0%B1%D0%B1%D0%B8]Дебби Гибсон[/url].

Когда он начинает смеяться, Элис слегка шлёпает его по плечу:

– Да, есть, ну, ты сам знаешь, что «Lost In Your Eyes» ‒ это чудесная баллада о любви.

– Разве Элис всё ещё поёт её? – спрашивает он меня.

– До хрипоты в горле.

– Должно быть, я пропустила записку на доске объявлений где говорилось, что первое декабря объявлен
Национальным днём осуждения жизни Элис. Если вы оба и дальше собираетесь так себя вести, то я ухожу тусить в общую гостиную.

Дверь за ней закрывается, и мы остаёмся наедине. Мне так хочется обнять его, поцеловать, но, даже просто подумав об этом, я чувствую себя так странно, а если ещё учесть, что с того момента, как он зашёл в комнату, Эдвард никак не проявил привязанность ко мне, я не уверена, что мой порыв будет правильно понят. Честно сказать, я, на самом деле, ни в чём не уверена, кроме того факта, что всё это жутко неловко, как в аду.

– Итак… – Эдвард хлопает в ладоши, выставляя их перед собой, – Ты готова?

– Да, – произношу я, прежде чем вспоминаю, что на самом деле нет, – то есть, я быстро соберусь. Просто я не знаю, какие у нас планы…

– Ну, для начала мы заедем ко мне, отвезём твои вещи. И, думаю, там мы и решим куда пойдём.

– Мои вещи?

– Если ты спрашиваешь меня, то я считаю, что тебе ничего не нужно брать с собой. Тебе нужна будет одежда только если мы куда-нибудь пойдём, а я, конечно, не имею ничего против, чтобы провести все выходные в постели с тобой.

Он безучастно смотрит в сторону, но один уголок его губ слегка дёргается, и я знаю, что у него сейчас на уме грязные мыслишки. Затем его глаза встречаются с моими, он облизывает губы, и я понимаю, что его грязные мысли обо мне. И мне так хочется заключить с ним сделку ‒ я расскажу ему, о чём думаю я, если он поведает о своих фантазиях, потому что мои мысли о нём постоянно грязные. Но я держу себя в руках, в конце концов, у нас будут целые выходные, чтобы поговорить об этом.

По крайней мере, я думаю, что мы проведём их вместе. Я до сих пор в этом не уверена.

– Это приглашение? – спрашиваю я.

– В мою кровать? – Эдвард обнимает меня и крепче прижимает к себе, – ты же знаешь, я хочу тебя там.

У меня не возникает вопроса, хочет он или не хочет спать со мной в его кровати. Он парень. Я совершенно уверенна, что он хочет. Но только это всё, в чём я уверена.

– Нет, я имею в виду, провести выходные в твоей квартире, вдвоём.

– Ты должна знать, я хочу тебя там тоже.

– Если ты никогда не приглашал меня никуда, откуда тогда я могу это знать…

– Я всегда хочу проводить с тобой как можно больше времени.

Это именно то, что мне нужно было услышать, и я немного расслабляюсь. Когда я складываю сменную одежду и другие необходимые мне вещи в рюкзак, меня посещает мысль о том, что, быть может, я не совсем правильно поняла его, когда он говорил, что в течение недели он недоступен.

– Я готова, – произношу я, застегивая рюкзак.

– Это твои ключи? – спрашивает он.

– Эти? ‒ Элис, она, должно быть, забыла, мы можем отдать ей их на выходе, – я выхожу в коридор и жестом приглашаю его следовать за мной, – пойдём.

Он качает головой:

– Ты ничего не забыла?

– Я так не думаю, – убедившись, что дверь закрыта, я поворачиваюсь к нему, направляясь к выходу.

Он берёт меня за руки и тянет в свои объятья, прижимая меня спиной к стене:

– Это была долгая неделя.

– Слишком долгая, – произношу я.

– Это было труднее, чем я думал.

Помимо ощущения, что меня прижимают к стене, я чувствую себя так же, как чувствовала в прошлые выходные рядом с ним. Но я не думаю об этом, просто невозможно о чём-то думать, когда он целует меня. Поэтому, я и не думаю. А только чувствую, и чувствую себя очень хорошо. Вскоре он отстраняется, и досада затопляет меня, заменяя собой всё хорошее, что я только что ощущала… Он закидывает мой рюкзак на плечо и ведёт меня по коридору к лестнице.

– Давай отвезём тебя домой, – говорит он.

Я так взволнована возможностью быть с ним, но всё равно знаю, что два дня из семи для меня не достаточно.

– Знаешь, – говорю я, – в будние дни по вечерам я, в основном, тоже занята – учусь. Может быть, ты мог бы приезжать ко мне сюда, и мы могли бы заниматься вместе.

– Ох, я никогда не мог сосредоточиться на учебе в общежитии, даже когда жил один. Я не мог смириться с шумом, или с неприятностями, которые всегда происходят, когда ты живёшь под одной крышей с сотней людей от восемнадцати до двадцати двух лет.

– Здесь нет никаких неприятностей, это просто отличное общежитие, – я толкаю, открывая, дверь в общую гостиную, – серьёзно, здесь почти никто даже не разговаривает друг с другом, а если и говорят, то это непременно связано с учебой; один раз тут была очень громкая ссора, но не потому, что люди были пьяны или под кайфом, просто у них была слишком страстная дискуссия о творчестве [url=http://ru.wikipedia.org/wiki/%CA%E0%ED%F2,_%C8%EC%EC%E0%ED%F3%E8%EB]Канта[/url].

Я высматриваю в комнате Элис. Она и ещё около десятка ребят лежат на полу с ручкой и листком бумаги, внимательно слушая парня, который читает вслух компьютерную распечатку.

– Вопрос сто шестьдесят шесть, – голосом конферансье объявляет неопрятный парень, одетый в хлопчатобумажную рубашку, – «вы никогда не мастурбировали на комнатное растение»? Вопрос сто шестьдесят семь: «вы никогда не мастурбировали с комнатным растением»? – парень поднимает руку, выставляя ладонь к группе, – подождите ставить галочку, сначала послушайте до конца: они просят уточнить, использовали ли вы растение, чтобы вытереть себя. Тогда это будет обозначать, что вы и комнатное растение одновременно занимались мастурбацией, но не было взаимной мастурбации, так что это не в счет. (Команда фанфа Гамма расписывается в своем полном непонимании явно выраженной игры слов и очень сильно подозревает, что это не группа извращенцев, а студенты-химики, медики, социологи или еще какие ботаники, обсуждающие весьма законное исследование)

– Кант, да? Ты уверена, что они не произносили это, как «C-U-N-T»? (прим. Переводчика cunt – в переводе «влагалище»)– шепчет Эдвард, смеясь.

Мои щёки горят, но не от стыда. Теперь можно с полной уверенностью сказать, что, благодаря сцене, разыгравшейся перед нашими глазами, у меня просто нет шансов в ближайшем будущем уговорить Эдварда навестить меня среди недели, и это выводит меня из себя.

– Извините, – произношу я, переступая через пару человек, лежащих на моём пути к Элис, – я просто хочу отдать ключи своей соседке. И, если уж мы говорим о натирании своего… ну… вы понимаете… то за пределами этого общежития реально лучше… там. Так или иначе, это чем-то похоже на вьющееся растение, и кустики растут группами по трое. Вы должны как-нибудь попробовать. Всем приятных выходных, – произношу я, и, взмахнув рукой на прощанье, хватаю Эдварда за руку и тащу из общежития на свежий декабрьский воздух.

Только мы вступаем на тротуар, как Эдвард сгибается пополам, и хохочет так сильно, что его лицо становится почти таким же красным, как его волосы.

– С тобой всё в порядке? – спрашиваю я?

– Ты потрясающая, – говорит он, – ты понимаешь, что только что сделала?

– Эм… да? – я не знаю, на что именно он намекает, то есть я хочу сказать, что не пила и не теряла сознание, поэтому, естественно, понимаю, что сделала.

– Ты только что сказала толпе однокурсников, которые, кстати, были уже на середине эксперимента с примесями, что им лучше вытирать свою сперму об кусты сумаха! – он забрасывает мой рюкзак себе за спину и кладёт руку мне на плечо, – я люблю… то, что ты сделала.

И я знаю, что это значит, на самом деле… это значит, что он чувствует тоже, что и я.

Поэтому я говорю ему:

– Я тоже люблю это.

Сигнал моего телефона напоминает мне, что есть мир за пределами Элис и Эдварда. На дисплее телефона высвечиваются четыре сообщения от Карлайла, самое последнее из них состоит всего из трёх слов.

Я знаю его слишком хорошо, поэтому даже и не пытаюсь ответить ему коротким сообщением, а сразу набираю номер.

– Она жива! – кричит он, отвечая на звонок.

– Я помню, что обещала написать сразу же, как самолёт приземлится, прошу прощения, что заставила вас волноваться, я просто полностью зациклилась на одной вещи…

– Это хорошая вещь или плохая?

Я не знаю, как ответить ему:

– Я думаю, ты бы сказал, что это хорошая вещь.

– Ох, – вздыхает он,– я так полагаю, ты виделась с Сенатором.

– Да.

– Ну, и как он себя ведёт?

– Он без конца твердит, что хочет попробовать ещё раз.

Одна из лучших, а, иногда, и худших особенностей вашего лучшего друга мужского пола, который женился на одной из ваших близких подруг, заключается в том, что они всегда в связке.
Именно поэтому, я нисколько не удивляюсь, когда после долгой паузы разносится голос Эсме:

– Какие точно слова он произнёс?

– Он сказал: «Я хочу попробовать ещё раз».

– Не делай этого, – говорит она.

– Но я хочу попробовать...

– Также, как ты провела последние десять лет, пытаясь вычеркнуть его из своих мыслей? И как, это у тебя получилось?

Мне хочется оставить её вопрос, как риторический, хотя я прекрасно знаю, что это не так.

– Очевидно, что нет, – продолжает она, – и ты хочешь знать почему?

– У меня такое ощущение, что ты всё равно скажешь мне, вне зависимости скажу я «да» или «нет»…

– Потому что ты никогда не пыталась втолковать себе, что нужно полюбить свою жизнь без его участия в ней, ты только лишь пробовала.

– Не пытаясь, ты никогда не поймешь, удастся ли тебе это, – напоминаю я ей.

– Вот где твоя ошибка, – настаивает она, – такое мышление только создаёт проблемы и никогда не срабатывает. Ты должна повысить требования. Если только он не смотрит тебе в глаза и не обещает, что на этот раз всё будет по-другому, что он готов идти на жертвы, сопоставимые с теми, на которые ты шла ради него, только тогда не возникнет никаких вопросов.

– Карлайл всё ещё там? – спрашиваю я.

Карлайл более романтичен, чем Эсме, из них двоих он с большей вероятностью рискнёт всем ради исполнения своего желания.

– Да, – отвечает он, – мы на громкой связи.

– Если бы ты был на моём месте…– я проглатываю комок в горле, надеясь, что мой голос не будет дрожать.

– Я поддерживаю свою жену. Ты помнишь письмо, которое написала мне вскоре после того, как ты ушла от него? Я не помню, где оно лежит, но как только мы закончим разговор, я попытаюсь отыскать его.

– И что хорошего из этого выйдет? – спрашиваю я.

– Иззи, каждую ночь в течение многих лет ты засыпала со слезами на глазах. Может быть, если ты снова прочтёшь его, ты вспомнишь, как он заставил тебя чувствовать себя так ужасно.

– Ему было также ужасно, как и мне. Теперь я знаю это.

– Потому что он тебе так сказал? ‒ снова включается в разговор Эсме; её голос нежен, но слова режут прямо по сердцу, – я люблю тебя. Иззи, больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива. Я не говорю, что ты не должна слушать его или верить ему. Но, я думаю, что было бы неплохо для тебя узнать какой он за пределами идеализированных воспоминаний о том, каким он был.

– Он просто учёл романтическую часть в своём предвыборном обращении. Это приятно слышать, но, в конечном счете, это просто пустые слова.

– Ты не видела его, когда он это говорил, – говорю я, – Эсме, он плакал. Он плакал.

– Как и Билл Клинтон. Хотела бы ты выйти за него замуж? (Команда фанфа уточняет: Клинтон не раз смахивал слезу, когда говорил о своих сожалениях по поводу синего платья)

– Я верю, что он был искренним.

– Возможно, так и есть, – говорит Карлайл, – а, возможно, он притворялся; какой из этих двух вариантов верный ‒ покажет только время. Но ты должна помнить, кто он.

Я фыркаю:

– Самый сексуальный мужчина из ныне живущих на планете.

– Да, – говорит он, – а ты в курсе, почему «People Magazine» знает, что он существует? Потому что он ‒ политик. И, давай будем реалистами, политики – не более чем актеры, имеющие силу убеждения и способность вести за собой народ.

– Я серьёзно сомневаюсь, что он имеет способность вести за собой народ.

– Может быть, и нет, но вспомни магистратуру? Не было её, потому что ты туда не пошла.

– Мы оба прекрасно знаем, что я ненавидела магистратуру. И, независимо от того, что ты подумал, всё сложилось наилучшим образом. Я обожаю свою работу.

– Вот почему ты должна быть уверена, – говорит Эсме, – на этот раз на карту поставлено гораздо больше.

К тому времени, как мы заканчиваем разговор, вся моя эйфория от проведённого с Эдвардом утра уже так же далеко, как и мои восемнадцать лет. Ей на смену приходит благоразумный прагматизм, которого стоит ожидать от женщины, имеющей определённый жизненный опыт, и которая знает мучительную боль, которую испытывают при проигрыше ‒ и это настолько тяжело, что я хочу сдаться.
Но, в глубине души, я не хочу этого делать.

Тогда я вспоминаю слова Эдварда, сказанные в самолете:

«Я до сих пор не изменил номер телефона и адрес электронной почты, не переставая надеяться, что ты свяжешься со мной, если вдруг поймёшь и изменишь своё мнение, решив, что тогда тобой двигал гнев и эмоции…»

Мне просто необходимо знать говорил ли он правду, потому что, если это окажется правдой, то нет причин сомневаться в искренности того, что он говорил мне потом. Телефон у меня в руке, и всё что мне нужно сделать, это вспомнить его номер. И, конечно, мне не составляет труда сделать это, ведь я никогда не забывала его.

Нет никаких гудков: тишина и несколько щелчков, а потом – его голос. Но тембр совсем не тот, что слышала совсем недавно; его голос такой, какой я постоянно слышу в своих снах.

– Белла, пожалуйста, не вешай трубку. Прошу тебя… пожалуйста. Ты слышишь мой голос, и, знаешь, больше всего на свете я хочу услышать твой… но если ты не хочешь говорить со мной, если ты набрала мой номер по ошибке или по привычке, или ты позвонила мне импульсивно и ты уже поменяла своё решение… Пожалуйста, Белла, прошу тебя… просто выслушай меня. Я не знаю, что заставило тебя позвонить мне, но знай, я скучаю по тебе. Я нуждаюсь в тебе. Я люблю тебя. И думаю, так будет всегда.

_____________________________________
от Лисбет: Привет мои красавицы, но вот мы и снова встретились! Я люблю эту главу, я думаю вы меня понимаете почему)) Хочу подарить вам эту главу, подарить небольшую радость на фоне того, что сейчас происходит. Как всегда благодарю BAST и Tanger за редактуру. Девчонки вы потрясающее! С любовью, Ваша Таня